Впервые за последние дни Бригитта ощутила некое подобие удовлетворения. Павел все-таки поставил на место несущего грязь, обругал и заставил копаться в дерьме, там, где ему самое место. Бригитта смотрела, как бывший мастер смерти морщит нос, как выгибается всем телом, стараясь увернуться от поганых брызг, и наслаждалась зрелищем. Теперь ты поймешь, тварь, каково это — быть униженным! Жаль, что Бригитта не владеет боевой магией, а то она объяснила бы это более подробно и доходчиво. Может, попросить Павла научить ее чему-нибудь? Нет, ей противно даже разговаривать с ним, он еще больший мерзавец, и то, что сегодня он за нее заступился, ничуть не извиняет тех подлостей, что он уже успел натворить.

Ивернес наполнил тачку пометом и поволок к зловонной яме. Колесо подпрыгивало на кочках, грязь сыпалась через борта, мастер смерти забавно дергался, переступая через упавшее на землю дерьмо. За тачкой оставался поганый след. Интересно, этот дурак довезет до ямы хоть что-нибудь?

Довез. Опрокинул тележку и отскочил в сторону, боясь запачкаться. Зря боишься. Ты еще можешь избежать грязи, пятнающей тело, но душу тебе никогда не отчистить, она замарана навсегда. Как же приятно наблюдать, как тот, кто раньше унижал других, сам подвергается унижению…

Ивернес остановился на краю ямы и некоторое время задумчиво созерцал опрокинутую тачку. Затем выкрикнул что-то неразборчивое и пошел прочь. Бригитта обрадовалась — он решил покинуть их с Павлом. Раньше он много говорил о высоком предназначении потрясателя вселенной, он так гордился, что сопровождает потрясателя с самого начала пути! А теперь потрясатель повелел ему лично вычистить дерьмо — и вся гордость испарилась, как не бывало. Какая же низкая и подлая душа у мастера смерти! Хорошо, что он больше не будет осквернять своим присутствием воздух, которым она дышит.

Когда он проходил мимо Бригитты, она сказала:

— Ты правильно поступаешь. Уходи и не возвращайся.

Ивернес вымученно улыбнулся и ответил:

— Ты ошибаешься. Я вернусь.

И ушел торопливым шагом, почти что вприпрыжку, как будто больше всего на свете боялся, что она начнет задавать вопросы.

Она осталась сидеть в той же позе. Когда Ивернес скрылся из виду, ей захотелось вскочить и крикнуть ему вслед что-нибудь злое. Но она подавила это желание — во-первых, глупо, а во-вторых, лень. Зачем прыгать, скакать и кричать? Гораздо приятнее сидеть, ни о чем не думать и ждать конца.

Прошел час, а может, и четыре часа, Бригитта не следила за временем. В ее поле зрения появился Павел, он подошел и сел рядом с ней. Вопросительно заглянул ей в глаза, но она не ответила на его взгляд ни словом, ни жестом. Сидела и молчала, глядя прямо перед собой.

— Бригитта, — начал Павел. — Я давно хотел сказать тебе… А куда, кстати, подевался Ивернес?

Бригитта пожала плечами. Раскрывать рот было лень.

Павел продолжал говорить, путаясь, запинаясь и с трудом подбирая слова:

— Прости меня, Бригитта. Я не хотел… то есть хотел, конечно… Но я не думал, что это так на тебя подействует. Я думал, ты легче перенесешь это… ну, я имею в виду, когда заклинание рассыпается…

Бригитта скептически хмыкнула.

— Конечно, — сказала она. — Ты тоже легко перенес это, когда очнулся, а тебя…

Павел скорчил страдальческую гримасу и взмахнул рукой — то ли вбивал в землю невидимый столб, то ли творил неведомое заклинание.

— Я знаю, — сказал он. — Я все понимаю, как ты себя чувствуешь, и все такое. Я виноват, да. Но у меня не было другого выхода!

— Другой выход есть всегда, — заявила Бригитта. — Надо только не бояться перерождения.

Странное дело, первые слова, произнесенные Бригиттой, пробили невидимую и неощутимую завесу, закрывающую ее разум от внешнего мира. Как будто она спала и видела страшные сны, а теперь проснулась и поняла, что те сны — это реальность. Затекшее тело потребовало движения, она встала, и Павел поднялся на ноги вместе с ней. Зачесалось лицо, Бригитта провела по нему рукой, и на щеке обнаружилась какая-то короста. Она отковырнула кусочек, понюхала…

— Вот дерьмо! — воскликнула Бригитта.

Павел засмеялся.

— Вот именно, — сказал он. — Извини, я не над тобой смеюсь, то есть над тобой, но не со зла. Пойдем, умоешься.

Бригитта подошла к лохани с водой, окунула руки в маслянистую жижу, помедлила, но все же решила умыться. Грязнее, чем сейчас, она все равно не станет.

Вода освежила ее. Она огляделась вокруг и приняла в себя красоту мира — зелень травы, пение птиц, и даже неприятный запах застоявшейся воды больше не казался таким отвратительным. А ведь жизнь продолжается, поняла Бригитта.

Все это время Павел стоял в двух шагах, смотрел на нее и как будто хотел что-то сказать, но не решался. Глупое зрелище — барон боится обидеть рабыню, а скорее даже, холопку. Все дело в том, что Павел все еще считает себя рабом, никак не привыкнет к своему новому статусу, он просто боится принять его, так же как Бригитта боится принять свой новый статус. Хотя чего ему бояться? Не Людвига же! Повелитель, помнится, говорил, что Людвиг не очень силен в боевой магии. Хотя кто их разберет, этих воителей…

Павел подошел к ней сзади и обнял за плечи.

— Прости, — прошептал он в самое ухо. — Я не хотел тебя обидеть, я не думал, что это будет так.

— А как ты думал? — спросила Бригитта, ее голос был преисполнен горечи и уныния. — Ты думал, лорду Хортону все равно, кто и как попользовал родоначальницу новой породы?

— А какое ему дело до этого? — удивился Павел, кажется, искренне. — Я же гены не портил…

Бригитта повернулась к нему. Внезапно ей стало наплевать на свой статус, его статус, судьбу, перерождение и вообще все высокие понятия.

— Ты дурак или притворяешься? — резко спросила она. — Ты все испортил! Родоначальницу выращивают с детства, порченая женщина никогда не станет корнем породы. Ты сломал мою судьбу! Теперь я никуда не гожусь, только в рабыни для наслаждения, я даже в холопки не гожусь, а ты все пытаешься меня заставить! Сам выгребай дерьмо за собой, я тебе не помощница! Лучше убей меня, чем так мучить!

Павел стоял неподвижно, виновато свесив голову, и вид у него был такой, будто каждое слово Бригитты било его сильнейшей боевой магией. А когда Бригитта закончила свою речь, он развернулся и, ни слова не говоря, пошел прочь. Навсегда?

Бригитта осталась одна, вокруг расстилался цветущий мир, но для нее он был пуст и печален. Все бессмысленно, жизнь не продолжается, это только видимость жизни. Перерождение грядет, надо лишь дождаться. Сидеть и ждать.

Она вернулась к тому самому дереву и снова погрузилась в пустой и бессмысленный сон наяву, она наблюдала, как тени от предметов становятся длиннее, это происходило прямо на глазах, как будто время многократно ускорило ход. Она потеряла счет времени.

А потом ее внимание привлекла неясная тень, мелькнувшая на самом краю зрения. Это был Людвиг, вначале она не поверила своим глазам, приняла его фигуру за обман зрения, но это все же был Людвиг.

«Ну вот и конец, — подумала Бригитта. — Это хороший конец, он уважит мою просьбу, мне не будет больно».