61
В двадцати часах лету от границы Северного района, совершая плановое патрулирование, на самом малом ходу двигался старсейвер «Сильвания-2».
Судно имело более чем внушительные размеры – тысячу семьсот сорок метров в длину и двести пятьдесят в ширину.
Восемь палуб «Сильвании-2» несли на себе силовые установки и жилые комплексы, ремонтные доки и научные лаборатории, посадочные площадки для более чем трехсот различных судов и складские помещения, делающие полет старсейвера полностью автономным в течение нескольких лет.
Вокруг старсейвера ни на минуту не прекращалось движение и суета мелких, словно мошки, кораблей: радарных станций, обслуживающих зондов с бригадами ремонтников, возвращающихся с боевой учебы штурмовиков, истребителей и орбитальных бомбардировщиков.
Посадочные боксы и площадки ежеминутно выпускали в космос и принимали обратно десятки судов. Их тут же заправляли, проводили тщательную диагностику оборудования и отправляли в хранилища, где управляемый компьютером транспортер устанавливал их, максимально экономя место.
В пунктах заправки, мимо которых следовал старсейвер, к нему подходили космические буксиры, подвозя расходные материалы, топливо и продукты.
И снова продолжалось монотонное движение «Сильвании-2», поражающей взоры очевидцев и гарантирующей безопасность Федеральному сообществу.
Командир «Сильвании» адмирал Резерфорд сидел в своем кабинете, внимательно изучая донесения разведки и доклады хозяйственных служб.
Снова упоминалось о прерывании электроснабжения двух орудийных башен. Это было уже третье подобное происшествие, случившееся во время учебных стрельб. Да, новые суда, каким являлась «Сильвания-2», были куда лучше вооружены и защищены, чем их предшественники, первые старсейверы. Однако сложность конструкции и механизмов судна приводила к частым сбоям в работе. Чтобы не ставить судно на общую реконструкцию, адмирал крутился как мог и создал внештатную команду инженеров-ремонтников, которые исправляли огрехи строителей.
Пришлось поменять сотни километров силовых кабелей, изменить схемы их прокладки, заново отрегулировать подачу боеприпасов. Работы велись круглосуточно, однако у адмирала складывалось впечатление, что конца им не будет никогда.
Несанкционированным работам мешали комиссии финансового контроля, ревизоры-одиночки и просто дураки начальники, однако со временем адмирал Резерфорд научился обводить проверяющих вокруг пальца.
На старсейвере работали двадцать тысяч человек, многие из которых были прикомандированными специалистами. Люди приезжали и уезжали, буксиры подвозили материалы и оборудование. Динамика движения средств и материальных ценностей была настолько сложна, что разобраться в ней мог не каждый.
Адмирал был честным человеком и шел на служебные проступки только потому, что был одним из немногих, кто сорок лет назад выжил в кратковременном конфликте с эскадрой графа Морте. Резерфорд помнил, как старсейвер, на котором он, молодой лейтенант, служил только три месяца, развалился на куски, атакованный артиллерией вражеского флагмана.
Спаслись единицы и среди них лейтенант Резерфорд. Пройдя военный госпиталь и долгие восстановительные процедуры, Резерфорд вернулся в строй и стал фанатичным сторонником совершенствования судов Космического флота.
– Сэр, полковник Китчен просит аудиенции, – раздался из селектора голос секретаря, лейтенанта Флойда.
– Он уже в приемной?
– Да, сэр, прямо передо мной… – Лейтенант специально упомянул об этом, чтобы адмирал не сказал чего-нибудь лишнего про персону ревизора.
– Хорошо, пусть заходит. Я его приму.
Через несколько секунд ручка двери повернулась и на пороге возник Китчен со своей неизменной полуулыбочкой.
– Ну что, полковник, удалось вам раскопать что-нибудь страшненькое? – привычно начал адмирал. – Присаживайтесь. Сигару?
– Благодарю вас, сэр. Такие дорогие сигары можно расценить как взятку должностному лицу.
– Давайте по делу, Китчен. А в виде взятки я могу дать вам разбившийся в лепешку САБС… А то привести его в порядок стоит дороже, чем купить новый. Списать его я тоже не могу, сами знаете почему. – Адмирал кисло улыбнулся, намекая на препоны, чинимые ведомством полковника Китчена.
– Сэр, – полковник положил перед собой невзрачную серую папку, – в этой папке находятся неопровержимые улики. Пятнадцать миллионов кредитов потрачено на работы, не утвержденные военным казначейством. – Полковник похлопал по папке. – Конечно, в тюрьму вас за это не посадят. Вы слишком известный во флотских кругах человек, да и, я уверен, ни одного кредита вы не потратили на себя лично… Но, сэр, преступление есть преступление… Эти перестройки на палубах – самострой…
– Прошу прощения, полковник, – заметил адмирал, – но план реконструкции мне утвердили.
– План – да, но смету расходов – нет. Вот у меня есть документ, сэр. Это график согласования казначейства. Через каких-нибудь полгода вы бы так и так получили затребованные средства, а теперь всю вашу незаконную деятельность придется прекратить… – Китчен выпучил на адмирала свои водянистые глаза и улыбнулся.
– Чему вы радуетесь, полковник? – с горечью произнес Резерфорд. – Ваше казначейство дало деньги на строительство заведомо «сырых» судов, а теперь…
– Самое неприятное во всем этом то, сэр, что несанкционированные работы на вашем судне велись целых два года…
«Придурок, – усмехнулся про себя Резерфорд, – я веду эти работы уже пять лет. Значит, не так ты умен, каким себе кажешься».
– Данной мне властью, сэр, я остановил на судне все ремонтные работы и опечатал все оборудование…
– Ваша расторопность, полковник, делает вам честь, однако, кроме несанкционированных работ, на судне велись и регламентные. Если их остановить, судовые системы могут запросто выйти из строя.
– Я ревизор, сэр, а не лейтенант флота и не знаю, что там у вас регламентное, а что совсем иное… Думаю, что ничего страшного не произойдет, если ваши ремонтные бригады немного отдохнут. Уже через несколько дней на судно прибудет специальная комиссия казначейства, которая более подробно изучит вашу незаконную деятельность…
Речь Китчена была прервана телефонным звонком. Звонил главный энергетик судна, майор Вагнер. Догадываясь, о чем пойдет разговор, адмирал переключил связь на громкоговоритель.
– От вас у меня секретов нет, – улыбнулся он Китчену. – Ну так что у вас там приключилось, Вагнер?
– Сэр, заранее прошу извинения, но этот штабной козел запретил чистить двенадцатый реактор. Нам что, выполнять это идиотское распоряжение? – негодовал энергетик.
– Нет, конечно, такие распоряжения выполнять нельзя. Продолжайте чистку, Вагнер.
Едва сдерживая улыбку, адмирал Резерфорд положил трубку и только после этого посмотрел на Китчена.
– Чему вы радуетесь, сэр? Ваш подчиненный бранными словами оскорбляет представителя вышестоящей инстанции…
Резерфорд, уже не сдерживаясь, расплылся в радостной улыбке.
– Сэр, я попросил бы вас… Вы отменили распоряжение проверяющего, а это…
– Послушайте, полковник, вы отменили чистку реактора? Так?
– Так…
– Наряду с этим у нас велась замена регенерационных шашек и ремонт батареи теплообменников. Это вы тоже запретили?
– Запретил… – кивнул полковник, не подозревая, куда клонит адмирал.
– Очень хорошо, – удовлетворенно кивнул Резерфорд, – еще, если мне не изменяет память, вы должны были остановить перенастройку РЛС и… – вспоминая, адмирал почесал темя, – ремонт загрузочной платформы…
– Да, я запретил все работы. – Полковник рубанул рукой воздух.
– Прекрасно, – кивнул адмирал Резерфорд и связался со вторым штурманом, полковником Юдиным, одновременно являвшимся судовым юристом. Как и в разговоре с главным энергетиком, адмирал переключил селектор на громкоговоритель.
– Полковник, у меня к вам пара вопросов…
– Слушаю, сэр.
– Что будет, если мне вдруг вздумается запретить чистку генератора, замену теплообменников, перенастройку РЛС?
– Честно говоря, сэр, мне непонятно, о чем вы меня спрашиваете… – смутился полковник.
– Отвечайте буквально…
– Ну, тогда, сэр, вас отстранили бы от командования кораблем и отправили на психическое освидетельствование…
– Таков порядок? Я правильно понял?
– Да, сэр, таков порядок…
– Благодарю вас, спасибо… – Адмирал положил трубку.
Полковник Китчен начал что-то понимать и заерзал на стуле.
– Я разговаривал с нашим военным юристом, – пояснил адмирал. – Дело в том, дорогой полковник, что каждое из ваших распоряжений о запрете является актом саботажа и диверсии…
– Да я не… Позвольте…
– Стоп, стоп, стоп, – остановил ревизора Резерфорд. – Каждое из ваших распоряжений напрямую ведет к созданию на корабле аварийной ситуации и в конечном итоге потере судна… Зная вашу педантичность, я могу предположить, что свои запреты вы выдавали не в устной, а в письменной форме. Так? И, скорее всего, на официальных бланках казначейства…
Постепенно до Китчена стало доходить, куда клонит адмирал Резерфорд, лицо ревизора стало покрываться крупными каплями холодного пота.
– Флойд, – адмирал нажал кнопку селектора, – собери, пожалуйста, все экземпляры предписаний, которые наш ревизор выдал начальникам служб…
– Сэр, все эти экземпляры уже у меня, и начальники служб тоже все здесь…
– Успокой их. Скажи, что эти бумажки я отменяю. Пусть спокойно работают, а предписания убери подальше в сейф. Они еще могут нам пригодиться. – Резерфорд бросил на Китчена многозначительный взгляд. Полковник поежился.
Адмирал отключил селектор и, грустно глядя на ревизора, сказал:
– Теперь можешь забирать свою папочку и катиться в свое казначейство. Если еще раз появишься на судне, я просто спущу тебя в сортир. Понял?
– Д-да, сэр, – уныло ответил Китчен.
– Свободен, – коротко бросил адмирал.
Когда ревизор покинул кабинет адмирала, Резерфорд подошел к кондиционеру и включил его на полную мощность, чтобы скорее проветрить помещение. Он открыл дверь в приемную. Там сидел, ухмыляясь, лейтенант Флойд.
– На моей памяти, сэр, это уже второй ревизор, и с тем же результатом.
– До тебя было еще несколько, – сообщил адмирал.
– И для всех вы находили контраргументы, сэр?
– Видишь ли, все эти парни из казначейства страдают одной и той же болезнью. Они спешат на тебя помочиться, но забывают снять штаны… А я этим пользуюсь…
