Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
1. Даже традиционные истории можно вложить в новую форму.
2. Если вам пока не даются крепкие классические сюжеты, попробуйте современные игровые.
3. По статистике, читательская вовлеченность выше у новых жанров.
4. Тексты-коллажи, тексты-мозаики, microfiction, чат-книги – у вас бесконечное количество возможностей! Используйте и создавайте новые формы.
5. Главное, чтобы на том конце загорелся свет.
Поставьте таймер на 5–7 минут и запишите любое воспоминание из своей жизни. Просто набросайте его как придется. Когда оно будет записано, придумайте для него название.
Пять минут читайте любой чужой текст. Это может быть научная статья, ваша лента в соцсети – что угодно. Ваша задача – отвлечься.
Снова поставьте таймер на 5–7 минут и запишите любое другое воспоминание. Оно не должно быть как-то связано с предыдущим. Любой момент из вашей жизни, который вспомнится вам, подойдет. Когда закончите, придумайте для него название.
(Кстати, это отличный способ научиться давать названия: называйте все, что пишете. Заметки в дневнике, записки, посты в Фейсбуке – словом, все. Вы заметите, как через какое-то время будете придумывать названия быстрее, и они станут оригинальнее, чем раньше.)
Теперь посмотрите на оба своих текста. Есть ли что-то, что повторяется в них? Это может быть что угодно: место действия, пора года, какая-то деталь или образ, чувство, цвет…
У одного из авторов, с которыми я работала, в обоих воспоминаниях фигурировала земля. В одном она играла с ней, будучи ребенком, в другом – лежала на ней уже взрослой. Оказалось, что мотив земли чрезвычайно важен для этой армянской девушки – и она решила написать цикл воспоминаний, в которых есть земля.
У другого автора связующим элементом оказался стыд. Стыд – как якорь для памяти. Так как автор этот работает психологом, она придумала целую интерактивную книгу про это чувство.
Если в ваших текстах повторяется красный цвет – то что это значит для вас? Если вы вспомнили две своих ванных комнаты, может быть, ванная – особое место для вас, и вы напишете о нем, как никто другой?
Найдите, что повторяется в ваших историях – и напишите список других воспоминаний, в которых есть этот элемент. Этот список может стать структурой вашей будущей книги.
Вы знаете анекдот про девочку, которой пришедший навестить ее больного брата доктор сказал:
– А ты, красавица, почему без тапочек стоишь на холодном полу? Простудишься, заболеешь и будешь как твой брат.
Попрощавшись и закрыв за доктором дверь, родители увидели, что их дочь так и не обулась.
– Ты что, разве не слышала, что доктор тебе сказал? – спросили они.
Девочка улыбнулась:
– Доктор сказал, что я красавица.
Иногда мне кажется, что мы читаем свидетельства писателей об их работе так же, как эта девочка слушает доктора. Будто составляем «Избранное» из того, что нам нравится и звучит захватывающе, игнорируя остальное.
Поэтому начинающие авторы представляют себе писательскую работу так: сесть у огромного окна в Старбаксе, заказать капучино, смотреть на проспект под дождем и стучать по клавишам. Исписать десяток страниц. Не заметить, как наступил вечер. Получать радость от каждой тысячи знаков…
От писательства принято ожидать удовольствия. И когда начинающие авторы сталкиваются с винегретом неожиданных и часто неприятных чувств, они принимаются сомневаться в себе и буксовать. Как будто удовольствие – критерий верного пути.
«Наверное, я не должна писать, – часто слышу я. – Ведь для меня это пытка, не то что для других».
На это я обычно цитирую Томаса Манна: «Писатель – это человек, которому писать труднее, чем другим».
Нередко слова эти озадачивают и сбивают с толку. А после приносят облегчение. В конце концов, у писателя с языком многолетние отношения. И похожи они на любые другие отношения: их нужно строить, в них нужно вкладываться, иногда – ошибаться и разочаровываться в себе, делать усилия. Все это приносит радость и удовольствие, конечно. Но не простое и быстрое, как от сладкого чая. Это скорее похоже на удовольствие от марафона. Когда сначала много тренируешься, преодолевая собственную инертность, понемногу наращиваешь мастерство, учишься регулярности, контролируешь питание, а после бежишь. Даже если хочется остановиться. Удовольствие, наступающее за этим, сложнее, долговечнее, интереснее и полезнее, чем то простое, которого хочется вначале.
Зрелый человек терпелив и умеет ценить сложное удовольствие. Спросите себя: не слишком ли быстро у меня опускаются руки, когда возникают препятствия? Может быть, я хочу легких эндорфинов?
Психиатр Виктор Франкл, выживший в концентрационном лагере, много писал о том, что удовольствие не цель человеческого стремления. Удовольствие – это результат, а еще точнее – побочный эффект достижения цели. Иными словами, удовольствие возникает как вознаграждение за то, что вы поработали: например, написав новый текст. Оно совершенно не должно даваться вам в кредит. Это было бы даже вредно: зачем заканчивать работу, если награда уже получена?
Вот что пишет о зрелом авторе Ван Гог в письме брату:
«Мне всегда страшно нравились слова Доре: “У меня терпенье вола”.
Я вижу в них что-то хорошее, определенную убежденность и честность; короче говоря, в этих словах заложен глубокий смысл, они – изречение подлинного художника. Когда думаешь о людях, из чьего сердца выливаются подобные слова, вся болтовня о “природной одаренности”, которую так часто слышишь от торговцев картинами, кажется мне мерзким карканьем. “У меня терпенье” – как сдержанно и достойно это звучит!»
Когда только начинаешь писать, когда обладаешь всего парой найденных инструментов и кажется, что этого достаточно, когда не думаешь о читателе – в этой простой химической реакции радости действительно выделяется много.
Но более сложная химическая реакция начинается, когда добавляешь новые и новые реактивы. Когда увеличиваешь количество страниц. Когда задумываешься о том, кто будет читать текст. Когда ставишь планку выше. Когда хочешь выразить сложную и красивую мысль. Когда хочешь написать убедительного и симпатичного персонажа. Когда, когда…
Отчаяние, желание бросить, страх, тревога, сомнение в себе, лишение, избегание работы – все эти чувства знакомы писателям-профессионалам. В 8-ой главе, посвященной мифу о вдохновении, на протяжении многих страниц я показывала, какая большая амплитуда чувств была у Толстого, пока он писал «Анну Каренину». В этой главе мне хочется показать, что чувства, которые принято называть негативными – нормальная часть нашей работы. Они – не срыв процесса письма. Они – часть этого процесса.
Я думаю, что принять эту часть значит сделать шаг в сторону профессионализма.
«Я счастлив, что не пошел по стопам моих русских собратов, которые, страдая недоверием к себе и отсутствием выдержки, при малейшем затруднении предпочитают отдыхать и откладывать. От этого, несмотря на сильные дарования, они пишут так мало и так по-дилетантски», – пишет Чайковский в 1878 году.
Если прочесть это свидетельство не избирательно, как девочка слушала слова доктора, а целиком, то становится видно: Чайковский испытывал затруднения, воспитывал в себе выдержку и выбирал доверять себе.
«Нет никакого сомнения, что даже и величайшие музыкальные гении работали иногда не согретые вдохновением, – пишет он в том же письме. – Это такой гость, который не всегда является на первый зов.
Между тем, работать нужно всегда, и настоящий честный артист не может сидеть сложа руки, под предлогом, что он не расположен. Если ждать расположения и не пытаться идти навстречу к нему, то легко впасть в лень и апатию. Нужно терпеть и верить, и вдохновение неминуемо явится тому, кто сумел победить свое нерасположение.
Со мной это случилось не далее как сегодня…»
Чехов в 1887 году пишет издателю «Осколков» – журнала, где он печатался – Лейкину:
«Опять я не шлю рассказа… Что сей сон значит, я и сам не знаю… Моя голова совсем отбилась от рук и отказывается сочинительствовать… Все праздники я жилился, напрягал мозги, пыхтел, сопел, раз сто садился писать, но все время из-под моего “бойкого” пера выливались или длинноты, или кислоты, или тошноты, которые не годятся для “Осколков” и так плохи, что я не решался посылать их Вам, дабы не конфузить своей фамилии.
В “Новое время” я не послал ни одного рассказа, в “Газету” кое-как смерекал 2 рассказа, и на какие шиши я буду жить в феврале, бог весть… Вы вообще скептик и не верите в немощи человеческие, но уверяю Вас честнейшим словом, вчера от утра до ночи, весь день я промаялся над рассказом для “Осколков”, потерял время и лег спать, не написав странички… О лености или нежелании не может быть и речи… Если Вы будете негодовать и браниться, то будете не правы. Виновен, но заслуживает снисхождения!»
Значит ли это, что Чехов перестанет писать? Или что сочтет себя плохим писателем? Мы знаем, что нет. Чехов не будет ориентироваться только лишь на удовольствие от текста, он будет продолжать работать и расти как автор. В какой-то момент он распишется так, что будет создавать по рассказу в день.
Какого автора ни открой – найдешь свидетельства не только радости от создания произведения, но и огромного количества трудностей, которые приходится преодолевать. Трудности эти могут приходить под видом страха, скуки, неуверенности в себе и в тексте, сонливости, желания вымыть окна и изучить биографию Тутанхамона, сомнений в том, что ты на верном пути.
О последнем, кстати, здорово написал Нил Гейман:
«Момент, когда вы чувствуете, будто идете по улице голым, слишком открывая свое сердце, и разум, и все, что внутри, обнажаясь слишком много… Это момент, в который у вас, возможно, начало получаться».
Пока я писала эту книгу, я испытывала и радость, и скуку, и желание бросить, и то, что я скучаю по тексту, и вдохновение, и азарт, и отвращение, и чувство неловкости, и стыд, и страх.
Я думаю, что ориентироваться только на удовольствие – опасная практика для того, кто хочет писать тексты. Но на чем же тогда концентрироваться, что брать за ориентир?
Мой ответ – стоит концентрироваться на росте самоуважения. На том, что, преодолевая лень, страх и скуку, вы овладеваете писательским ремеслом. Иными словами – становитесь писателем.
Войти с помощью соц. сетей: