Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
1. Писательство – многоэтапный процесс. Никто не пишет сразу чистовики.
2. Черновики великих тоже посредственны и полны штампов.
3. Черновик должен быть плохим. Ваша искусность проявится в редактуре.
4. Самоуважение, а не самоедство. Научитесь выдерживать свои куцые черновики.
5. За редактуру отвечает другой отдел мозга. Не смешивайте ее и писательство, иначе будете топтаться на месте.
Возьмите свой самый неудачный черновик. Или напишите свежий, чтобы мы могли заняться редактурой. Я предлагаю посмотреть сейчас на то, изображаете ли вы происходящее или только называете.
На глаголы.
Почему глаголы? Они образуют скелет текста. Только в них есть указание на время действия, на то, завершено оно или длится, параллельно ли оно другому действию. В глаголах много характера.
Подчеркните все глаголы и глагольные формы. Что у вас получилось? Можно ли понять, о чем ваш текст, если прочесть только их?
Рассмотрите каждый. Возникают ли за ними образы? Если нет, отлично! Сейчас поработаем над этим.
К примеру, вы написали:
Старенький паровоз с гружеными вагонами ехал со стороны [какого-то городка]. Он появился из-за поворота, точно ехал невесть на какой скорости. Заросли высокой травы все еще были золотыми в ранних сумерках…
Обычный черновик, да? Ничего особенного.
Начнем с паровоза. Представляется какой-то очень абстрактный паровоз, правда? Один из тысяч похожих друг на друга паровозов. Как можно добавить сюда конкретики? Например, назвав его имя. Пусть будет «состав номер четыре».
Глагол «ехал» – очень нейтральный. За ним не возникает образа. Стоит поискать другой глагол – тем более, что глаголами движения русский язык богат.
Вы заметили, что в черновике еще нет человека, а есть только обстановка? Можно наметить персонажа, написав «приближался». Приближался – это всегда к кому-то. Тогда получится:
Старенький паровоз с гружеными вагонами – состав номер четыре – приближался со стороны [какого-то городка].
В картинке прибавилось движения и конкретики. Но приближение поезда обычно сопровождают звуки. Что, если добавить их?
Старенький паровоз с гружеными вагонами – состав номер четыре – приближался со стороны [какого-то городка], дергаясь и лязгая железом.
Мне нравится. А вам? Предлагаю добавить звуков и в следующее предложение:
Он появился из-за поворота, угрожающе свистя, точно ехал невесть на какой скорости.
Что-то не работает в этой фразе. Если вчитаться, то мы поймем, что медленную скорость автору показать пока не удалось. И тогда возникает вопрос: как лучше всего изобразить скорость? Один из вариантов: в сравнении с другой скоростью. Представим, что автор любит описания природы. Что если привести в текст какое-нибудь животное?
Старенький паровоз с гружеными вагонами – состав номер четыре – приближался со стороны [какого-то городка], дергаясь и лязгая железом. Он появился из-за поворота, угрожающе свистя, точно ехал невесть на какой скорости, но его без труда обогнал жеребенок, в испуге выскочивший из зарослей высокой травы. Они все еще были золотыми в ранних сумерках.
Неплохо! Идем дальше. Меня смущает сложная конструкция «были золотыми». Она такая… пассивная. Значит, я хочу сделать картинку живее, активнее. За живность и активность отвечает глагол. Например… «золотились». А еще два последних предложения можно соединить. Тогда получится:
Он появился из-за поворота, угрожающе свистя, точно шел невесть на какой скорости, но его без труда обогнал жеребенок, в испуге выскочивший из зарослей высокой травы, которые все еще слегка золотились в ранних сумерках промозглого дня.
Текст преобразился, не правда ли? Все в нем задвигалось. Появилась одновременность и параллельность разных действий – а значит объем. Природа ожила. И даже паровоз обрел характер.
Возможно, первый вариант этого текста казался вам безнадежным. Но вот последний его вариант – это начало известного рассказа Дэвида Герберта Лоуренса «Запах хризантем». В простеньком черновике его было не узнать. Однако после правок почерк автора отчетлив. Вот начало русского перевода этого рассказа:
Старенький паровоз с гружеными вагонами – состав номер четыре – приближался со стороны Селстона, дергаясь и лязгая железом. Он появился из-за поворота, угрожающе свистя, точно шел невесть на какой скорости, но его без труда обогнал жеребенок, в испуге выскочивший из зарослей высокой травы, которые все еще слегка золотились в ранних сумерках промозглого дня.
Сделайте то же самое с вашим черновиком. Обратите внимание на изображение происходящего и увеличьте яркость глаголов. Думаю, вам понравится результат.
Будь я человеком, озвучивающим GPS-навигатор для писателей, он бы приветствовал вас так:
Не вводите название пункта назначения, чтобы у вас не возникло соблазна ехать по предложенной системой дороге. Мы способны обозначить для вас только те пути, которые уже испробованы. Но есть и другие.
А то наслушаются писатели интервью других писателей – и давай подгонять себя под чужой стандарт. «Я не понимаю структуру будущего произведения, поэтому не могу начать писать», – говорят они. И действительно не пишут – думают о композиции. Если рассуждать так, то есть риск навсегда остаться писателем-теоретиком.
Правда в том, что разные тексты рождаются по-разному. Одни авторы, действительно, сразу продумывают конструкцию своего произведения, потому что могут. Им это легко дается, это – их сильная сторона, вот они и опираются на нее. Так же работают сценаристы.
А другие писатели обладают иным способом мышления – и их тексты не нанизываются на какой-то заранее задуманный каркас, а скорее складываются из накопленного материала.
Когда я начинала учиться в аспирантуре и должна была писать диссертацию, я сильно нервничала, что уже собираю материал, но как его расположу – не знаю. Мой научный руководитель Александр Иванович Горшков советовал мне делать выписки и карточки, но я, волнуясь, донимала его:
– А давайте поговорим о композиции! Мне же нужно понимать, какую выписку для чего я делаю. Куда она пойдет потом. А то есть риск наделать лишнего.
Александр Иванович сдерживал смех:
– Катя, – говорил он, – композиция – это самое сложное в работе. Если бы она у тебя была сразу, то можно было бы ничего больше и не делать. Конечно, ты сделаешь много лишних выписок. А как иначе? Твое дело в том и заключается, что ты будешь много, много всего изучать, много думать и писать. А после, когда материала наберется достаточно, ты увидишь, как его расположить наилучшим образом. Он соберется в узор.
Когда я рассказываю эту историю авторам, у которых есть опыт написания научных работ, они удивляются. Ведь они знают об этом и никогда не волнуются, если структура их будущей статьи не видна им сразу. Но почему-то даже они, приступая к художественному тексту, забывают о своем опыте и попадают под влияние стереотипа.
Посмотрите на художника, выстраивающего натюрморт. Сначала он собирает нужные предметы. По-разному их располагает, добавляя и убирая что-то. Пробует так и эдак. Ловит свет. И даже когда картина почти готова, может внести какие-то правки. Это – важная часть работы. Не просто рисовать, что видишь, но выстраивать гармоничную картинку.
Если вы из тех, кому структуры даются легко – вам повезло, и эта глава вряд ли принесет вам озарение. Но если вы, как и я, замечаете десятки деталей, улавливаете нюансы, любите образы и мучаетесь, когда все это нужно собрать в единое и законченное произведение, эта глава может быть вам полезна.
Когда материала наберется достаточно, композиция проступит сквозь него. Ваша задача – не подгонять жизнь, не требовать от себя, чтобы это случилось сразу. Собирайте в одном месте все свои заметки, зарисовки, идеи, записанные на обратной стороне магазинных чеков, посты в соцсетях по вашей теме и все, что у вас есть. Поместите это в один файл, или разложите на столе, или пропишите в проекте в Скривенере.
Скривенер – это программа, разработанная специально для пишущих людей. Она многим подходит – в том числе мне, – потому что помогает держать разрозненный материал (и не только тексты, но и фотографии, аудиодорожки, ссылки) в одном месте. Помню, когда я впервые загрузила в нее все, что у меня было написано там и сям для моей повести, я удивилась, как много уже мною сделано. До тех пор это не было наглядным, и я думала, что почти и не приступала еще к созданию произведения. Но оказалось, что я просто работала вразнобой, не от первой сцены к последней. Собрав свои записи в одном месте, я смогла сориентироваться, что у меня уже есть – и писать вокруг этого. А после – бесконечно перемещать карточки, менять местами эпизоды, добавлять голоса новых рассказчиков в текст – до тех пор, пока он не сложился. Если вам интересно, как я пользуюсь этой программой, вы можете найти на моем сайте видео с закулисьем моей работы.
Археологи хорошо знают, что начинать раскапывать город можно с любого места. На что бы вы ни наткнулись сразу: на крепостную стену, амфитеатр, кладбище, храм или общественные бани – вы раскопаете в итоге все и сможете составить его схему. Но первой вашей находкой может оказаться черепок кувшина, древняя булавка фибула или монетка.
Можете ли вы представить себе археолога, который в этот момент отложил бы лопату и щеточку и стал думать о карте города? «Пока не нарисую его схему в голове, не буду копать», – решил бы он. И потерял бы много времени.
Почему тогда мы, вместо того чтобы радоваться найденному перстню и продолжать слой за слоем снимать землю, жалуемся, что пока не видим общей картины? Пишите – и вы увидите свою общую картину. И с каждой книгой будете видеть ее все быстрее.
Психология давно изучает творческое мышление. По одной из классификаций мышление делят на конвергентное и дивергентное. Дивергентное – оно же творческое – генерирует как можно большее количество вариантов. А конвергентное сводит все к одному, единственно верному. Два этих процесса не могут происходить одновременно. В писательском деле мы используем все виды мышления, ведь в какой-то момент мы можем продумывать стратегию, а в другой – отпустить контроль и отдаться творческому потоку.
Конечно, нам куда удобнее сначала увидеть картину целиком, а потом рассматривать детали. Но в жизни нам зачастую приходится идти вслепую, наугад, пробовать, не зная, к чему это все приведет. И только оглядываясь назад, мы выстраиваем события в понятную, логичную цепочку. Когда пишешь книгу, тоже приходится действовать наугад: ведь ты создаешь то, чего раньше не существовало. Поэтому, мне кажется, важно давать волю этим всплескам креативности – не все из них войдут в книгу, но, может, потом лягут в основу следующих.
Спонтанность умирает, когда вы пытаетесь продумать действие на много шагов вперед. А ослабление контроля способствует всплескам креативности. Если композиция пока дается вам сложно, не заставляйте себя ее продумать всю сразу. Делайте по шагу за раз. Иначе ваш творческий поток иссякнет – и вы забросите рукопись.
«Писатель – это человек, которому писать сложнее, чем остальным», – сказал Томас Манн. Но ведь, когда мы не пишем, нам еще сложнее. Ощущение нереализованности тяготит нас и заставляет смотреть сериалы, есть печенье или спать по десять часов кряду. Но что, если приглядеться к этому?
Мы не решаемся писать не потому, что это трудно. Куда труднее не писать и страдать по этому поводу. Все наоборот: нам трудно, потому что мы не решаемся писать.
Мой писательский GPS подбадривал бы авторов словами Эдгара Лоуренса Доктороу:
«Писательство – как езда с одной фарой по туману. Видно только на 50 метров вперед, но так можно доехать до цели».
Войти с помощью соц. сетей: