10. Васюганский импакт

Почва была еще теплой — склоны кратера не успели полностью остыть за три дня. Сквозь толстые подошвы ботинок тепло не чувствовалось, но приложи ладонь — и гадай, к чему приложил: к грунту или ко лбу тифозного больного. Наверное, где-то там, глубоко под моими ногами, понемногу остывала корка спекшейся породы, грея осевший на нее из атмосферы обломочно-пылевой материал. В кратере царило настоящее жаркое лето. Я зачерпнул горсть теплого серого песка, выбрал из нее тектит покрупнее. Слезинка. Плач камня, обиженного ни за что ни про что. Там и сям, припорошенные песком и пылью, валялись каменные обломки, и некоторые из них могли быть фрагментами астероида. Магазинер прихватил оплавленный булыжник размером в кулак — в коллекцию, наверное. Я не стал. Кого сейчас удивишь коллекцией камней из космоса?

Ниже и выше нас трудились научники — несколько групп копателей с лопатами и мешками, дозиметрист, геодезист, фотограф и даже маленькая буровая. Километрах в трех, ближе к центру кратера, уже скопилось озерко дождевой воды, пока еще маленькое. Быть тут со временем большому озеру. Как на месте бывшей Москвы и еще много где. Чай, не пустыня, вода найдется. Вздыбленный кольцевой вал мало-помалу оплывет под дождями, и не станет Магазинер отдуваться, карабкаясь сначала вверх, потом вниз и ругая пилота, что не посадил машину прямо в кратере. Водоросли разведутся, рыба появится. Круговорот экосистем в природе. Земле этот удар — слону дробина. Наша планета, в сущности, очень неплохой космический корабль, ему все равно. Это нам, Экипажу, не все равно.

Потому что завтра такой же астероид может упасть на Тверь, на Лондон, на Токио. И очень возможно, что опять без предупреждения — сами сообразите, мол, на то вам природа мозги дала.

А мы сообразим?

Если нет, то кому мы будем кричать в следующий раз: «Это несоразмерно! Мы так не договаривались!» А кто с нами вообще договаривался? И не нам решать, что в отношении нас соразмерно, а что нет. Не доросли пока. То ли умом не вышли, то ли рылом.

Каменная слезинка выпала из моей руки. Опять начал накрапывать дождь. Что мы тут делаем? Импакт как импакт, кратер как кратер, можно сказать, стандартный. Почерк чужих ни с чем не спутаешь, и я расхохочусь в лицо тому, кто вздумает предположить, будто этот астероид столкнулся с Землей закономерно, в точном соответствии с формулами небесной механики. Не было нужды лететь сюда, чтобы убедиться в очевидном. Что до деталей, то нам их доложат.

— Не пора ли нам? — спросил я.

Магазинер кивнул и запыхтел вслед за мною вверх по склону кратера.

— Вы далеко? — догнал меня неприятный скрипучий голос Сорокина. Пришлось оглянуться.

— Туда. — Я ткнул пальцем в направлении гребня. — А что?

— Вернитесь, лейтенант! Мы еще не закончили.

Интересно знать, что он тут еще не закончил? Не закончил набираться впечатлений, как простодушный турист? Все, что нужно, научники поднесут нам на блюдечке.

— Правда? А я закончил.

Краем глаза я поймал Магазинера. Моше Хаимович стоял неподвижно, как каменная скифская баба, раззявя рот от моей наглости, но, по-моему, втихую уже наслаждался. А может, радовался тому, что не он, а Сорокин назначен руководителем группы. Тот сухопарый, а толстяка Магазинера на его месте, чего доброго, хватил бы инфаркт. От груза ответственности и своеволия молодых нахалов.

— Немедленно вернитесь, лейтенант! — повысил голос Сорокин. — Вы слышите?

— Я и возвращаюсь, — буркнул я через плечо. — В вертолет.

— Стойте! У вас что, есть гипотеза?

— Будет.

Как же, гипотезу ему вынь да положь — вот так, сразу! Тогда наглому мальчишке враз простятся и наглость, и мальчишество. За мозги. Гипотез и так навалом, ему что, нужны еще? Будут ему еще, раз он так хочет. А мне — мне надо понять суть, а не измышлять гипотезы.

Любопытно было то, что Магазинер не остался на дне кратера, а двинулся за мной — я даже помог ему карабкаться на вал. Экономя авторитет, Сорокин не приказал ему вернуться, он приказывал только мне, а значит, толстяк майор был в своем праве. Отдуваясь, он дошагал за мной до вертолета, заполнил собой жалобно пискнувшее сиденье и принялся утирать платочком лицо, шею и углы рта. Не прерывая этого занятия, он подмигнул мне.

— Есть соображения, а?

Вместо ответа я достал из глубин рюкзачка плоскую фляжку коньяка и стаканчики. Магазинер удивился.

— Я о других соображениях…

— Значит, не составите компанию?

— Э-э… — заколебался он, — пожалуй. Лимончика у вас нет?

— К моему сожалению.

— К взаимному. Ладно, валидол у меня свой, вот здесь. — Он похлопал по нагрудному карману. — Плесните мне чуть-чуть.

Я плеснул.

— Ну а насчет других соображений… — Магазинер поводил толстым носом над коньяком и вряд ли остался доволен, но выпил. — Не поделитесь?

— Пожалуйста. Астероид без послания. Наказание без указания. Что это значит?

— Что нам пора научиться догадываться самим, за что последовало наказание. Это-то ясно. Доколе нам будут все разжевывать, ровно детям?

— Возможно. Но есть и другая возможность: нас с самого начала проверяли на тонкость кишки, а мы этого и не поняли. Делали то, что надо чужим. Чуть-чуть покобенились — и подчинились. Подняли лапки.

— Как вы сказали? — заинтересовался Моше Хаимович. — Проверка на тонкость кишки?

— Ну да. Или на вшивость. На слабо́, если хотите. Гипотеза галактической войны никогда мне не нравилась. Если принять ее, то становится неясно, кого чужие из нас воспитывают — боеспособный резерв или толпу неврастеников?

— Резерв, резерв.

— В самом деле? Запугивая нас? Хорош будет резерв, однако!

— Значит, никакой галактической войны нет? — спросил Магазинер.

По-моему, он подкалывал меня. Или тонко издевался.

— Я этого не говорил. Допустим, чужим нужны союзники… для войны или для каких-то других галактических дел, больших и важных, не суть. Или даже не союзники, а преданные подчиненные. Вассалы. Но обязательно храбрые, целеустремленные и с некоторым чувством собственного достоинства. Такие не предадут хорошего сеньора. И что же чужие наблюдают на Земле? Мы подняли лапки. Мы старательно делаем все, что нам укажут. Мы не достойны уважения. Ну так нате вам — подарочек без указки. Ломайте головы — за что? А ни за что. Раба иногда полезно щелкнуть бичом по спине. Просто так, для профилактики. Раб же. На что мы еще годны?

— Я бы не сказал, что мы сразу подняли лапки, — с горячностью возразил Магазинер.

— Разве? Всю историю мы собачились сами с собой, человеки убивали человеков. Сначала по собственной прихоти, затем по чужой указке. Один только раз мы попытались раздробить астероид в космосе, да и то вышла сплошная ерунда. Попытка защиты — еще не война. Разве мы пытались найти чужих и настучать им по тыкве?

— Мы создавали Экипаж…

— И даже успешно создали, да. На благо, не спорю. Вопрос в другом: этого ли от нас ждали чужие?

Магазинер запыхтел.

— Знаете, эта идея, по-моему, уже высказывалась много лет назад…

— Не удивлен, — ответил я. — Но почему мы о ней забыли?

Я знал ответ: потому что Экипаж работает, вот почему. Потому что в целом это хорошая идея. Да, погибли миллионы, но не за фу-фу, как в мировых бойнях прошлого, и не за иллюзии, а за то, чтобы человечество объединилось и жило на планете, разумно используя ее, а не грабя. Жило и готовилось к чему-то большему. Внутри Экипажа ослабла борьба всех против всех, любой желающий сыт, занимает достойное его способностей место и занят полезным делом, а не какой-нибудь ерундой. Нет, астероиды чужих принесли нам больше пользы, чем горя, это точно.

Моше Хаимович не ответил мне. Я и не ждал ответа. Он был вправе счесть мой вопрос провокационным или дурацким.

Одно только «но»: жители Трои точно так же были уверены, что им будет много пользы от деревянной лошадки. А надо было притащить еще дров и сжечь дар данайцев прямо на берегу. То-то полезли бы из лошадиного брюха недожаренные ахейцы — а их на копья, на копья!..

Да кто ж знал заранее? Нашелся было один скептик, да и того удавила змеюка.

Сорокин со Штейницем все не шли. Чтобы отвлечься, я скачал корабельные новости — как обычно, довольно интересные. Во-первых, успешно прошел запуск очередного отсека «Циолковского» — строящегося на орбите титанического корабля, предназначенного для полета к Юпитеру. Во-вторых, был приведен в исполнение приговор бывшему вице-командиру Африканского отсека Роберту Кингуни. Трибунал не счел себя обязанным рассматривать обвинение подсудимого в торговле людьми и каннибализме, поскольку для «вышки» с исключением из Экипажа с лихвой хватило двух доказанных случаев изнасилования и одного факта получения взятки. В-третьих, песчаная буря на востоке Сахары опять нарушила график планомерного концентрического наступления на пустыню. В-четвертых, народное предприятие «Дженерал электрик» наконец-то объявило о создании дешевого электромобиля, способного проехать три тысячи километров без подзарядки.

В-пятых, вновь и вновь обсасывались подробности Васюганского импакта — со снимками, видеосюжетами и осторожными комментариями. Этими подробностями я был уже сыт по горло.

В-шестых, в-седьмых и в-восьмых, говорилось об очередных успехах промышленных, образовательных и культурных подразделений Экипажа. Я слушал вполуха: к хорошему быстро привыкаешь, это тебе не африканский людоед. Вот, скажем, Сахара. Сколько трудов было положено, чтобы остановить ее расширение на юг и заставить попятиться! Истребить козьи стада, превращавшие саванну в пустыню, заставить ленивых туземцев разводить не коз, а коров и овец, что гораздо труднее, вывезти часть населения, чтобы уменьшить нагрузку на саванну, объяснить оставшимся, как надо себя вести, запретить там и сям распашку земли — уже эти необходимейшие меры вызвали бунты и, конечно же, кровопролитие. А опреснительные установки на всем морском побережье от бывшей Гвинеи-Бисау до бывшего Сомали, работающие на солнечной и ветровой энергии, а хитрая система ирригации, а относительно удачные эксперименты с погодой, а «зеленое наступление»!.. Кто, кроме Экипажа, мог хотя бы поставить перед собой такую задачу? Никто.

Далее шли скучные новости: сколько процентов земель рекультивировано в минувшем году по отношению к общей площади загубленных в доэкипажные времена сельхозугодий, сколько возведено жилья, сколько здравниц и тому подобное. Минут через двадцать к вертолету подтянулись Сорокин и Штейниц, оба хмурые. Влезли и сели. Сорокин уставился на меня с гневом и гадливостью, как полководец на дезертира. Дай такому волю — прикажет расстрелять на валу кратера.

— Я напишу на вас рапорт, — проскрипел он.

— Сделайте одолжение. — Какой-то бес толкал меня в бок: надо поставить на место этого долговязого скрипуна. — Могу я поинтересоваться: вы нашли что-нибудь интересное?

— Не ваше дело.

— Как это не мое? Я пока еще член группы… Значит, не нашли? А что хотели найти? Было в кратере что-нибудь такое, в чем вам, руководителю группы, надо было убедиться лично?

— Молчать!..

— Значит, не было? Что ж, пишите рапорт.

На Магазинера Сорокин и не взглянул. Тот отдувался, пучил глаза и, как видно, пытался сообразить: чего ради я полез в бутылку? А просто так. Захотелось. Наследственный характер, если угодно. Говорят, в той жизни я тоже был не сахар, а раз говорят, значит, имеют на то хоть какие-то основания. Во всяком случае, собачиться мне тогда пришлось много, уйма времени ушла на бесполезные склоки. Иногда — с достойными людьми.

Ничего не поделаешь — карма.

А, чушь, обойдется. Никакого рапорта Сорокин не напишет, потому что тогда я на него тоже напишу. Дурак он будет, если напишет. Будем считать мою провокацию тестом на административные способности, а отчасти и на интеллект. Поглядим.

Зря Магазинер смотрит. Он, может, и боится испортить отношения с начальством, да я не боюсь. И никогда не боялся, даже в прошлой жизни. Какую отповедь однажды дал Шувалову — до сих пор вспоминаю с удовольствием. Рисковал, но обошлось. Милейший Иван Иванович уважал меня безмерно, помогал много, стишки свои бездарные мне приносил — скажите, мол, свое веское слово, Михайло Васильевич! — но зачем же было пытаться мирить меня с психом Сумароковым? Это уже вмешательство в личную жизнь.

Вмешался — получи.

И что же Сорокин себе думал? Что раз он руководитель группы, а я в ней самый младший и по званию, и по возрасту, то мне по струнке ходить и в рот ему смотреть?

Хрен с маслом. Буду ходить так, как считаю нужным, а в рот ему пусть дантист смотрит, для меня там нет ничего интересного.

— Товарищ полковник, полетели, что ли? — обернулся к нам пилот.

— Да. В лагерь.

Полевой лагерь был развернут километрах в семидесяти от кратера на хорошей большой поляне возле речки, названием которой я не поинтересовался. Вывал леса на таком удалении не был сплошным, а начавшийся было пожар заглох сам собой — буквально за час до импакта здесь очень кстати прошла майская гроза с обильным ливнем. После катаклизма над этим участком тайги летали самолеты, разбрызгали повсюду какую-то отраву против клещей, а саперы в два счета поставили на поляне десятка два сборных домиков и столько же палаток. Интендантская служба завезла все, что надо для работы и быта, прилетел специальный борт с горой оборудования, близ речки затарахтел дизель-генератор… пошла работа!

Люблю четкую организацию дела, да и кто ж ее не любит.

Наша группа прибыла одной из последних. Пришлось кое-кого потеснить немного, был скандал. Мы заняли один домик на отшибе и одну палатку. Кем нас считали — ума не приложу. Ходят четверо, суют всюду носы, задают вопросы, а сами отмалчиваются… Особисты, что ли? Не похоже: в науке вроде не новички…

Лично я видел в этой командировке познавательную экскурсию, и только. После полета в кратер сходил в полевую лабораторию, познакомился с ребятами, посмотрел их технику, попросил показать, каков в работе масс-спектрограф новейшей модели. Обещали, но потом, когда подвезут новые образцы. Подвезут, конечно. Какая бы ни была энергия удара, вся масса астероида в пыль и газ не ушла, обломков должно быть предостаточно — и земных, и неземных. Хороший метеоритчик с одного взгляда отличит, где гостинец издалека, а где кусок нашей планеты, ударом выбитый.

По минеральному и изотопному составу можно определить тип астероида. По типу — ту часть Главного пояса астероидов, откуда, вероятно, «родом» пущенный в нас снаряд. Почти все предыдущие астероиды, использованные чужими для нашего воспитания, были взяты из внутренней части Главного пояса. Оно и понятно — ближе к нам. Чужим тоже знаком принцип экономии усилий, стало быть, они не совсем идиоты, а их могущество хотя и велико, но не беспредельно. Что еще это нам дает?

Кажется, больше ничего. Если бы нам удалось хоть раз отследить, как чужие транспортируют астероид к Земле, если бы можно было переписать все малые небесные тела хотя бы во внутренней части Главного пояса и наладить тщательный мониторинг — тогда, глядишь, картина стала бы понятнее. К тому постепенно и идет, но задачка эта не из простых и не из дешевых.

Опять-таки берут сомнения: почему чужие не уничтожают наши космические телескопы? Почему они не трогают автоматические аппараты, запущенные в пояс астероидов, и не мешают постройке «Циолковского»? Почему пилотируемый «Улисс», стартовавший в прошлом году к астероидам Юнона и Хигея, летит — тьфу-тьфу-тьфу — благополучно? Тут одно из двух: либо еще не пришло время дать нам по носу, либо чужие пользуются не совсем обычной схемой транспортировки малых космических тел…

Ведь эти ребята даже наших спутников-шпионов не тронули! Ни одного. Некоторые из этих старых аппаратов — мертвые либо полумертвые железки — до сих пор нарезают себе круги по орбите. Пардон, эллипсы. А разве не проще было чужим сжечь разведывательные спутники всех космических держав, демонстрируя серьезность своих намерений? Нешто мы не поняли бы? Так ведь нет — взяли и обкидали нашу планету большими камнями, как дети…

Стоп!.. Гипотеза дрянного мальчишки всегда была не по мне. Слишком просто, а главное, нет спасения. Дрянной мальчишка способен прислушаться только к тому, кто сильнее его, а это не мы.

С другой стороны, дрянной мальчишка вряд ли стал бы тянуть удовольствие столько времени. Побаловался бы с небольшими астероидами, а потом столкнул бы с Землей Цереру и насладился результатом. Как ни крути, плохая гипотеза.

Сорокин не пожелал поговорить со мною по душам с глазу на глаз — ушел в домик, даже не взглянув в мою сторону. Меня это, в общем, устраивало — пусть считает Фрола Пяткина балластом, не стоящим специального внимания. Никогда я не был ярко выраженным командным игроком, чаще получалось наоборот. Да, тянул одеяло на себя. С Миллером подчас собачился только из-за того, что он был умница и не тряпка. С подлецом Шлёцером воевал, потому что он был умный подлец. А с Рихманом не собачился, потому что Рихман был фигура не моего калибра и мне не соперник. Он меня уважал, а я его и уважал, и жалел как мягкого человека. Если честно, то и презирал немного. Он в академические склоки не лез, драк не любил — а поди-ка добейся того, что считаешь единственно правильным, без хорошей драки! Таких чудес и в Экипаже нет, не то что в Академии при Шумахере и Тауберте!

По реке, чье название я не удосужился узнать, течение все еще несло ветки, частью обгорелые, иногда целые стволы и всякий лесной мусор в изобилии. Вчера на отмели застрял труп коровы с раздутым брюхом — буренку отпихнули, чтобы плыла себе дальше в Ледовитый океан, не портя воду близ лагеря экспедиции. Человеческих трупов не проплывало, ну и слава богу. Хотя жертвы, конечно, были, и во множестве, их просто еще не успели подсчитать.

Я мог бы остаться в Твери и располагать тем же объемом данных. Сорокин настоял: ехать всей командой. Зачем? Чтобы обозначить деятельность группы и хорошо выглядеть в глазах Марченко? Так ведь генерал Марченко небось не дурак и пудрить себе мозги не позволит, его интересует результат, а не процесс. Чем мы отчитаемся — объемом проанализированных данных? Все равно ведь не переплюнем по этому показателю Брюссельскую группу!

Мимо меня река несла мутную воду. В мелких водоворотах кружились щепки, шишки, хвоя и прочая лесная дрянь, а я вспоминал, как мечтал в детстве о свободе — сел в лодку и плыви! По течению, ага. Куда вынесет. И это — свобода?

Это глупость. Бездумное, хотя и приятное занятие. Любопытно, один ли я делал в детстве ошибку, путая свободу со счастьем?

Кто-то запыхтел и затопал сзади. Магазинер не умел ходить бесшумно.

— Напрасно вы так, Фрол Ионович, — с места в карьер начал он, утирая рот неизменным платочком и укоризненно покачивая головой.

— Правда? — Я изобразил иронию.

— Правда. Нам надо держаться вместе. Сорокин известный ученый, очень приличная голова…

— Голова и у меня есть, Моше Хаимович. Полагаю, у вас тоже не бурдюк с дерьмом на плечах. В нашей группе голов хватает — нет толкового администратора.

Кустистые брови Магазинера поползли вверх.

— Вы хотите им стать?

— Чином не вышел, — отрезал я. — А если откровенно — не хочу.

— Хотите, значит, удовлетворять свое любопытство за счет средств Экипажа?

— В точку попали, хочу. И вы тоже. Угадал?

— Не без этого. Знаете, я тут поразмыслил немного о вашей гипотезе тонкой кишки…

Он замялся.

— Ну? — резко спросил я. — Что не так? Ругайте.

— Проверить ее, на первый взгляд, проще простого, — сказал Магазинер. — Вести себя так, как будто никаких чужих нет в помине. Как будто астероиды на нас не падают. Очень скоро они начнут падать чаще и будут сопровождаться все более грозными посланиями, по сути — ультиматумами. Вот я и спрашиваю: кто позволит вам довести проверку гипотезы до конца?

Вопрос был риторическим, но я ответил:

— Никто, конечно же. Если проверять так, как вы сказали.

— Вы можете предложить другой способ?

— О том и думаю.

— И как?

— Головой, вот как! — рявкнул я. — Может, вы умеете иначе?

Он отодвинулся от меня на шаг, однако не поспешил удалиться подальше от психа. Одно очко в его пользу.

— Ну-ну, успокойтесь. — Он даже попытался улыбнуться. — Во всяком случае, желаю вам успеха. Но почему вы отбросили самое очевидное объяснение: чужие просто напомнили нам о себе, чтобы мы не расслаблялись? Потому и выбрали для удара относительно малолюдный район…

— А почему тогда не Северную Землю?

— Потому что считается, что наказание адекватно нашим проступкам. — Он вновь запыхтел. — А если честно — не знаю.

— Кем считается? Впрочем, понятно. То есть вы уверены, что стоит лишь Экипажу исправить какие-то недочеты и вернуться к образцовому несению службы, как астероидная опасность сама собой исчезнет?

— Марченко тоже в этом уверен! Нас для того и позвали, чтобы вычислить, в чем конкретно наша провинность!

— И ради этого мы поперлись в тайгу?

Все-таки я достал Магазинера — вместо ответа он начал махать руками и брызгаться. Теперь уже я отступил на шаг, чтобы он не заплевал меня.

— Чего вы хотите, Моше Хаимович, — как можно учтивее спросил я, — установить истину или успокоить генерала Марченко?

Он сразу как-то сдулся.

— Вы знаете, чего я хочу. Не знали бы — не разговаривали сейчас со мной, а послали меня подальше, несмотря на разницу в званиях… Я же вижу. То, что хочет от нас Марченко, мы в конце концов сделаем. Вычислим и подробно распишем, кого надо взять к ногтю, кого сковырнуть с насиженного места, где затянуть потуже гайки и так далее. Дело громоздкое, но, в общем, нехитрое. А создадим универсальную модель, как такое высчитывать в дальнейшем, — вообще честь нам и хвала! Но истина…

— А что есть истина? — подколол я.

— Пф! Я просто хочу ее знать, господин Пилат. Даже если правы вы со своей гипотезой прямой… извините, тонкой кишки.

Я решил оставить без внимания его оговорку. По-моему, он не ерничал, а честно запутался в словах. Бывает.

— Признайтесь, у вас тоже есть какая-то гипотеза? — полюбопытствовал я.

— Дозревает. Дозреет — отдам на растерзание.

— Растерзаю, не сомневайтесь. Так мы вместе?

— Если угодно, вот моя рука.

И мы пожали друг другу руки.