24

Седов. Саша

В комнате, которую она расписывала лимонами, все еще пахло его духами, кожей, им самим. Это был запах ее памяти, потому что реально там пахло красками, конечно. На стене появилось аккуратное, усыпанное спелыми лимонами деревце. Как живое! Саша отошла подальше, к противоположной стене, чтобы полюбоваться своей работой. Безупречно! Вот только она так устала, что спину секло, плечи ломило, словом, она вымоталась за эти долгие часы работы.

За окнами четко обозначились темные контуры елей, а за ними – в вечерней дымке розовел закат. Он медленно наливался какой-то холодноватой лиловостью, стужей, как если бы совсем близко подступила зима. А ведь был всего лишь сентябрь!

Отмывая в мраморной ванной комнате кисти и руки от красок, Саша не представляла себе, как сложится сегодняшний вечер и что будет с ними дальше. Ей показалось, что Игорь, удовлетворив свое желание, охладел к ней. После того, как он в очередной раз услышал о том, что она замужем, что у нее семья, он как-то быстро собрался и уехал. И оставил ее наедине со своими сомнениями, страхами и разочарованием.

Разочарована она была прежде всего в себе. Зачем уступила? Разве не понимала, что делает? Страсть? Да кому она нужна, эта страсть?! От нее одни беды, разрушенные семьи и даже жизни. Страсть пройдет, вот как у них с Седовым, и останется лишь скучный быт и постоянная работа над тем, как бы не развалился брак. Взаимные уступки, компромиссы, жалкое существование совершенно чужих друг другу людей.

Вот почему, когда она разговаривает с мужем, ей становится страшно, словно он возвращается домой из какого-то другого мира, где ловит преступников, допрашивает свидетелей, расследует сложные дела. Седов. Вот где он сейчас? Где будет ночевать? Вряд ли отправится на служебную квартиру, где пахнет пылью и казенщиной. Скорее всего, поедет к Алику Гарину.

Вот семейка! Завели кучу детей, развели собак, а живут порознь. Встречаются, чтобы поздороваться, поговорить о делах насущных, может, обняться, Тая Алика накормит, еще и с собой даст. Живет человек спокойно, занимается своими делами и никого не подпускает к себе близко, охраняет свое личное пространство. Может, так оно и нужно? Работа-то у него специфическая, уж он-то смертей повидал – не счесть! Интересно, сколько раз он задавал себе вопрос: за что смерть забрала этого человека? Причем смерть не от естественных причин, а насильственная. То есть кто-то взял на себя наглость распоряжаться чужой жизнью!

Вот взять, к примеру, последнее дело, о котором она посмела поговорить с Ольгой Дмитриевной и Игорем. И ведь говорила, как о чем-то обыденном, жалея в первую очередь мужа, который бился над этим делом, ночи не спал, пытаясь его распутать. И ни разу не подумала о том человеке, которого убили. Ей было страшно представить себе, что нечто подобное, ужасное, трагичное могло бы произойти с кем-то из ее знакомых или (не дай бог!) близких ей людей.

Вот тогда-то она, наверное, совершенно иначе взглянула бы на Седова, на ту миссию, которую он на себя возложил. Тогда бы она просто спала на стуле перед его кабинетом в ожидании новостей и умоляла бы его поскорее найти преступника. Она ноги бы ему целовала, караулила бы его рядом с его домом, чтобы только увидеть его и поговорить с ним, спросить, как продвигается дело.

Интересно, как часто он видится с родными жертв? Ведь у этого Вершинина наверняка есть семья, жена, дети. Все они скорбят, ведь ушел близкий им человек, и не просто ушел. Кто-то приговорил его к смерти. Кто-то организовал это убийство, все хорошенько продумал, собрал компанию, объединив ее не только ножом, на котором все отметились, но и какими-то странными зонтами. Зонт. Что это за символ такой? Что он может означать?

Приведя себя в порядок, Саша устроилась на большой коробке, которых в доме было больше чем предостаточно, достала телефон, открыла интернет.

Итак. Символ зонта. «…Солнечный диск или колесо: его спицы – это лучи солнца, ручка – мировая ось»….свод Небес, земная и небесная власть, укрывающая к тому же ветви Космического Древа. Тепло и защита. Господство».

«Данный символ неизменно связывается с солнечной тенью, служащей солнечной эмблемой монархов у некоторых народов.

Зонт от солнца считался некогда царской эмблемой, и пользовались им только князья и короли».

«Символ власти государя, подобной власти небесной: его купол – это небо, а рукоять – космическая ось, с которой отождествляется властитель».

«Сходная символика буддийской атапатры означает господство духа.

В Лаосе зонт служит связующим звеном между небом и человеком, и во время похорон его устанавливают на верхушке столба, чтобы дать душе возможность подняться к небу».

«Всеобщее духовное правление, королевское достоинство и защита».

– Да уж… Только что-то не защитил он Вершинина…

«Если золотой балдахин – это символ Солнца, то обычный зонт ассоциируется с тенью, уходом в себя, и символизирует потребность в защите, страх перед действительностью, отсутствие чувства собственного достоинства и независимости».

– А вот это уже интереснее… Отсутствие чувства собственного достоинства…

«Его механическое устройство придает зонту фаллический смысл. По этой причине, а также благодаря своим значениям защиты и оплакивания он служит отцовским символом».

– Еще интереснее! И совершенно ничего не проясняет.

Хорошо, предположим, это символ защищенности. Но если кого-то убили, то, значит, это не его символ. А того, чьей незащищенностью этот Вершинин мог воспользоваться…

Пора было собираться домой. Ольга Дмитриевна, наверное, уже заждалась. Может, волнуется. Саша вызвала такси (по договоренности со своими заказчиками стоимость такси ей полностью возмещалась), расчесалась перед окном, похожим на фиолетовое зеркало, застегнула куртку, надела ремень сумки на плечо, заперла дом и вышла на крыльцо.

Какая же красота! Прямо перед ней темнел лес, ей показалось даже, что он гудит, стонет под порывами ветра. Чистый крепкий хвойный воздух она вдыхала с каким-то особым чувством. Небо над лесом наливалось зелеными чернилами… Какие роскошные, драгоценные краски у природы!

«Ты бы хотела жить в этом доме, со мной?»

Она резко оглянулась. Ей показалось, что она услышала его голос. Но нет, она была здесь совсем одна. На соседних участках еще шло строительство, в этой части поселка пока никто не жил.

Он что, всерьез звал замуж? Или произнес это просто так, чтобы придать интрижке хотя бы звуковую значимость? Наполнить ее уши красивыми словами, комплиментами и обещаниями?

Да, она хотела бы здесь жить. В этом роскошном доме. Вдыхать этот воздух. Посадить сад. И чтобы Седов был где-то рядом. Какая чушь!!!

Подъехало такси.

– Вам не страшно здесь жить одной? – услышала она низкий голос водителя, грузного усатого человека с лицом бандита.

– А вам возить незнакомых девушек не страшно?

Сердце замерло. Кто такой? Может, убийца? Бандит?

Водитель расхохотался.

– Вот с такой рожей живу, страх на людей нагоняю… Вы не бойтесь меня. Я не бандит какой. Поехали!

…

Увидев Ольгу Дмитриевну и убедившись, что в квартире нет ни Лены, ни Игоря, только дети, Саша бросилась к ней и расплакалась.

– Вы извините меня, Ольга Дмитриевна, но я, наверное, не смогу больше работать у вас.

Ольга Дмитриевна отстранилась, чтобы получше разглядеть ее лицо.

– Муж, что ли, поколотил? С чего бы это?

– Я влюбилась… В вашего сына. А это непозволительно, недопустимо, так нельзя… Может, у него невеста есть, может, у него вообще семья где-то и дети… Я потеряла голову. Совсем. И мне ужасно стыдно. Поэтому я сейчас заберу Машеньку, спасибо вам большое за вашу доброту. Но я, получается, воспользовалась вашей добротой и ничего, совсем ничего не успела сделать из того, что должна была.

Она говорила что-то еще, сбивчиво, заливаясь слезами, и, признавшись в чувствах к Игорю, сразу же пожалела об этом. Зачем ей, его матери, знать об их интрижке? Что, если это как-то повлияет на их отношения? Может, у матери совершенно другие планы на сына. Может, она давно уже подобрала ему невесту, они готовятся к свадьбе…

– Саша, да что с тобой такое? Что за слезы? Подумаешь, беда какая – влюбилась! Да я знаешь сколько раз была влюблена? Это очень приятное чувство. Я даже рада, что Игорь тебе понравился. Ведь он такой с виду холодный, бесчувственный… Я редко когда видела на его лице эмоции. Он сам в себе. А вот в последнее время он находится в прекрасном расположении духа, много шутит, смеется…

– Ольга Дмитриевна, но у меня же муж!

– Знаю. Но что поделать? В жизни всякое бывает. Ты сама должна понять, кто тебе нужен. В этих делах сложно что-то посоветовать.

– Он нашел счет ресторанный… – и Саша рассказала Ольге Дмитриевне о последнем разговоре с мужем. – Он знает, что я была в Париже.

– Помнишь, Сашенька, мы говорили с тобой о свободе? Так вот – свобода, она твоя и только твоя. И никому не позволено ее отнимать. Подумаешь, слетали в Париж! Пусть сам бы нанял самолет и свозил тебя туда! А если не может – так это его проблемы.

– Но он же следователь, откуда у него деньги?

– У мужчины всегда должны быть деньги, если он мужчина. Мог бы придумать способ, как их заработать, оставаясь следователем. Есть разные способы…

– Но он не берет взятки.

– А я и не о взятках, боже упаси! Он мог бы организовать какую-нибудь охранную фирму или, к примеру, занялся бы откормом свиней. Оформил бы все на твое имя, а люди бы работали. Я помогла бы ему с кредитом, познакомила с нужными людьми. Мы сейчас живем в такое хорошее время, когда люди с мозгами имеют возможность спокойно работать на себя. Другое дело, что он вообще никогда не задумывался о деньгах. А деньги, Сашенька, это и есть свобода. Собственно говоря, мы и вернулись к началу нашего разговора.

Она ладонью смахнула слезы со щек Саши.

– Романы в твоем возрасте – это же прекрасно! Если ты хотела узнать мое мнение относительно моего Игоря, то считай, что ты получила благословение. Но если ты предпочтешь своего Седова, я тоже тебя пойму.

– И вам все равно, с кем будет ваш сын? Вы такая практичная женщина…

– Нет, я совсем даже не практичная, Сашенька. Это я в бизнесе могу проявить твердость и принципиальность, а в сердечных делах – нет. Кроме того, я очень люблю своего единственного сына.

– А Лена?

– А Лена – моя единственная дочь! Но за Игоря я переживаю почему-то сильнее. Ему уже под сорок, а он до сих пор один, и у него нет детей. А Леночка – рано или поздно, надеюсь, она выйдет замуж.

Вернувшись с Машей домой, она уложила ее спать, включила в гостиной телевизор и принялась переключать каналы. А их – сотни!

Как же она сожалела о том, что призналась Ольге Дмитриевне в своих чувствах к Игорю! Она ведь не дура, она все поняла – Саша хотела знать о ее планах, хотела выяснить, будет ли она союзницей, если она примет решение уйти от Седова, или нет. И как она вообще к ней относится? Что, если она воспринимает ее исключительно как художницу?

А может, ну их всех, мужчин, и она поживет одна? В тишине и покое? Уйдет с головой в работу, рано или поздно найдет хорошую няню (может, Ольга Дмитриевна ей что посоветует) и будет в свободное от работы время встречаться с Игорем. И с Седовым.

Она уже заснула, когда услышала звон ключей. Седов? Он же ушел. Вернулся за вещами? Хотя почему бы и нет? Он живой человек, ему нужно помыться, переодеться.

Он приоткрыл дверь спальни, позвал Сашу.

– Ты прости меня, – сказал он, находясь в сильнейшем волнении. – Я не могу без тебя, без Машки. Сам не знаю, что на меня нашло. Ревность скрутила, башку просто снесло, когда увидел этот счет…

– А я так рада, что ты пришел… – Она обняла его, поцеловала куда-то в шею. – Конечно, я должна была тебя предупредить. Просто не знала, как это сделать. Подумала, что тебе это не понравится, что я полечу с чужим мужиком в Париж.

Это прозвучало так отвратительно и пошло, что она замолчала.

– Ладно, забудем. Что там у нас на ужин?

– Молоко. Хочешь, кашу сварю. Или… Постой, у нас же есть пельмени!

За ужином она не могла его не спросить, как продвигается следствие. Так уж было у них заведено.

– Троих уже нет… – Седов коротко рассказал о смерти Халина, Абрамовой и несчастном случае с Рыжовой.

– Думаешь, это случайность? – Ее вопрос прозвучал снова как-то неестественно или, во всяком случае, дежурно – так, что ей опять стало стыдно. Тем более что речь шла не об убийстве, а о смертях, причем один умер от инфаркта, а другая от воспаления легких. – Валера, ты не вини себя. Откуда тебе было знать.

– Скажи еще: судьба, – усмехнулся он, допивая чай. – А Самсонова, та, что Валерия, которая вполне могла бы рассказать про эти проклятые зонты, пропала. Квартира ее заперта, телефон не отвечает. Алик говорит, что подготовил для нее еще один стол.

– Это он так шутит, – сказала Саша.

В дверь позвонили. Пришел Воронков.

– Не стал звонить, решил, что лучше уж приду и сам все расскажу, – произнес он с порога.

– Сергей, проходи, чаю с нами попей, – пригласила его Саша, не услышав слова Воронкова.

– Проходи, старик, – бросил Седов, чувствуя, что Воронков принес недобрые вести. – Ну что? Самсонова? Откуда ее выловили? Из Москвы-реки? Или с крыши сорвалась?

– Она жива, – сказал Сергей, присаживаясь за стол и потирая руки от холода. – Что за холодина такая в сентябре?

– Так с чем пришел-то?

– Она арестована, ее сейчас допрашивает следователь Шитов.

– Вадим? А он-то здесь с какого краю?

– Она сожителя своего убила, Максима Викторовича Суворова.

– Да ладно? Ты что? Как это? – Седов уже не мог скрывать своих эмоций.

– Там свидетель железный. Адвокат Перышкин.

– Знаю такого. Владимир Витальевич. Он что, видел, как она убивала? Да и как она могла его убить?

– Зонтом, прикинь.

Воронков рассказал то, что ему рассказал Шитов.

– Вроде бы она воткнула ему зонт в глаз, когда он был уже мертвый.

– Слушай, меня эти зонты скоро сведут с ума.

Саша слушала и не знала, что сказать, поэтому молчала.

– Я должен ее допросить. Она – моя последняя надежда. Поехали!

Собрались и уехали. Саша запустила посудомоечную машину, заглянула в спальню к дочке. Такая маленькая, а хорошенькая, пока что похожа на Валеру! Вырастет, на кого, интересно, будет похожа? И как вообще сложится ее судьба?

Она приняла душ, надела пижаму, выключила везде свет и зашла в спальню.

Получается, что Седов ее простил? Вот так запросто? А если бы она призналась ему в том, что была с Игорем? Он тоже бы ее простил? А если бы она узнала, что какая-нибудь его знакомая молодая девушка предложила ему слетать куда-нибудь, в Рим, например, на собственном самолете? Он согласился бы? Нет, не согласился. Или взял ее с собой, если бы та, другая, согласилась.

В темноте вспыхнул дисплей телефона. Она увидела имя звонившего – «Борисов». Игорь Борисов. Он знал, что она одна. Значит, видел, что Седов уехал. Он не стал бы ставить ее в неловкое положение и звонить открыто, зная, что ее муж дома.

– Да, Игорь.

– Ты поговорила с мужем?

– Нет.

Он разговаривал с ней так, словно она пообещала ему что-то. А ведь ничего такого не было. Кажется, она ясно дала ему понять, что не собирается ничего менять в своей жизни.

Раздался звонок в дверь. Она, как была в пижаме, вышла из спальни, подошла к двери, заглянула в глазок. Открыла.

– Так нельзя…

Игорь зашел, обнял ее.

– Что мне делать, скажи? – Он покрывал поцелуями ее лицо. – Ну что я должен сделать, чтобы ты поверила мне?

– Ничего не надо делать.

– Одевайся!

– Зачем? Снова полетим в Париж? – спросила она устало.

– Нет, просто посидим где-нибудь. Твой Седов вернется не скоро.

– Но если он вернется и не найдет меня? Как ты себе это представляешь? К тому же я устала. Правда.

– Хорошо. Ты права. А я веду себя, как идиот. Завтра я заеду за тобой, хорошо? К черту эти такси.

– Хорошо.

Он снова поцеловал ее.

– Куда уехал твой муж? Снова кого-то убили?

– У него дела. У него всегда дела.

Он ушел, она подошла к окну и посмотрела, как большая черная машина выезжает со двора.