1. Старец Иоиль утверждал, что посвящающий себя Богу имеет в себе священный огонь, который возжигает Сам Бог. А именно, он говорил так: “Сильное желание посвятить себя Богу требует от человека стольких жертв, что, если не возгорится в нем огонь, способный попалить любую плотскую похоть и любое земное стремление, то желание это не будет поддержано и истощится. Такой огонь сам я не могу возжечь. Ни один человек не имеет такой силы, чтобы возжечь такой огонь, который заставляет молодого человека 20–25 лет, т. е. человека со всей безрассудностью юности, презирать любую плотскую похоть и вожделевать злостраданий и лишений. Этот огонь может зажечь только Один — Бог”.

2. Особенно интересен следующий литургический опыт старца Иакова: “Люди слепы и не видят, что происходит в храме во время Божественной Литургии. Однажды я служил Литургию и не мог совершить великого входа из-за того, что видел. Внезапно я почувствовал, как кто-то толкает меня в плечо и ведет к святому жертвеннику. Я подумал, что это псаломщик. Оборачиваюсь и вижу огромное крыло, положенное мне на плечо Архангелом и ведущее меня на великий вход. Что происходит в алтаре во время Божественной Литургии! Часто я не выдерживаю и сажусь, в это время сослужащие думают, что что-то не в порядке с моим здоровьем, но они не знают, что я вижу и слышу”.

3. Тот же старец говорил: “Когда священник вынимает частицы и поминает имена верных у святого жертвенника, тогда нисходит Ангел Господень, берет это поминовение и относит его на Престол Христов, как молитву за тех, кого поминали”.

4. Слова проповедников обычно остаются без ответа, ибо этому есть некая причина. Говоря об этом, старец Амфилохий подчеркивал следующее: “Ныне слова проповедников — это подливание масла в огонь. Ныне бедный и необразованный народ брошен и не слышит. Ему нужны дела и жизнь по христианской любви, он хочет, чтобы ему сострадали, как братья. Только любовью к ним и делами человеколюбия мы снова приведем наших братьев ко Христу”.

 

Филофей, старец с о. Парос

 

5. Старец Паисий подчеркивал: “Большую цену имеет одно, подтвержденное опытом, слово смиренного человека, выходящее с болью из глубин его сердца, чем пустая болтовня поверхностного человека, быстро производимая его образованным языком, не дающим пищи для души, ибо он — плоть, а не огненный язык святой Пятидесятницы”. Об обличительной проповеди он говорил так: “Если страстный человек обличит эгоиста, то это все равно, что ударить камнем о камень, отчего разлетятся искры! Если страстный обличит чувствительного человека, то нанесет ему большую рану. Это все равно, что дикарю здоровой металлической щеткой почистить от гноя глаз у грудного ребенка”.

6. Один епископ сетовал, что его пламенная проповедь не принесла плодов. И старец Иероним сказал ему: “Охотник должен быть не просто отличным стрелком. Он должен еще и зарядить свое ружье порохом и дробью. Сперва учи своим примером, и потом увидишь, сколько плодов принесет твоя проповедь”. И в другой раз он подчеркнул: “Когда проповедник не научился сам, сам не прошел испытания, тогда как он будет учить других? Люди, по большей части, поучаются делами, а не словами”.

7. Старец Епифаний говорил: “Священство — это величайшее благодеяние Божие для людей. Это проводник благодати Божией”.

8. Архимандриту, который чувствовал себя неудачником из-за того, что не стал архиереем, тот же старец сказал: “Мне это кажется хулою. Если ты помыслишь, что эти скудельные члены могут брать хлеб и вино, и призыванием Святого Духа прелагать их в Тело и Кровь Христовы, если ты помыслишь, что тебе дана власть в Крещении сотворять из потомков Адама причастников Креста и воскресения Господня, если ты подумаешь, что тебе дана власть возлагать свои руки и епитрахиль на голову величайшего грешника и отпускать его из исповедальни с убеленною душою, то как ты смеешь после всего этого считать себя неудачником? Лишь потому, что не надел митру? Да помилует нас Бог!”

4. Защищая внешнее одеяние клириков, старец Епифаний говорил: “Иерей — это воплощение абсолютного, выражение постоянного, неизменного и непоколебимого, труба небесная, образ нетления, указатель пути к вечности. Пусть останется неизменным в веках и его внешнее одеяние, как напоминание и символ вечных и непреложных истин, тех истин, которые он представляет”.

5. “Ряса, — говорил старец Амфилохий, — это знамя нашей Христовой Церкви, поэтому мы должны прилагать большие старания, чтобы своею святою жизнью почитали рясу мы, носящие ее, дабы ее почитали и уважали и другие, которые ее не носят”.

11. И старец Филофей с теплотой говорил об одеянии клирика: “Я горжусь рясой, которую ношу, и считаю ее более драгоценной и благолепной, чем любое другое одеяние, и даже царская порфира и платье. Я считаю себя недостойным носить такое скромное, почтенное и святое одеяние, которое почитали мириады преподобных, преподобномучеников, исповедников и святых. Скорблю же я и жалею тех клириков, которые скидывают рясу и бреются”.

12. Светлым примером клирика посвятившего себя своему делу был старец Епифаний из Афин. Мы приводим здесь несколько его слов, обращенных ко клирикам: “Я совершенно безземельный. У меня нет ни пяди своей земли, хотя я и не из бедной семьи. Никакого имущества я не имею, ни движимого, не недвижимого, кроме своих скромных, простых и незатейливых облачений, ряс и книг. Миловал меня Господь, и даже до сего дня я не приобрел от священства ни гроша: ни платы, ни вознаграждения за священнодействие”. “Не будем забывать, женатые и неженатые, что мы представители кроткого и смиренного сердцем Иисуса. Мы призваны преуспевать в смирении, а не ссориться в алтаре из-за первенства”. “Клирики, и, тем более, безбрачные, должны выбираться из людей зрелого возраста, отличного воспитания, крайнего благоговения, блестящего поведения, адамантового характера и гармоничного душевного склада, приобретенного трудами и потами, молитвами и поучениями, постами и бдениями, добровольной нищетою, злостраданием и различными лишениями. Ибо подвиг — это привилегия и обязанность не только монахов, но и каждого верующего, и, прежде всего, клирика, в особенности безбрачного. Православная Церковь глубоко аскетична, и кто не любит подвига и друг неги и покоя, тот не имеет в ней места”.

13. Старец Даниил, подводя итог своим словам о качествах, необходимых духовнику, говорил: “Во-первых, к согрешающим он должен иметь блаженное терпение и показывать великую любовь. Во-вторых, он должен соблюдать тайну и предпочесть лучше умереть, чем открыть грех исповедовавшегося ему. И, в-третьих, он должен иметь своим верным проводником добродетель рассуждения”.

14. Хороший духовник сострадает исповедующимся. Старец Иаков говорил об этой своей боли так: “Я сострадаю исповедующемуся мне человеку. Я болею вместе с ним. Я болею и плачу за исповедующегося. Я молюсь святому Давиду, чтобы забыть после исповеди ненужное и помнить о том, о чем нужно молиться. Я молюсь за исповедующихся, беспокоюсь за них и снова жду их прихода”.

15. Опытный духовник старец Филофей говорил: “Я свидетельствую, что часто после исповеди, в особенности в больших городах, хотя, впрочем, и в селах, весь день и большую часть ночи я чувствовал такое истощение, что падал на свое ложе, как мертвый, думая, что я больше не встану, а умру или буду долго болеть, оставаясь неподвижным и бездеятельным. Но когда я просыпался утром, я чувствовал себя совершенно здоровым и имеющим новые силы”.

16. Говорил старец Епифаний: “Для меня нет большего удовлетворения, чем сидеть часами в исповедальне и примирять человека с Богом”.

17. О молодых клириках, которым не терпится стать духовниками, старец Паисий говорил: “Торопящиеся стать духовниками и имеющие в себе еще много духовного яда, похожи на неспелую и терпкую айву, из которой, сколько бы мы сахара ни положили, не получится хорошего варенья, а если и получится, то быстро прокиснет. Сладостные слова и великие истины имеют цену, когда исходят из истинных уст, и находят себе место только в склонных к добру душах и в великодушных людях, имеющих чистый ум”.

18. О деятельности духовника старец Филофей говорил: “К нынешнему лукавому роду духовник должен применять икономию (снисхождение), ибо, если он применит в точности церковные каноны, то достойных Причащения не найдется никого из исповедующихся или найдутся совсем немногие. Но духовнику нужны большое внимание и рассуждение, и теплая молитва к Небесному Богу и Отцу, чтобы Он просветил его, как применять икономию”.

19. Духовник должен иметь большой опыт, чтобы уметь относиться к людям с пастырской отзывчивостью. Старец Порфирий, ставший духовником в возрасте 21 года, рассказывал о самом себе следующее: “Поскольку первое время я был неопытным, то на приходящих исповедоваться монахов и мирских налагал тяжкие епитимьи. Но многие из них в скором времени снова приходили ко мне и говорили, что не могут вынести наложенных мною епитимий. Теперь я вижу, насколько тяжелые епитимьи я налагал, и это было по причине моей неопытности”. И в другой раз сказал: “Когда я ничего не ем, тогда лучше понимаю души людей”.

20. Относительно икономии, которую должен применять духовник, старец Даниил советовал: “Чтобы быть тебе, духовник мой, всегда в безопасности, ни в снисхождениях не будь слишком снисходительным, ни в строгостях не будь слишком требовательным, дабы сохранить в людях покаяние. К вопросам и прегрешениям, терпимым с точки зрения икономии, снисходи с большим рассуждением. Но к нетерпимым будь очень строг, чтобы не отвечать тебе за них в День Суда”.

21. Старец Иероним говорил, что “отвратительна немощь иереев — сребролюбие. Увы, когда иерей станет сребролюбивым, тогда он падет и во многое другое”. И молодому священнику он давал следующие практические советы относительно его поведения: “Когда ты выходишь из дома и идешь по улицам, куда бы ты ни пошел, знай, что люди наблюдают за священником, как он ходит, как разговаривает, как ведет себя. Поступки твои да будут правильными. Руками не маши вперед-назад. Надевай, как положено, длинную рясу. Рукава должны быть широкими. Веди себя благоразумно, по-христиански, а не легкомысленно, как мирские”.

22. Обращаясь к своим духовным чадам, старец Иоиль говорил: “Вы пользуетесь очень редким Божиим даром. Меня вы находите, когда захотите. Я охотно вас выслушиваю, с любовью и нежностью. Я в вашем кармане! Только когда я уйду, вы поймете то, что я вам сейчас говорю”.

23. Старец Амфилохий с о. Патмос часто говорил: “Я похож на старое дерево, тенью которого в жаркие летние дни наслаждаются не только кроткие овцы Христовы, но и маленькие птички, седящие на его ветвях. Все, чтобы не потерять свою радость, желают старой сосне долгих лет. Но корни ее потихоньку гниют, и придет суровая зима, когда сильный ветер повалит сосну и она станет пригодной лишь на дрова. Но теперь старая сосна благодарит овец и птиц — своих товарищей по пустыне”. И в другой раз он высказал свою любовь следующим образом: “Я, чада мои, без вас не хочу и рая”.

 

Келья в скалах Афона

 

24. Достойны упоминания и подражания следующие слова старца Епифания: “Сердце мое имеет только входы. Выходов нет. Кто вошел внутрь, остается там. Что бы он ни сделал, я люблю его такого, каким я его полюбил, когда он впервые вошел в мое сердце. Я молюсь за него и ищу его спасения”. “Худшее для меня мучение — это знать, что я огорчил любимого человека”. “Я хочу, чтобы те, которые рядом со мною, чувствовали простор, а не тесноту. Я никого не зову, никого не держу, и никого не прогоняю. Кто хочет, приходит, кто хочет, остается, кто хочет, уходит. Я никого не считаю своим последователем или сторонником”. “Я всем пожертвовал, прежде чем это получить. Я пожертвовал местом преподавателя университета. Я пожертвовал местом старшего секретаря Священного Синода. Я пожертвовал местом главы миссионерского братства. Я пожертвовал местом настоятеля большого храма. Я пожертвовал епископскими престолами. У меня есть одна епитрахилька, чтобы исповедовать десять душ. Ничего другого!”

25. Старец Иосиф писал своему духовному чаду: “Мое сильное желание, горение моего сердца, моя божественная любовь, непрестанно жгущая мою внутренность — в том, чтобы спаслись души, чтобы принесли они себя в словесные жертвы нашему Сладчайшему Иисусу”. И он много молился, чтобы это случилось. Но слова его, обращенные к другим, не приносят плодов, или, в лучшем случае, изредка изменяют нрав слушающих. В связи с этим великий Исихаст говорил: “Если благодать Божия не просветит человека, сколько бы ты ни сказал слов, не будет пользы. Сейчас он слушает, но вскоре, связанный, снова возвращается к прежнему. Но если тут же, вместе со словом действует благодать, тогда в ту же секунду происходит изменение в соответствии со стремлением человека. С этого момента изменяется его жизнь. Но это случается с тем, кто не испортил свой слух и не ожесточил свою совесть. Напротив, те, кто слышат добро, но не повинуются и остаются при своей злой воле, хоть бы ты им и говорил день и ночь, и показал бы им всю мудрость Отцов, и чудеса перед их глазами сотворил бы, и повернул бы вспять течение Нила, они не получат ни капельки пользы. Но от уныния они желают приходить сюда в мою каливу и говорить часами, лишь бы убить время. Посему я затворяю дверь, чтобы безмолвием и молитвою принести пользу хотя бы себе самому”.

26. Старец Иаков говорил: “Мы все надеваем рясу с целью освятить свою душу. Но требуется внимание. Ибо и мирская честь, и слава, и эгоизм могут сделать так, что вместо того, чтобы освятить свою душу, мы ее потеряем”.

27. Мир лежит во зле. Это не должно приводить нас в отчаяние. Старец Иероним подчеркивал: “Будь тысячи слепых людей и только один зрячий, он может вывести их всех, дабы они не погибли”.

28. В один из последних дней своей жизни старец Анфим открыл своим монахиням: “Я хотел бы иметь силы, чтобы сделать еще что-нибудь для своего ближнего, но не могу. Я только молюсь и прошу Господа моего, чтобы в дни моей жизни здесь он давал мне Свою благодать, дабы я мог что-то принести приходящему ко мне: перекрестить его, дать совет, утешение, помолиться за него… Кто будет рядом со мною, тот мой друг: еврей, турок, кто бы ни был. Я хочу, чтобы меня сподобил мой Господь чем-нибудь им помочь, как я делал всю свою жизнь”. Конечно, ту же любовь он питал и к монахиням, своим духовным дочерям: “Я ваш отец, — говорил он им. — Несмотря на старость, я не устал изливать на вас свою отеческую любовь. Я еще стараюсь сажать вам деревца, выращивать сады, строить вам здания, делать для вас все, что могу, дабы вы были покойны, жили мирно и были всем обеспечены, и не плакали, не рыдали и не скорбели, когда потеряете меня”.

29. Многие молодые клирики необдуманно принимаются за духовное руководство своих прихожан, не имея ни обязательного для этого опыта, ни смирения, чтобы советоваться с более опытными священниками. Особенно интересно то, что пишет в своих письмах старец Паисий: “Когда старец не имеет большого опыта, но имеет великую любовь и большое смирение, он реально помогает своим духовным чадам, используя опыт более опытных, с которыми он советуется, и при помощи благодати Божией, которую он постоянно получает за свое большое смирение. Но несовершеннолетний, собирающий к себе послушников, показывает свою большую гордость, проникшую в него до мозга костей. Он похож на грудного ребенка, рождающегося с длинной бородой, и последующие ему показывают повреждение своего рассудка или сердца. И священники, изучающие психологию, чтобы человеческим искусством помочь душам, духовно нездоровы. И то еще удивительно, что их учителя-психологи не верят ни в Бога, ни в душу, или думают о ней по-другому. Этим клирики показывают, что они духовно больны и нуждаются в святоотеческом обследовании, а когда станут здоровы, тогда и сами распознают этот больной дух и, вместе с тем, познают благодать Божию, чтобы в будущем к страждущим душам применять божественную силу, а не человеческое искусство”.

30. Говорил старец Порфирий: “Если я расстрою епископа и он будет на меня сердит, молитва моя не поднимется к небу”. И в другой раз он открыл тайну: “Всесвятой Бог, чтобы помочь мне лучше исполнять свою работу и чтобы больше людей привести ко мне, дал мне дарование видеть немножко больше”.

31. Тот же старец, обращаясь к своим духовным чадам, говорил о даваемых им советах: “То, что я говорю вам, не говорите другим людям, ибо это — подходящее лекарство для вас, для вашего случая. Те же самые вещи для другого человека, пусть он и имеет внешне такие же, как и у вас, симптомы, не окажут на него таких же благотворных действий”.

32. Освященные старцы сочетали мистическую жизнь с миссионерством. Характерно говорил об этом старец Амфилохий: “Я ничего другого не делаю, кроме как сею семя монашества и миссионерства, пусть и неискусно. Молю Бога, чтобы Он показал подходящего агронома, который бы по-научному возделал то, что я посеял, не зная искусства духовного возделывания. Я вижу, что сейчас Бог показывает, что Патмос — подходящее место для духовного аэродрома”. И добавил: “Из глубин Африки слышны печальные голоса, просящие у нас света Христианства и проводников, дабы и им шествовать святым путем Голгофы. Мы не имеем права притвориться глухими. Мы обязаны протянуть руку и этим нашим братьям, которые так утомились, ибо находятся вдалеке от Православной Церкви. Итак, подключите свою духовную энергию”.

33. Старец Амфилохий предлагал нечто своеобразное и очень важное для духовного шествия любого верующего и, в особенности, грешника: “Нужно, чтобы по всей Греции были больницы для грешников, где они могут находиться, в соответствии со своими душевными травмами, два-три месяца, и, когда приобретут христианскую опытность, пусть снова приступают к своим занятиям с добрыми навыками этих духовных учреждений”.

34. Как известно, в 1879 году Священный Синод несправедливо сослал старца Евсевия в монастырь Палеокастрица на о. Керкира. Оттуда он поддерживал связь через письма со своими духовными братьями. В одном из своих писем он пишет следующее: “Я очень сильно желаю, если бы я был свободен, объезжать города и села, чтобы учить, утешать и давать советы моим страждущим братьям, и передавать им многоценные и спасительные истины, которые я познал по благодати Господней”.

35. Старец Даниил несколько десятилетий тому назад сказал то, что и сегодня имеет силу: “С глубокой скорбью мы видим, что из выпускников богословских факультетов немногие являются для народа проводниками света Православия, светильниками Церкви. Почему же так получается? Потому что большинство неусыпны в изучении науки и не проявляют усердия в упражнении добродетелями и философией по Богу, которая может уцеломудрить душу. Они, покушаясь внешней премудростью исполнить свою высокую миссию, терпят неудачи”. И добавил: “Великие Отцы и Учители Церкви на двух крыльях: образования и добродетельной жизни — поднялись превыше земного и были посвящены в чудные тайны священного богословия, и так сохранили словесных овец Христовых от пустословия злославных еретиков”.

36. Интересны и очень полезны мысли старца Паисия о богословии и богословах: “Богословие — это слово Бога, которое зачинается непорочными, смиренными и возрожденными духовно душами, а не красивые слова рассудка, которые создаются филологическим искусством и выражены в юридическом или мирском духе. Такие слова не могут беседовать с душою человека, как не может разговаривать красивая статуя, разве только слушатели очень мирские и бывают довольны просто красивыми беседами. Богословие, преподаваемое, как наука, обычно исследует вещи с исторической стороны и, как следствие, понимает их внешне, и, поскольку отсутствуют отеческие подвиги, внутренний опыт, то это богословие полно сомнений и вопросов, ибо рассудком никто не может понять божественных действий, если прежде он не будет подвизаться, чтобы пережить их, дабы подействовала в нем божественная благодать”.

 

Святая Гора Афон. Лавра св. Афанасия Афонского

 

Вершина горы Афон

 

Высота горы Афон — 2000 м над уровнем моря. Подъем довольно труден. По преданию, до склона вершины доходила Пресвятая Богородица, во время посещения Ею Святой Горы. На этом месте построена келья, называемая Панагия (Всесвятая). От этой кельи 500 м подъема до самой вершины, где возведен храм Преображения Господня. Каждый год в день Преображения там совершается Литургия. В этот день над горой Афон стоит облако — знамение особого Богоприсутствия.

“Мне доводилось подниматься на вершину горы. Мы отслужили вечерню, утреню, часы и Литургию. Когда стало рассветать, на гору опустилось облако. Когда я шел в этом облаке, было просто страшно. Напал страх, наверное, как у апостолов, когда они увидели преобразившегося Господа. В этом облаке идешь, как в тумане. А когда спустишься на 500 м, видишь, что на горе, как будто шапка, это облако. Три раза я поднимался на гору, три раза служил Литургию, и то чувство, с которым я спускался с горы после совершения Литургии, было у меня разве что только после хиротонии". (Рассказ святогорца иеромонаха Афиногена)