21

Байкеры собрались очень быстро — в «Летящей стае» это был далеко не первый случай экстренного сбора. Так же быстро экипировались, получив амуницию из подъехавшей машины. Ярополк попутно вводил всех в курс дела без участия Гены, сделавшего крюк, чтобы заехать в их с Ромкой гараж. Тот подлетел в последнюю минуту, раздеваясь уже на ходу, чтобы втиснуть бронежилет под байкерскую куртку. А потом вся «Стая» — отказавшихся не нашлось! — рванулась на своих мотоциклах к воротам «Алой зорьки».

Сущие дикари на мотоциклах, они подлетели к лагерю, гикая и гремя цепями. Быстро продели эти цепи в прорехи, имеющиеся в воротах, закрепили на мотоциклах концы цепей и дернули за них, заполоняя все вокруг густым дымом усиленно работающих движков и шумом летящего из-под колес гравия.

— Дети бога! Божьи чада! — во всю глотку скандировали оставшиеся не у дел, приспустив забрала на разрисованных шлемах и тоже газуя на холостом ходу, чтобы создать над собой дымовую завесу, способную укрыть их от детального обзора с осаждаемой стороны. — Встречайте гостей! К вам дети сатаны в гости пожаловали!

Ворота со скрипом подались, байкеры поднажали, и одна створка слетела с петель. Дикий поток на мотоциклах хлынул в образовавшуюся прореху. Имевшиеся в лагере бойцы, из тех, кто не входил в ежедневное сопровождение работников, попытались оказать на входе сопротивление незваным гостям. То, что по ним даже стреляют, Гена понял, увидев, как пошатнулся приятель, ехавший чуть впереди. Потом и сам ощутил болезненный толчок в районе бронежилета, заставивший его сбиться с ритма движения. Но ненадолго! Защитники с их пистолетами не могли хорошо прицелиться в такой обстановке. А вскоре и вовсе остались далеко позади, не в силах угнаться за мотоциклами. А байкеры, распугивая с дорожек обитателей лагеря, неслись все дальше. Мимо корпусов, мимо карусели и через парк.

В намеченном месте Ярополк с Геной оторвались от общего потока. Свернули к указанному Ланой домику. Вопреки опасениям, никто их здесь не ждал — сегодня у бойцов был слишком напряженный день после такой же ночи, чтобы они еще взялись позаботиться о персональном карауле для безногого инвалида. Замок тоже сбивать не пришлось — ржавый старик, он был просто накинут дужкой на петли и не защелкнут.

Когда Ромка увидел в руках своих палачей шприц со знаменитым коктейлем, он, наверное, на все, что угодно, готов был пойти, лишь бы оказаться как можно дальше от этой иглы, избежать ее любыми путями! Но путь нашелся только один. И Ромка ухватился за него, как утопающий за соломинку.

Стараясь не показывать охватившего его страха, он выдал бойцам ту самую фразу, которую потом и передал Евстахову Захар. И бойцы отступили, не отважившись принимать самостоятельное решение в таком спорном вопросе, как личная жизнь их босса. Но проводивший их взглядом Ромка, утирая взмокший от ужаса лоб, понимал, что выиграл для себя не спасение, а только отсрочку от страшной судьбы. И что с приездом Евстахова у него уже не останется ни единого шанса продолжить жизнь полноценным человеком, пусть даже и без ног, но со своей головой. Напротив, теперь его смерть обещала стать куда более мучительной и долгой, чем могла бы, потому что гибель ноздревского сына, о которой Ромка знал во всех подробностях, он собирался взять на себя.

Но пока он все-таки отвоевал себе еще некоторое время на то, чтобы пожить, осознавая всю красоту этого мира, даже здесь, в заброшенном летнем домике, где сквозь щели в стенах лился яркий утренний свет, а в нем струились танцующие пылинки. Ромка смотрел на них, при этом стараясь не спрашивать себя, стоила ли для него овчинка выделки, и вообще стараясь не думать о будущем. Но именно в тот момент, когда ему стоило немалого труда совладать со своими чувствами, не сорваться в пропасть отчаяния и страха, он услышал далекий рев мотоциклов — звук, который он узнал бы на любом расстоянии. Потом загремели сорванные ворота.

Понятия не имея, что там может происходить, Ромка вслушивался в нарастающий шум моторов, словно в музыку. Но тут, заставив его вздрогнуть, на крыльце раздались шаги… Лицо! Ромка стиснул кулаки, стараясь совладать с его выражением. Никто сейчас не должен понять, что он чувствует на самом деле! Никто из его врагов, уже пытавшихся его когда-то сломить! Но в домик ворвались не враги, а друзья! Он это понял сразу, лишь увидев на шлемах эмблемы «Летящей стаи».

— Вот он, герой! — выдохнул Гена, снимая шлем. Метнулся к Ромке, присел перед ним, лишь чуть-чуть опередив более резвого Ярополка. — А мы к тебе! Какими судьбами — это долгая история, ты все узнаешь потом. У нас очень мало времени, сейчас наши пронесутся по лагерю и назад повернут. Так что слушай! И вот, держи! — перед Ромкой появились камера, микрофон и пистолет. Его собственный, который он со времен своего криминального прошлого хранил в гараже. Даже не спрашивая, как Гена про него вспомнил, Ромка схватил пистолет, машинально проверил и сунул за пояс, себе за спину. Теперь он хотя бы сможет умереть по своему выбору, а не стать овощем, снова усложняя собой Айке жизнь. Ну а если повезет, то и не один этот мир покинет, а в компании, за доставку которой ему еще и скидку должны будут сделать в аду.

Хотя, слушая Генины инструкции, он быстро понял, что у него теперь имеются и другие варианты. Камера и микрофон! И пресловутая «печенька», про которую он должен будет упомянуть.

— Арсений жив, Лана у нас, — подвел итог Гена, отвечая на вопросительный Ромкин взгляд. — Ну а теперь все, нам пора! К воротам мы должны подъехать всей толпой. Держись, брат! Помни, что ты не один. Мы не станем далеко отъезжать. А пока мы тут куролесили, отвлекая охрану, часть омоновцев уже должна была незаметно проскользнуть за периметр.

Коротко улыбнувшись, Ромка хлопнул-пожал протянутые руки друзей. Кто бы знал, что его попытка просто убрать Ланочку подальше от эпицентра действий вдруг обернется такой масштабной операцией?! Как она смогла так рано выбраться в город? Он обязательно это выяснит, но потом. А пока… Ромка принялся размещать миниатюрную аппаратуру. Прикрепил, убедился, что со стороны она незаметна, включил. Когда начнется спектакль, все должно работать на высшем уровне! А начала недолго осталось ждать.

Утверждение о том, что неприятности в одиночку не ходят, Евстафий вспомнил сразу, как только увидел сорванные ворота. И это после того, как он, торопясь попасть в лагерь, застрял на полпути, потому что какой-то идиот умудрился на своем «бычке» опрокинуться поперек дороги, еще и расшвыряв по ней груз. И вот, в довесок…

— Что здесь случилось? — напустился Евстафий на подчиненных.

— Байкеры… — сказал-выплюнул один из бойцов. — Обкуренные, как сволочи. А может, и в самом деле антихристы, как они тут орали? Потому что ни одного из них подстрелить не удалось. Ворвались, пронеслись туда-сюда и исчезли, как не было. А ворота теперь…

— А кроме ворот? — нетерпеливо уточнил Евстафий. — Вы все проверили?

— Все! И после них, и даже их самих пересчитать догадались, на входе и на выходе, чтобы никто из них тут не надумал затихариться. Но все совпало. И вообще мы даже пытались за ними пуститься на микроавтобусе, чтобы их из вида не упускать! Да забуксовали почти сразу… Дорожки узкие, заросшие, по таким только на байках и ездить. А пока мы выбирались, их уже и след простыл.

— Но все и всё осталось на месте? — снова уточнил Евстафий.

— Зуб даю! — загорячился боец. — Мы что, своего дела не знаем или вместе с вами во всем не повязаны?

— Мне не нравится, что это были именно байкеры, и именно сейчас, — веско ответил Евстафий, кое-что смутно припомнивший о курьере, передавшем ему сегодня привет.

Но тут вмешался Захар:

— Да они в последнее время по всему городу кипешуют! Тут ведь у них свой клуб какой-то даже имеется.

— Ладно… — Евстахов помолчал, обдумывая ситуацию, потом скомандовал: — Ведите меня к этому, безногому. Для начала переговорю с ним, а потом уже будем решать, что да как.

Проводив взглядом уехавших приятелей, Айка даже ногой в сердцах топнула. Потом попыталась ухватить Лану за руку:

— Пойдем скорее! Мы еще успеем добраться в нужное место! Если не вовремя, то почти… А это у тебя что? — Теперь она перехватила Лану за запястье, ладонью кверху. Потом взглянула на вторую ладонь. Обе являли собой сплошные открытые раны.

— Я же за машину цеплялась, за днище. Как уж получилось. — Лана только плечами пожала. Правда, сразу после этого как-то болезненно съежившись.

— Ну-ка… — Айка заглянула девушке за спину. Потом — в глаза: — На тебе после этой поездки хоть одно живое место осталось? Спина ведь тоже вся изодрана.

— Неровности, ухабы. У меня силы быстро закончились. Ну и опять же отцепляться пришлось на ходу, — Лана ответила так спокойно, как будто речь шла об обычной прогулке.

— И все это ради него, ради Ромки? — уточнила Аглая. Покачала головой, вздохнула: — Господи! Я так и не могу понять, что он изначально в тебе нашел. Но, кажется, не ошибся! Ладно… — Она еще раз бросила взгляд в конец аллеи, куда уехали Гена с Полем. А потом постановила: — Идем к нам домой! Эти перцы и без нас управятся в лагере! А тебя надо срочно лечить. Для начала хотя бы домашними средствами, а там уж как получится.

— Не надо!

— Да ты не переживай, я в этом деле специалист. Сама не раз в переплеты попадала.

— Я не из-за этого. Просто мною можно будет и позже заняться.

— Не дури! Я его сестра, и мне он тоже небезразличен. Но оттого, что мы будем толочься сейчас под оградой, события все равно свой ход не изменят. — Тут Айка, конечно, кривила душой. Если бы она была одна, то уже бы двигалась к лагерю. Пешком, на такси, автостопом — как придется! И не важно, что, оказавшись на месте, она ничего бы не смогла изменить. Просто быть там, рядом. Увидеть освобожденного брата одной из первых.

Но он же ей не простит, если увидит, в каком виде она бросила Лану! Да и самой Аглае было теперь искренне жалко эту дуреху, стоически старавшуюся не замечать своих рваных ран. Та, которая была готова ради Ромки на подобное самопожертвование, была достойна и сочувствия, и заботы с Айкиной стороны. Поэтому Аглая повторила:

— Пойдем к нам домой. Оперативно управимся. Генка все это время нам будет отчитываться о событиях по телефону, пусть только попробует не позвонить! А потом, если уж на то пошло, мы с тобой вызовем к дому такси, чтобы к ним присоединиться.

— Так это ты?! И все-таки жив?! — переступив порог, Ноздрев успел не только рассмотреть своего пленника, но и пнуть его в сердцах пару раз.

— А то как же. — Ромка нашел в себе силы перевести дыхание и усмехнуться. — Ты же сам поддакивал Боре, когда тот приказал вызвать мне «Скорую», потому что я не должен был сдохнуть раньше, чем вам спрятанный контейнер отдам. Контейнер с радиоактивной начинкой, для старших детей из первой семьи директора химзавода Повиликина. Кстати… я тогда долго в больнице валялся. Может, расскажешь, удалось вам то дельце довести до конца или нет?

— Удалось, — злорадно сообщил Ноздрев. — После того, как мы все-таки нашли и подкинули спрятанный тобой контейнер, вся его первая семья, в полном сборе, сыграла в ящик от лучевой болезни в течение месяца. После чего сам Повиликин стал тише воды и ниже травы, особенно когда ему намекнули, что и со второй семьей, и с его младшими детьми то же самое может случиться. Около двух лет он безотказно поставлял нам продукцию, гнал левый товар, а потом попал под суд за свои махинации, но это были уже не наши проблемы. Как и то, что он в камере повесился.

— Вы помогли?

— Чтобы лишнего не болтал. Он все равно был не жилец с его вечными муками совести из-за старших детей. Зато новый директор после него даже не пытался быковать, делал все, как ему скажут, до самой кончины Бориса.

— Да, шикарно вы тогда с Борей развернулись! Это не нынешняя паршивая секта.

— Паршивая или нет, а доход приносит исправно! — парировал Ноздрев.

Ромка покивал, а после задал несколько наводящих вопросов, провоцируя Ноздрева на откровенность о его нынешней деятельности. Не для себя — он и сам прекрасно все это знал, — а для бесстрастно фиксирующих показания камеры с микрофоном. Потом показушно поаплодировал «святому Евстафию».

— Хватит кривляться! — оборвал тот. — Я сюда пришел не для того, чтобы на твои выкрутасы или на твою рожу глядеть. Ты сказал, что знаешь что-то про моего сына.

— Знаю! — Ромка записал все, что хотел, но не мог отказать себе в маленьком удовольствии выплеснуть Ноздреву правду в физиономию. Даже заведомо зная, что его за это снова будут бить. — Твой сынок был насильником и отморозком. И когда он перед смертью оказался лицом к лицу с одной из своих жертв, без папенькиной поддержки, то это его так напугало, что он даже штаны испачкать успел. А потом удрал и рванул по крайне плохой дороге на полной скорости. Но у него же была очень крутая машинка! Только, как видишь, это его не спасло.

Правда была неполной, учитывая, что ее сейчас записывали. Но и этого хватило, чтобы взъярившийся Ноздрев снова пнул Ромку под ребра. Одно из них, кажется, уже сломанное до этого, так болезненно хрустнуло, что Ромка не выдержал, охнул:

— Печенька, мать твою так!

— Что? — опешил Ноздрев, а затем обратился к своим бойцам: — Не стойте, давайте сюда коктейль! Сейчас он у нас не так запоет!

— Я сказал «печенька»! — повторил Ромка как можно четче. И быстро понял, что был услышан не только здешними зрителями. Где-то в отдалении раздался короткий вскрик, потом вроде как сильный удар по закрытой двери. Значит, взялись за изолятор!

— Что за… — Ноздрев не слишком сильно обеспокоился, еще не понимая всех масштабов происходящего. Скомандовал паре сопровождавших его бойцов: — Разберитесь! Опять Архип ужрался до чертиков? Когда хоть успел?! Захар, а ты давай сюда шприц!

— Не так быстро. — Лишь только отправленные к изолятору бойцы выскользнули наружу, Ромка одним движением выключил ставшую ненужной камеру, выхватил пистолет и взял оставшихся на мушку. Мелькнула соблазнительная идея: прострелить сейчас Ноздреву обе ноги. Или заставить Захара под дулом пистолета вколоть последнюю порцию коктейля своему боссу. Чтобы ни у одного из присутствующих не возникло сомнений в подлинности оружия, Ромка пустил первую пулю в доски пола, перед самыми носками их обуви. Добавил на словах: — Стреляю я очень хорошо. Морская пехота — это вам не фантики разворачивать. Так что…

Его едва не вывернуло наизнанку, не от брезгливости, а от какого-то глубокого морального отвращения, когда он увидел, что у Ноздрева, оказавшегося под оружейным прицелом, мелко затряслись щеки и отвислый подбородок, а на брюках расползлось темное мокрое пятно. История повторялась…

Но, к счастью, в домик быстро ворвались бойцы в камуфляже, избавившие Ромку от этого тошнотворного зрелища. Он только и успел незаметно спрятать свой пистолет обратно за пояс, как один из мгновенно скрутивших всю шайку омоновцев присел перед ним:

— Ты — Ромка? Ты как, братан?

— Если бы вы мне подогнали обратно мою коляску, вообще все было бы отлично.

— Немного подождешь? Мы скоро вернемся!

— Конечно. — Ромка только кивнул, прекрасно понимая, что время заниматься его персоной наступит только после полного захвата всей территории. А про коляску это он просто так сболтнул, первое, что пришло на ум, потому что на самом деле хотелось просто истерически хохотать от охватившего его облегчения.

Когда Ромку на его раздобытой коляске торжественно выкатили из лагерных ворот, то его там встретила поистине адская какофония. Не допущенные ОМОНом за периметр байкеры собрались поблизости от высаженных ими же ворот и теперь приветствовали своего собрата — газовали, орали, жали на клаксоны.

Ромка крепко стиснул зубы, глядя на них: именно сейчас сдержать эмоции оказалось труднее всего. Хорошо, что Айка кинулась к нему, отвлекая его внимание на себя, иначе он в конце концов точно не выдержал бы и разрыдался.

— Где Лана? — сдавленно спросил он у сестры, в качестве приветствия своим братьям вскидывая сжатый кулак.

— У нас дома. Я ее заперла, когда сюда кинулась.

— Что?!

— Ну да. Она, как узнала, что ты вне опасности — омоновцы сюда по рации передали, а Генка мне перезвонил, — так начала нести какой-то бред насчет того, что она тебя недостойна. Вот я и решила, чтобы она не надумала удрать втихаря, не брать ее с собой, а оставить в квартире, заперев на ключ. Короче, сам теперь с ней разбирайся. По мне, так вы оба друг друга стоите. Да, она не ангелочек, но и ты, извини, с половиной города в свое время…

Прерывая Айкино выступление, к Ромке начали сбегаться его прежние приятели, наконец-то решившие оставить в покое своих железных коней. Гена, Ярополк, а за ними и все остальные, старые друзья, до боли знакомые лица.

— Явились! — Айка хмуро сверкнула глазами в Генину сторону.

— А где эта… Ланочка? — спросил Ярополк, не заметив ее поблизости.

— Поль! — Малейшей запинки в его голосе хватило Ромке на то, чтобы сразу подобраться, как перед броском. — И вы все, кто считает меня своим другом. — Он обвел взглядом столпившихся байкеров. — Я знаю, что слухи о Лане до вас точно дошли, а до кого-то уже и с подробностями. Так вот, на будущее. Если кому-то из вас в голову взбредет сболтнуть о ней какую-то гадость, то пусть он будет готов и к тому, чтобы потом подойти ко мне, глаза в глаза, и мне в лицо плюнуть. Если есть такое желание, то вперед! А если нет, то даже не заикайтесь о ней. Даже в мое отсутствие, даже по пьяни!

— Не заводись, брат, мы — могила, — раздался голос из плотных рядов.

— Ну тогда… — Ромка позволил себе оттаять, зная, чего стоят такие обещания, — как же я рад всех вас видеть! Вы даже этого не представляете, черти!