Элисон нужно было время, чтобы все обдумать. Они вернулись в дом Макса, пробрались внутрь и восстановили стену в спальне, чтобы мама Макса ни о чем не догадалась. Элисон провела день, невнимательно выполняя странную работу по дому и саду, а ночь – лежа без сна, смотря, как плывет по небу луна, размышляя и слушая медленное дыхание Макса через окно в стене.

Она хотела лишь улучшить навыки крафта и смастерить маме Макса какую-то броню для защиты. А потом и для его папы, пусть он и жил пока в деревне. И да, она не знала, как собирается дарить им эту броню, не признавая при этом, что они с Максом крафтили гораздо чаще, чем знали его родители, но эту проблему она собиралась обдумать другой бессонной ночью. Сейчас она не спала потому, что обдумывала, как сделать броню для Макса – ведь Элисон хотела защитить и его.

Она нахмурилась, почувствовав, что загнала себя в тупик, а после ее настигло озарение: Макс отправится туда в любом случае. Она узнала целеустремленность в его взгляде, когда он говорил о том, чтобы спуститься в Нижний мир – она означала, что он решил отбросить осторожность.

Элисон осторожничала всю жизнь. Что может быть осторожнее, чем разводить овец и делать одежду из их яркой шерсти? До того, как переехать к Максу, она никогда в жизни не майнила, не сражалась со скелетами, не забредала в брошенные лесные хижины.

Она бы могла продолжать осторожничать. Оставаться в безопасности. Могла отказаться от предложения Макса отправиться в Нижний мир и продолжить помогать его маме. Может быть, та обучит Элисон архитектуре. Может, спустя какое-то время ей даже разрешат смастерить верстак, при условии, что они с Максом не кинутся использовать инструменты для сумасшедших и захватывающих экспериментов.

Они могли бы, например, рубить деревья. Нет ничего более захватывающего, чем рубить деревья…

Она перевернулась, перечисляя в уме знакомые рецепты оружия и брони. И заснула, мечтая об алмазном снаряжении и переливающихся порталах.

– Если мы решимся на это, то должны быть уверены, что знаем, во что ввязываемся, – сказала Элисон, когда в ушах перестало звенеть от восторженных криков Макса. Его мама оставила их ненадолго одних, а сама пошла к мистеру Хатчу, проверить, как поживают его овцы – когда они спрашивали в последний раз, Колокольчик еще хромала, – и Элисон почти не сомневалась, что это проверка на послушание. Макс вытащил древний дневник, и они начали его изучать.

На первых нескольких страницах содержались рецепты еды. Некоторые были обычными, вроде рецептов жаркого из свинины и баранины, но в других использовались грибы и цветы – или мясо летучей мыши, обожженное в лаве.

– Ты уже это пробовал? – спросила Элисон, ткнув пальцем в рецепт засахаренных грибов.

– Нет, я не умею готовить.

– И хочешь быть чародеем, – Элисон потерла лоб. – Хорошо, а твоя мама пробовала их приготовить?

– Нет, нельзя, чтобы она видела этот дневник. Она его отберет! – воскликнул Макс.

– Многое, о чем говорится в дневнике, нам в школе не показывали, – пояснила она, перелистнув страницу. – Не знаю, стоит ли верить этому «Чародею», как ты его называешь.

– Но портал настоящий! – возразил Макс. – Мы точно это знаем.

– И из-за этого ты готов рискнуть нашими жизнями? – спросила она, кинув на него сердитый взгляд. Она перевернула страницу. Несколько остались пустыми – наверное, чтобы в будущем вписать новые рецепты, – а следующая часть была, очевидно, посвящена механизмам.

Рисунки в ней были прорисованы детально и с большой любовью, художник положил тени и добавил инструкции, как воспроизвести механизмы блок за блоком.

Почему Макс не назвал автора «Строителем»? Кто бы ни написал это, он явно был умелым архитектором. На первой странице части были планы по постройке сложной системы добычи горных пород, с ленточными конвейерами, стремянками и лестницами. На другой – детально изображенная система туннелей для глубинных раскопок, с укрепленными стенами. Этот способ копать был гораздо безопаснее того, что использовали Элисон и Макс. Потом рисунки стали фантастичнее: плавучий, горящий пламенем маяк, возвышающийся высоко над деревьями. Подводное поместье (с пометкой архитектору перед началом постройки посмотреть планы и рецепты того, как дышать водой) вместе с загонами для кальмаров. Автор упустил, что кальмар мог бы проплыть над или под загоном, но рисунок был сделан хорошо, и покорные кальмары на нем спокойно сидели в загонах. Огромное сооружение, похожее на железную дорогу, взлетало и падало, точно линия холмов, а по рельсам ползли сцепленные друг с другом вагонетки. Постройка, кажется, служила лишь одной цели – веселью.

Стоило ей перейти к следующей главе, как почерк снова стал неразборчивым: иногда автор расстраивался и от злости перечеркивал целые главы. Элисон заметила на полях пометки Макса, который то пытался разгадать, что было написано на страницах ранее, то подбадривал автора, словно его слова могли вернуться назад во времени и поддержать расстроенного Чародея.

Она задумалась, насколько книга увлекла Макса. В нем то и дело вспыхивал и угасал интерес к чарам: он считал, что чары – это круто, но не настолько круто, чтобы изучать их в школе.

К тому же, было трудно испытывать восторг, когда преподаватель на каждом шагу требовал от учеников осторожности и учил их лишь легким чарам – и то, только после нескольких часов лекции об истории чар, то есть после ланча, когда все становились сонными. Теперь у них были загадочный рукописный дневник, покинутая хижина и нужные инструменты для всего, о чем они мечтали. Кто бы вообще отказался изучить чары?

Например, Элисон. Ее гораздо больше интересовало, как создать добротный шлем из сияющего золота, а не то, как заколдовать его, чтобы дышать в нем под водой. Она думала о всем том золоте, что лежало в сундуках под хижиной, и сжимала и разжимала пальцы, сгорая от желания приступить к работе.

Она сделала глубокий вдох и терпеливо начала перечитывать дневник. Ближе к концу шли все более неряшливые рецепты и техники, поверх многих из них было написано «ПРОВАЛ». Некоторые автор вырвал. Немного поразмыслив, Элисон решила, что у нее есть кое-какая работенка.

Мама Макса с большой неохотой разрешала им оставаться вдвоем, но она сняла запрет на совместное времяпрепровождение – и всегда проявляла сочувствие к Элисон, когда та хотела сходить домой, чтобы что-то взять или присмотреть за овцами. А пока, раз уж Элисон сидела наказанная, за ее овцами, по просьбе мамы Макса, следил мистер Хатч.

Элисон чувствовала, что тот везде вышел проигравшим: они с Максом прокопали в его ферме дыру, его овцы рухнули в эту дыру, ему пришлось тяжело трудиться, чтобы вытащить их наружу – и в награду за свои беды мистеру Хатчу, вдобавок к его собственному порядочному черно-белому стаду, всучили разноцветных пестрых овец Элисон. Но он согласился, потому что жалел Элисон из-за случившегося.

Однако Элисон все равно хотела проверить, как они поживают – пусть теперь и на полях мистера Хатча. Овцы довольно бродили вместе со своими черно-белыми собратьями, но Элисон была уверена: Яблочку и Маленькому принцу не терпелось сбежать и пробраться к воде, а может и найти себе друга-кальмара.

Она почесала Яблочко по переносице.

– Когда-нибудь тебя отсюда выпустят. Но сегодня я тебя забрать не могу.

Овца смотрела с недоверием, но Элисон нечем было ее убедить, и она лишь пожала плечами.

Она с тяжелым сердцем подошла к тому, что осталось от ее дома. Никто так и не закопал огромную яму, а дерево так и стояло сломанное. Она почувствовала себя еще хуже, осознав, что раз она была последней выжившей из семьи, то прибираться здесь – ее работа. Кому еще, по ее мнению, было этим заниматься?

Она лишь соорудила лестницу, по которой могла подниматься в оставшиеся целыми комнаты. Забравшись по ней, она вошла в мамин кабинет.

Здесь еще висела картина с маками, стояли стол и сундук. Элисон не осматривалась здесь со времени переезда, знала, что и сейчас времени на это нет, но решила забрать все, что сможет унести, вдобавок к вещи, за которой пришла.

Она обыскала мамин стол и быстро обнаружила то, что искала – почти пустую книгу. Ее мама использовала ее практически так же, как Чародей: здесь были записи различных вариантов цветовых сочетаний и стилей флагов, за ними следовала страница с перечислением домашнего скота и кличек овец, которых скрещивали для выведения потомства с более чистой и яркой шерстью и уменьшения случаев родственных связей. Но если не считать первые десять страниц, книга была пуста.

Она забрала еще несколько маминых книг, пару семейных фотографий и столько шерсти из маминых запасов, сколько могла унести. Спустившись по лестнице, она увидела мистера Хатча и овец. Она помахала, но постыдилась поприветствовать его или завязать беседу. Но в этот раз она хотя бы была на нужной стороне его фермы.

Макс не скрывал своего возмущения, когда узнал, что она хочет переписать дневник в пустую книгу.

– Я уже разгадал большинство записей. Мои записки верны, – сказал он, скрестив руки.

– Я и не говорю, что они неверны, – отозвалась Элисон. – Просто в переписанном виде будет чище. Я готова переписать и твои заметки – но дневник изорван, покрыт пятнами воды, подпален, многое зачеркнуто.

– Знаю! Это-то и здорово!

– Слушай, я просто хочу добавить и свои замечания. Если так хочешь, продолжай работать с неряшливым дневником.

– Я много чего выяснил, – сказал он, сжав дневник в руках, словно она хотела его отобрать. – Почему бы не продолжить?

– Нужно будет проверить кое-что, прежде чем приниматься за работу. Если я перепишу записи, это никак не повредит дневнику, Макс.

Позднее тем же вечером Макс ходил кругами по подвалу хижины и недовольно косился на то, как Элисон переписывает в пустую книгу еще один «неудачный эксперимент».

– Можешь перестать на меня зыркать, – спокойно заметила она. – Не моя вина, что эксперимент провалился.

На варочной стойке напротив еще вился в воздухе дымок над останками неудачного зелья – хоть Макс и вылил на него ведро воды. Элисон попробовала приготовить по рецепту зелье проворства, и провал был столь грандиозным, что бутыль с зельем расплавилась, оставив после себя на станке изогнутое подобие стекла.

– Может, ты где-то напутала, – заявил Макс.

– Может, в настоящие зелья не надо добавлять ферментированные глаза паука, – откликнулась Элисон.

Она усердно составляла список рецептов – удачных (куда вошли, слава Богу, заживляющее зелье и зелье регенерации) и неудачных: зелье засахаренных грибов, которое должно было на час окрасить все, к чему ни притронься, в зеленый цвет, и зелье, от которого у человека должны были вырасти перья. По счастью, последнее взорвалось раньше, чем Макс успел его выпить. У Элисон было предчувствие, что добром это бы не кончилось.

Она проверила печь: золото уже почти расплавилось.

– Я начинаю волноваться, – сказала она. – Если Чародей не смог приготовить настолько простые зелья, то почему ты считаешь, что его портал в Нижний мир работает? Почему ты вообще считаешь, что он через него прошел?

– Потому что мы его видели! – Макс ткнул пальцем в стену, за которой ждал их портал. – Кто бы стал строить портал, чтобы потом сквозь него не пройти?

– Мы видели кучку обсидиана, построенную в форме портала. Мы не можем знать, работает он и есть ли там вообще кого спасать.

– Я все равно буду готовить по этим рецептам, поможешь ты мне или нет, – упрямо сказал Макс. – Что насчет этого? Сделай пару ботинок, а я попробую на них взлететь.

Она заглянула через его плечо. Он указывал на рецепт с несколькими примечаниями и зачеркнутыми словами – но чары эти, попросту говоря, должны были сделать сотворившего их легким как перышко и помочь ему прыгать на дальние расстояния.

– Это пробовать довольно опасно, – с сомнением протянула Элисон.

– Нет-нет, все будет хорошо. А что насчет тех ботинок? – спросил он, указав на стену, у которой Элисон аккуратно выставила принадлежности, на которых Макс мог опробовать чары. В конце ряда стояла пара обычных кожаных ботинок.

Она вздохнула. Нравится ей или нет, а пришли они сюда именно за этим.

– Конечно, попробуй.

Он подскочил, схватил сапоги и подбежал к столу зачаровывания и стоявшему рядом с ним книжному шкафу. Он вытащил с полки случайно выбранную книгу и, нахмурившись, пробежался по страницам.

– Она скучнее, чем дневник! – пожаловался он.

– Но, наверное, и точнее.

Макс порылся в одном из сундуков с магическими припасами и приступил к работе, предпочтя лежавшим здесь же книгам о чарах дневник. Он прищурился и прочел одно из зачеркнутых слов.

– Ты не думал, что автор зачеркнул их не просто так? – спросила Элисон, но он на нее шикнул.

Она пожала плечами и достала золотой шлем, который сиял такой красотой, что она могла им лишь любоваться. Впервые за все время она была уверена, что, если они попадут в Нижний мир, она сможет там выжить.

Другую часть комнаты озарила яркая вспышка света.

– Готово! – крикнул Макс. Он помахал над головой ботинками.

Ничего не взорвалось. Элисон нахмурилась. Пока они добились небольших успехов, но этот, если честно, выглядел многообещающе.

– Хорошо, – протянула она.

– Давай их опробуем! – Макс поскакал вверх по лестнице с такой легкостью, будто уже надел сапоги.

Когда она поднялась наверх и снова увидела Макса, тот уже наполовину вскарабкался на ближайший к хижине холм.

– Может, тебе лучше опробовать их внизу? – спросила она, смотря на залитый лунным светом холм.

– Не-е, – отозвался Макс, уже успевший стянуть ботинки. Он скинул их с холма и натянул сапоги. – Вперед!

– Хорошо, сначала попробуй прыгнуть, как обычно… – начала Элисон, но Макс уже исчез.

Он с радостным воплем оторвался от вершины холма и завис в воздухе. На восхитительный краткий миг Элисон решила, что он и правда смог удачно что-то зачаровать. Но потом Макс перевернулся вверх тормашками, затрясся в воздухе и шлепнулся на землю. Его победный крик превратился в стоны боли – он покатился с холма с задранными вверх ногами, и ботинки удерживали его ступни высоко, мешая ему подняться.

– А теперь ты прекратишь испытывать всякое на вершине холма? – крикнула ему Элисон. Он не ответил, и она побежала за ним.

Им повезло, что они запомнили, как смешать простые исцеляющие зелья, и успели наварить их, прежде чем что-то испытывать – как раз на такой случай. Когда Элисон влила в рот Максу зелье, он закашлялся и открыл глаза.

– Ну что, сработало?

– Это ты вырубился, ты мне скажи, – ответила она, заставляя его выпить больше. Он отпихнул ее руки и сам взял бутыль, с гримасой боли вливая в себя остатки зелья.

– Может, надо перестать тебя слушать, – пробормотал он.

– Так это я виновата? – недоверчиво уточнила она. – Может, надо перестать зачаровывать вещи и варить зелья с ферментированными паучьими глазами! Что за страсть у твоего Чародея к паучьим глазам? Я молилась, чтобы они у тебя закончились, и ты перестал их везде пихать, но я проверила – а у тебя там целый годовой запас!

– Они полезные, – ответил Макс, потирая затылок.

– Для чего? Назови хоть один сработавший рецепт с паучьими глазами! – крикнула Элисон. – Выглядит так, будто твой Чародей нашел их по скидке и решил закупиться впрок, чтобы добавлять их в каждое зелье подряд!

Он скривился от ее громкого голоса.

– Не кричи, пожалуйста, – простонал он, чувствуя на лбу шишку, которую не вылечило зелье.

– Мы и близко не подошли к тому, чтобы пройти через портал в Нижний мир, Макс. Нас убьют!

– Элисон, я не могу пойти туда без тебя. Просто позволь мне кое-что испытать.

– Макс, я не хочу умереть. И не хочу, чтобы умер ты. Нельзя быть уверенными, что мы не попадем прямо в толпу мобов, если пройдем через эту штуку. Бабушка всегда говорила мне не прыгать, если не знаешь, где приземлишься. Кроме того, твой Чародей, скорее всего, при активации использовал паучьи глаза.

– Нет, не использовал. Но он был уверен, что они усилят чары на двери.

Элисон помедлила.

– Погоди. Откуда ты знаешь, что это мужчина? Я думала, ты ничего о нем не знаешь.

Макс осушил еще одну бутыль с зельем, может быть, медленнее, чем следовало.

– Кажется, я видел где-то в дневнике, как он упоминает, что он чей-то дед, племянник или что-то вроде, – сказал он, прочистив горло.

Элисон прочитал дневник от корки до корки.

– Я такого не видела.

– Это было в одной из зачеркнутых частей, – сказал он, не глядя ей в глаза. И вздохнул. – Слушай, если я докажу, что чары Чародея работают, ты подумаешь об этом?

– Это очень большое «если», Макс, – ответила Элисон. – Это «если» блоков в семнадцать высотой.

– Такое я построить смогу, – задумчиво отозвался Макс.

– Неважно. Уже поздно. Нужно возвращаться домой, – сказала Элисон, и он кивнул. Он поднялся и тут же упал лицом вниз, а его ноги взмыли в воздух. Он забыл о неумело зачарованных летучих сапогах.

– Выкини их, – нетерпеливо посоветовала Элисон.

Он согнулся пополам и высвободил ногу из сапога. Тот выпрямился и с важным видом завис в воздухе, словно поджидал другого человека, которого сможет обдурить. Теперь лишь одна нога Макса болталась в воздухе – он дергал ей и пытался снять второй ботинок.

Элисон смотрела за его попытками, сдерживая смех.

– Ты правда думаешь, что мы можем сделать портал в Нижний мир, спасти Чародея и вернуться домой живыми? Да мы и жука из ванны спасти не можем, вот как у нас дела!

– Помоги мне! – крикнул он, вертясь по кругу вслед за крутившимся ботинком.

Она с усмешкой скрестила руки на груди.

– Может быть.

Они пробрались домой, починили стену и легли спать. По крайней мере, Элисон. Она так устала, что немедленно провалилась в сон без сновидений. Через несколько часов она, как и всегда, проснулась от того, что мама Макса приоткрыла дверь и ласково позвала ее по имени. Она со стоном села в кровати. Она бы ни за что на свете не променяла их ночные вылазки в тайную хижину, но вынуждена была признать, что слишком много часов на ногах не проходили даром. Она застонала и потерла лицо, поморгала. И обратила внимание на низ кровати, где что-то ровно сияло у ее ног.

Это был золотой шлем, сделанный ей вчера, но сиял он по-другому, точно по-волшебному. Она огляделась, но если Макс и проник сюда ночью, то очень хорошо замел следы. Она удостоверилась, что мама Макса плотно закрыла дверь, подняла шлем и осмотрела его. Как Макс и говорил о зачарованных сапогах, от вещицы слегка пощипывало кожу, пока Элисон вертела его в руках.

Она ни за что бы его не надела. Но Макс явно возвращался в хижину. Она разрывалась между раздражением от того, что он ушел без нее, волнением от того, что он зачаровывал вещи в одиночку, без подстраховки, и радостью от того, что он сделал для нее подарок.

Если за завтраком ей удастся отвлечь маму Макса, надо спросить его, для чего эти чары.

К счастью, этим утром маму Макса отвлек новый проект, с которым папе Макса нужна была помощь в городе.

– Сегодня я оставляю дом на вас, дети, – предупредила она. – Мне нужно работать над новым крылом Серебряного особняка.

– Разве не так зовет свой дом торговец мистер Джордан? – нахмурился Макс.

– Да, – со вздохом ответила его мама.

– А мы можем дать имя нашему дому? Вроде «Летающей крепости» или другое какое-нибудь? – спросил он.

– Он не летает. И это не крепость, – указала Элисон.

– А дом мистера Джонсона сделан не из серебра, – парировал Макс. – Он просто манерный.

– И он может себе это позволить, – напомнила мама Макса. – Он платит нам максимальную ставку за дом, которому он с гордостью сможет присвоить любое глупое название.

– Когда-нибудь я разбогатею настолько, чтобы и самому давать вещам глупые имена, – объявил Макс.

– Мне бы лишь хотелось, чтобы ты дожил до этого далекого «когда-нибудь».

Макс закатил глаза.

– Я уже несколько недель не был на грани смерти, мам.

Элисон подумала упомянуть прошлую ночь, но он только сильно ударился головой, да и, к тому же, узнай его мама о хижине, они больше никогда не выйдут из своих комнат. Его мама выкопает яму, засунет их туда, засыплет землей и скажет им не выходить до совершеннолетия.

Его мама ушла, напомнив им не выходить из дома – что они и сделали, стоило ей только пересечь полянку и исчезнуть.

– Так, а теперь честно – что ты с ним сделал? – спросила Элисон, держа в руках сияющий шлем. – И почему ты вернулся в хижину без меня?

– Хотел доказать, что дневник полезнее, чем ты думаешь, – ответил Макс. – Я зачаровал его, и, надев его, ты сможешь заглянуть в будущее.

Элисон скептически нахмурилась.

– Это невозможно. Это же один из провалившихся элементов, да?

Макс не обратил на вопрос внимания.

– Давай, примерь его, – с азартом призвал он.

Она покачала головой.

– Я видела, что сделали с тобой сапоги. Подозреваю, что ты добавил паучьих глаз и проклял его. – Она кинула шлем ему. – Сам примерь.

Он нахмурился и скорчил рожицу, притворяясь смертельно оскорбленным.

– Ну и ладно. Ну и не верь.

Он осторожно надел шлем. Тот налез до лба и закрыл почти три четверти лица, оставив без защиты лишь небольшую часть подбородка. Элисон, затаив дыхание, ждала, пока – ну, пока произойдет что-нибудь, из-за чего они поймут, что шлем прокляли или плохо зачаровали.

– Я вижу, что ты очень польщена моим подарком! – сказал Макс. Он снял шлем и усмехнулся Элисон. – И это абсолютно нормально, Эли.

– Класс, – пробормотала она. – Отдай обратно.

Шлем подошел ей идеально, и на момент она испытала гордость за свою работу. Она бы с удовольствием просто сидела весь год в хижине Чародея, крафтила вещи и даже не касалась стола зачарования. Она подождала, но никаких видений будущего так и не появилось.

– Я ничего не вижу, – сказала она.

– Правда? Странно. Я был совершенно уверен.

– Может, действие было однократным? – предположила Элисон, не в силах скрыть разочарование. Но если раньше сработало и Макс увидел ее радостной, то почему она расстроена сейчас?

Она отбросила эти мысли прочь.

– Бесполезно. Но хотя бы без негативных эффектов.

– Чары сработали, – сказал он обиженно. – Я знаю. Просто не уверен, как.

Она тут же поняла, что была к нему слишком сурова.

– Слушай, Макс, я верю, что ты его зачаровал, – она смотрела ему в глаза, пока он не поднял на нее взгляд. – Мы еще узнаем, как.

– Да ну, не ври мне. И не трать мое время, – он развернулся и потащился к хижине.

Она схватила его за плечо и развернула обратно.

– Макс. Если после твоих чар он не взорвался, и на провал ничего не указывало, значит все, скорее всего, сработало. Просто нужно понять, что именно ты сделал.

– Ты сама сказала, что это бесполезно, – буркнул Макс.

– Откуда мне знать? Я в чарах не разбираюсь! А ты – да. Ты веришь, что наложил на шлем работающие чары? Правда?

Он помедлил, его гнев улетучился.

– Да, – признал он.

– Тогда мы все выясним. Вместе. Хорошо?

Он кивнул.

– Хорошо. Спасибо.

Она снова надела шлем, но все же не почувствовала ничего, кроме небольшой щекотки. Пока они возвращались в хижину, она поняла, что сказала правду. Она действительно верила, что он изучит чары. Он действовал поспешно и опрометчиво, но ума ему было не занимать.