Глава 19
Только что отпустившая очередную клиентку Анна Виртанен собиралась было вернуться к работе, когда раздался требовательный стук в её дверь. Сначала она подумала, что это опять заявилась мадам Ряполова, отчего-то боявшаяся звонить в новомодные электрические звонки, на затем вспомнила, что батареи давно пора было поменять, а Дмитрий и Сёмка в последнее время были чем-то слишком заняты. К тому же вряд ли гадалка стала бы стучать так громко и требовательно. В общем, хочешь, не хочешь, а пришлось идти открывать.
— Дмитрий, вы? — удивилась она, увидев Будищева.
— Можно нам войти? — ответил он вместо приветствия и, посторонившись, пропустил какого-то молодого человека, а вслед за ним Семёна.
— Да, конечно, — удивленно отозвалась Анна.
— Что это у тебя звонок молчит?
— Спроси у своего ученика, когда он собирается поменять элементы?
— Понятно. Виноваты — исправимся.
— А кто этот ваш друг?
— Не узнала? — хмуро усмехнулся Дмитрий.
— Господи! Стеша?!
Переодетая в мужское платье девушка вместо ответа часто закивала.
— Приютишь? — спросил Будищев.
— Конечно. Но что случилось?
— Да вот, из лечебницы пришлось срочно забирать. Не спрашивай почему, а то я материться начну при детях.
— Что вообще была за идея, отправить её в госпиталь?
— Ну, ты же знаешь, в каком она была состоянии.
— И что сразу в бедлам?
— Аннушка, пожалуйста, не надо сейчас!
— Если бы ты хоть немного думал, прежде чем делать, этого бы не случилось! А если своего ума не хватает, то посоветуйся с другими.
— В следующий раз обязательно так и сделаю. А сейчас помоги бедной девочке.
— Почему вы не отвезли меня домой? — тихо спросила Стеша, не обращая внимания на их перепалку.
— Погоди милая, — тут же переключилась на неё портниха. — Сейчас ты немного отдохнешь, а потом поедем к тебе домой.
— А как же батюшка? Ведь он скоро с работы придет…
— Опять, — помрачнел Дмитрий.
— Батюшка, — беспокойно продолжала девушка. — Где батюшка. Он же… Его же…
Видимо, вспомнив, что случилось, она всхлипнула и зажала рот руками. Расстроенная Анна обняла её и попыталась успокоить, но сделала только хуже. Та начала вырываться, из глаз её покатились слезы и, казалось, что эту истерику не остановить. Но тут в дело неожиданно вмешался молчавший до сих пор Семён. Бросившись вперед, схватил Стешу за руки и глядя ей в глаза, начал быстро повторять.
— Нет его, слышишь?! Нет адмирала! Совсем нет! Умер он! Вот!
Та, сначала, будто не понимала, о чём ей говорят, но скоро ему удалось достучаться до её разума, и истерика, как по мановению волшебной палочки, прекратилась.
— Что? — запинаясь, спросила она.
— Всё хорошо, Стешенька. Нет его больше. Теперь всё хорошо, всё ладно будет!
— Правда?
— Правда!
— Фух, — выдохнул Будищев. — Сёмка, психиатр доморощенный, ты меня до кондрашки так доведешь.
— О чём это он говорит? — настороженно поинтересовалась Анна.
— Я тебе потом объясню, — попытался выкрутиться Дмитрий, но портниха не дала ему ни единого шанса.
— Нет, вы сделаете это немедленно, просто в соседней комнате!
Делать было нечего, пришлось плестись вслед за ней, проклиная про себя болтливость ученика. Впрочем, Анна была женщиной не глупой, и, очевидно, и так догадывалась о многих вещах. Просто до сих пор они её мало касались, а вот теперь настала пора расставить точки над i.
— Мальчик говорил о покушении на великого князя Алексея? — напрямик спросила она.
— Скорее, о его безвременной кончине, — не стал юлить Будищев.
— Это его экипаж сбил Стешу?
— Более того, он сам им правил.
— Вы как-то причастны к этому?
— Кто, мы? И к чему причастны?
— Перестань! Ты прекрасно понял, что я имею в виду.
— Никоим образом. Великого князя убил студент по имени Григорий Назимов. Во всяком случае, именно его схватили с револьвером неподалеку от места происшествия.
— Ты с ним знаком?
— Близко, нет, просто видел пару раз.
— Тогда откуда ты всё это знаешь?
— Так случилось.
— Сюда могут прийти жандармы?
— Могут. Но доказательств у них никаких.
— Кому это интересно в России?!
— Не бойся. Если что, говори — «знать не знаю, ведать не ведаю»! Тем более, что это правда.
— Ну ладно. Тут ничего уже не изменишь. Что будет с девочкой?
— Не знаю, — помрачнел Будищев. — Надо увезти её в какое-то тихое место. Глядишь, и поправится. Время всё лечит.
— Как тебе вообще в голову пришла такая дикая мысль, как упрятать ей в бедлам? Ты что не знал, что там творится?
— Знал, конечно. Просто, обычно изгаляются над теми, за кого некому заступиться. Над сиротами, одинокими или простыми людьми, которые и не подумают жаловаться. А тут целая графиня попросила девочку пристроить. Кто же знал, что там такой беспредел творится.
— Но зачем?
— Защитить хотел. С сумасшедшей, какой спрос?
— О Господи! — изумленная Анна с сомнением посмотрела на него. — Тебе самому в это заведение надо.
— Есть маленько, — не стал спорить Дмитрий.
— Вот что, Митенька! — решительно заявила портниха. — Давай договоримся. Если тебе, когда-нибудь придет в голову «защитить» меня, ты ничего делать не будешь! Ладно?
Тут их беседу прервал осторожный стук в дверь.
— Что случилось? — тут же отозвался Будищев, обрадовавшийся возможности прекратить неприятный разговор.
— Тут такое дело, — просунул нос в щель Сёмка. — Из мастерской Пашка прибежал. Сказывает, госпожа Берг приехала и тебя спрашивает.
— Извини, мне пора, — попытался попрощаться с портнихой Дмитрий, но от госпожи Виртанен оказалось не так просто отделаться.
— Кто такая эта Берг?
— Моя невеста.
— Бедная девочка, — покачала головой Анна. — Ладно, иди. Хотя мне до смерти интересно, как ты будешь ей всё это объяснять!
Генерал Дрентельн с некоторой грустью оглядел свой кабинет. Не то чтобы он ему слишком нравился, равно как и должность, которую он занимал в последнее время, но всё же слишком многое было пережито в этом сердце «Стукалова приказа». Но, всё что Господь не делает — всё к лучшему! Государь только что подписал указ об учреждении Верховной распорядительной комиссии, во главе которой должен был стать граф Лорис-Меликов, назначенный одновременно министром внутренних дел и шефом Отдельного корпуса жандармов. Самого Александра Романовича, по его просьбе, переводили в Одессу, где он должен будет исправлять должность генерал-губернатора и командующего войсками Одесского военного округа.
— Всё что Господь не делает — всё к лучшему! — повторил вслух генерал.
— Ваше Превосходительство! — отвлек его от размышлений адъютант.
— Что? — обернулся к нему генерал.
— Штабс-капитан Вельбицкий просит его принять.
В тоне, с которым говорил офицер, явно сквозила некоторая непочтительность, пополам с обеспокоенностью. Впрочем, это можно было понять. В Одессу генерал его с собой не возьмет, да тот и сам вряд ли захочет поменять столицу на провинцию, а вопрос, пожелает ли иметь такого сотрудника Лорис-Меликов оставался открытым. В общем, у кабинетного жандарма было слишком много своих забот, чтобы помнить о субординации перед бывшим начальником.
— Просите, — ровным голосом отозвался Дрентельн.
Погруженный в следствие Вельбицкий, судя по всему, ещё не знал о пертурбациях в высоких кабинетах. А может быть ему, как профессионалу не было до них никакого дела. Во всяком случае, доклад он начал совершенно обычным тоном.
— Ваше Превосходительство! Следствием неопровержимо установлено, что злоумышленник, покушавшийся на жизнь Его Императорского Высочества великого князя Алексея Александровича, на самом деле является студентом Санкт-Петербургского университета Назимовым Григорием Михайловичем. В настоящее время, мы выясняем круг его знакомых, могущих быть его сообщником в этом преступлении.
— Вы всё-таки думаете, что он был не один?
— Совершенно уверен, Ваше Превосходительство! Хотя негодяй и твердит о своем твердом намерении убить великого князя и о том, что он — одиночка, в остальных показаниях путается.
— Например?
— Не сразу назвал место, откуда взялся стрелять. Не знает расстояния, а так же несколько других малозначительных, на первый взгляд, деталей. Кроме того вот.
С этими словами Вельбицкий выложил на стол сверток с двумя пулями.
— Что это? — заинтересовался Дрентельн.
— Этой пулей, — пояснил жандарм, — был убит Его Высочество. А вот эта выпущена из найденного при злоумышленнике револьвера.
— Разный калибр?
— Так точно.
— Интересно, что же это за стрелок такой?
— Есть одна идея, Ваше Превосходительство.
— Слушаю вас.
— Вполне вероятно, что настоящий убийца стрелял не из револьвера, а из американского карабина системы Генри или Винчестера. Прицельная дальность у них выше, а патроны такие же, как у револьверов.
— В таком случае, — задумался генерал, — на месте происшествия должны были остаться гильзы. Их нашли?
— Никак нет. Но злоумышленник мог подобрать их или даже поймать в воздухе, как это делают наши солдаты при стрельбе.
— Возможно, но как бы он разгуливал по Петербургу с карабином?
— Пока не ясно. Возможно, маскировал, или прятал на месте покушения.
— Ещё что-нибудь?
— Исчезла мещанка Степанида Филиппова.
— Подождите, это та девушка, что пострадала при происшествии с экипажем?
— Именно так.
— А она-то тут при чём?
— Видите ли, Ваше Превосходительство, — тяжело вздохнул штабс-капитан. — Во всем этом деле, меня с самого начала насторожил один момент. Покойный великий князь не занимал сколько-нибудь важной должности, не был связан с полицией или жандармерией. По сути, бунтовщикам нет никакой надобности вести за ним охоту. Тем не менее, они его выследили и убили. Причем, проявили при этом куда больше искусства, нежели при всех предыдущих покушениях на его августейшего отца.
— Куда вы клоните? — нахмурился генерал.
— Что если причина убийства вовсе не в принадлежности к императорской фамилии?
— А в чем же?! Неужто вы думаете, что дело в этой сопливой девчонке имевшей неосторожность попасть под колеса экипажа?
— И гибели её отца!
— Хм… — задумался Дрентельн. — Уж не хотите ли вы сказать, что завелся некий мститель, решивший таким образом восстановить справедливость?
— К сожалению, другого мотива я пока не вижу.
— Чёрт знает что такое! И вы предлагаете мне доложить эту совершенно дикую историю государю?
— Ваше Превосходительство…
— Подождите!
— Слушаюсь!
— Ваша версия бросает тень на члена императорской фамилии. Притом погибшего. Сейчас общество возмущено этим убийством и лишь незначительная часть откровенных радикалов восприняло его с восторгом. Но если всплывет эта басня с наездом и последующей местью, то возможные последствия я предсказать не берусь. Поэтому, пока у вас не будет твердых доказательств, держите её при себе!
— Слушаюсь!
— И вот ещё что. Я, как вы вероятно знаете, покидаю пост начальника третьего отделения. Государь предложил мне место генерал-губернатора Одесской области, и я согласился. Неугодно ли вам отправиться со мной?
— Это чрезвычайно лестное предложение, — растерялся Вельбицкий. — Но в каком качестве?
— Ну, уж если есть губерния, так в ней, верно, есть и жандармское отделение, — усмехнулся генерал. Вы — толковый офицер и будет жаль, если вашу карьеру похоронит это покушение. А уж поверьте моему опыту, сейчас все станут искать козла отпущения и, будьте покойны, найдут!
— Ваше Превосходительство, — задумчиво заметил штабс-капитан. — Но, что если я прав?
— Подумайте хорошенько над моим предложением, — проигнорировал вопрос Дрентельн. — Скоро тут будет новая метла, со всеми вытекающими последствиями.
— Я подумаю.
Когда извозчик остановился перед большим доходным домом на Сампсониевском проспекте, Геся немного испуганно сжала руку Дмитрия.
— Что с тобой? — удивленно спросил тот.
— Мне страшно, — честно призналась она.
— Почему?
— Не знаю, как меня примут. Барановские ведь — настоящие господа. Дворяне. А я кто для них?
— Моя невеста. Впрочем, не поздно ещё всё отменить. Я потом решу все свои дела с Владимиром Степановичем.
— Странное дело, — покачала головой девушка. — Ещё вчера ты был простым солдатом, а теперь у тебя общие дела с фабрикантами.
— Дай срок, и ты будешь женой фабриканта.
— Что-то новенькое. Будищев стал строить планы!
— Ты просто меня плохо знаешь. Я всегда стараюсь всё планировать заранее, и лишь потом действовать.
— И получается?
— Да, — улыбнулся ей Дмитрий, но, наткнувшись на серьезный взгляд свой избранницы, добавил серьезным тоном: — Правда, никогда так, как я планировал, но получается.
— Ну что, барин, прикажете дальше ехать или как? — развернулся к ним потерявший терпение извозчик.
— Сейчас, любезный, — отозвался Будищев и повернулся к своей спутнице. — Так что ты решила?
— Идем, — кивнула она.
Потенциальный фабрикант расплатился с извозчиком и, выскочив на тротуар, помог невесте сойти. Увешанный медалями швейцар распахнул перед ними дверь в парадное, и они торжественно проследовали внутрь здания. Оставалось подняться по отделанной мрамором лестнице и нажать на кнопку новомодного электрического звонка.
Открывшая им дверь горничная напустила на себя постный вид и пошла доложить хозяевам о визите гостей.
— Что это с ней? — тихонько спросила девушка.
— Не обращай внимания, она вообще странная, — отмахнулся Дмитрий. — Пойдем, я тебя со всеми познакомлю.
Барановские встретили их радушно, по крайней мере, Владимир Степанович. Паулина Антоновна была несколько сдержаннее в проявлении своих чувств, зато дети — Володя и Машенька не скрывали своей радости. В особенности мальчик, которому Будищев недавно подарил электрический фонарик, чем поднял его авторитет среди друзей на невиданную высоту. Светил он, правда, так себе. Но ведь ни у кого другого вообще не было ничего подобного!
— Позвольте представить вам, господа, мою невесту. Гедвигу Генриховну, пока ещё Берг! — немного шутливо начал церемонию представления Дмитрий.
— Весьма польщен, — поклонился инженер. — Мой компаньон, вообще, полон сюрпризов, но этот, по крайней мере, приятный.
— Благодарю, — смущенно отозвалась Геся. — Я тоже очень рада. Дмитрий много рассказывал мне о вас и вашей семье.
— Не тушуйтесь вы так, — мягко улыбнулась госпожа Барановская. — Мы вовсе не кусаемся. К тому же, мы очень надеемся, что общение с вами благотворно повлияет на Дмитрия Николаевича.
Последние слова она произнесла с нажимом, пристально глядя Будищеву прямо в глаза.
— Увы, я не столь оптимистична на этот счет, — звонким голосом отозвалась девушка, вызвав всеобщий смех. — Но буду стараться!
— Ну что, брат, попал как кур в ощип! — ещё сильнее захохотал после этих слов Владимир Степанович.
— Беда с женщинами, а без них совсем никак, — философски отозвался Дмитрий, добавив ещё веселья присутствующим.
— Кстати, а ведь у меня для вас тоже сюрприз! Причем, насколько я понимаю, весьма приятный.
— Лучше наличными, — пошутил в ответ бывший унтер, затем хотел ещё что-то добавить, но застыл как громом пораженный.
В гостиную из соседней комнаты сильно хромая вошел молодой человек в потертом костюме и с георгиевской ленточкой в петлице. В руках у него был тяжелый костыль, на который он опирался при ходьбе.
— Здравствуйте, — смущенно улыбнулся он. — Не так-то легко, оказалось, найти вас.
— Алёшенька! — первой опомнилась Геся. — Боже мой, откуда вы взялись?
— Из Рыбинска. Честно говоря, я тоже не ожидал вас увидеть. Особенно в таком качестве. Но, в любом случае, я очень рад за вас!
Последние слова он едва договорил, поскольку пришедший в себя Дмитрий бросился обнимать своего однополчанина.
— Лиховцев! Бродяга! Живой!
— Пока ещё да, — сдавленным голосом отозвался тот, — но если ты — медведь эдакий, меня не отпустишь, может случиться всякое!
— Блин, а я тебя не нашел тогда.
— Так уж получилось. Я после демобилизации ослаб очень, и матушка по совету врачей настояла на поездке в Пятигорск. Но надо сказать, что Кавказские воды и впрямь весьма целебны. Во всяком случае, мне они помогли.
— Я так понимаю, с невестой своего друга вы тоже знакомы? — немного недоуменно спросила Паулина Антоновна, когда страсти немного улеглись.
— Ну конечно! — воскликнул Алексей. — Это же Геся, наш добрый и светлый ангел! Своей жизнью я обязан двум людям. Дмитрию, который отстреливался от башибузуков, пока товарищи тащили меня раненого с поля боя. И Гесе, самоотверженно выхаживавшей меня в госпитале.
— Вы были на войне? — повернулась к девушке Барановская.
— Да, — просто ответила та. — Именно там мы все и познакомились.
— Какая невероятная история. Право же, как в романе!
— В жизни и не такое случается, — пожал плечами Дмитрий. — Кстати, а чем это так вкусно пахнет?
— Прошу к столу, — вспомнила о своих обязанностях хозяйка и все дружно отправились в столовую.
Обед прошел весело. Будищев много шутил, рассказывал разные небылицы о войне в Болгарии. Присутствующие смеялись и даже Паулина Антоновна немного оттаяла. Наконец, дамы решили, им нужно припудрить носики, а у мужчин, как водится, начались серьезные разговоры.
— Какие новости в Рыбинске? — поинтересовался Дмитрий, разливая водку по рюмкам.
— Кое-что есть, — загадочно улыбаясь, ответил Алексей. — Я, собственно, для того тебя и искал.
— Да ладно!
— Представь себе. Кстати, это оказалось не таким простым делом. В Кинешме в запасном батальоне тебя потеряли. В твоей родной деревне…
— Нашел, блин, родину! — хмыкнул Будищев. — Давайте лучше выпьем.
— Охотно! А за что?
— Помянем наших, что не вернулись. Особенно Николашу, пока Гедвига Генриховна не слышит.
Мужчины встали и, не чокаясь, выпили за упокой души храбрых воинов, сложивших головы за освобождение Балкан.
— Так вот, — продолжил Лиховцев. — В деревне Будищево, все вообще делали вид, что никогда о тебе не слышали. И только одна молодая крестьянка сказала, что тебя забрала полиция. Кстати, за что?
— А Машка тебе не рассказала?
— Машка? Да, кажется, её так звали. Нет, она быстро убежала, и я совершенно не успел её расспросить. Но рыбинский полицмейстер — Фогель, если не ошибаюсь, рассказал мне о визите Владимира Степановича и о том, что он увез тебя в Петербург.
— И ты рванул следом.
— Ну а что мне оставалось? Пришлось. Ну, а приехав, я отправился прямиком на завод принадлежащий Владимиру Степановичу, благо, его местоположение всем известно.
— Ну, а я, узнав, в чем дело, — подхватил Барановский, — предложил Алексею Петровичу свое гостеприимство.
— Не вижу повода не выпить, — ухмыльнулся Будищев.
— Подожди, — остановил его Лиховцев, — давай сначала о деле.
— Ну, давай.
— Как ты, вероятно, знаешь, у Николая Павловича Блудова было два сына. Ну, не считая…
— Угу. Было у отца три сына — два умных, а третий в Болховском полку служил!
— Не ерничай. Так вот, один из них — ротмистр Блудов Николай Николаевич совсем недавно погиб в Туркестане. Шальную пулю словил при набеге текинцев.
— Бывает.
— А его младший брат — колежский асессор Блудов Павел Николаевич и того раньше Богу душу отдал!
— Этот-то, чью пулю словил?
— Нет, он умер своей смертью, а о причинах, прошу покорно меня простить, я так и не дознался.
— Ну, хорошо, а ко мне это все, каким боком?
— А вот тут и начинается самое интересное! Оказывается, покойный Николай Павлович упомянул тебя и твою матушку в завещании.
— Что, правда?
— Разумеется, правда.
— И много покойный родитель отписал байстрюку и опозоренной им девке?
— Честно говоря, не очень. Пятьсот рублей единовременно, и ещё триста, но уже ежегодно. Но дело не в этом.
— А в чем же?
— Ну, вы же с матушкой никаких денег не получили?
— Да я-то, откуда знаю? Я вообще не уверен, что я этот самый Митька Будищев и есть. Память ведь так и не вернулась!
— А вот это уже не важно, — вмешался внимательно слушавший их Барановский. — Вас таковым признали односельчане, а так же комиссия в составе двух мировых судей и городского прокурора.
— Было дело, — кивнул Дмитрий. — Вы, кстати, хорошо осведомлены.
— Я навел кое-какие справки, — загадачно улыбнулся инженер.
— А теперь самое главное, — продолжил Лиховцев. — В завещании есть пункт, согласно которому в случае безвременной кончины кого-либо из сыновей Блудова, его доля переходит к брату.
— Но я ведь не…
— А если и второй не доживет, то тебе.
— Ё… — вырвалось у Будищева, после чего схватил рюмку и залпом выпил.
— С учетом того, что других близких родственников у старого Блудова не было, а ты и твоя матушка никаких выплат не получали, оспорить это завещание вряд ли у кого получится. Но нужно поторопиться. Тебе надобно поехать самому, или дать мне доверенность на ведение дел и я всё устрою.
— Тебе?
— Что тебя удивляет, я всё-таки юрист.
— Совсем забыл.
— Можешь поехать, — кивнул Барановский. — За мастерской я пригляжу, а тебе наследство пригодится. Нужно расширять производство, не говоря уж о твоем намерении жениться. Всё это требует денег, сам понимаешь.
— А я-то дурак в Америку собрался, — задумчиво покачал головой Дмитрий.
— Куда собрался?
— Да я так, Владимир Степанович, мысли вслух.
— Что за вздорные мысли?! Надо работать, расширяться. Внедрять ваши новые изобретения.
— О чём вы?
— Да, хотя бы о фонарике, что вы подарили моему сыну. Я, может быть, не слишком разбираюсь в гальванике, но понять, что ты сделал что-то совершенно новое в состоянии. Да Бог с ними с изобретениями. Мне достоверно известно о намерении дворцового ведомства устроить электрическое освещение Зимнего дворца в следующем году. Если мы получим этот заказ — будущее нашего предприятия обеспечено! Какая может быть Америка?
— Северная или Южная, — машинально ответил занятый своими мыслями Дмитрий. — Где там у них Рио-де-Жанейро? Представляете, десять тысяч негров и все поголовно в белых штанах!
— Господи, опять твои шуточки!
— Кстати, ты не забыл? — доверительно шепнул однополчанину Лиховцев. — Ну, про те вещи, что оставлял мне на сохранение.
— Слушай, а кто ближайшие родственники Блудова? — спросил погруженный в свои мысли Будищев. — Ну того, который типа мой отец?
— Графы Блудовы, кажется. Андрей, Вадим и…
— И Антонина Дмитриевна?
— Ну да. Ты их знаешь?
— Немного.
— Ну, так что ты решил?
— А что тут решать. Давай прокатимся в Рыбинск. Места там хорошие, тихие. Стеше должно понравиться.
— Кто такая Стеша? — спросил Лиховцев.
— Долгая история, брат.
— Кстати, как она? — воспользовался случаем Барановский. — Паулина Антоновна часто спрашивает, а я, право, не знаю даже что ей ответить.
— Спасибо. Девочке уже лучше. Иногда случаются приступы, но мы с Гесей пока справляемся.
— Кстати, как она восприняла вашу заботу о девочке?
— Нормально восприняла. Можно сказать, теперь мы одна семья. Включая Стешу и Семёна.
В этот момент вернулись женщины, мужчины тут же вскочили, так что разговор сам собой прервался.
— Что-то вы долго, — шепнул на ухо Гесе Будищев.
— Всё нормально. Паулина Антоновна весьма приятная дама и мы с ней очень хорошо поговорили. А вы как?
— Замечательно! Мы едем в Рыбинск.
— Прости, я тебя не понимаю.
— Что тут непонятного?
— Но ты говорил…
— Что ты будешь женой фабриканта. А теперь, видимо, ещё и помещика.
— Хорошо. Как скажешь.
Через некоторое время Дмитрий с Гесей откланялись, а Алексей заявил, что непременно должен их проводить. Проводив глазами эту странную троицу, Барановский повернулся к жене и озадачено спросил:
— Доводилось ли тебе видеть более необычный союз?
— Отчего же, — пожала плечами Паулина Антоновна. — Как совершенно справедливо заметил твой «компаньон» в жизни и не такое случается.
— Но ведь они совершенно разные. Решительно непонятно, что они могли найти друг в друге.
— Ты не прав. Я немного поговорила с девушкой, и, кажется, разобралась.
— Вот как? Может быть, тогда и меня просветишь?
— Изволь. Она натура страстная и увлекающаяся, однако же, умеющая сохранять при всём при этом ясность мыслей и здравый рассудок. И в её положении, твой Будищев, как бы ни странно прозвучало — лучшая партия из возможных. Да, пока он всего лишь мастеровой, но ты сам сказал, что уже завтра станет, пусть мелким, но фабрикантом. Он не глуп, умеет взглянуть на мир под необычным углом, и что более важно, извлечь из всякой ситуации свою выгоду.
— То есть, с её стороны ты видишь лишь холодный расчет?
— Вовсе нет. Он нравится ей, в нём есть эта первобытная сила, которую теперь редко встретишь среди мужчин нашего круга. Он хищник. Такие люди нравятся женщинам вне зависимости от происхождения. Что же удивительного, что она тоже не устояла?
— Ну, хорошо. Положим, на её счет ты права, а что скажешь о мотивах Дмитрия?
— Прости милый, но разве ты забыл, где познакомился с ним?
— На войне.
— Вот именно. Место, где люди ежеминутно рискуют жизнью, где их чувства неимоверно обостряются, где за один день можно испытать более чем другим доведется за год мирной и безмятежной жизни. А тут появляется эта милая и красивая девушка, сбежавшая из дома на войну, вслед за своим возлюбленным. Как можно было не влюбиться в такой возвышенный и привлекательный образ, ведь он еще очень молод!
— Вот уж не думал, что ты способна заподозрить нашего друга в столь высоких чувствах. Мне казалось, что ты его не слишком жалуешь.
— Как ты можешь так говорить, Владимир! — строго прервала мужа Паулина Антоновна. — Каков бы не был твой Будищев, он — тот самый человек, который, не раздумывая закрыл собой моего мужа при взрыве этой проклятой пушки, благодаря чему, мои дети не остались сиротами. И нет в мире человека, к которому бы я чувствовала больше признательности, за исключением, быть может, собственных родителей!
— Прости, — поспешил успокоить супругу инженер. — Я не совсем верно выразился…
— Я прекрасно тебя поняла. И в чём-то ты прав, я нисколько не обманываюсь на счет моральных качеств Дмитрия, но это не значит, что я отказываю ему в известном благородстве, а также способности чувствовать. Под его грубой, а иногда и откровенно неприятной личиной, скрывается, в сущности, не дурной человек. И кто знает, может быть они с Гесей пойдут на пользу друг другу.
— Кстати, а почем её все называют именно Гесей? Мне кажется Гедвигу правильнее сокращать…
— Боже мой, ты и этого не понял, — искренне рассмеялась госпожа Барановская. — Ладно, не обижайся. Я тебе как-нибудь потом всё объясню!
Судя по всему, граф Блудов только что вернулся с какой-то важной дипломатической церемонии, поскольку одет был не в обычный вицмундир и даже не в мундирный фрак, а в парадный, блистающий обильным золотым шитьем, полукафтан. Странно, но в нем он, будучи невысоким и, в сущности, дурно сложенным человеком, не выглядел карикатурно или нелепо. Наоборот, парадная дипломатическая форма придавала ему ту значительность, которой так не хватало в повседневной жизни. И будь на месте Будищева любой другой человек, он непременно проникся бы величием стоящей перед ним фигуры чиновника для особых поручений министерства иностранных дел великой империи. Увы, но на пришедшего за деньгами «бастарда» всё это великолепие не произвело ни малейшего впечатления.
— Ах, это вы, — устало отозвался граф, глядя на вошедшего Дмитрия. — Проходите.
«Можно подумать, тебе не доложили, кто припёрся», — немного раздраженно подумал тот, но вслух сказал лишь: — Здравствуйте, я тоже рад вас видеть.
— Не надо пытаться выражать чувств, которых не испытываете, — желчно усмехнулся Вадим Дмитриевич.
— Не надо, так не надо, — не стал спорить посетитель. — Давайте тогда сразу перейдем к делу.
— Извольте, — отозвался граф и опустился в кресло.
Будищев, которому никто не предложил сесть, вопросительно огляделся по сторонам, и, взяв ближайший к нему стул, перевернул его спинкой вперед, после чего удобно устроился на нём.
— А где тетушка? — запоздало поинтересовался он.
— Я слышал, что ваши дела пошли на лад? — со странной интонацией спросил Блудов, проигнорировав вопрос о сестре.
— «Папаша», вас мои дела интересуют не больше, чем меня ваше здоровье. Давайте лучше сразу пойдем в закрома, сократив ненужное нам общение до минимума.
— Ну, что, милейший, — голос дипломата сгустился до состояния патоки. — Неужели вы думали, что столь неожиданное наследство пройдет мимо моего внимания?
— Опаньки! А что это вы так встрепенулись, жаба давит?
— Негодяй, не смейте называть меня своим отцом! — взорвался чиновник. — Мошенник! Вор! Самозванец!
— Полегче на поворотах, папахен, а то расшибетесь ненароком. Лучше расскажите мне, что на вас нашло, и, причем тут неполученное ещё мной наследство?
— Вы еще спрашиваете?! — задохнувшись от ярости, прохрипел граф и, повернувшись к двери, велел, осторожно заглядывающему в неё лакею: — пригласи батюшку!
Перепуганный криками слуга опрометью бросился выполнять поручение, и через пару минут в кабинет вошел поистине богатырского сложения священник с абсолютно седой бородой.
— Отец Питирим? — удивился Дмитрий. — Вот уж кого не ожидал здесь увидеть!
— Да и он рассказал мне, все о вашем действительном происхождении. Вы не Будищев, и не сын Прасковьи. Убирайтесь и больше никогда сюда не приходите, а то я полицию позову!
— Да, ладно! — картинно удивился бывший унтер. — А вот комиссии во главе с князем Ухтомским этот старый прохиндей совсем другое заявлял! И весь рыбинский бомонд, согласно его и старосты показаниям, мое происхождение документально подтвердил.
— Это ровным счетом ничего не значит! Одно мое слово, и всё ваше дутое происхождение развеется как дым!
— Одно мое слово питерским газетчикам, и вся ваша репутация вместе с фамильной честью пойдут к коту под хвост! Ну, а что, жадный граф решил ограбить героя войны и георгиевского кавалера. Наследства лишить! Да они за эдакий скандал руками и ногами ухватятся.
— Не зарывайся, Митька! — прогудел отец Питирим, — не то опять битым будешь.
— К тебе, длинногривый, — обернулся к нему Будищев, — у репортеров тоже много вопросов будет. Ты ведь никакого-то там сироту неведомого от службы отмазывал, а своего…
— Прибью! — посулил батюшка, закатывая рукава подрясника.
— Прекратите! — неожиданно громко закричал Блудов, заставив расходившихся спорщиков на секунду остановиться. — Пошли вон отсюда оба!
— Да не вопрос. Только денежку обещанную извольте…
— Никаких денег вы не получите! — категорично заявил граф. — Вы правы, скандал мне не нужен, но коль скоро вы не мой незаконнорожденный сын, а наследник дядюшки, то я это как-нибудь переживу. А теперь убирайтесь отсюда.
Сбежавшиеся на крик хозяина слуги с угрюмыми лицами смотрели на них, всем своим видом выражая готовность выкинуть незваных гостей вон из дома. Переглянувшись, отец Питирим и Дмитрий, сочли за благо спешно ретироваться.
— Тебя как сюда принесло? — спросил Будищев, оказавшись на улице.
— Мужики узнали, кто наследником станет, так и решили всем миром, дескать, не желаем, чтобы ты был барином! Вот и послали меня к Блудовым. Не попустите, мол.
— Всем миром или ты надоумил?
— Староста больше, — ухмыльнулся священник.
— О как! А Кузьме я что сделал?
— Ему, может, и ничего, а вот брательник евойный, за Машку на тебя доселе серчает.
— Не было у нас ничего!
— Знаю.
— Откуда? Хотя… понятно. Блин, и чего я тебя ещё в прошлый раз не пришиб?
— Тебя тоже в болоте за каким-то нечистым не утопили. Хотя и должны были…
— В смысле, должны? — насторожился Дмитрий.
— А ты думаешь, ты первый такой дурной из трясины вылез? Только местные спокон веку знают, что из топи ничего путного появиться не может, а потому чтобы не выползло — надобно обратно засунуть.
— Охренеть! И что же не засунули?
— Я пожалел. Сказал, на свою голову, что лучше мы тебя — дурачка в солдаты сдадим. И всем оттого хорошо будет.
— Особенно твоему Митьке!
— Не без этого, — не стал спорить батюшка.
— А я тут жениться собрался, — неизвестно зачем сказал Питириму Будищев.
— Дело хорошее. Только ты ведь, поди, в церковь не пойдешь, а в блуде жить станешь?
— Нет, — помотал головой бывший унтер. — Хочу, чтобы всё как у людей.
— Тогда благословляю!
— Вот только твоего благословления мне и не хватает!
— А я тут причем? Благодать она от Бога!
— Слушай, а может ты нас и обвенчаешь?
— Отчего же не обвенчать, — пожал плечами священник. — Как зовут-то несчастную, что польстилась?
— Геся. В смысле, Гедвига.
— Не православная что ли?
— Лютеранка.
— Тогда, сперва окрестить надобно!
— А может, обойдемся без лишних формальностей?
— А может, ты меня служению учить не станешь?!
— Договорились. Где обряд проводить станем?
— Вот дурья башка, — поморщился Питирим. — Какой тебе это «обряд»? Брак это — таинство! Приезжай в Будищево, там и потолкуем.
Договорив, священник круто развернулся, и хотел было уйти, но Дмитрий остановил его.
— А ты где остановился, батюшка? А то вечер уже…
— Не твоя печаль. В любой монастырь попрошусь на ночь, чаю не откажут путнику.
— Слушай, я, что хотел спросить-то… и часто у вас непонятные люди из болот выходят?
— По-разному. Бывало за полста лет ни одного, а в другой раз, старожилы сказывали, косяком прут, как утки на осени. Но на моей памяти ты — первый.
— И давно их мужики топить начали?
— Давно. Как один из них царевичем чудесно спасшимся сказался. Больно много зла через него приключилось.
— Каким ещё царевичем?
— Тёзкой твоим. Дмитрием.
КОНЕЦ.
notes
