– Фиговые, не фиговые – выберемся как-нибудь, – уверенно сказал Сашка. – Знаешь, у меня однажды случай был, в институте на экзамене, так я после него в слова «не сможешь, не получится» не верю.

Было это еще до службы, на первом курсе, в первую же сессию. Преподаватель химии у нас был не то чтобы вредный, но жутко въедливый, и получить у него пятерку считалось невозможным. Хоть наизнанку вывернись, а больше четверки не ставил. Я не был фанатом предмета, но химию любил, давалась она мне, в принципе, легко. Поэтому на экзамен шел спокойно, понимая, что сдам в любом случае.

И вот прошла практически вся группа: выходили довольные, кто с тройкой, кому этого было достаточно, а кто и с четверкой – те шли радостные, победно размахивали синей зачеткой. Настала моя очередь. Билет оказался легким, задача и две цепочки кислот. Справился быстро. А дальше проснулся азарт – почему бы не попытаться дотянуть до «невозможной» пятерки? Так преподавателю и сказал, мол, прошу дополнительные вопросы. Тот вроде бы даже обрадовался радивому студенту, задал один, второй, третий. Последним был вопрос с подвохом. Точнее, не с подвохом, а на сообразительность и хорошую память – назвать формулу сахара. Не глюкозы, не фруктозы – их иногда путают, а именно сахарозы. Вот я тогда и выдал заветные «це-двенадцать, аш-двадцать два, о-одиннадцать». Преподаватель чуть не прослезился от умиления, поставил «отлично», даже руку на прощание пожал! На зачетку потом даже с других курсов приходили смотреть.

Понимаю, конечно, что глупо сравнивать это наше попадалово с экзаменом, но когда в жизни задница наступает, я всегда этот случай вспоминаю. Очень, знаешь ли, мотивирует попытаться переупрямить судьбу.

– Попытаться-то оно конечно, – не стал спорить Николай. – Интересно, куда эти монахи пропали? Пора бы уже им появиться. Накормили, напоили, подлечили – теперь могли бы и рассказать, чего от нас ждут.

– Могли бы, – усмехнулся Сашка. – Только я все равно не понял их неожиданного гостеприимства. Попросил – дали. С чего вдруг?!

– Другие не просят, – вдруг раздался голос сверху. Прозвучало это негромко, но, безусловно, говорила женщина, точнее, девушка.

Сашка вновь поднял голову, силясь рассмотреть что-либо в вечернем сумраке. В яме густела темень – хоть глаз выколи, но наверху силуэт посетительницы чуть освещался зарождающимися звездами и луной, а также боковым красноватым свечением, вероятно, исходившим от камня. Рядом с силуэтом находился неизменный страж – кот со светящимися голубыми глазами.

– Ладно, – согласился Сашка, с тайной надеждой разговорить монахиню и постараться получить как можно больше полезных сведений. – Про подарки понял, попросил – получил. Дальше-то что будет? Мне теперь у вашего главного свободу попросить?

– Жрец свободу не дает. Только Камень, – по-прежнему лаконично ответила собеседница.

Сашка мысленно чертыхнулся. Да что ж из тебя все клещами приходится тянуть? Сама же первая заговорила.

– Это как? И раз уж такой разговор – может, знаешь, еще кого-нибудь из наших взяли?

– Бойцов кроме вас двое. Их судьба, как и ваша, решится завтра на рассвете. Про Камень вам пока знать не положено, только когда один из вас станет братом, – странные слова звучали спокойно, будто монахиня, или кто она там, разговаривала не с врагом, который пришел к ним с оружием в руках, а с прохожим, интересующимся, как пройти на нужную улицу. И особого фанатизма в ее интонации не ощущалось. Впрочем, судить было рано.

В разговор вмешался Николай:

– Милая красавица, почему один станет братом? – В его голосе сквозило беспокойство.

– Обряд посвящения проходит только один, – было отчетливо слышно, что слова ей даются не так легко, как предыдущие. – Или никто, – добавила она после паузы, совсем тихо. Кот неожиданно громко мяукнул, будто предостерегая ее от дальнейших пояснений.

– Тихо, Лед, тихо, – еле видимая собеседница, вероятно, погладила питомца, успокаивая. Продолжила она чуть позже, уже гораздо более твердым голосом, видимо, окончательно решившись раскрыть карты: – Вам предстоит бой друг с другом за право стать братом и тем самым доказать свою преданность. Пленники всегда сидят в яме не дольше суток, пока заканчивается действие вашего защитного препарата. Когда начинаются первые признаки воздействия Камня, бойцов ставят перед выбором – умереть или стать одним из… нас. Победитель после боя получает дозу антидота. Проигравший умирает сразу, избегая мучительной смерти от излучения.

– Ты сказала «или никто». Были случаи, когда отказывались оба? – с трудом приходя в себя от услышанного, уточнил Сашка.

– Были, – невесело подтвердила девушка. – Только происходило это очень страшно.

– Беги, – возбужденно зашептал Николай. – Сейчас стемнеет окончательно, заберешься наверх, если что – грохнешь эту суку, и беги. Ты сильный, у тебя получится. А меня, может, и оставят, раз драться не с кем. Притворюсь, что согласен, как-нибудь дотяну до наших. Слышь, Саня?

Александр пытался собраться с мыслями. Да, сбежать было лучшим вариантом. Вдвоем не уйти, куда Николаю с его ногой, а у него есть шанс. Выйти из зоны воздействия, добраться до своих, а там уж поторопить с началом штурма. Информации достаточно. И хотя бы один заряд «хитина» они заложить успели. Выходит, установили его совсем далеко от камня, и неизвестно, хватит ли радиуса поражения. Но шанс есть, причем прав Николай – шанс для обоих. Надо попытаться сбежать.

Убивать девушку у него и в мыслях не было, разве что она окажется подготовленным бойцом и нападет сама. При любом другом исходе он планировал ее максимум оглушить, на время вывести из строя. Но убивать… Ее голос напомнил Ирку, да и вообще – наверняка она просто глупая, запутавшаяся, скорее всего, так же, как все они, зомбированная девица, не ведающая, что творит. Враг, но больше условный. Нельзя таких наказывать слишком строго, они и так пострадавшие.

Сашка провел рукой по стене темницы – гладкая глиняная поверхность, чуть шероховатая в тех местах, где проходили тонкие корни. После дождя она стала совсем скользкой, оплывающей – не зацепиться. Он тихонько поднялся, выпрямился, прикидывая расстояние до края – метра три будет, не меньше. Пошарил руками, поискал подходящий выступ, чтобы подтянуться, а нога уже нащупывала первую опору выше пола. Осторожно сделал рывок, слился со стеной, про себя порадовавшись, что получается, когда сверху снова раздался голос. Девушка то ли почувствовала настроение пленников, то ли сказался опыт.

– Бежать бесполезно. Даже если сможете пройти нас, дальше ночная охрана двойным кольцом. Убьют сразу. – Все это она говорила без тени угрозы, даже как-то печально.

Сашка соскользнул вниз, мягко шмякнулся в жидкую глину. Ноги стали еще грязнее, хотя это уже не играло особой роли.

– Милая, – Николай обращался к монахине льстиво, даже подобострастно, – а может, договоримся? Ты нам антидот этот ваш, а мы… что скажешь. Мало ли, пригодимся, отблагодарим как-нибудь.

– Тогда убьют меня, – спокойно и твердо ответила девушка.

– А, черт! – воскликнул Белов, стукнув с досады кулаком по дну ямы. – Чтоб вас всех, выродков, с вашим проклятым булыжником…

– Колян, хорош! Придумаем что-нибудь, – попытался успокоить товарища Сашка.

– Придумаешь ты, – язвительно ответил Николай. – Ты вон здоровый, а у меня нога! Против тебя ни единого шанса. А я тоже жить хочу!

– Ты чего, Колян?! – искренне изумился Сашка. – Думаешь, я с тобой драться буду? Ты что, брат, меня за предателя держишь?

– Ладно, Саня, это я так. Глупость сморозил, – вроде бы чуть спокойнее, извиняющимся тоном произнес Белов. – Прости.

Помолчали. Николай вроде бы даже задремал, сидел с закрытыми глазами. Наверху тоже было тихо. Девушка, возможно, была рядом, но не показывалась. Только белый кот по-прежнему ходил по краю ямы как заведенный. Сашка внезапно вспомнил, она сказала «даже если сможете пройти нас» – кого нас? Есть еще один охранник? Или она имела в виду себя и кота? Александр уже ничему не удивлялся.

Животное и впрямь было необычным не только внешне, но и повадками. Кот не отходил от ямы, был настороже и чем-то напоминал своего ученого собрата из пушкинской сказки, который, как известно, ходил по цепи кругом и днем и ночью. И днем… Сашка вспомнил, что до дня они с Николаем могут не дотянуть. Или дотянуть, корчась в предсмертных муках. Снова прожгло обидой озвученное предположение Белова о поединке. Неужели он действительно мог подумать, что Лагутин убьет друга, спасая свою шкуру?! Или это просто отчаяние ему затуманило мозги? Не так уж плохо Белов его знает. Хотя, конечно, чужая душа – потемки.

Сдаваться не хотелось. Хотелось действовать, искать выход из положения. Не мытьем, так катаньем. Предложить монахам компромисс? Сказать, что они оба согласны стать братьями? Глупо, конечно. Им этот поединок для того и нужен, чтобы выжившего кровью замазать, дорогу обратно отсечь. Что ж придумать-то, господи?

Сашка еще раз взглянул на кота. Почему-то вспомнился фильм «Молчание ягнят» с Хопкинсом и Фостер. Там ведь тоже одна из героинь угодила в яму к маньяку и, чтобы получить преимущество и спастись, приманила его любимую собачку. Конечно, в этой яме впору вспоминать «Кавказского пленника» Толстого, а не американский ужастик, но метод можно взять на вооружение. Если сработает, появится шанс – вон как девушка котика успокаивала. Да и позвала его как-то странно – Лед. Хотя, в общем-то, логично: глаза-ледышки, сам крупный, белый. Не Снежком же такого называть.

Лед то замирал, глядя в яму, то опять возобновлял свое круговое хождение. «Часовой, тоже мне!» – подумал Александр. Он снова поднялся на ноги, разогнулся, даже привстал на цыпочки, сложил руки рупором и звучно замяукал, подражая дворовым кошкам. Кот насторожился, чуть перевесился вниз, упираясь лапами.

Сашка повторил сигнал – имитация была практически не отличимой от настоящих кошачьих звуков. Над ямой снова появился девичий силуэт, смутные очертания серого балахона, но было поздно – лапы животного заскользили по гладкому краю ямы, и кот полетел вниз. К этому Александр был готов, встретил его на вытянутых руках, чтобы избежать острых когтей, поймал мягко. Мелькнула неуместная мысль о том, что жалко пачкать такую шикарную шкуру липкой глиной.

– Нет! Лед, не надо! – раздался крик сверху. Девушка заметалась по краю ямы, выглядывая питомца и повторяя: – Лед, пожалуйста, не надо! – будто уговаривая не Сашку, а кота.

Удивляться было некогда. Александр еще немного постоял, держа животное на вытянутых руках, наблюдал за реакцией. Кот вел себя спокойно, не шипел, когти не выпускал. Тогда Сашка прижал его к себе и снова опустился на дно, сел в свой привычный угол. Лед был теплым, мягким, рука сама потянулась, чтобы его погладить. Через какое-то время раздалось довольное мурлыканье. «Вот тебе и грозный часовой!» – Сашка даже улыбнулся.

Девушка пыталась рассмотреть, что происходит в яме, но Александр был совсем не заинтересован, чтобы она разглядела их милое, домашнее общение. Наоборот, было необходимо поддерживать в ней уверенность, что любимцу угрожает смертельная опасность, чтобы пленники получили шанс на спасение.

– Эй, ты! – грубовато крикнул Александр. – Иди за антидотом, или я сейчас твоему котяре башку сверну!

Прозвучало это все как надо, грозно и уверенно, но было, конечно, сплошным блефом. Девушка на минуту замерла, прислушалась, а потом исчезла из поля зрения, отошла от края ямы. Интересно, сработало, нет? Жаловаться побежала или действительно за антидотом?

Сашка с удовольствием гладил кота по нежной шерстке, понимая, что причинить ему зло будет очень трудно. Ну как, скажите, можно по-настоящему угрожать такому красавцу? Только это неважно. Главное, пусть она думает, что пленник – страшный садюга.

Лед урчал успокаивающе. Сашка вытянул ноги, привалился к углу. Несмотря на почти безвыходную ситуацию, нервное напряжение стало потихоньку отпускать. Мурлыканье убаюкивало, расслабляло, пушистое тельце окутывало руки теплом. Сашка и сам не заметил, как быстро и крепко заснул.

Проснулся он от прикосновения чьих-то холодных рук. Да не просто прикосновения – его душили. А так как в яме их было только двое, Сашка понял, что убить его пытается друг и напарник, Николай Белов.