Королева у власти

Пока Генрих VIII без особых успехов воевал на континенте, оставленная им в качестве регента королева Екатерина столкнулась с серьезной проблемой. Отправляясь во Францию, король находился в особенно приподнятом настроении, потому что надеялся по возвращении взять на руки долгожданного наследника. Екатерина была беременна. Такое случалось уже и прежде, но королеве никак не удавалось выносить и произвести на свет царственное дитя. На сей раз она чувствовала себя лучше, чем во время предыдущих беременностей, и была преисполнена надежд обрадовать супруга.

Екатерина невероятно серьезно относилась к своим регентским обязанностям, участвовала в заседаниях королевского совета и своими разумными речами внушила уважение опытным государственным деятелям. В свободное время она любила сидеть в обществе фрейлин и заниматься рукоделием для нужд армии – вышиванием знамен, штандартов и т. п. Однако этот размеренный образ жизни внезапно рухнул вскоре после того, как королеве донесли, что шотландцы собирают свои силы и готовятся к вторжению в Англию. Известие было тем более ужасным, что шотландский король, шурин Генриха, заключил с ним договор о мире.

К счастью, в эти трагические дни рядом с королевой находился преданный слуга Томас Говард, граф Сарри (1443–1524). Старый, опытный воин, начавший свой послужной список с битвы при Босворте, где он сражался на стороне Ричарда III, Сарри впоследствии перешел на сторону Генриха VII и не менее ревностно продолжал служить его сыну. Сарри не отправился во Францию вместе с Генрихом VIII потому, что был уже слишком стар. К тому же сказались интриги умного Томаса Уолси, не желавшего делить лавры королевского советника с кем бы то ни было. Итак, именно Сарри стал опорой для королевы Екатерины.

Сарри словно помолодел, принимая на свои плечи огромную ответственность по защите королевства. С его подачи Екатерина высказала решение о необходимости собрать армию и вторгнуться в Шотландию. Однако для осуществления этого плана нужны были деньги, и немалые. Поскольку страна уже воевала с Францией, то Екатерине пришлось пойти на введение новых налогов. Королева постоянно переписывалась с Сарри, который был уже на севере Англии, укрепляя ее рубежи и собирая армию для усмирения шотландцев. Одновременно велась и интенсивная переписка с Уолси, который постоянно требовал провиантских поставок и денег для нужд войска Генриха.

Когда Екатерине сообщили, что армия Якова Шотландского насчитывает около 100 тыс. человек, королева, невзирая на свое деликатное положение, велела седлать коней и лично отправилась вербовать англичан на подмогу Сарри. Проезжая по городам и селам, королева пыталась убедить обывателей в опасности сложившейся ситуации, и в итоге ей удалось собрать шестидесятитысячное войско и отослать его к Сарри. Невероятные нервные и физические перегрузки сказались на здоровье королевы: в то время как ее солдаты готовились встретиться с врагом, Екатерина родила мертвого младенца мужского пола. Пожертвовав собой и ребенком, она спасла страну.

Решающая битва англо-шотландской войны 1513 г. произошла 9 сентября на берегах реки Флодден в графстве Нортумберленд. Семидесятилетний Томас Говард, граф Сарри наголову разгромил неприятеля. Англичане потеряли на поле боя 1 500 человек, в то время как шотландцы – около 10 тыс. Среди погибших оказался и шотландский король Яков IV. Регентом при малолетнем Якове V Шотландском стала вдовствующая королева Маргарита, родная сестра Генриха VIII.

Английский король не мог не порадоваться расторопности своей супруги, хотя и был огорчен смертью ребенка. Ему еще не раз предстояло испытать подобное разочарование – единственным оставшимся в живых ребенком Екатерины Арагонской была принцесса Мария.

Лондонский погром 1517 г.

В XV–XVI веках в Лондоне осело множество иностранцев. Нередко это были люди, вынужденные покинуть родину по религиозным соображениям. Такие иностранцы были скромны и трудолюбивы. Упорным ежедневным трудом они добивались преуспеяния. Самыми искусными ткачами в Лондоне были фламандцы, итальянцы проявляли себя не только доками в банковском деле, но также были прекрасными оружейниками, умели изготавливать красивые доспехи и мечи. Немало было в столице и выходцев из Ганзейского союза: ганзейцы торговали тем, что привозилось из их родных мест, – канатами и кожей, лесом и гвоздями, дегтем и воском. Со времени заключения брачного союза Екатерины Арагонской с принцем Артуром среди лондонцев появились и испанцы.

Жизнь лондонских горожан в целом нельзя было назвать легкой. Люди страдали от царившей в городе вопиющей антисанитарии и скученности населения, по улицам бродили нищие. В суровую зиму многие лондонцы умирали прямо на улицах от холода и истощения, да и тем, кто имел крышу над головой, порой приходилось несладко. Часто горожане начинали роптать против иностранцев – зависть заставляла искать причины собственных бедствий в благополучии других.

С приходом весны 1517 г. на лондонских улицах стали собираться молодые подмастерья, которые жаловались на тяжкую судьбу и обвиняли понаехавших в город иностранцев в том, что те легко зарабатывают себе на жизнь. Считая себя обойденными, подмастерья не могли понять ту радость, которую находили в работе иностранные ремесленники, увлекавшиеся изготовлением своей продукции настолько, что остальные радости жизни были им ни к чему. Настоящих мастеров интересовал только труд, а те, у кого не хватало мастерства, копили злость на тех, кто обладал им в избытке.

У недовольных подмастерьев объявился вожак по имени Ланкольн. Он утверждал, что иностранные ремесленники отнимают у англичан заработок. Из этого следовал простой вывод: чтобы исправить положение, нужно выгнать мастеров из города. В мае Лондон был охвачен мятежом. Сотенные толпы подмастерьев представляли собой грозную силу. Они носились по городу с горящими смоляными факелами, врывались в лавки и дома иностранцев, грабили их и предавали огню. Лондон был охвачен паникой.

Знаменитый гуманист Томас Мор (1478–1535), бывший в это время помощником лондонского шерифа, предвидел исход бунта. Жалея и жертв погрома, и его участников, которым предстояло в недалеком будущем ответить за это преступление, сэр Томас попробовал выйти к толпе, чтобы уговорить распаленных подмастерьев одуматься и прекратить бесчинства. Легко представить, какой опасности он подвергался. Однако в сердце его не было трепета: всю жизнь Мор старался поступать по справедливости и действовать на благо людей, полагаясь во всем на помощь Господа.

Иначе реагировал на происходящее Томас Уолси. Узнав о погромах, он послал за графом Сарри, который прибыл со своими войсками и быстро навел порядок в столице. Сотни бунтовщиков были арестованы и вздернуты на сооруженных по всему городу виселицах. Король все это время находился в Ричмонде и рискнул вернуться в Лондон только через десять дней после подавления мятежа. Ему захотелось посмотреть на тех, кто посмел бунтовать против него, и в тронный зал дворца ввели толпу смертников – около четырехсот мужчин и десяток женщин.

Уолси понимал, что авторитет короля только бы возрос, если бы Генрих помиловал этих перепуганных людей; понимал это и сам король. Однако он был слишком разгневан, чтобы прислушаться к голосу разума. Лишь сильное потрясение могло привести его в чувство и заставить проявить милосердие.

При этой сцене присутствовал двор, а в ближайшем окружении Генриха находились три королевы: Екатерина Арагонская, Мария, герцогиня Саффолк (бывшая королева Франции), а также Маргарита Шотландская. Растроганные зрелищем несчастных и горем их семей, все три женщины бросились в ноги Генриху, моля его о снисхождении к бунтовщикам. Генрих позволил уговорить себя: он обожал зрелища, а что могло быть эффектнее, чем вид коленопреклоненных королев? Продемонстрировав могущество, король позволил себе проявить милосердие.