Книга: Невеста призрака
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9

Глава 8

С тех пор как я заболела, Ама спала в моей комнате на тонком тюфячке, на полу. Я протестовала, поскольку лет ей было немало и лежать на досках жестковато, но она настаивала. Откровенно говоря, мне стало от этого гораздо легче. Каждую ночь няня тщательно запирала деревянные ставни, и неважно, насколько горячим и неподвижным оказывался воздух в этот момент.
– Тебе нельзя простужаться, – приговаривала она. – Снова станешь прежней.
Я подозревала, что Ама запечатывала окна по иной причине. В раннем детстве я слышала множество ужасных сказок не только от нее, но и от ее подруг. Малайю переполняли призраки и суеверия многих проживавших здесь народов. Ходили слухи о духах, например о пелезите размером с листик, которого колдун держал в бутылке и кормил собственной кровью, проделывая ранку в ноге. Или о понтианаках – духах умерших во время родов женщин. Такие особенно ужасали людей, летая ночью в виде бесплотных голов с шлейфом-плацентой. Когда отец узнал о моих детских кошмарах, то запретил няне рассказывать мне о духах или мертвых. Суеверия были ему как острый нож, и она нехотя уступила. Но сейчас мне хотелось снова услышать эти легенды.
– Ама, куда отправляются люди после смерти?
Как и следовало ожидать, она поцокала языком, заворчала, что мы не должны обсуждать такое, потом, сама себе противореча, посетовала, что мне уже все об этом известно. Но в итоге пошла на попятный.
– Когда кто-то умирает, дух покидает тело и после ста дней оплакивания проходит через Десять судилищ ада – Диюй. Первое судилище – это врата прибывших. Здесь души распределяют. Хорошие сразу же перерождаются, а если они истинные святые, то избегают Колеса жизни и улетают в рай.
– А что насчет не очень хороших? – уточнила я.
– Ну, если ты жил не слишком-то праведно, то можешь избежать нескольких судилищ, перейдя по золотому или серебряному мостам. Но если ты совершил какой-либо грех, придется пройти через судилища. Во Втором судилище находятся судьи, которые зачитывают твои добрые и злые дела. В соответствии с ними тебе могут объявить различные наказания.
Я видела некоторые из расписных «адских свитков», на которых изображали мрачную участь, ожидавшую грешников. Людей, сваренных в масле или разорванных пополам демонами с лошадиными или бычьими головами. Несчастных, которых заставили карабкаться на горы из ножей или раздавили в порошок громадными молотами. Сплетникам вырывали языки, лицемеров и расхитителей могил потрошили. Непочтительных детей замораживали во льду. Самым ужасным было озеро крови, куда бросали самоубийц и женщин, умерших родами или сделавших аборты.
– Но что насчет привидений?
– Тут речь в основном о голодных духах. Если они умерли, не оставив потомства, или их кости разбросаны, им не удается добраться даже до Первого судилища. Вот почему мы оставляем подношения в праздник Цинмин.
Но Лим Тиан Чин не был голодным духом. По крайней мере, если судить по горе похоронных подношений, сожженных его матерью. Так почему он охотился на меня?
– Ама, мне нужно кое-что тебе сказать, – выдавила я наконец.
Она обернулась. Выражение лица стало натянутым, почти испуганным.
– Ты беременна?
– Что? – Мое удивление, видимо, ее успокоило.
– Ты так странно себя вела! – продолжила няня. – Я видела тебя у ворот с тем юношей. Когда он прикоснулся к твоему лицу, я пожалела, что рассказала историю о том, как Ян Хон удалось выйти замуж.
– О, Ама! – Мне хотелось истерически расхохотаться. – Хотела бы я, чтобы все было так просто. Тогда нам бы пришлось пожениться.
– Только не полагайся на это! – отрезала няня. – Ян Хон – дочь богача. Ее мать умерла, чтобы устроить брак. У тебя такой подмоги нет.
– Я думала, ты сказала, что ее мать умерла от стыда.
– Нет, настоящую историю я тебе не поведала. – Она сжала переносицу пальцами. – Конечно, они же не хотят, чтобы кому-то стало известно о такой несчастливой случайности. Слуги открыли мне, что мать Ян Хон повесилась, оставив записку. В ней говорилось: если ее дочери не позволят соединиться с любовником, она вернется с того света, чтобы преследовать семью. Вот почему свадьба состоялась. Иначе мадам Лим силой заставила бы Ян Хон избавиться от плода.
Чем больше я слышала о семействе Лим, тем меньше удивлялась тому, что призрак их сына вел себя именно так.
– Что ж, я не беременна. Но в каком-то смысле все хуже. Меня преследует Лим Тиан Чин.
По мере моего рассказа Ама пугалась все больше и больше, прерывая меня криками ужаса.
– Плохо, очень плохо! – проронила она. – Почему же ты раньше и словечком не обмолвилась? Я бы сумела достать для тебя амулет. Мы бы благословили тебя в храме или привели сюда экзорциста.
Хоть я и тряслась под градом ее гневных обвинений, но почувствовала невероятное облегчение, поделившись своим бременем. Я не сошла с ума – меня прокляли. Разница принесла мне каплю удовлетворения.
– Но я не понимаю, почему он охотится на меня. Он что-то сказал о чиновниках пограничья.
– Чиновники из ада? Да пребудут с тобой удача и богатство! – Ама жестом «перечеркнула» неудачу.
– Нам правда нужен экзорцист?
– Если он придет в дом, люди могут подумать, что у нас проблемы с духами. – Няня сурово нахмурилась.
Ну, это правда, подумала я, ощущая пузырьки истерического смеха в горле. Но если слух о проклятии нашей семьи разнесется по округе, тогда мне придется вообще забыть о каких-либо брачных предложениях. Наш повар Старый Вонг был неразговорчивым малым. А вот горничная А Чун – совсем иное дело. Она едва могла держать язык за зубами по поводу того, что мы ели на обед.
– Другого выхода нет, – подвела итог Ама. – Нам нужно сходить к медиуму.
Знаменитый медиум жил рядом с храмом Сам По Кон, или, иначе, По Сан Тэн, у подножия Букит-Чина. На малайском Букит-Чина означает «Китайский холм», и в 1460 году, когда султан Мансур Шах женился на китайской принцессе Хан Ли По, чтобы укрепить торговые отношения с Китаем, этот холм подарили ей как резиденцию. Благодаря отличному расположению по фэн-шую, позднее здесь устроили громадное кладбище. Кое-кто говорил, что это крупнейшее китайское кладбище за пределами Китая. Я не знала, сколько людей похоронили на этих склонах, заросших теперь дикой «слоновьей травой» – лалангом и вьющимися побегами ипомеи, но по слухам – около двенадцати тысяч. Воистину, то был город мертвых.

 

 

Мы поехали туда на рикше. Сидя прижатой к няне, я вздрогнула от воспоминания о конюшнях Лим Тиан Чина и нарисованном рикше, которого я там видела.
– Что с тобой? – Ама боялась возвращения моей лихорадки, но я ответила, что это пустяки.
– Скажи, бывала ли я в этом храме раньше? – спросила я.
– Давным-давно твоя мама и я брали тебя сюда на праздник. Ты была совсем малышкой, едва ли трех лет от роду.
– А отец поехал?
– Он? А то ты его не знаешь! Он всегда избегает всего «не конфуцианского».
– Конфуций чтил предков. Не думаю, что даосисты придрались бы к такому.
– Верно, но даосисты также верят в трех духов, горных духов и призраков. Айя! Да разве ты этого не выучила по отцовским книжкам?
– Он заставлял меня читать классику.
Я припомнила, как переписывала отрывок из «Сна бабочки» Чжуан-цзы. Даосский мудрец Чжуан-цзы однажды проснулся и сказал, что не знает – человек ли он, которому снится, что он бабочка, или бабочка, которой снится, что она человек. Отец довольно-таки идеализированно толковал Чжуан-цзы, предпочитая сосредотачиваться на его философских идеях о месте человека во Вселенной, а не на буквальных даосских верованиях в бессмертие, смену облика и магические зелья. Он жаловался, что простые люди исковеркали эти жизненно важные мысли, превратив их в разновидности народной религии и ерунду. В результате я никогда не уделяла много внимания таким верованиям. Хотя, возможно, и следовало.
Храм По Сан Тэн славился в Малакке. Несмотря на то что я не могла вспомнить, как посещала его, я знала кое-что о его истории. По Сан Тэн посвятили знаменитому адмиралу династии Мин – Чжэн Хэ. Он стал единственным человеком, которому с 1405 по 1433 год удалось проплыть от Китая вокруг Африканского Рога почти до Испании. Ребенком я обожала слушать о путешествиях Чжэн Хэ, тем более волнуясь, что одним из его портов назначения стала Малакка. Рассказы о его невероятных кораблях-сокровищницах и огромном количестве военных джонок и матросов, сопровождавших адмирала в плавании, потрясали воображение. При жизни адмирал был евнухом, добравшимся до своего поста при помощи истинного таланта. После смерти он стал божеством.
Мы поднялись по ступеням храма и прошли под глазурованными кровельными плитками, изготовленными в китайских печах. С глубоких карнизов свисали алые шелковые фонарики, открытую дверь обмотали красной тканью. Толпы людей двигались сквозь дымку густого фимиама от сотен горящих благовонных палочек. Ама купила пачку и зажгла у главного алтаря, бормоча молитвы. Я тихо стояла рядом, пока она кланялась. Следовало делать то же самое, но я не могла. Годы отцовского скепсиса ограждали меня. Вместо поклонов я слепо пялилась на статуи богов и демонов, затейливо и ужасно вырезанных на огромном алтаре. Бормотание верующих наполняло воздух, изредка его прерывало резкое клацанье встряхиваемых «кау чим» – бамбуковых «палочек удачи». Это работал прорицатель. Трубку с палочками, на каждой из которых было написано несколько загадочных слов, яростно трясли, пока одна или две штуки не выпадали наружу. За плату священники их трактовали, приоткрывая гадающему его судьбу.
Мне было интересно, планировала ли Ама узнать таким образом мое будущее, но после завершения обрядов она поймала меня за рукав, и мы снова вышли из храма на ослепительный свет. Снаружи ворот, где располагался колодец Хан Ли По, по слухам, дважды отравленный, но ни разу не высохший, няня свернула налево и проследовала вдоль стены. Наконец мы пришли к самодельной палатке. Она представляла собой лишь навес из листьев аттапа, укрывающий от солнца и дождя. На земле лежала циновка, а на ней восседала невероятно тучная женщина средних лет. Она опиралась на деревянную коробку с многочисленными маленькими ящичками, как у разносчиков, и обмахивала себя пальмовым веером.
– Это и есть медиум? – прошептала я.
Ама кивнула. Такого я не ожидала. Я предполагала, что у специалиста по духам будет дом при храме или какое-то другое профессиональное убежище. Эта же дама выглядела как нищенка. Ранее няня предупредила, что медиум предпочитает оплату не в стрейтсдолларах, изготовляемых англичанами, а в старинной оловянной валюте – маленьких инготах в форме рыбок, крокодильчиков или сверчков. Их было очень трудно добыть, и поскольку за короткое время мы не нашли ни одного, я могла только надеяться, что медные полуцентовые монетки в кошельке подойдут.
С медиумом советовался юноша. На нем была широкополая бамбуковая шляпа, полностью скрывавшая лицо, но не стройную фигуру. Подол его старомодного одеяния, хоть и припорошенный дорожной пылью, украшала вышивка серебряной нитью. Ама и я стояли поодаль, ожидая своей очереди. Нянечка держала зонтик из промасленной бумаги, укрывая нас обеих от безжалостного солнца. Струйки пота сползали за мой воротник, а рисовая пудра на лице стала влажной и липкой. Я разглядывала одежду юноши, думая, что за дело так его задержало и отчего он скрывал лицо, если платье столь примечательное. Вышивка изображала облака и туман, и я знала, что, если когда-либо снова ее увижу, – непременно узнаю.
Наконец визитер поднялся. Я заметила, что он дал медиуму маленький ингот в виде очаровательной черепашки. Некоторые говорили, будто оловянные деньги-зверушки изготовлялись во время религиозных церемоний, с чтением заклятий, а их особые формы – это символы жертвоприношений. Однако я увидела только одно – черепашка сверкала, как будто ее отчеканили совсем недавно, несмотря на тот факт, что большей части таких монет исполнилось как минимум несколько веков.
После передачи денег юноша вернулся, чтобы задать еще один вопрос. Я подавила нетерпение. Может, и у него появились проблемы с призраками. Я критически сравнивала его с Тиан Баем. Этот незнакомец был строен и гибок. Хотя я не видела его лица, но хотела узнать, каково оно. Жаль, если он окажется уродливым, с другой стороны, я не могла выдумать иной причины скрывать внешность, если только юноша не изувечен шрамами, как мой отец.
Я опустила глаза, смутившись от того, насколько быстро выучилась любоваться мужчинами. Тут можно было винить разве что краткую близость с Тиан Баем, который сделал меня чувствительной к звуку мужского голоса, к прикосновению его руки. Когда незнакомец наконец попрощался и прошел мимо, он явно попытался заглянуть под зонтик. Ама предупредила попытку, опустив зонтик таким образом, чтобы юноша не смог подсмотреть моей внешности, но он пожал плечами и дерзко отправился далее, позвякивая медяками на поясе.
Медиум повернулась к нам. Один ее глаз был туманно-мутным, а другой уставился на нас ярко и зловеще.
– Спешите, верно? – спросила она. Голос у нее был низкий для женщины, с легким хрипом в конце каждого предложения. Ама поспешила извиниться, но медиум ее прервала: – Не важно. Моя судьба – предсказывать будущее и видеть призраков.
– Видеть призраков! – воскликнула я. Хотя солнце палило, я ощутила дрожь, словно кто-то окунул мое сердце в ледяную воду.
– Да, я могу их видеть, – ответила медиум. – Не очень-то удобно, как по мне, но теперь я к ним привыкла. Не то что вы – а, маленькая мисс?
– Что ты видишь? – спросила няня.
– Сядь, – сказала женщина, вытаскивая пару колченогих бамбуковых скамеечек.
Усевшись, я ощутила себя в буквальном и социальном смысле опустившейся. Только кули и другие плебеи вот так садились на корточки или скамьи на улицах.
– Сколько? – спросила, как всегда, практичная Ама, но медиум не обратила на нее никакого внимания. Она уставилась на меня: правый мутный глаз обшаривал мою фигуру в поисках невидимого. Спустя время она прикрыла глаза и издала длинное приглушенное шипение. Мы с няней поглядели друг на друга. Я скептически заподозрила в этом какой-то акт устрашения клиентов, когда глаза снова открылись и женщина начала сквозь зубы бормотать заклинания. Потом она взяла пригоршню серого порошка и, насыпав на ладонь, сдула в мою сторону. Я страшно раскашлялась. Порошок оказался зернистым и похожим на пепел. Он пристал к лицу и ужасно испачкал перед платья. Я потянулась за платком, но Ама уже вытирала мне лицо своим собственным. Сморгнув пыль, я увидела, что медиум ухмыляется. Я резко встала.
– Слишком легко сдаешься, – промолвила она. – Если сейчас уйдешь, этот парнишка будут преследовать тебя вечно.
– Какой парнишка?
– Ай, юная леди. Думаешь, я его не увидела? Я дала ему попробовать кое-что горькое. Какое-то время он не вернется.
Я снова села.
– Он преследует меня?
– Уверена, он придет обратно. Но, по крайней мере, мы можем побеседовать без его вынюхивания, а?
– Как он выглядит?
Медиум склонила голову набок и всмотрелась в меня мутным глазом.
– Здоровый откормленный парень. Недавно скончался, если не ошибаюсь?
– Меньше года прошло, – прошептала я. – Я считала, что он может приходить только в мои сны.
– Во сны, точно. Он с тобой говорит?
– Говорит, что хочет жениться на мне.
– А вы были помолвлены?
– Нет!
– Кажется, у вас с ним имеется какая-то связь. Мертвые обычно не проделывают таких штучек с незнакомцами.
Я покраснела.
– Ну, он сказал… Сказал, что видел меня на празднике перед смертью.
– Возможно. Тот, кто умер от любви, может вернуться как привидение.
Я не удержалась и фыркнула:
– Он? Умер от любви? Не верю.
– Так, может, ты ночью гуляла по кладбищу? Давала клятву кому-то – даже богу, дереву или реке? Или накладывала заклятье на кого-то? А может, у тебя есть тайный враг?
Я покачала головой.
– Разве он не умер? Почему бы ему не уйти куда-то еще? В Адские судилища или куда там полагается?
Она улыбнулась.
– О, мы все хотели бы узнать это! Некоторые остаются из-за привязанности к миру. Другие не имеют никого, кто мог бы их похоронить, и становятся голодными духами. Но у этого, похоже, отличное снабжение.
Я вздрогнула, вспомнив огромные пустые холлы и бесконечные коридоры в домах Лим Тиан Чина.
– Он что-то хочет от тебя.
– Я не могу выйти за него замуж. Поможете избавиться от него?
Медиум покачивалась туда-сюда.
– Кто знает, кто знает.
– Денег у меня немного, – через силу сказала я.
– Денег? Ай, не очень-то здесь ценны твои деньги. – Ее свирепая улыбка обнажила единственный клык. – Хоть и отказываться от них не буду.
– Но вы только что его прогнали!
– О да, о да. Только это ненадолго. Могу дать тебе вещицы, которые отпугнут его. Но не навсегда. Хочешь избавиться от него полностью – придется потрудиться.
– Как?
– Видишь ли, прямо сейчас я не могу тебе ответить.
Я возмутилась, что было, как я понимаю теперь, довольно-таки глупо – ведь я проделала весь этот путь без всякой веры и, ощутив незначительную помощь от женщины, возложила на нее все надежды.
– Возьми этот порошок. – Она вытащила другой мешочек и насыпала зернистой черной пудры в бумажный конус. – Смешай с тремя частями воды и пей каждый вечер перед сном. Если не сработает, разведи двумя частями воды. Но он очень сильный, так что будь осторожна. И носи этот амулет. – Вещь оказалась грязной, сшитой из холста и набитой жгучими травами. Под конец медиум достала пачку желтых листовок с алыми символами. – Прикрепи их на двери и окна. С тебя пять центов.
И это все? С тем юношей она говорила значительно дольше.
– Конечно, есть и другие способы! – взорвалась я. – Может, мне нужно сходить в храм, подать милостыню, помолиться богу? Или отрезать волосы и принести клятву?
Медиум измерила меня почти сожалеющим взглядом.
– Разумеется, если ты этого желаешь. Вреда не будет. Но с отрезанием таких прелестных волос и принесением клятв… знаешь, лучше подождать. Не делай ничего в спешке.
Я молча протянула десять медных полуцентовиков, гадая, получила бы лучший совет, предложив деньги-зверушки. Когда я передавала плату, она вдруг схватила меня за руку.
– Послушай, – яростно зашептала она. – Скажу тебе еще одну вещь, хотя из-за этого могу попасть в беду. Сожги для себя адские деньги!
Захваченная врасплох ее хваткой, я произнесла:
– Деньги для мертвецов?
– Если сама не можешь это сделать, попроси кого-нибудь. – Повернувшись, она сказала громче: – Ты желаешь обещаний удачи, уверений, что все будет хорошо? Не могу дать их. За таким беги к няне. Вот почему за помощью приходят ко мне. – Она вновь хихикнула. – Это совсем даже не приятный дар, юная леди. О нет. Это мастера фэн-шуй, да охотники на призраков, да прорицатели по лицам горазды говорить людям, будто можно делать что хочется, потому что они так талантливы и благословенны небесами.
– А разве нет?
Медиум придвинулась ко мне ближе. Ее дыхание было едким от аромата спиртовых дрожжей.
– Скажи-ка, ты считаешь благословением умение видеть мертвецов?
Когда мы уходили, она еще хохотала.
Мы возвращались домой в подавленном настроении. Я видела, что Ама стремится узнать о нашептанных медиумом словах, но она была слишком гордой женщиной, чтобы обсуждать наши личные дела за спиной рикши. Вместо беседы я обдумывала наставления той странной нищенки. «Сожги для себя деньги», – велела она. Это означает похоронные подношения? Неужели я приговорена к смерти? Подняв руки, я прижала их к глазам. Сквозь ослепительные солнечные лучи я могла видеть ток бегущей в них крови. Умереть… невозможно, невероятно.
Уголком глаза я поймала устремленный на меня встревоженный взгляд няни и решила, что не стану передавать ей последние, столь пугающие указания медиума. Я осмотрелась по сторонам, в то время как тяжкое уныние постепенно завладевало мной. Мы ехали вниз по склону Букит-Чина, мимо громадного кладбища с рядами китайских могил. На некоторых еще виднелись следы увядших цветов и сожженных благовонных палочек, но большей частью они стояли заброшенными.
Многие люди боялись призраков и не пошли бы мимо гробницы, кроме как в праздник Цинмин. На самом деле, некоторые могилы настолько заросли растениями, что едва можно было распознать резные иероглифы на именных табличках. Самые старые плиты обрушились внутрь горы, так что склон тут и там покрывали зияющие дыры, словно отверстия в деснах какого-то гиганта. Как же это место отличалось от тихих малайских кладбищ с плоскими исламскими надгробиями, затененными деревцами франжипани, – малайцы называют его «могильным цветком». Ама никогда не позволяла мне в детстве срывать ароматные кремовые бутоны. Выходило, что при слиянии культур мы заимствовали друг у друга суеверия, не приобретя при том полезных вещей.
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9