17
Когда совсем стемнело, зажглись костры и факелы и осветили место недавней битвы.
К четырем тысячам тел терума, уложенных треугольником, вышли четыре глашатая, выбранные из рядов дунгар. Они были нагие, их намазанные волчьим жиром тела блестели.
Дунгары-глашатаи держали в руках мечи, в которых отражались яркие блики костров. Словно зачарованный этим блеском, сич начал медленно смыкать кольцо вокруг четырех глашатаев, неподвижно стоявших в центре треугольника. Повинуясь некоему внутреннему ритму, воины-сич начали притопывать ногами. Сначала вразнобой, но потом все дружнее и четче.
Бум-бум-бум! – глухо отдавались колебания почвы от удара пятнадцати тысяч ног. К притопыванию стал прибавляться стук грейганов о щиты. Ритм ударов то ускорялся, то замедлялся. Так продолжалось несколько минут.
Глашатаи по-прежнему неподвижно стояли в центре треугольника. Прошло еще несколько минут, и наконец один из четверых дико закричал. Воины-сич отозвались своими криками. Глашатай повторил крик, а потом что-то быстро залопотал на незнакомом языке – это означало, что он уже погрузился в транс и теперь говорит на языке духов. Притопывание и грохот грейганов о щиты усилились.
Как только первый глашатай закончил свой монолог, эстафету принял другой. Его сменил третий, затем четвертый. Дунгары-глашатаи кричали неумолчно, сменяя друг друга, как будто исполняли хорошо заученные партии.
Граф Гарди и его капитаны стояли на небольшом возвышении в стороне от места церемонии. Все они видели такое не раз, но каждый раз на них накатывало что-то вроде оцепенения. Невозможно было унять непонятного волнения и отвести глаз от происходящего действа.
К стуку и притопыванию войска прибавилось пение. Все воины-сич издавали одну и ту же тягучую ноту.
Глашатаи продолжали свои монологи, время от времени неестественно подпрыгивая вверх, будто выталкиваемые пружинами. Их крики перешли в хоровой речитатив. Они размахивали мечами, на первый взгляд беспорядочно, так что должны были непременно ранить друг друга, но этого не происходило.
Воины-сич, не прекращая стучать, взяли следующую, более высокую ноту.
Теперь глашатаи катались по земле и издавали какие-то птичьи крики. Иногда они вскакивали на ноги, наносили мечами удары по невидимому противнику и снова падали на землю.
Сич перешел на еще более высокую ноту. В задних рядах послышались подвывания и всхлипы. Внезапно глашатаи вскочили на ноги и воздели к небу мечи. Наступила абсолютная тишина. Прошла минута, а потом послышался стон. Стон повторился, а среди мертвых тел то тут, то там началось какое-то жуткое шевеление. Злые духи, населявшие тела людей при жизни, очень неохотно покидали насиженные места. Мертвецы стонали и силились подняться, но блеск костров, отраженный в мечах глашатаев, заставлял духов покидать тела.
Одно за другим опадали тела вторично умиравших воинов, и легкие щелчки, доносившиеся из штабеля тел, говорили о том, что духи уходят.
Наконец все закончилось, обессиленные глашатаи свалились без чувств. Сич завыл и, бросая грейганы и щиты, неудержимой волной покатился к штабелям мертвых тел.
Опережая их, дунгары устремились в центр треугольника, чтобы спасти глашатаев. Их выносили на руках, отражая удары обезумевшего сича. В руках у стрелков замелькали короткие ножи – сич принялся за «сильную пищу».
Они взрезали трупы и, вырывая из них сердце и печень, тут же начинали пожирать их. Только сич, вкусивший сердца и печени терума, мог превратиться в терум. Сич – трава, терум – дерево. Поедая «сильную пищу», трава пускала корни и вырастала в дерево. Кровь становилась горячее, мышцы наливались силой, глаза наполнялись блеском…
– Ваша светлость, мы можем идти… – первым пришел в себя Биррис. Вокруг него, будто оттаяв, сразу задвигались капитаны. Некоторые из них сами пережили в прошлом счастливое и ужасное превращение.
– Да-да, – очнулся граф, – теперь остается ждать до утра. Биррис, пусть дозор снова отправится на разведку.
– Дозор уже выслан, ваша светлость.
– Очень хорошо, тогда все свободны. А я пойду попробую немного поспать. Хотя после церемонии мне еще ни разу не удавалось уснуть.
Как и предполагал граф Леонар, он смог заснуть только к рассвету. Его недолгий сон был прерван капитаном Биррисом.
– Прошу прощения, ваша светлость, что нарушаю ваш драгоценный сон…
– Ничего страшного, капитан, мне удалось поспать не меньше двух часов. Я на это даже не рассчитывал… Какие у нас неприятности на этот раз?
– Барнейцы, ваша светлость. Точнее, их дозор. Они столкнулись с нашими дунгарами в двенадцати стадиях отсюда. Дозор столкнулся с дозором. Барнейцев было больше, но наши атаковали первыми и одержали победу. Правда, из десяти воинов осталось только трое…
– Так-так, дайте сообразить, капитан. – Граф Леонар поднялся с постели и стал облачаться в привычный походный мундир. – Значит, барнейцы не дождутся своего дозора. Так?
– Так, ваша светлость.
– А без разведки они не пойдут, ведь их наверняка застращал Хендрик Одноглазый…
– Уверен, ваша светлость, чтобы оправдать свое поражение, он наврал им с три короба.
– Это хорошо – у нас будет время подготовиться. Что наш сич?
– Я еще не знаю, сколько у нас будет терума, ваша светлость, но сича у нас больше нет.
– Что, все умерли? – встревожился граф Леонар.
– Нет, ваша светлость, но мертвых очень много. Однако достаточно и «перешедших». Еще никогда «переход» не длился так долго. И все же, ваша светлость, хочу вас поздравить: у вас уже полторы тысячи терума, – с улыбкой сказал Биррис.
– Сколько? – не поверил граф.
– Полторы тысячи, ваша светлость. Первые семь сотен сержанты уже развели по подразделениям. Мы одели их в мундиры, снятые с убитых гвардейцев Хендрика. Оружие тоже трофейное, но это, ваша светлость, уже настоящий терум с горячей кровью…
К полудню войско Гарди увеличилось еще на четыреста пятьдесят будущих дунгар. Остальной сич погиб, не выдержав мучительного «перехода». Новый терум вымыли возле реки и нарядили в трофейные мундиры. Теперь граф Леонар имел войско, состоявшее более чем из трех тысяч терума.
Ближе к вечеру вернулся новый дозор, и дунгары рассказали о том, что сумели увидеть, пробравшись к лагерю Барнейского союза. Сил у неприятеля было много. Двенадцать грозных кафиров, полсотни мортир, сто тысяч стрелков-сич и десять тысяч гвардии. Дозорные сообщили, что, пока они находились поблизости от лагеря, войска продолжали прибывать.
Когда разведчики ушли, на совете воцарилась тишина. Каждый из капитанов понимал, что их ожидает последний бой, после которого они послужат «сильной пищей» для неприятельского сича.
– Что же вы молчите, капитаны? – спросил граф.
– Мы готовы умереть, ваша светлость, – ответил за всех капитан Биррис.
– Умереть в бою почетно, – согласно кивнул граф.
– Ваша светлость, ночью мы можем подойти к лагерю барнейцев и застать их врасплох, – предложил капитан Лайх. – Тогда мортиры и кафиры в бою участвовать не будут. У барнейцев нет общего командования, и у нас есть шанс обратить их в паническое бегство. Или… умереть, нанеся врагу максимальный урон…
– Предложение очень хорошее и толковое, – кивнул граф. – И если бы нам было куда идти после победы, мы бы так и поступили, но враг все равно истребит нас. Почетная смерть – это прекрасно, но я бы хотел не просто победить, а еще и наказать вероломных барнейцев. Сорвать их планы…
Граф мерил шагами комнату. Потом остановился и, сделав паузу, спросил:
– Зачем барнейцы идут на Линструм?
– Им нужны Ворота, ваша светлость… – ответил Кансай.
– Правильно, но удержать Ворота с нашей стороны мы не в состоянии. Соотношение сил не в нашу пользу. Вот я и думаю: что, если по другую сторону Ворот иные условия, которые смогут дать нам преимущество? Тогда мы не пустим барнейцев в мир Омри.
– Вы предлагаете пройти через Ворота, ваша светлость? – почти шепотом произнес канонир Шорьер.
– А в чем дело, дорогой Шорьер, вы боитесь Ворот больше, чем смерти?
– Нет, ваша светлость, но как-то непривычно…
– Для нас непривычно, согласен, а вот койтары уже помогли Иннамару Трехпалому пройти в мир Омри. А теперь руками барнейских баронов они пытаются взять Ворота под полный контроль… Какой им смысл воевать с нашим войском, если за Воротами невозможно выжить?
Граф замолчал и, вернувшись за стол, опустился на скамью.
– Господа капитаны, я предлагаю уйти через Ворота… Если есть возражения, прошу их изложить и не стесняться. На то у нас и совет…
Прошло полминуты, но никто не сказал ни слова.
– Позвольте считать ваше молчание знаком одобрения принятого мною решения. Капитан Кансай, возьмите двести дунгар и пятьсот лучших стрелков из нового терума. Идите к лагерю барнейцев и немного там пошумите, но в бой не ввязывайтесь и сразу возвращайтесь назад.
– Будет сделано, ваша светлость.
– А вы, канонир Шорьер, возьмите одну мортиру и… Сколько у нас осталось бомб?
– Пять, ваша светлость.
– Вот возьмите эти последние бомбы, пустите их по лагерю барнейцев и возвращайтесь вместе с дунгарами.
– Я все понял, мой господин…
Солнце садилось, когда лагерь небольшого войска Гарди пришел в движение. Дунгары и терум выстраивались в колонны, готовясь уходить к лесу. Сильно укороченный обоз был отправлен загодя, а лишних тяжеловозов пришлось убить.
Чтобы ввести противника в заблуждение, оставили в лагере возле замка часть шатров.
Когда совсем стемнело, колонны тронулись в путь. Впереди всех в сопровождении капитанов Лайха и Лонгая шел охотник Надир. Он знал в лесу каждый куст и служил войску надежным проводником.
Замыкали колонну граф Леонар и капитан Биррис. Их сопровождали двое сержантов-дунгар. Граф то и дело оборачивался назад, ожидая услышать звуки боя, но, видимо, Кансай еще не добрался до лагеря барнейцев. Когда войско Гарди уже начало втягиваться в лес, далеко позади бухнула мортира, затем полыхнула вспышка разрыва ее бомбы.
– Ну, наконец-то, – выдохнул граф, – а то я уже начал беспокоиться.
Вслед за выстрелом мортиры послышалась частая стрельба из паровых грейганов. Еще раз ухнула мортира.
– Удивляюсь я Шорьеру, ваша светлость, – сказал Биррис, – как он ухитряется в кромешной темноте так скоро перезаряжать мортиру.
– Ничего удивительного, он еще мальчишкой был зачислен в свой первый расчет, – пояснил граф.
Дважды повторился звук, похожий на резкие удары по листу железа. Затем послышался нарастающий шелест, и две фиолетовые вспышки озарили долину, а вслед за ними покатились раскатистые, точно гром, звуки.
– Это уже кафиры, – заметил Биррис.
– Да. Не пожалели даже снарядов с кристаллами кохбальда. К счастью, кажется, перелет…
Снова бухнула мортира.
– Ну вот, я же говорил – перелет, – улыбнулся в темноте граф. – Осталось две бомбы, и они уйдут. Главное, чтобы кафиры не успели пристреляться…
Грейганы продолжали стрелять, но теперь выстрелы звучали чаще и беспорядочнее. По всей видимости, барнейцы начали приходить в себя.
Снова раздался выстрел кафира, и, прошелестев в небе, снаряд упал в болото. Яркая вспышка разрыва осветила взметнувшиеся вверх облака пара. Мортира Шорьера ответила, и вслед за ее выстрелом над лагерем барнейцев появилось зарево.
– Браво Шорьеру, ваша светлость, кажется, он поджег обоз, – высказал предположение капитан.
– Похоже на то, – согласился граф. – Осталась последняя бомба… – Он обернулся в сторону уходящего войска и прислушался. Шагов дунгар уже не было слышно.
Вновь выстрелил кафир и сразу мортира. Через минуту стрельба грейганов начала стихать.
– Так, отходят… Только бы их не накрыло случайным снарядом, – беспокоился граф, потому что кафиры не переставали вести слепой обстрел.
– Надо идти, ваша светлость, – поторопил Леонара капитан Биррис. – Надир вернется и позаботится, чтобы они добрались до Ворот.
– Да-да, Биррис, идем…
Графу и его войску пришлось ждать четыре часа, пока наконец перед самым рассветом появился Надир, а вместе с ним Кансай, Шорьер и их люди.
– Ну наконец-то, – воскликнул, вскакивая с поваленного дерева, граф Леонар.
– Ваша светлость, задание выполнено, – бодро доложил Кансай. Левая сторона его лица была обожжена. – Потери – пятьдесят шесть человек нового терума и двенадцать среди дунгар. Раненые только легкие…
– А как вы, Шорьер? – спросил граф канонира.
– У нас все благополучно. Только один в расчете попал под горячий пар – в темноте действовать не слишком привычно. Но ничего страшного, несколько дней с компрессом – и все…
– Рад, что все удалось. Я догадываюсь, что происходит в лагере барнейцев… – Граф помолчал, словно не решаясь говорить дальше. Затем, видимо, преодолев минутное замешательство, скомандовал: – Капитанам – строить войска. Будем открывать Ворота…
Стараясь особенно не шуметь, капитаны начали отдавать приказы, и солдаты, спешно поднимаясь с плащей, снова строились в колонны. Они еще не осознавали, что им предстояло совершить.
Когда войско полностью подготовилось к переходу, граф Леонар подошел к вросшему в землю гигантскому валуну и провел рукой по его шершавой поверхности. Рука нащупала ребристый рисунок, еле различимый глазом в предрассветных сумерках.
Едва Леонар дотронулся до камня, ключ, висевший на его груди, будто ожил. Он еле заметно завибрировал и стал нагреваться. От него исходили приятные согревающие волны.
Граф Леонар расстегнул мундир, снял с шеи шелковый шнурок и взял ключ в руку. Ключ словно живой потянулся к камню. Замысловатые зубчики точно вошли в глубокую трещину, и слева от валуна появилось голубоватое свечение.
Сначала это было пятно размером с кулак, которое увеличивалось, пока не достигло двадцати локтей в ширину и стольких же в высоту.
Увидев эту светящуюся стену, бесстрашные дунгары невольно попятились, а лошади в обозе испуганно захрапели.
Граф оставил ключ в камне и, вытащив меч, подошел к стене. Приблизившись к ней на расстояние вытянутой руки, он поднял меч и дотронулся до Ворот. Клинок наполовину исчез в светящейся стене, граф вытянул его обратно – лезвие осталось невредимым. Капитаны и солдаты не издавали ни звука, зачарованные манипуляциями их господина.
Леонар вернул меч в ножны и решительно шагнул к стене.
– Нет! – вскрикнул Биррис и в мгновение ока очутился перед графом: – Нет, ваша светлость, вы не можете рисковать… Сначала я… – Не дожидаясь разрешения графа, Биррис повернулся к стене. Он помедлил еще секунду и сделал шаг.
Светящаяся граница полностью поглотила капитана. Он отсутствовал не больше пяти секунд, а потом появился снова.
– Биррис! – услышал он голос подскочившего к нему графа. – Ты цел?
– Да, ваша светлость, – ответил капитан.
– Что там, за Воротами?
– Лес, ваша светлость, – пожал плечами капитан, – такой же, как и здесь.
– Капитаны! За мной! – скомандовал граф Леонар и шагнул сквозь светящуюся стену.
Солдаты, подгоняемые нервничающими сержантами, бледные как мел, устремились сквозь Ворота и, оказавшись на другой стороне, удивленно завертели головами.
Вскоре войско было переправлено, а с десятью повозками обоза вышла заминка. Тяжеловозы ни за что не хотели проходить через Ворота, поэтому пришлось их оставить, а необходимый минимум снаряжения и пищи перетащить вручную.
– Ну а тебе, Надир, – граф положил руку на плечо охотнику, – придется вернуться…
– Я понимаю, ваша светлость…
– Забери ключ и храни его у себя. Хотя наши враги могут прорваться и без него… Каждые тридцать дней от сегодняшнего дня, если будет такая возможность, открывай Ворота…
– Я все исполню, господин, – с поклоном сказал Надир.
– Ну, иди.
Надир поклонился еще раз и растворился в голубоватом свечении, а еще через мгновение яркий свет начал тускнеть, пока светящаяся стена не растаяла полностью.
Ворота закрылись…
