32

Седов. Саша

Ощущение того, что она попала по ошибке в чужую жизнь, не покидало Сашу ни на минуту после того, как она ушла от Седова.

Вот и сейчас они с Машей сидели в квартире в самом центре Берлина, смотрели телевизор, открывали коробки и пакеты со сладостями, пили чай, спали, и было во всем этом что-то искусственное, ненатуральное, странное.

Рождество в Германии – это празднично украшенные улицы, дома, куклы Санта-Клаусов в красно-белых колпаках, взбирающиеся на крыши домов, переливающиеся витрины магазинов, рождественские базары с глазированными румяными яблоками, выпечкой, сувенирами – ангелочками, елочками… Почти три часа Игорь носил Машу на руках, пока они прогуливались по праздничной улице, заходили в кафе, пили кофе с яблочными штруделями, затем обедали в большом и шумном ресторане тушеной капустой со свининой.

– Тебе нездоровится? – несколько раз спрашивал Игорь. – Может, ты устала?

А она не могла сказать ему, что ей хочется в Москву, в свою квартиру, где она сама испечет торт, приготовит салаты, нарядит елку и где будет ее семья – Седов и она с Машей.

Она даже представить себе не могла, что такое с ней может случиться. Она любила сразу двух мужчин. Таких разных. Что было делать? С кем она будет счастлива?

А здесь, в квартире Игоря, ну все было чужим, и она никак не могла избавиться от этого ощущения. С Валерой было все проще, они начинали жизнь с каких-то приятных совместных покупок – кровати, стола, тарелок… Потом купили квартиру, построили свой мир, свою семью. Что с ней случилось? Как она могла вот так безоглядно влюбиться и почему все несется с такой бешеной скоростью?

А еще она последнее время только и делала, что лгала. Отвечая на самые важные вопросы Игоря о любви, об их будущем, она кивала, со всем соглашалась и улыбалась одними губами. Как могло случиться, что она сама себя загнала в тупик? Что, если вернуться обратно? Пусть не к Седову, а просто к себе? Взять вот сейчас Машу, собрать ее и, когда вернется Игорь (он постоянно уходит, возвращается ненадолго и снова уходит, прямо как Седов!), признаться ему, что не готова пока жить с ним. Что она тоскует по той, прежней жизни. Что он ей скажет?

Она боялась разозлить его. Боялась, что он будет с ней резок и груб. Ведь она его совсем не знала.

Когда он вернулся, она снова вынуждена была встретить его улыбкой, обнять его. Они, словно плохие актеры (во всяком случае, она уж точно), играли в семью. Вели себя так, словно давно женаты. Но это внешне. Игорь тоже был напряжен. Может, он чувствовал что-то? Может, он тоже уже успел разочароваться в ней и теперь не знал, как сказать?

Нет-нет, она не станет и дальше притворяться, скажет, что хочет домой, в Москву. Больше того, она спросит его (если наберется решимости), быть может, они поторопились? И если он скажет, что да, что и он тоже не готов… Уф… Он так не скажет. Никогда. Хотя бы из вежливости. А если у него и в мыслях ничего такого нет, то встревожится, ему будет больно. И получится, что она, такая глупая, сделала несчастными сразу двух людей!

Почему-то подобные мысли у нее появлялись лишь тогда, когда Игоря не было рядом. Когда же он появлялся, она только первые минуты бывала в каком-то оцепенении, словно не понимая, что с ней происходит, но шли минуты, Игорь окружал ее заботой, нежностью, обнимал ее, и она словно успокаивалась. А ночью она презирала себя за то, что бывает по-настоящему счастлива…

Окончательно запутавшись в своих чувствах, Саша взяла маленькую дочку за руку и повела в ванную комнату – мыться.

– Папа?! – сказала девочка, оглядываясь.

– Папа в Москве. Вот приедем, и ты его увидишь.

Смешно выставив ладошки, Маша улыбалась. Она ничегошеньки не понимала. Она еще была так мала.

Уложив дочку спать, Саша прошлась по квартире. Игорь сказал, что Ольга Дмитриевна купила эту квартиру в прошлом году. Прекрасное приобретение! Просторная, с окнами в пол. За стеклом переливался огнями Берлин…

Саша обошла все комнаты – ковры, диваны, полупустые книжные полки с какими-то рекламными проспектами, журналами. Квартира не выглядела жилой, она еще пахла краской, штукатуркой. Стены пустые – она улыбнулась. Совсем как дом Игоря. Быть может, когда-нибудь Ольга Дмитриевна поручит, точнее, доверит ей оформить и эту квартиру. Необязательно расписывать стены, можно просто поработать над интерьером. Ладно, время покажет.

Она взяла с полки пачку журналов и расположилась на диване. В основном это были журналы «WOHNIDEE», старые выпуски. Листая, она представляла себе, как Ольга Дмитриевна, покупая эту квартиру, мечтала сделать ее уютной, теплой… Хотя она ведь могла купить ее с целью сдавать…

Из одного из журналов выпали фотографии. Они рассыпались по полу, Саше пришлось их подбирать. Это были снимки, сделанные в какой-то квартире или доме. Спальня, над кроватью прямо на стене словно расцвел розовый куст. Нет, этого не может быть… А это? Просторный холл, залитый солнцем, и на стене выписана сценка из французской пасторали. Или вот еще. Большая гостиная, стены которой расписаны, как лавандовые поля. Ведь это ее работы. Ее старые работы. Она расписывала дом там, в Подмосковье… Выходит, Ольга Дмитриевна основательно подготовилась, собрала информацию о ней, о Саше, прежде чем нанять ее работать в дом сына. Но ведь у нее на это были чуть ли не сутки! После разговора на детской площадке она довольно быстро приняла решение нанять ее. И как эти фотографии оказались в Берлине? Она что, привезла эти старые немецкие журналы из Москвы сюда, в эту квартиру? Ей что, больше делать нечего, кроме как возить такую тяжесть в самолете?

Из следующего журнала тоже выпали фотографии. Только теперь на фото были они с Валерой. Такие снимки получаются, когда за людьми следят. Когда срабатывает стоп-кадр: вот Саша выходит из дома с коляской, вот Валера садится в свою машину… И крупный план.

Неужели она таким образом подыскивала невесту для сына? Но почему выбрала ее, Сашу? Неужели во всей Москве невозможно было найти незамужнюю девушку без ребенка? Зачем ей понадобилась замужняя женщина? И при чем здесь фотографии ее работ? Она что, мечтала найти и жену, и художника-дизайнера в одном флаконе?

Вернулся Игорь. Как всегда, нагруженный подарками. Он протянул ей большую коробку, перевязанную красной лентой. Как в кино. Там была короткая соболиная шубка.

– Надень, прошу тебя! Если окажется велика, то нам обменяют!

Он сам надел на нее, на бесчувственную, перепуганную, шубу.

– Игорь, нам надо поговорить…

…

– Ольга Дмитриевна, это я, Седов, – сказал он в микрофон домофона.

– Валерий Николаевич? Минутку. Открываю.

Она открыла ему, но войти не дала.

– Валерий Николаевич, – сказала она каким-то странным голосом. – Как хорошо, что вы приехали. Вы мне очень нужны. Очень!

Ее мобильный надрывался у нее за спиной. Выглянула Лена.

– Ма, ты чего шумишь? Даня спит.

– Извини, детка. Иди, нам с Валерием Николаевичем прогуляться надо.

Она вышла и заперла за собой дверь.

– Представляете, мне целый вечер звонят из поселка. Вроде бы там дым… Или в наш дом кто пробрался, поджег, или замыкание. Хоть бы не пожар! Игоря нет, они с Сашенькой в Берлине, а я совсем одна. Это просто счастье, что вы пришли!

– Ну хорошо… Пойдемте!

Они сели в машину.

– Вы думаете, я не знаю, что вы злитесь на меня? Все понимаю. Но в делах сердечных, сами понимаете, законов нет. Если вы думаете, что я потворствовала их отношениям, которые вы, вероятно, считаете связью…

Снова зазвонил телефон. Она выключила его совсем.

– Ну вот. Чего звонить, когда мы едем, правда ведь? Так вот. Сашенька влюбилась в Игоря, а он от нее вообще без ума. Вы страдаете, это понятно. Но что тут поделать? Я вам так скажу, если у них не сложится, вы уж примите Сашеньку обратно. Я же вижу, как она страдает, как места себе не находит. И знаете, из-за кого? Из-за вас, Валерий Николаевич. Она же предала вас… Поэтому неспокойна. Вы бы уже отпустили ее…

Он молчал. Конечно, решившись на этот визит, он и хотел поговорить о Саше, но не предполагал, что его будут в чем-то еще и обвинять.

Ему хотелось хотя бы через разговор о ней быть к ней ближе. Через боль. Ведь Ольга Дмитриевна никогда не будет на его стороне, это ясно. На что он надеялся? Какой ужасный и холодный вечер! И вот в такую непогоду и с таким настроением ему, получается, не к кому и пойти! Разве что снова к Алику. Но у Алика своя жизнь. Он потому и живет отдельно от семьи, чтобы заниматься своими делами. А тут он, Седов, со своими проблемами.

– Хоть бы там все было нормально…

– А кто вам звонил-то? Соседи? Вроде бы там поблизости никого и нет, – сказал он, тут же поняв, что проговорился.

– Да вы не тушуйтесь. Я бы тоже на вашем месте установила слежку за женой… – Она тихо рассмеялась. – Вернее, за мужем. Хотя мой муж, я знаю, никогда мне не изменял. А если бы и изменил, то я бы его простила. Золотой был человек. К сожалению, он ушел из жизни, а выходить замуж за кого попало не хотелось. Вот и прожила последние пятнадцать лет одна. Нет, конечно, у меня был друг, но – не муж. Муж – это другое. Это защита. Опора. Он всегда рядом и понимает с полуслова. Вы, наверное, ненавидите меня, да? Презираете? Но я на самом деле свободолюбивый человек, и это при том, что уважаю институт брака.

Она так много говорила и была такая возбужденная, что Седов мечтал уже только об одном – поскорее приехать в поселок.

… Темным мрачным замком смотрелся огромный дом с башенками на фоне летящего густого мокрого снега, подсвеченного мощным прожектором.

– Дыма нет, так что все в порядке. Думаю, кто-то над вами просто пошутил.

– Пойдемте, пожалуйста… Вообще-то здесь есть сторож. Я звонила ему, но он, наверное, пьян или спит. Трубку не берет. Шагайте вот тут, где посуше… Хотя здесь повсюду грязь… Дорожки еще не сделаны, да и в саду предстоит много работы. Как говорится, начать и кончить! Вот сюда, осторожно, не поскользнитесь!

Они прошли от ворот к крыльцу, утопая в грязной снежной каше. Ольга Дмитриевна первая поднялась на крыльцо и принялась звенеть ключами. Наконец она открыла дверь, вспыхнул свет. Седов зажмурился.

– Заходите-заходите! Уф, слава богу, все в порядке! Ни дыма, ничего такого…

Дом, комната за комнатой, вспыхивал ярким светом. Он как цветок распускался – прямо перед Седовым возникали красочно расписанные стены.

– Какая красота! – воскликнула Ольга Дмитриевна, оглядываясь. – Я и предположить не могла, что все будет настолько изысканно! Это же настоящие произведения искусства! Чудесно!

И вдруг он понял, зачем она привезла его. Вернее – он ее привез по ее капризу.

– Ведь вы придумали насчет дыма, да?

– Да. Вы правы. Придумала.

– Хотели показать мне, насколько талантлива моя жена? И убедить меня в том, что она будет счастлива с вашим сыном?

– И это тоже. Пойдемте, я покажу вам кое-что…

Она двинулась по узкому коридору и остановилась перед дверью в кладовку.

– Здесь, как сказал мне Игорь, Саша хочет расписать все в таком… гастрономическом стиле… или сельском… с луком и баклажанами. Мило, правда?

Она повернула ключ и за мгновенье до того, как открыть дверь, повернулась к Седову и спросила:

– Вы на самом деле не знаете, что в этой кладовке? А, Седов?

Если бы не ее бледность и затравленный вид, трясущиеся руки и дрожащий голос, может, он и не догадался бы…

– Неужели?.. Зонт?

– Браво.

Она толкнула тяжелую дверь, нащупала выключатель, вспыхнул свет.

В пустой кладовке с ровными серыми стенами в самом углу, рядом с черным пластиковым пакетом, притулился старый, потрепанный и выгоревший черный зонт. Вместо эффектного блестящего цилиндра на нем, изображая голову, был надет обломок трубы. Под ним – завязанная на бант грязная бельевая веревка.

– Лена?! Так это Лена? – У Седова волосы встали дыбом от потрясения. Вопрос, который не давал ему покоя, самый простой вопрос, какой только мог возникнуть у человека, всю сознательную жизнь занимающегося расследованием преступлений и всегда замечающего странности в поведении людей. Зачем такой солидной бизнес-даме нянчить чужого ребенка?

– Подойдите ближе, не бойтесь. Я не всажу в вас нож. Видите? На острие зонта до сих пор видны следы крови. Эти скоты изуродовали ее. Просто так. Забавы ради. Лишить девственности зонтом! Ну кто такое может придумать, как не психически больной человек, каким был Вершинин? А вот это… – с этими словами она извлекла из пакета женскую одежду, какую-то блузку, юбку, белье, и все в коричневых разводах. – Это я с нее сняла, когда подобрала ее в кустах, она едва дышала… Я как раз вышла из парка, увидела ее и первое, о чем подумала – маньяк! Конечно, я отвезла ее в больницу, к своим знакомым врачам, и попросила сделать для нее все возможное и невозможное. Мы лечились два года! Год в Израиле, еще один год – в Германии. Конечно, детей она иметь не могла. Но важным было другое – надо было восстановить ее психическое здоровье. Я сменила ее имя и фамилию, удочерила ее, и вместо Нади Сосновой на свет появилась Елена Борисова.

– Это вы убили Вершинина.

Он не задавал вопросов, он все понял.

– Понимаете, я знала их фамилии, место работы. Ведь они после того, что сотворили с Леночкой, даже не удосужились вернуться, чтобы проверить, жива ли она. А вот я вернулась, забрала этот чертов зонт.

– Вы целых десять лет готовили эту казнь.

– Ну, казнь – это громко сказано. Вершинина я убила, это факт. Других хотела напугать до смерти. Правда, как бы тщательно ни готовила этот спектакль, что-то все равно не получилось. Многих людей задействовала, мне очень помог один молодой хакер, обязательно возьму его к себе на службу. Это он развлекался на сайте знакомств, писал Вершинину письма и сам же на них отвечал. Мне нужно было, во-первых, чтобы на ноже, которым убили Вершинина, были собраны отпечатки пальцев всех четверых. Во-вторых, чтобы ни у кого на час убийства не было алиби. В-третьих, чтобы всех арестовали по подозрению в убийстве. Знаю, у вас ко мне много вопросов, но я вам так скажу – никого их тех, кто мне помогал, не сдам.

– Наверное, вы чувствовали себя настоящим режиссером, планируя убийство?

– Я воспринимала это совсем не так. Главным для меня было – восстановить справедливость, понимаете? Вы не смотрите на меня, как на сумасшедшую. Со мной все в порядке. Я все эти годы, следя за тем, как живут эти товарищи, все пыталась понять, когда же их настигнет возмездие. Да, я видела, что Абрамова спивается, Рыжова тоже никак не может найти себе места, Лера – одинокая баба с малость сдвинутой психикой.

Это я организовала знакомство Халина с женой Вершинина. У меня на это ушло полгода. Знаете, ведь я практически невидимо присутствовала в их жизни… Как бы случайно оказывалась в разных местах, озвучивала какие-то как бы случайные сведения, к примеру, что квартира в старом доме сгорела, что там нашли три трупа… В салоне красоты случайно уронила нож рядом с креслом, где красили волосы Лере, сделала вид, что поднять не могу, а она подняла – вот вам и отпечатки. Или на пикнике расположилась по соседству с Халиными, сначала одолжила нож, а потом вроде бы вернула, да не тот, сунула Ивану в руки тот, что нужно, чтобы и он оставил там свой след.

Катя сама облапала свой же нож, это понятно. Татьяна у меня убиралась, я попросила ее сделать бутерброды, тоже подсунула нужный нож… И квартиру я сама Халину предложила снять, у нас с ним были деловые отношения, я купила у него машину, так мы и познакомились. И знаете, как-то все легко получалось, словно меня кто-то вел за руку… Вот с Таниным алиби не вышло…

– Звонок Лере тоже вы организовали, типа клиентка нарисовалась?

– Конечно, я.

– Это вы выкупили квартиру, находящуюся над квартирой Рыжовой?

– Да, это моя квартира. Поэтому мне нетрудно было спуститься в назначенный час и всадить этому мерзавцу нож в спину.

– Как он вошел в квартиру? Мы-то поначалу думали, что это Иван одолжил ему ключи.

– Нет-нет. Вершинин раньше не был в этой квартире. У меня были ключи. Не скажу, как раздобыла, но были. Я позвонила Вершинину и сказала, что хочу заказать у него мебель. Попросила приехать и осмотреть квартиру. Сказала, что заказ будет большой и что мне хотелось бы иметь дело с хозяином фирмы. Все очень просто. Но думаю, он еще повелся на мой голос. Подумал, что мне от него нужна не только мебель. Видели бы вы выражение его лица, когда он увидел перед собой старуху!

– Зачем вы сказали им всем, что в той квартире произошел пожар? Что все сгорели?

– Чтобы они успокоились. На время. Ну, что свидетелей всей этой истории уже нет. Это с одной стороны. Ну и о существовании возмездия хотела напомнить. Потом, когда они наверняка забыли про Надю, попыталась напомнить им про совершенное ими преступление с помощью бутафорских зонтов, но никто из них не отреагировал – никто от него не избавился. Они не вспомнили вот этот, в крови, зонт. Они спокойно жили себе эти десять лет.

– А что вы можете сказать о том, что теперь они все, за исключением Леры, мертвы?

– Возмездие. Оно существует. А Лера… Пусть живет с этим грузом. Не думаю, что она будет счастлива.

– Кстати, о Лере. Кто ей выбил зуб?

– Нашла человечка… И зуб этот в квартиру подкинула.

– Вы серьезно планировали их всех упечь за решетку?

– Ну, это надо было быть полной дурой, чтобы на это надеяться. Но нервы бы вы им точно потрепали.

– Халин и умер от инфаркта. А Татьяна отправилась за город – жечь зонт…

– Значит, до нее дошло…

– Она умерла от пневмонии. А Катя Рыжова…

– Да, я в курсе. На нее шкаф свалился. Надеюсь, вы понимаете, что это действительно несчастный случай, что это не я.

– Скажите, Ольга Дмитриевна, зачем вы мне все это рассказали? По сути, признались в убийстве?

– Не выдержала. Думала, вы сами догадаетесь. Ждала, но не дождалась. Я же специально познакомилась с вашей Сашей… Наша с ней встреча на детской площадке была не случайной.

– Это я понял, – перебил он ее. – И много она вам рассказывала про это дело? Саша, получается, держала вас постоянно в курсе расследования?

– Вы сами мне все рассказали, помните?

– А Игорь? Это тоже спектакль? Я имею в виду их роман?

– Нет! – вскричала она. – Я потому и привезла вас сюда и рассказываю вам все это, потому что они сейчас там, в Берлине… Это Игорь мне названивает! Саша там, в Берлине, в моей квартире только что нашла фотографии, свидетельствующие о том, что я собирала о вас информацию. Она думает, что я подбирала жену Игорю. Нет-нет, она ничего не знает о нашем деле. Но она хочет уехать! Вернуться в Москву!

– Так Игорь знал все?

– Нет! Он вообще ни о чем не знает! И Лена тоже! И не дай бог если узнает! Мы с моим приятелем в свое время наняли суррогатную мать, которая выносила нашего ребенка, которого мы и отдали Лене. Она же ни одного мужчину теперь к себе не подпустит… И бесплодна. Я так решила, а она теперь счастлива. Про мужа-наркомана я придумала.

– Вы понимали, на что идете? Вы что, хотите в тюрьму? Вы человека убили.

– А вы бы не убили?

– И что вы испытывали, когда всадили в него нож? Пять раз!

– Успокоилась. Ну что, вы сейчас наденете на меня наручники или?..

– У вас в этом большом доме выпить найдется?

…