Глава 8

Тем временем кипела битва за город. Монстры добегали до защитного поля и кидались на него, но пробиться не могли. Так продлилось минут тридцать, и ситуация ухудшилась. Совсем скоро к штурму подключились лучевые черви. Они били по защитному полю, очень интенсивно, и совсем скоро оно не выдержало, рассеявшись. Генераторы, не выдержав нагрузки, затрещали, затряслись, и индикаторы работоспособности на них потухли.

Солдаты стреляли по наступающим монстрам из фотонных пушек. Тысячи лучей одновременно рассекали пространство, разгоняя давящую ночную тьму, поражая противников одного за другим. Твари падали, распадались на куски, громко рычали от боли. Лицо Дункана было искажено отчаянием, он громко кричал, безудержно поливая врагов лучами. Кругом слышались воодушевленные крики, отборный мат напряженных бойцов, гул раскалявшихся до красна пушек. Над расплавленными следами лучей в земле поднималось жаркое марево. Иногда тварям удавалось подобраться слишком близко. Дункан прострелил голову мчавшемуся к окопу охотнику, охотник грохнулся кувырком, но через него тут же перескочила другая тварь, но ее сразу же срезало лучом, прилетевшим слева. Следующий монстр споткнулся об тело погибшего собрата, пропахал носом несколько метров земли, Дункан от бедра всадил в него очередь.

Прогремел гром, из сгустившихся туч в землю ударило несколько молний, яркими вспышками осветившими пространство. Дункан заметил вдали, на холмах, силуэты панцирных драконов и лучевых червей, что по-настоящему его напугало. Панцирные драконы грузно шагали к стенам Дзара, земля сотрясалась от их шагов. Лучевые черви с ревом открыли пасти, появились лазерные сгустки, черви полоснули по позициям людей красными лучами. Дункан тут же рухнул в укрытие, луч прогудел слева, раскалил воздух до невыносимого жара, испепелил зазевавшемуся солдату руку. Боец с жалобными, болезненными воплями повалился на землю, схватившись за обгорелую культю. Крики его были душераздирающими, сердце Дункана сжималось, но он понимал, что отвлекаться на оказание помощи раненым было нельзя. На счету каждый ствол, даже самое мелкое отвлечение способно было привести к прорыву.

Пятеро санитаров работали как могли, под лазерным огнем пробирались к окопам, вытаскивали оттуда раненых, оказывая им неотложную медицинскую помощь. От рева монстров душа уходила в пятки, твари мчались к позициям людей, показывая яростные страшные морды, скалили пасти, демонстрируя внушающие ужас клыки. Лазерные лучи гудели над головой, оставляя на защитных стенах Дзара оплавленные желтые следы. Сердца санитаров в испуге бились, ведь у них было меньше всего шансов отбиться в случае атаки, но они мужественно бросались в пекло за бойцами, нуждающимися в их помощи.

В воздухе стоял отчетливый запах сгоревшего мяса, неприятно давил на обоняние, вызывал рвотные позывы. Санитар, сев в окопе на колени рядом с раненым, колол ему инъекцию обезболивающего препарата в уцелевшую часть ноги, сожженной лазером. Раненый мучительно стонал, но к счастью, анестезия действовала быстро. Санитар закинул его на плечо, выпрыгнул из окопа и помчался к полевому госпиталю, развернутому в городе под защитой стен, но совсем рядом с ними. В палатке он поместил раненого на койку под уход медбратьев и медсестер.

Ричард ошеломленно оглядел палатку. Раненых бойцов было невероятно много. Очередного бойца, онемевшего в болевом шоке из-за утраты обеих ног, два медбрата клали рядом с корчившимся на койке солдатом, пытавшимся удержать в животе вываливающийся кишечник. Слышались жалобные стоны, плач, крики солдат. Медсестры и медбратья с высокой скоростью, мастерски и оперативно оказывали раненым помощь, но за всеми не успевали. Санитары с высокой периодичностью доставляли новых бойцов, которых теперь складывали на пол из-за банальной нехватки места.

– Стой, – Ричард тормознул пробегающего мимо санитара. – Сколько раненых?

– Уже сотни, – напряженно доложил санитар. – Потери очень большие. Мы не успеваем справляться, а раненых в окопах полно. Р…. Разрешите, – попросил санитар.

– Иди.

Ричард понял, что оборона захлебывалась, и захлебывалась быстро. Танки, стоявшие в вырытых танковых окопах, били по врагам из пушек, иногда разрывая лучевым червям головы прямыми попаданиями. Танк точным выстрелом скосил очередного червя, но на его место тут же встал новый, выбравшись из-под земли.

В кабине танка из-за постоянных выстрелов жара стояла неимоверная. Себастьян увидел в сетке видоискателя шагающего панцирного дракона, сфокусировал на нем прицел, нажал на кнопку спуска затвора. Танковый луч отразился от панциря дракона, улетев в облака (броня драконов стала крепче). Слева и справа от танковой башни иногда гудели лазеры червей, заставляя ягодицы Себастьяна сжиматься, но отступать или двигаться с места он был не намерен, хотя очень хотелось. Он чувствовал на груди холодный жетон «25-ой Бронетанковой». Жетон напоминал ему, что он долго шел к мечте стать танкистом и защищать город, придавал уверенности и сил. Город, как и маленький Себастьян, когда-то, тоже нуждался в защите.

– Непробиваемый ублюдок, – Себастьян стиснул зубы, нахмурившись. По его бровным дугам струился пот. – Давай быстрее! – подгонял он крутившуюся в перезарядке пушку.

– Заряжено, – доложила система, схема пушки на экране монитора вспыхнула зеленым.

В этот раз Себастьян сметил прицел чуть влево, к более тонкому участку брони, снова долбанул во врага лучом. В этот раз, при помощи большой удачи и сноровки, панцирного дракона удалось свалить с ног. Луч прошиб его насквозь, монстр грузно, с громким ревом грохнулся на землю. «Нельзя дать им подойти к стенам, – отчаянно думал Себастьян. – Нельзя!»

Танки, стоявшие по соседству, так же работали по крупным целям лучами, Себастьян увидел, что у союзных машин задействовалась автоматика мелкокалиберных орудий. Из открывшихся ниш выдвинулись фотонные лучеметы, стали стрелять короткими вспышками лучей, попадая по безликим охотникам и мечникам, подобравшимся слишком близко. Охотников и мечников рассекало, пронзало насквозь, они с ужасными воплями падали на землю один на другого, но их было бессчетное количество.

– Что?! – изумился Себастьян, расширив от удивления глаза. – Так быстро?!

Дункан заменил испорченный объектив с перегревшимися линзами, надежно закрепил в ствольной коробке новый, вылез из окопа и оторопел. Безликий охотник и мечник были буквально в пяти метрах от укрытия, они с ревом неслись на Дункана, он срезал их двумя точными выстрелами, враги повалились замертво, разбрызгав кровь. «Слишком близко!» – пронеслось в голове у Дункана, он огляделся.

Твари, во многих местах, достигли позиций, бросившись на окопавшихся в них солдат. Оголодавший монстр жадно бросился на солдата, повалив его на дно окопа, стал безжалостно рвать беднягу на части зубами и когтями. Солдат вопил от боли, кровь, ошметки брони и мяса летели во все стороны. Дункан подстрелил тварь, но союзника спасти не успел.

Очередной безликий охотник прорвал оборону, вцепился беспомощному бойцу в руку, дергал его из стороны в сторону, как игрушечного, пока, в конце концов, не вырвал ему конечность. Боец взвыл, рухнув на землю. Охотник яростно бросился на жертву, страшными укусами рвал ей лицо, а когтями распорол живот. Солдат в муках дрыгал конечностями, содрогался в предсмертных конвульсиях, жалобно и сдавленно кричал. Дункан прикончил и эту тварь, отчаянно стиснув зубы из-за того, что он снова не успел вовремя заметить монстра.

Но даже при всем желании Дункан не мог помочь всем. Картины с подобными расправами развернулись по всей первой линии обороны. Охотники бросались на отстреливавшихся солдат, разрывали их на куски, мечники размахивали клинками, разрезая всех людей, попадавшихся им на пути.

– Отходим! – раздался крик командира в гарнитуре. – Прорыв на первой линии обороны! Отходим!

Главные ворота медленно закрывались, изолируя город от внешнего мира, пока в них забегали отступающие и отстреливающиеся на ходу солдаты.

Хорошо, что Ричард не проявил самоуверенности, и решил разместить полевой госпиталь внутри города, иначе бы раненых не удалось транспортировать, пришлось бы их бросать. Себастьян отклонил триггер назад, двигатель танка взревел, машина покатилась задним ходом, покидая укрытие. Танкисты по соседству тоже не медлили, спеша отступить в город.

Не сказать, что стены Дзара были очень надежным укрытием, но более надежным, чем пустота. Успевшие отступить солдаты взбежали на стрелковые платформы и заняли позиции у бойниц. Танки заняли позиции на своих платформах внутри Дзара, и Дзард мигом превратился в форт, ощетинившись танковыми орудиями. Тут же прогудели многочисленные залпы фотонных пушек, танки били по крупным целям, попутно задевая и испепеляя мелких чудовищ.

Главные ворота опустились, став монолитной преградой, защищающей город наравне со стенами.

Охотники и мечники, всех возможных мастей и разновидностей, живой лавиной врезались в стену, пытаясь воткнуть в нее клинки, но они со звоном отскакивали от металла, разбрасывая искры. Слишком велика была прочность, такую броню мог пробить только панцирный дракон, несколько которых, кстати, были к городским укреплениям уже довольно близко. Танки били в драконов, не жалея оптики пушек, солдаты со стены палили в кучу мелких тварей, бесновавшихся у основания стены. Скоро в ход пошли фотонные гранаты, полыхавшие внизу яркими вспышками, это ненадолго отгоняло монстров, но они снова шли в атаку.

Себастьян целился в слабое место в панцире дракона, но оно было очень узким, тварь двигалась, из-за чего попасть было трудно. Два залпа из трех не принесли никаких результатов, третий танковый луч прошил дракону панцирь и нанеся ему серьезную рану. Себастьян мысленно поторапливал Уолтера.

Тем временем я напряженно навис над лабораторным станком, обдавая матрицу световым реликтовым излучением. Я водил пальцем по голографическому экрану излучателя, прикрепленного к столу, меняя длину световых волн, но матрица наотрез не хотела вступать с ними в реакцию и высвобождать необходимую для работы энергию. Иногда я регулировал направление кончика излучателя, двигая манипулятор, но это ни к чему не приводило.

– Черт! – выругался я. – Почему не срабатывает?!

Даже сквозь толстый слой бронированного железа до слуха доносился отдаленный гул фотонных пушек и взрывов. По полу и стенам стали проходить ритмичные, с периодичностью где-то раз в четыре-пять секунд вибрации, остывший чай в чашке покрывала рябь. Это привело меня к неутешительному выводу – первый эшелон защиты пал, враг пробивал стены. Я отчаянно стиснул зубы, сердце колотилось от волнения, на спине проступил холодный пот. Мой фотомех был полностью готов, стоял на стартовой платформе, дожидаясь имплантации матрицы, но мне никак не удавалось ее активировать. Было очевидно, что без матрицы мех являлся просто бесполезным куском металла, а кроме него никто не мог помочь одолеть Эмили.

Что же делать? Я водил ползунок туда-сюда, менял длину световой волны, но процесс инфодукции все никак не желал запускаться.

Бесчисленные орды чудовищ неслись к городу от самого горизонта, вспышки молний выхватывали из темноты сотни тысяч жутких силуэтов, несущихся к стене. Мелких тварей можно было не бояться, лучевые черви просто не успевали нагревать лазером стену до критической температуры: танки их быстро отрабатывали, но вот панцирные драконы – проблема. Один панцирный дракон, все же, добрался до стены. Ему даже удалось несколько раз приложить ее острым рогом, но его быстро закидали фотонными гранатами и разорвали выстрелами из танковых орудий.

Понимая, что панцирным драконам не хватало защиты, мелкие твари стали запрыгивать на них, цепляясь когтями за броню. Затем они в отвратительной трансформации сливались вместе, образуя живой щит. Охотники и мечники врастали друг в друга с мерзким мясным хлюпаньем, обхватывали сородичей органическими отростками, сливаясь с ними воедино. Подобное зрелище даже у самого закаленного бойца могло вызвать отвращение. К концу трансформации стало понятно, что монстры вовсе не образовывали живой щит, а пошли с панцирным драконом на симбиоз.

– В теории все должно было сработать! – я психанул, ударив кулаками по столу. Лаборанты дрогнули, глядя на меня с тревогой и надеждой. Если мне было трудно разобраться, то им и подавно. – Почему инфодукции нет? Почему кей-ядра не сжимаются до точки сингулярности и не проламывают пространство? Реликтовый свет должен создавать гравитационную аномалию и увеличивать их плотность, чтобы они могли проколоть пространство! Я попробовал весь возможный диапазон частот! Черт! Как заставить свет и материю резонировать?!

– Странно, – осторожно вмешался Гарри в мою истерику. – Ваши формулы, связанные с колебанием кей-частиц, не вызывали у меня никаких сомнений. Сам не понимаю, в чем дело, но мы сделали все возможное в рамках законов физики фотопространства…. Частица будто боится проявить свои качества, – этой не очень удачной шуткой он попытался разрядить обстановку.

Страх частицы.

И тут до меня дошло. Достичь инфодукции можно было не подбором соответствующего энергетического колебания света, а банальной аферой, обманом, введением кей-частицы в стрессовое состояние. Проще говоря – нужно принудить частицу сжаться от «страха» до сингулярности, а для этого надо было создать частотную сверхнагрузку в виде воздействия волнами реликтового света не какого-то отдельного диапазона, а всех возможных, что создало бы сверхмощные колебания, способные резонировать с частицей.

Звучало логично, но получится ли?

Я попробовал, и…. Получилось. Матрица завибрировала, вокруг появилась мерцающая темно-фиолетовая аура, по которой, вырываясь из центра матрицы, извивались темно-фиолетовые энергетические жгуты. Вот оно! Круг замкнулся, электромагнитное поле металла сдерживало энергию матрицы, и теперь ей можно было воспользоваться. Я схватил матрицу щипцами, в спешке установил ее в блок питания фотомеха, и закрыл его. Разместился в нише оператора фотомеха, фотомех закрылся, заключив меня в себе. Отлично! Машина заработала. Интерфейс ее был почти как у предыдущей. В потолке открылся взлетный люк, я активировал гравидвигатели, сначала пару секунд попарив над землей, а потом вылетел наружу. Пронесся над жилыми блоками зданий, пролетел в ангар для турболетов, а там, через портовые ворота, вылетел наружу, затем набрав высоту и увидев, что творилось у стен. Тварей было сотни тысяч. Они кидались на стены. Симбиотировавшие панцирные драконы долбили в металл стен головами, оставляя в них глубокие вмятины, танки и люди стреляли по чудовищам, но безрезультатно; под стеной вырастала гора трупов. Я ментально соединился с фотомехом, сразу же поняв его потенциал, сразу же поняв, как им пользоваться и что он мог. Скажем так, я мог в одиночку уничтожить всех тварей, которые тут были, но мне не позволили этого сделать. Вспыхнула молния, на севере я увидел парящий на фоне серого неба силуэт Эмили. Вот ей мне следовало заняться.

Я видел Эмили через цифровое забрало. Мы висели зависли в воздухе над пустынной равниной, набрав приличную высоту порядка одного километра. Позади меня, вдалеке, находился осажденный Дзар.

Я стиснул кулак и на полной тяге бросил себя в вперед с огромной скоростью, неуловимым движением разорвав разделявшую нас дистанцию, мир перед глазами размылся. Я взмахнул созданным из кей-энергии мечом по воздуху, промахнувшись. Эмили жестко приложила меня коленом сверху, рухнув подобно метеориту за счет пространственного скачка, испустившего несколько колец света. Меня трухнуло, интерфейс закрыло помехами, вестибулярным аппаратом я чувствовал, что мчался к земле. Мне вовремя удалось задать гравитации нужный уровень мощности и стабилизировать положение, избежав страшного удара о землю. Гравитационная «подушка», поглотившая силу моего падения, разбилась о равнину и оставила после большой кратер, в воздух взметнулось облако пыли.

Ну и силища. На интерфейсе снова появилась картинка.

Иногда мне удавалось добираться до Эмили, не упуская ее из вида, но толку от этого было мало. Я резко махал мечом, он с мощным свистом рассекал воздух, но я то и дело промахивался. Эмили телепортом избегала моих атак, нанося в ответ сокрушительные удары кулаками, под которыми гремела мявшаяся броня фотомеха.

Но это были еще цветочки.

В следующий момент Эмили выпустила из ладоней два черных костяных клинка, вид их устрашил меня. Мы бросались друг на друга на фоне серых облаков, будто две ярких звезды, оставляя за собой цветные энергетические шлейфы. При столкновениях сотрясалось пространство, расширялись белые и красные сферы взрывов силы.

Эмили размахивала мечами, они свистели у меня над головой, слева, справа, снизу. Мне еле удавалось уклоняться и хоть как-то контратаковать, но Эмили умело парировала атаки, нанося мощные ответные удары. Она дважды резанула меня по броне, из глубоких разрезов полетели искры, но до тела ей достать не удалось. Я сорвал дистанцию, спасаясь от третьего удара, которым мне снесло бы голову.

На самом деле в пору было использовать оружие дальнего боя, не подпуская Эмили к себе, но рано. Я продолжал атаковать в рукопашную, терпеливо запоминая, как Эмили двигалась.

В какой-то момент стало ясно, что в рукопашном бою мне ее не одолеть.

Я построил в уме примерную тактическую модель фехтовального боя врага, отталкиваясь от нее, наносил колющие выпады и режущие удары, пытаясь предвосхитить движения противника, но Эмили удивляла меня каждый раз. Она занимала положения, ни капли не соответствующие моим ожиданиям, наносила такие мощные и стремительные удары, о которых я даже догадаться не мог. Ей удалось в очередной раз порезать меня, я почувствовал, как по рассеченному ударом бедру потекла кровь, потому сорвал дистанцию и выставил перед собой ладонь, долбанув из нее по врагу созданным прямо в воздухе фотонным шаром.

Эмили расширила от удивления глаза, ловко нырнула влево, и все же получила легкое ранение. Ей обожгло ногу, она вскрикнула, с гневом на меня посмотрев. Пролетев метров пятьсот, фотонный шар разразился ослепительной вспышкой сферического взрыва радиусом метров в сто, ударной волной разогнавшего ближайшие облака. Попади я в Эмили – досталось бы мне самому.

– Такая сила! – воскликнула Эмили, с недовольством расширив глаза, взглянув на меня, как на большого глупца. – Такая божественная сила, и на что ты ее расходуешь?! На защиту рудиментарных существ с рудиментарными принципами?

– Меня устраивает то, как эти существа живут, – возразил я, говоря речевой мембраной фотомеха. – Я хочу защитить Хелену, и избавить мир от венатора, и уж тем более тебя.

– Хелена, – ухмыльнулась Эмили. – Эта равнодушная, флегматичная сука. Ради чего ты дерешься? Ради иллюзий? Ради того, что принято называть любовью и счастьем? Ради того, что принято называть свободой? Все это ложь! Проклятая ложь, которую придумали люди, чтобы управлять друг другом! И их нужно уничтожить!

– Ты не знаешь свою сестру, – нахмурился я. – И ты еще можешь остановиться! Можешь передумать и прекратить это все! Эмили, давай уничтожим венатора и дадим людям свободу! Вот увидишь! Ты будешь счастливой, если совершишь….

– Заткнись! Закрой рот! В этой Вселенной был только один добрый человек, делавший меня счастливой, и меня заставили убить его! Нет! Все люди – твари, и все они должны быть уничтожены! Ты сдохнешь вместе с Хеленой, – прорычала Эмили.

Из ее спины с хрустом вылезло два изогнутых костяных отростка черного цвета, толстые у основания и тонкие к кончикам, направленным по взгляду носителя. Кончики выделили огромное количество кей-энергии, сформировали в воздухе плотную черно-фиолетовую энергетическую сферу, сжимавшую пространство. Мне данный феномен очень не понравился, по спине аж мурашки пробежались, но дальше было еще страшнее. Эмили удирала по мне густым лучом черно-фиолетовой тьмы, вырвавшейся из сферы, я еле-еле успел рвануть в сторону, не попав под удар. Темный луч издавал страшный гул такой силы, что у меня уши заложило.

Луч уничтожал само пространство-время, на корню сжигал материю, испепеляя ее на самых глубинных уровнях существования. Ворвавшись в пучок облаков, луч разогнал их, испарил, а затем врубился в гору, высившуюся на линии горизонта. Гору поглотила громадная вспышка черного взрыва, долбануло так сильно, что звук дошел до слуховых аппаратов фотомеха. Как только взрыв рассеялся, от горы практически ничего не осталось, кроме основания, которое будто бы надкусил огромный великан.

Подобная мощь поразила меня настолько, что я чуть челюсть не потерял от удивления. Прямым попаданием такого луча меня бы, наверное, стерло в порошок вместе с Дзаром. Эмили сделала второй и третий залпы такой же мощности, от них мне удалось увернуться, два огромных взрыва вспыхнули на линии горизонта, уничтожая все, что попадалось на пути. Я бил в ответ фотонными шарами, они ярко взрывались, едва не накрывая Эмили, но она мелькала в телепортации, спасаясь.

На ее руках выросли острые костяные излучатели кей-энергии, она стала долбить из них по мне маленькими шариками квантовой тьмы, как из пулеметов. Шарики настигали меня в мгновение ока, я летал из стороны в сторону с огромной скоростью, за мной следом тянулась цепочка черных взрывов, нагревших броню так сильно, что я вспотел.

Я элементарно не успевал наносить мощные контратаки, огрызаясь фотонными шарами, мне не хватало времени генерировать больше энергии. Меня накрыло парой взрывов, шандарахнуло так, что перед глазами залетал рой красных мух. Следующим залпом Эмили ударила по мне густым лучом тьмы, он несся ко мне, грозясь стереть в порошок. Я понимал, что не успел бы уклониться, а при телепортации Дзар был бы уничтожен.

Надо было защищать его телом, иначе Хелене конец. И городу конец.

Было невообразимым выдержать лобовое попадание подобного выстрела, но никто и не заставлял сталкиваться с ним лоб в лоб. На помощь пришло понимание принципа работы кей-частиц. Я мог не только создавать энергию, но так же имел возможность преображать или потреблять ее.

Я поднес ладони друг к другу, создав между ними плотную черную дыру, сжавшую пространство и принявшую удар луча на себя. Дыра поглощала такое колоссальное количество энергиии, что ладони разводило в разные стороны, кости едва не лопались от огромного давления. Извилистые потоки черной энергии били из ловушки во все стороны, дугами извивались черные молнии, обжигая броню фотомеха. Можно было просто изменить направление энергетического потока, но я понимал, что так делать не стоило. Если громыхнет взрыв, то он уничтожит город, мне пришлось поглотить всю энергию без остатка. Бортовая система доложила о полученных повреждениях: тридцать процентов энергогенерирующей поверхности матрицы находились в критическом состоянии, что сократило мою мощность в той же пропорции.

Теоретически, я мог поглотить пространственной ловушкой еще максимум два выстрела, не больше. Эмили поняла мою слабость. Она вынуждала меня защищаться, поливая из скорострельных излучателей, а затем била в Дзар густым лучом тьмы. Это лишало меня возможности защищаться, вынуждая защищать город, ловя луч в ловушку.

После ловли второго выстрела индикаторы на интерфейсе загорелись красным, взвыла тревога, руки и ноги фотомеха покрылись сетками трещин. Тело обдало настолько невыносимым жаром, что на коже остались ожоги, глаза резало температурой, будто я наклонился к открытому источнику огня.

– Критические повреждения, – докладывала система. – Критические повреждения.

– Знаю! Знаю! Замолкни! Дзар! – я обратился ко всем на общей частоте. – Немедленно бросайте город и эвакуируйтесь! Я не смогу ее сдержать! Повторяю, я проиграл! Бросайте город и бегите прочь!

Не выдержав боли, я закричал, мир перед глазами размывало жарким маревом. У матрицы осталось двадцать процентов прочности, фотомех пришел в практически негодное состояние, грозясь разваливаться от любого резкого движения. Как мне было драться с Эмили? Тело мое тяжелело, мышцы устали, двигаться было очень трудно. Ситуация была безвыходной.

Если я попытался бы напасть на Эмили, сначала она уничтожила бы меня, потом Дзар, а если попытался бы сдержать очередной выстрел пространственной ловушкой, то исход был бы таким же, как и в первом случае. Мне приходилось уже не бороться за спасение города и мира, а выбирать срок их уничтожения. Я понимал, что в случае с попыткой сдержать выстрел Эмили времени стало бы больше, чем при атаке.

Эмили сделала мощный выстрел спинными излучателями, я поймал его в черную дыру, стиснув зубы и надрывая горло в болезненном крике. Руки фотомеха разрывало на части, от корпуса потоками энергии отрывало кусок за куском, металл корпуса раскалялся и становился пластичным. Интерфейс резко погас, в трещинах шлема засвистел ветер, сквозь них сочилась дождевая вода. В конце-концов корпус меха не выдержал напора луча, разлетелся на кусочки, и я камнем полетел вниз. Боковым зрением видел треснувшую матрицу, летевшую рядом и оставлявшую фиолетовый след кей-энергии, напоминая метеорит, входящий в атмосферу.

Я грохнулся спиной на землю, тело охватил ужасающий взрыв боли, перед глазами вспыхнули жирные красные пятна. Кости мне перемололо практически все, с треском разломались ребра, переломались руки и ноги, лишь позвоночник неведомым чудом уцелел. Окровавленные обломки костей торчали из тела, как шипы, кровь струйками вытекала через рваные раны. Матрица упала рядом рукой, к счастью, ее не коснувшись. Я помнил, что происходило с мозгом при физическом контакте, умирать пока не хотел. И так был на грани. Эмили плавно приземлилась рядом со мной, взгляд ее был даже немного жалобным и сочувствующим. Все же, тело мое было чуть прочнее человеческого обычного, иначе бы меня просто превратило в кашу.

– Такой великий ум, создавший столь невероятное оружие, совсем чуть-чуть не дотянувшее до меня по силам. Уолтер, я восхищаюсь тобой, – искренне сказала Эмили, оседлав меня, ее волосы щекотали мне щеки, я видел ее лицо совсем близко. – Вместе мы могли бы управлять миром, но ты…. Я хотела, чтобы мы были вместе, но ты выбрал мою сучку сестру, вместо того, чтобы использовать силу разума и стать совершенством, иметь абсолютную власть. Но ничего…. Я ведь могу заполучить твой разум против твоей воли. И могу всегда быть с тобой, любимый.

– Она добрая, – хрипло сказал я, прыснув изо рта кровью, заливавшей горло. – Я выбрал ее потому, что люблю, и ее не заменит никакая власть, которую предложила ты. Я выбрал мир потому…. – я прокашлялся. – Потому, что люди в меня верят, и они заслуживают счастья….

– Жалко…. – вздохнула Эмили. – Жалко, что придется заставлять. Господи…. – в ее глазах блеснул безумный огонек страсти, она широко улыбнулась. – Я хочу тебя! Я хочу твой ум! Давай же станем едины! Ты пока не понимаешь, ты не поверишь, но я понимаю, я чувствую!

Эмили страстно поцеловала меня, глубоко проникая языком в рот, жадно припадая к моим губам и влажно облизывая их. Ни кровь на губах, ни мое предсмертное состояние не умоляли желания Эмили. Она возбужденно и тяжело дышала, обдавая мне грудь и шею потоками горячего воздуха. Я хотел скинуть ее с себя, но я понимал, что мне не хватило бы сил. Она целовала меня, ритмично двигала бедрами, воображая, что ввела в себя мою плоть. Процесс стал еще отвратительнее, когда, покидая недра ее тела, из ее рта стали тянуться сотни тонких органические нити, напоминавшие гадких змей. Нити скользили у меня в ротовой полости, будто черви, добираясь до глотки, Эмили постанывала от удовольствия.

Я понимал, что Эмили собиралась поглотить меня. Было страшно, но я решился на самоотверженный поступок. У меня отсутствовали всякие шансы справиться с ней, надо было хотя бы не дать ей усугубить ситуацию. Мой ум дал бы ей возможность получить контроль над венатором, а допустить этого было нельзя. Мне вспомнилось, как умер лаборант, коснувшийся матрицы из кей-частиц голыми руками.

Смерть его была быстрой.

Пользуясь увлеченностью Эмили поцелуем, я направил тяжелую, еле двигавшуюся руку к матрице. Мышцы ныли от боли, движения давались трудом. Когда до матрицы оставались миллиметры, я крепко зажмурился, понимая, что вот-вот умер бы. Но моя жизнь стоила шанса тем немногим, кто выжил после поглощения и кто верил в меня, кто надеялся, что я смогу освободить их. Преодолев последние несколько миллиметров, я коснулся матрицы. Я ожидал моментальной смерти, молниеносной, но вместо этого пространство будто бы погрузилось в звуковой вакуум.

Матрица вспыхнула, источая яркое кей-излучение, которым меня за миг поглотило с головы до ног. Эмили смело с меня ударной волной, она чуть не упала, но смогла приземлиться на ноги. Ее ослепило световой сферой, разнесшейся от меня во все стороны.

– Нет! – отчаянно крикнула Эмили, надрывая горло и глядя на меня блестящими от слез глазами. – Нет! Нет! Нет! Билли!

Я не сразу понял, что так сильно напугало ее. В моем мозгу происходили странные вещи. Он будто перестраивался, нейронных связей становилось больше, они разрастались, становясь крепче и лучше. Я ведь совсем забыл о своем свойстве, о своей уникальной способности читать кей-частоты в книгах. Мне удалось считать матрицу, тем самым интегрировав ее свойства в мозг. Пространство на несколько секунд изменилось до неузнаваемости. Все кругом состояло из синей матовой материи, источавшей черно-фиолетовое кей-излучение. Я видел саму суть мироздания, видел пиксели и кирпичики, из которых оно состояло. Понимание увиденного появилось в сознании сразу же, само собой. Кей-частицы – винтики в регулируемой системе Вселенной. На них были закручены все известные людям параметры, начиная от пространства-времени и заканчивая вероятностями. Теперь я чувствовал, что у меня в руках был полный, безоговорочный контроль над этими параметрами. Кей-частицы оказались не обычной составляющей атома. Не очередным открытием, за которым последовало бы другое, они были подлинной основой мира, из которой состояло абсолютно все.

– Любимый, не смей мне мешать, – лицо Эмили было хмурым, яростным.

Любимый…. Теперь я понял, почему она назвала меня «любимый». Сознание каждого человека – энергия. Определенная частота на уровне кей-энергии, которая, при смерти, никуда не исчезала. Частота эта просто перетекала из одного материального вместилища в другое. В новое вместилище, в котором не было места памяти старого тела. Теперь, когда я понимал все, мне было известно, что Хелене уже за сорок, а Эмили старше меня ровно на четырнадцать лет. Я увидел, что она пережила, и мне стало жалко ее, по-настоящему жалко. Двадцать восемь лет лет назад она собственными руками убила единственного человека, который любил ее, и которого любила она, ровно двадцать восемь лет назад, в тот же миг, когда его застрелили, зачали меня. Кей-энергия сознания Билли перекочевала в мое новорожденное тело, и Эмили почувствовала Билли во мне.

Пространство обрело обычный вид. Теперь я чувствовал, что оно было не монолитным и прочным, как обычно, а вполне гибким, как пластилин. Я поднялся на ноги. Эмили хмуро смотрела на меня, стиснув кулаки, я почувствовал страх, охвативший ее душу. Она встала, и была словно маленький травоядный зверек, встретивший крупного хищника.

– И что ты теперь сделаешь? Не смей, не смей мешать мне. Позволь уничтожить людей, позволь сделать так, чтобы больше никому и никогда не было так больно, как мне!

– Ты понимаешь, Эмили, что это не твои слова. Это ненависть говорит внутри тебя. Или остановись, или я буду вынужден…. – мне было ее жалко, я действительно не хотел ей смерти, но понимал, что у меня не останется выбора.

Кости мои безболезненно встали на место, раны затянулись, я чувствовал себя обновленным и бодрым. Меня оторвало от реальности, даже больше, я был над ней возвышен, как контролер. Из моего мозга, ко всем уголкам вселенной, тянулись невидимые ниточки сознания, позволяющие управлять миром, как кукловод. Я направил руку на Эмили.

– Ублюдок! Я не дам тебе забрать мою мечту! – Эмили с криком бросилась в мою сторону, занеся для удара руку с костяным клинком. – Ты не заберешь у меня месть! Не заберешь желание облегчить людям страдания!

Я развеял Эмили в пыль ударом легкой пространственной волны, горячей, будто волна ядерного взрыва, после которой остался треугольник выжженной земли. Прах Эмили подхватило ветром и понесло прочь, к горизонту. Не умерла, нет. Ей предстояло переродиться маленькой девочкой в Тиламук Бэе штата Орегон, в семействе Прайс, где ее будут любить и обожать, в семье, где она, пусть не без трудностей, но будет счастлива. Назовут ее Хлоей, и она станет очень яркой и необычной девушкой с не самой простой судьбой. Но, все же, с лучшей судьбой, чем судьба Эмили. И отец мой…. Жил. Жил сыном в семье Бухгалтера в Петербурге. Наблюдая за прахом Эмили, я испытывал чувство огромного облегчения, но дело еще не было законченным. Я взмыл в воздух, повернувшись к осаждаемому Дзару, видя его с высоты птичьего полета. Белое пламя окутало мое тело и сделало меня ярким лепестком огня на фоне неба, меня пропитала первозданная, абсолютная мощь.

Почувствовав ее, монстры застыли на месте, да и люди тоже почувствовали себя странно. Все устремили взгляды ко мне, я отражался в глазах людей белым огоньком, они наблюдали за мной, будто под гипнозом. Я испустил кольцо животворящей белой энергии, световой волной понесшейся во все стороны, будто цунами. Волна оставляла за собой следом жизнь и процветание. Мертвая земля снова становилась плодотворной, на ней выросли полевые растения и деревья, цвела трава. Органику венатора буквально отдирало от почвы, стирало в пепел, вытягивало из земных недр в виде черного дыма, который растворялся на полпути к небу.

Монстры твари в ужасе бросились врассыпную, увидев волну, а люди, напротив, застыли на месте, ожидая соприкосновения с ней. Чудовищ разметало в пыль. Людям волна даровала исцеление и бодрость, затягивая полученные в бою раны, а монстрам и венатору приносила смерть. Она обогнула весь Эркан, снова превратив его в яркую зеленую планету, наполненную океанами и живой, прекрасной природой.

Венатор был полностью уничтожен, стерт, больше не представлял угрозы. На сознание и тела Землян волна тоже влияла, пробуждая в них кровь Эрканцев. Теперь они понимали, кто они, и как попасть домой.

Планета вернулась к их законным владельцам.

Ричард стоял на балконе с довольной улыбкой и пил чай, глядя на теплый рассвет, загоравшийся над горами, покрытыми лесом.

– Зря ты в нем сомневался, Питер? – Ричард с ухмылкой взглянул на Питера. – Признай.

– Признаю, – неохотно согласился Питер, признавая свою не правоту, и даже улыбнувшись. – Стоило сразу ему поверить.

Дункан сидел в кабине танка с закрытыми глазами, крепко сжимал в руке жетон, гордясь собой и своим поступком. Искренне радуясь, что смог принять участие в защите города, смог отстоять его и вырвать из лап врага вместе с остальными.

Я спустился на землю у ворот города, оглядывая лежавшие в траве и окопах трупы, видя остовы разрушенной военной техники. К сожалению, возвращать к жизни мертвых, при всем своем могуществе, я не мог, хотя попытался. Видимо, были во Вселенной вещи, не поддающиеся контролю. К телу моему вернулся нормальный вид, на мне была окровавленная после падения одежда, но я взмахом ладони очистил ее и залатал дыры.

– Уолтер! – окликнула меня Хелена, и от радости по спине пробежались мурашки. – Уолтер, ты жив!

Она со слезами бросилась ко мне в объятия, уткнулась мне в грудь, сквозь рыдания причитая: «Я так за тебя волновалась!» «Я тебя очень люблю!», а я слушал ее, обнимал, гладил по голове, и улыбался. На душе стало так тепло и хорошо от понимания, что все позади, что больше никого не придется убивать, никому не придется вредить, а если на Землю сунется еще-кто-нибудь, я его уничтожу, ибо сил у меня было предостаточно.

Как только все пришли в себя, оправились от боев, и более-менее привели город в надлежащий вид, устроили большой парад с церемонией награждения. Под полуденным солнцем, на центральной площади, строями в виде ровных квадратов, одетые в красивую парадную форму, стояли те, кто принимал участие в бою за Дзар. Стояли, гордо подняв головы, и внимательно слушая Ричарда, читавшего хвалебную речь с балкона спикера. Затем публично вручали награды с медалями.

Себастьяна, наконец, сделали полноценным бойцом 25-ой бронетанковой дивизии. Ричард лично повесил ему на грудь два ордена, пообещав, что совсем скоро он будет давать присягу. Глаза Себастьяна заблестели от радости, ведь его мечту можно было считать полноценно исполненной.

Мы тоже собирались идти на парад, ибо для нас там была составлена особая программа, но мы хотели проводить Дункана. Он закидывал вещи в багажник внедорожника, стоявшего у городских ворот, а мы с Хеленой наблюдали за ним. Когда крышка багажника закрылась, Дункан взглянул на нас с улыбкой. Видеть его в гражданской коричневой куртке и обычных джинсах было совсем непривычно. Мне казалось, он врос в военную экипировку.

– Ты уверен, что хочешь этого? – спросила Хелена Дункана.

– А почему нет? – Дункан пожал плечами. – Я любил путешествовать на Земле, да и к тому же, – Дункан сфотографировал нас на компактный фотоаппарат, который лучами проектора создал в воздухе фотографию в виде распечатки на фотобумаге. Дункан послал ко мне снимок плавным движением, я перехватил его, и взглянул – красиво получилось. Впервые вид у нас был свежий, не потрепанный. Я сжал фотографию до маленького размера движением пальцев, поместил ее в карман, – я люблю фотографировать. Интересно, какие формы жизни населяют планету. Можно будет сделать серию крутых фотографий.

– Я могу их так тебе назвать…. – сказал я.

– Так не интересно, – усмехнулся Дункан, убрав фотоаппарат в карман.

– Присылай фотки нам на почту, – улыбнулся я. – И не теряйся. Может, мы тоже потом подтянемся.

Мы с Дунканом обнялись, попрощавшись. Дункал сел за руль, и, как только двигатель загудел, повел внедорожник по грунтовой дороге, пролегавшей через поле из зеленых стеблей травы. Я обнял Хелену, нежно поцеловав ее в макушку. Мы вместе наблюдали за уезжавшим внедорожником, поднимавшим облака пыли и терявшимся из виду.

– Спасибо, – тихо сказала Хелена.

– За что? – с улыбкой спросил я.

– За то, что не бросил меня, и был рядом. Кстати…. Раз ты все знаешь, то что случилось с Эмили?

– С ней все будет хорошо, – сказал я уверенно.

Она поверила мне, и обняла покрепче. Лицо у нее было умиротворенное, довольное, я чувствовал, что она, наконец, успокоилась и стала счастливой. Как и я. Мне было очень хорошо, очень спокойно, и я понимал, что тяжелые времена позади.

Пирушку в тот день, после парада, закатили знатную. Жители Дзара пили, веселились, гуляли, отмечая освобождение, да и мы с Хеленой не остались в стороне, как главные гости праздника. Все было, как у императорских особ. Мы с Хеленой шагали в церемониальном длинном зале в красивых свадебных нарядах по красному ковру. Люди, стоявшие вдоль него, радостно улыбались и аплодировали нам. Звучала живая музыка, исполняемая настоящим оркестром. Раньше я не признавал всех этих церемоний. Но, когда такую устроили в мою честь, я их сразу же полюбил. Настроение это поднимало изрядно. Одновременно, кстати, это была и процедура моего бракосочетания с Хеленой. В конце ковра нас у алтаря ждал самый настоящий священник, благословивший нас и позволивший обменяться кольцами. Просто целоваться – это одно, а вот целоваться тогда, когда тебе с энтузиазмом аплодируют и громко свистят – совсем другое. Радость нашей свадьбы разделял весь город, многократно усиливая эффект переживаемого нами счастья. Лицо у Хелены было радостное, она широко улыбалась, и даже пустила слезу, не веря в то, что решила выйти замуж. Для нее это было высшим актом окончательного изменения жизни и психики: из разгульной и вольномыслящей особы она переменилась в верную, любящую супругу.

Когда все церемонии закончились, мне официально присвоили звание защитника Дзара. Человечество вернулось на путь процветания, а мне предстояло быть его главным защитником и проводником. Я был уверен, что мы с Хеленой отлично справимся с этой задачей, ведь теперь в наши силах было помочь сохранить данную людям свободу.

Мы с Хеленой удалились к себе в комнату, уже не в силах больше сдерживать страстных желаний. Я усадил ее на подоконник открытого окна, мы страстно целовались на фоне ночного неба, в котором падали звезды. Именно благодаря Хелене я узнал правду о мире, и стал тем, кем являюсь. Благодаря отцу я понял, кто я, и для чего предназначен, благодаря отцу я спас планету и вернул людям то, что принадлежало им по праву. Хелену я любил ее безмерно, безгранично, и надеялся, что мы никогда не разлучимся, ведь если бы не она, я бы никогда не смог быть самим собой.

В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com/ по лицензии CC0.