27

Седов. Вера. Лариса

Он смотрел, как она суетится на кухне, с каким восхищением поглядывает на него, наливая щи, и думал о том, что, вероятно, ему было бы с такой женщиной куда спокойнее жить. Она ценила бы каждую минуту, проведенную с ним. Недалекая, простоватая, но очень милая женщина (имя ей очень, кстати, подходит), к тому же довольно симпатичная, она могла бы быть идеальной женой. Может, и раздражала бы его иногда своими примитивными рассуждениями, но в целом его такая жена, скорее всего, устроила бы. Она хорошая хозяйка, отменно готовит, не избалована мужским вниманием, а потому особенно это внимание ценит, и будет рада, если ее муж в принципе вернется домой. Не станет жаловаться, что он часто задерживается, возможно, даже будет подогревать ему ужин по нескольку раз, причем с любовью. Вот есть такие женщины, просто созданные для семьи, но одинокие. Переполненные любовью, что важно.

То, как Мила вела себя в его кабинете, какие глупости говорила, он воспринял как отчаянную попытку привлечь к себе его внимание. А уж как заманила к себе – просто анекдот! А он и повелся. Правду говорят, голод – не тетка… Правда, оказавшись уже у нее дома, он не знал, как себя вести. Возможно, она рассчитывала на большее? Или ему это только показалось?

Но в целом он был благодарен этой женщине за то, что с ее помощью у него на руках оказалась уникальная фотография, сделанная ровно десять лет тому назад: все пятеро засняты в очень странном месте, вероятно, в той самой квартире в заброшенном доме, где проводились веселые корпоративы членов маленькой «шоколадной» фирмы. Они с веселыми лицами стояли, прижавшись друг к другу, в смешных позах, явно дурачась и стараясь поместиться под большим черным зонтом. Парень, державший зонт над их головами, был молодой Вершинин.

– Да что особенного в этой фотографии? Подумаешь… – Мила поставила перед Седовым блюдо с подогретыми пирожками, от которых плыл аппетитный капустный дух. – Не знаю, заинтересует это вас или нет, но незадолго до того, как нас тогда с Катей задержали, ну, когда мы перебрали малость с моей малиновой наливкой, Катя рассказала мне довольно много о себе. Сейчас-то я понимаю, что она передо мной каялась, как на исповеди, честно! Вот, держите чай с чабрецом. Нравится?

– И что же интересного она вам рассказала? – Седов ел пирожки и никак не мог остановиться, до того они были вкусные.

– Однажды она присутствовала на одной вечеринке, где убили человека, вот так.

– Как это убили?

– Ну, этого она мне не рассказала. Говорит, что оставили в какой-то квартире истекать кровью. И больше туда не вернулись, потому что боялись.

– А про зонт ничего не говорила?

– Нет. Валерий Николаевич. Ой, у вас тут, на губе… крошка… – и она, вконец осмелев, смахнула ее пальцем. – Знаете, так редко встретишь такого мужчину, как вы.

– Мила, вы еще встретите своего мужчину, – сказал он, целуя ее руку.

– Нет, не встречу. Все какие-то недоделанные мужчины попадаются. Я понимаю, у вас наверняка жена, дети, и вам нет до меня никакого дела. Но прошу вас, когда вам станет одиноко или захочется вкусно поесть, а у меня всегда полно еды, заходите ко мне запросто. Без затей. Можно?

– Хорошо, договорились.

А что он еще мог сказать?

– Ах да, деньги! Хоронить-то я буду, поэтому и взяла Катины деньги. Как вы думаете, это воровство или просто необходимость?

Они обсудили и этот вопрос, потом Мила спросила, кому же достанется квартира Кати и можно ли узнать по полицейским каналам, кто является ее ближайшим родственником, наследником.

Они довольно тепло расстались, Мила взяла с него слово, что он как-нибудь заглянет к ней «на огонек». Уходя, Седов даже поиграл сам с собой в игру, представляя, что Мила является его женой. Вот какие чувства он бы испытывал, уходя из дома или возвращаясь? Уходил бы спокойный и сытый, а возвращался – как ни странно, но тоже спокойный, и уж точно не беспокоился бы о том, что его начнут упрекать за то, что он много времени проводит на работе. Наоборот, эта женщина способна терпеливо дожидаться его, и вряд ли когда-нибудь заговорит о какой-то там свободе, и не станет искать няню своему ребенку, а, наоборот, будет своих детей, что называется, держать в зубах, никому не доверит.

Он позвонил в дверь Веры Халиной, надеясь застать ее врасплох, не предупредив о своем приходе. И был очень удивлен, когда она, распахнув дверь, появилась перед ним не одна – за ее спиной стояла, покачиваясь, Лариса Вершинина.

– Господин Седов! Вот это встреча! Давно не виделись…

Он прошел на кухню, где по состоянию напитков и закусок на столе понял, что вдовьи посиделки только начались, дамы выпили не больше пары рюмок водки.

– Помянете с нами наших мужей?

Седов отказался.

– Мне поговорить с вами нужно.

– Что ж, задавайте свои вопросы, – пожала плечами Лариса, машинально поправляя прическу своими пальчиками с длинными узкими ноготками, покрытыми сверкающим розовым лаком.

– Вот, пожалуйста, посмотрите внимательно на этот снимок. У вас в доме он был?

Женщины принялись разглядывать фотографию.

– Я видела точно такую же фотографию на работе Вершинина, в ящике его стола. Я как-то пришла, сигареты забыла купить, а у него как раз встреча какая-то была в соседнем кабинете, ну я и порылась в его столе, нашла сигареты и случайно увидела эту фотографию. Ну да, он здесь такой молодой, а волосы-то какие роскошные! Да, не везет мужикам с волосами…

– У Вани такой фотографии не было, но он здесь есть на снимке, видите, слева стоит, тоже молоденький, какой-то растерянный, скромный. А кто эти девушки? Вот одну я вроде где-то видела. Может, мне кажется, конечно, но, по-моему, это она показывала мне квартиры, когда мы с Ваней решили купить. Но она так ничего и не подобрала, и я обратилась в другую фирму. Имя у нее еще было такое красивое, кажется, Валерия…

– Да, это Валерия Самсонова, риелтор. Дело в том, милые дамы, что все эти молодые люди познакомились ровно десять лет тому назад, когда устроились работать в одну левую фирму по продаже шоколада. Вам что-нибудь известно об этом времени?

– Да, я знаю, – сказала Лариса. – Миша как-то упоминал, что в свое время подрабатывал, продавал шоколад. Он рассказывал, что у них офис был совмещен со складом, и все пространство от пола до потолка было заставлено коробками с шоколадом. И что хозяин этой фирмы время от времени ставил на стол большую такую коробку с боем, ну, с разбитыми плитками шоколада, и все, кто там работал, просто объедались им… Он считает, что именно тогда-то и испортил свои зубы.

– А я не помню, чтобы Ваня говорил про шоколад, но что где-то подрабатывал, когда заканчивал университет, это да.

– Вы видите, что вся эта пятерка прячется под зонтом, как от дождя, да? Упоминался ли когда-нибудь зонт вашими мужьями? Может, существуют истории, с ним связанные?

– Да вы же уже спрашивали! – воскликнула Лариса. – Не помню, как у нас оказался этот зонт.

– Я не про зонт с бабочкой. Просто про зонт, зонты. Может, после шоколада они продавали зонты?

– Была одна странная история, – вдруг сказала Вера Халина, поднимаясь из-за стола и закуривая. Лариса предупредительно подвинула к ней поближе хрустальную пепельницу. Седов с любопытством наблюдал за женщинами, одна из которых являлась женой Халина, другая – его любовницей. Его смерть сделала их чуть ли не подругами! А ведь на голове одной из них до сих пор зияла залитая йодом рана на месте вырванных с корнем волос.

– Однажды на день рождения я решила подарить Ване зонт. Купила дорогой итальянский, солидный такой черный зонт с полированной ручкой. И ручка непростая, она заканчивается посеребрённой головой орла с мощным таким клювом. Я отдала за него пятнадцать тысяч! Он, Ваня, как увидел этот зонт, так побледнел сразу. Сказал, что этот зонт ему не подходит, что он ростом не вышел, чтобы носить такие роскошные и большие зонты. Я обиделась, конечно. Поняла, что он не станет им пользоваться. Пообещала, что поменяю его на обыкновенный складной зонт. Утром проснулись – зонта в квартире нет. Исчез. А соседка позже сказала, что нашла в кустах рядом с нашим домом шикарный зонт «с орлом». Под нашими окнами, получается.

– Не знаю… Мой Вершинин постоянно покупал такие вот зонты, они ему шли. Он же был высокий, здоровый такой. Он открывал ими двери, нажимал на кнопки лифта, играл зонтом, как игрушкой, опирался иногда на него в гололед… Он вообще был без комплексов.

– Понимаете, есть подозрение, что с зонтом связано убийство, которое произошло в одной квартире, в заброшенном доме. И все эти молодые люди – либо участники этого убийства, либо свидетели.

– Какое еще убийство? – возмутилась Вера Халина.

– А мой Вершинин мог убить человека. Во всяком случае, я видела, как он убивал нашу собаку. Вернее, не нашу, она так и не успела стать нашей… Просто наши друзья уезжали за границу, насовсем, и оставили нам ризеншнауцера, хороший такой, веселый пес был… Большой, здоровый! Как-то не сошлись они характерами с Мишей. Собаку звали Бром. Он не признавал Мишу, огрызался. Дело было на даче. Я была на кухне и вдруг слышу такой громкий отчаянный скулеж! Выглянула в окно, вижу – Михаил бьет Бромушку прямо по голове огромной палкой. Ужас… И зачем я только это вспомнила? Он разбил ему голову… Бром умер этим же вечером. Вот тогда я, собственно говоря, и решила развестись с Вершининым. Да только он не давал мне развод. А я боялась его…

– Лариса, это вы убили своего мужа?

– Мысленно я убивала его тысячу раз, – сказала она и налила себе водки. – И я обрадовалась, когда это сделал кто-то вместо меня. Но это был не Ваня. Мы вот тут тоже сидим с Верой и думаем: ну кто, кто мог это сделать?

…

Лера показала на карте, где находился дом под снос, тот самый, что неподалеку от Филевского парка. Седов послал туда оперативников разыскать людей, которые могли помнить о находящейся в соседнем доме «шоколадной» фирме. Тот дом снесли. А вот соседнюю хрущевку, ту самую, где находился офис тамбовского предпринимателя, пока не снесли. На первом этаже располагались парикмахерская, маленькая пошивочная мастерская и кафе-кондитерская. Опросили жильцов дома, всех, кто работал внизу, и нашлась одна посудомойка из кафе, пожилая уже женщина, которая сказала, что десть лет тому назад она стала сожительствовать с одним из бомжей, Петром Ивановичем, который раньше со своими собратьями по несчастью как раз обитал в том самом доме, что под снос, и может многое рассказать о том, что там происходило.

К Седову привезли опрятно одетого худощавого мужчину лет шестидесяти пяти, подстриженного, с приятным сытым лицом. Видимо, посудомойка откормила приглянувшегося ей бомжа, жертву каких-то застарелых семейных конфликтов, в результате которых он в свое время и остался на улице. Таких историй Седов знал великое множество.

– Вы про тех сектантов, что ли? Ну да, помню я их. Ну, может, и не сектантов, но каких-то странных людей. Их было немного. Пятеро или шестеро, точно сказать не могу. Ладно бы пили, а то голыми ходили, хохотали, песни орали. Травку курили, думаю. Они приходили по пятницам, мы уж выучили их расписание. После них в той квартире, куда они притащили с разных этажей диваны да стулья, всегда можно было поживиться шоколадом. Не знаю, где они его брали, но на подоконнике всегда стояли коробка с наломанным шоколадом, пачки с остатками сигарет, иногда вино или что покрепче.

– Вы можете их описать?

– Да чего описывать-то? Молодые парни, двое, да три девчонки… нет, четыре… или? Три, точно. Одна высокая такая, думаю, она постарше их была, блондинка, эффектная, глазищи как накрасит, по килограмму краски на глаз. Другая рыженькая, но миленькая, вот встретишь где на улице и не скажешь, что таким непотребством занимается.

– Что за непотребство?

– Ну, не знаю, как это еще назвать. Может, упражнения такие спортивные голышом. Может, они были эти… как их – йоги! Мы иногда подсматривали, но рисковали, конечно. Заводила у них был высокий такой, Михаилом звать. Вот он руководил ими.

– Квартира когда сгорела?

– Какая квартира?

– О какой мы сейчас говорим?

– Так ничего не горело, кто вам сказал? Она так и стояла, пока дом не снесли. А компания эта исчезла после одного случая. Даже и не знаю, рассказывать или нет… Может, надо было в полицию сообщить. Однажды в субботу или воскресенье мы заглянули туда, ну, чтобы поживиться «бычками», шоколадом, и увидели на одном диване и полу кровь. Много крови. И по стенам тоже кто-то следы кровяные пальцами оставил. Может, драка какая была, может, ножом кого пырнули. Может, и не они, а другие, кто знает? Но тела нигде никакого не было. Только следы крови, пятна такие большие на диване.

– И больше, говорите, этих людей вы нигде не встречали?

– Как-то рыженькую увидел, она куда-то спешила, а потом меня Валюха моя к себе позвала. Живи, мол, у меня. Нечего тебе по помойкам отбросы собирать. Отмыла меня, откормила, так и остался я у нее. Добрая женщина. А как она плов готовит! Пальчики оближешь! Так что я больше никого из этой секты и не видел. Ну а после дом снесли и, как говорится, концы в воду… Может, убили кого, а может, просто драка между парнями была, кто знает?

Жильцы соседнего дома так и вовсе ничего не знали, кроме того, что по соседству бомжи обитали.

Седов снова вызвал на допрос Самсонову.

– Никто никого не бил, ничего такого припомнить не могу. Все.