Госпожи Клары Эйберкромби, однако, в Плезонсе не оказалось. Круглый зал заполняли два или три десятка молодых людей, беседовавших и споривших с легкомысленным возбуждением. Девушки носили атласные, бархатные и полупрозрачные наряды пастельных тонов, туго обтягивавшие их округлые розовые тела, с маленькими кружевными воротничками и манжетами на руках и ногах, а юноши предпочитали элегантные темно-серые, синие и рыжевато-коричневые костюмы, с алыми и белыми полосками бахромы на манер гусарских униформ.

Вдоль стены разместили дюжину сценических декораций в миниатюре. Выше, на бумажной ленте, было написано: «ПАНДОРА В ЭЛЛИСЕ. Либретто: А. Перси Стеванич. Музыка: Коллин О'Кейси».

Джина искала глазами того, кто ее вызвал. Эрл повелительно поднял палец. Джина подошла на магнитных туфлях туда, где он плавал в воздухе рядом с одной из миниатюрных декораций. Повернувшись, Эрл указал на безобразный нарост из какао и взбитых сливок, висевший сбоку на декорации подобно раковой опухоли – по-видимому, кто-то разбил колбу.

«Убери это!» – холодно приказал Эрл.

Джина подумала: «Он хочет лишний раз выразить недовольство и в то же время не хочет показывать, что меня узнал». Она послушно кивнула: «Пойду, возьму ведерко и губку».

Когда она вернулась, Эрл о чем-то серьезно беседовал в другой части помещения с девушкой, сферическое тело которой было облачено в платье из сверкающего розового бархата. Над каждым ее ухом был закреплен розовый бутон; слушая Эрла с притворным интересом, она играла со смехотворной маленькой белой собачкой.

Джина работала как можно медленнее, краем глаза наблюдая за происходящим. До нее доносились обрывки разговора: «Лэпвилл мастерски отредактировал текст, но, на мой взгляд, не предоставил Майрасу достаточную возможность…» – «Если шествие обойдется в десять тысяч долларов, госпожа Клара обещает вложить еще десять тысяч в строительный фонд. И у нас будет свой собственный Малый Театр – подумать только!» По всему Плезонсу разносился возбужденный заговорщический шепот: «…В сцене с фонтанами… почему бы хористам не пролететь по небу в виде сияющих лун?»

Джина следила за Эрлом. Тот внимательно прислушивался к словам молодой толстухи и отвечал ей, отчаянно стараясь создать видимость интимной близости и шутливого взаимопонимания. Девушка вежливо кивала и заставляла свою физиономию расплываться в улыбке. Джина заметила, однако, что толстуха то и дело провожала глазами пухлого молодого здоровяка, телесами которого бриджи сливового оттенка надувались так, как свежим ветром надувается парус гоночной яхты. Эрл чувствовал, что девушка обращает внимание на кого-то другого. Он запнулся, но тут же стал изображать дружеское веселье еще старательнее. Молодая толстуха облизала губы, притянула к себе смехотворную маленькую собачку на поводке и оглянулась в сторону разразившегося смехом юнца в темно-лиловых штанах.

Внезапная мысль заставила Джину работать быстрее. Несомненно, Эрл собирался оставаться в Плезонсе до обеда – не меньше двух часов. А госпожа Блэйскелл позволила ей взять перерыв до трех часов.

Джина вышла из зала, избавилась от утвари и нырнула в коридор, ведущий к частным апартаментам Эрла. Пролетая мимо комнат госпожи Блэйскелл, она задержалась и приложила ухо к двери. Начальница храпела!

Метрах в пятнадцати находился вход в апартаменты Эрла. Быстро взглянув по сторонам, Джина убедилась в том, что вокруг никого не было, отодвинула дверь и осторожно проскользнула внутрь.

Она произвела беглый осмотр молчаливой спальни. Платяной шкаф и гардеробная – с одной стороны, залитая солнечным светом ванная – с другой. Напротив – высокая серая дверь кабинета. На этой двери висела новая табличка:

Джина задумалась. О какой опасности шла речь? Эрл мог установить в кабинете какие-то охранные средства.

Она изучила кнопку дверного замка. Кнопка была прикрыта невинным с первого взгляда откидным щитком – при перемещении которого могла сработать сигнализация. Джина прижала к этой заслонке металлическую пряжку ремня, чтобы предотвратить размыкание цепи, приподняла щиток и осторожно нажала на кнопку ногтем. Ей уже приходилось иметь дело с кнопками, впрыскивающими подкожные инъекции при прикосновении.

Ничто не шелохнулось. Дверь оставалась закрытой.

Джина почти беззвучно выругалась сквозь зубы. Здесь не было ни замочной скважины, ни цифрового кнопочного замка… Госпожа Блэйскелл, однако, открыла эту дверь без особого труда. Джина попыталась восстановить в памяти движения начальницы. Отойдя в сторону, Джина наклонила голову так, чтобы можно было видеть отражение света от стены… На ровной поверхности выделялось едва заметное пятно. Приглядевшись, Джина распознала знакомый блеск фотоэлектрического датчика.

Приложив палец к датчику, она снова нажала кнопку замка. Дверь отодвинулась. Несмотря на то, что она помнила о фигуре за дверью, Джина отшатнулась – кошмарное черное чудище наклонилось так, словно готово было ее схватить.

Она ждала. Через несколько секунд дверь тихо закрылась.

Джина вернулась в наружный коридор и заняла позицию, позволявшую ей нырнуть в комнаты госпожи Клары, если бы кто-нибудь стал приближаться по коридору. Эрл мог полагаться не только на потайной электрический датчик.

Прошло пять минут. Мимо пролетела горничная госпожи Клары – маленькая шарообразная китаянка с глазами, похожими на блестящих черных жучков. Больше никого не было.

Джина опять проскочила в спальню Эрла, подлетела к двери кабинета и снова прочла надпись на табличке:

Она колебалась: «Мне шестнадцать лет. Скоро исполнится семнадцать. Мне рано умирать. Извращенец Эрл мог придумать ловушки похуже черного монстра за дверью». Джина отбросила сомнения. Чего только не сделаешь ради денег!

Она открыла дверь и проскользнула внутрь.

Дверь задвинулась у нее за спиной. Она быстро проскочила мимо готового наброситься на нее демона и стала изучать «святая святых» Эрла Эйберкромби, глядя направо, налево, вверх и вниз.

«Здесь много всего! – бормотала она. – Надеюсь, Эрлу еще не надоело приставать к жирной прелестнице и он не вспомнит вдруг, что хотел показать ей какую-нибудь вырезку из газеты…»

Она включила магниты в подошвах туфель и снова задумалась. С чего начать? Кабинет напоминал скорее склад или музей, а кажущийся дикий беспорядок в нем образовался на самом деле в результате тщательной сортировки и классификации материалов капризным владельцем.

В каком-то смысле кабинет был даже красив: в нем царила окрашенная в тона темного дерева атмосфера эрудиции. Стена в дальнем конце помещения тлела, как в калейдоскопе, глубокими насыщенными цветами – Эрл установил там круглое витражное окно из Шартрского собора, и под лучами не затуманенного атмосферой Солнца оно пылало, как никогда.

«Жаль, что наружной стены кабинета хватило только на одну розетку, – заметила про себя Джина. – Коллекция витражей занимает много места, а одно окно трудно назвать коллекцией… Интересно – что делается в соседней комнате?» Несмотря на его внушительную величину, кабинет занимал лишь половину пространства, отведенного под апартаменты Эрла. Но в конце концов Джина решила, что ей могло не хватить времени даже на осмотр кабинета как такового.

Вдоль стен выстроились стеллажи, стенды, картотеки, шкафы из орехового дерева со свинцовыми сетчатыми переплетами застекленных створок дверей. Почти все пространство на полу занимали ряды прозрачных емкостей. Слева расположилась группа резервуаров. В первом ряду плавали угри – земные угри, угри с далеких планет. Джина открыла шкафчик. На штырьках висели древние китайские монеты, документированные ярлычками, заполненными неразборчивым мальчишеским почерком.

Джина прогулялась по всему кабинету, поражаясь изобилию экспонатов.

Здесь были кристаллы горного хрусталя с сорока двух различных планет – на непросвещенный взгляд Джины, все они выглядели одинаково.

Там были папирусные свитки, кодексы майя, средневековые пергаменты с пурпурными золочеными миниатюрами, огамические руны на крошащейся дубленой бараньей коже, глиняные цилиндры, покрытые клинописью.

Изощренная резьба по дереву – причудливые цепочки, клетки в клетках, изумительные взаимозамкнутые сферы, семь жертвоприношений в виде брахманских храмов.

Сантиметровые кубики, содержащие образцы всех известных химических элементов. Тысячи почтовых марок, расставленных в кармашках на обрамленных листах, закрепленных на поворотных петлях вращающейся стойки.

Здесь были тома, содержавшие автографы знаменитых преступников, вместе с их фотографиями и характеристиками по Бертильону и Певецкому. Из одного угла веяло роскошной смесью парфюмерных ароматов – там стояли сотни маленьких флакончиков, кодированных мелким почерком, снабженные табличкой, на которой подробно пояснялись коды и сокращения; эти духѝ и эссенции тоже происходили из самых различных миров. В другом углу хранились образцы грибковых порослей со всех концов Вселенной. Неподалеку несколько полок были уставлены дисками дюймового диаметра – миниатюрными копиями оригинальных звукозаписей.

Джина нашла фотографии, запечатлевшие сцены из повседневной жизни Эрла, в сопровождении датированных почти неразборчивых записей, отражавших его вес, рост и размер талии; каждая фотография была помечена цветной звездочкой, цветным квадратиком и красным или синим кружком. Теперь Джина уже хорошо понимала характер Эрла. Где-то поблизости должен был находиться указатель с пояснением цветовых кодов. Она нашла его рядом с фотоаппаратом. Кружками обозначались физиологические функции, звездочками – посредством сложной системы, в которой Джина не совсем разобралась – настроения и душевное состояние Эрла. Цветные квадратики символизировали амурные похождения юного владельца станции. Рот Джины презрительно покривился. Она продолжала бесцельно бродить по кабинету, проводя пальцами по физиографическим глобусам сотен планет, рассматривая карты и таблицы.

Вульгарным аспектам личности Эрла соответствовала коллекция порнографических фотографий; неподалеку стоял мольберт с холстом: Эрл упражнялся в изображении похабных сцен. Джина целомудренно поджала губы. Перспектива бракосочетания с Эрлом становилась все менее привлекательной.

Она нашла альков, заполненный маленькими шахматными досками – на каждой была расставлена та или иная позиция. К каждой доске Эрл прикрепил кодированную карточку с записью ходов. Джина подобрала неизменную книжечку с пояснениями кодов. Эрл играл в шахматы по переписке с противниками со всех концов Галактики. Помимо прочего, книжечка содержала сводку выигрышей и поражений. Эрл нередко выигрывал, но лишь немногим чаще, чем в половине случаев. Один корреспондент, некто Уильям Анджело из Торонто, постоянно побеждал Эрла. Джина запомнила адрес этого шахматиста – если Эрл все-таки согласился бы сразиться с ней в шахматы, теперь она знала, как его обыграть. Она связалась бы с господином Анджело и начала играть с ним по переписке, сообщая ему ходы Эрла как свои собственные, и делая ответные ходы Уильяма Анджело. Довольно обременительный и скучноватый процесс, но… почти беспроигрышный.

Джина продолжала экскурсию по кабинету Эрла. Раковины морских моллюсков, мотыльки и стрекозы, окаменевшие трилобиты, опалы, пыточные инструменты, высушенные человеческие головы… «Если бы такая коллекция на самом деле должна была служить познавательным целям, – думала Джина, – она отняла бы все способности и все время у четырех земных гениев». Но собрание Эрла Эйберкромби было. по существу, бессмысленным и беспорядочным – от мальчишеской коллекции нашивок университетских спортивных команд, значков или спичечных коробков его отличали только масштабы и стоимость.

В одной из стен обнаружился проход в кладовую, оборудованную грузовым шлюзом с люком, позволявшим выходить в открытый космос. Кладовая была завалена коробками, ящиками, контейнерами и мешками – судя по всему, материалами, еще не зарегистрированными дотошным Эрлом и не перенесенными в его логово. В углу кладовой притаилось еще одно огромное свирепое чудище, словно приготовившееся схватить незваную гостью – хорошо понимая безвредность чучела, Джина все-таки опасалась приближаться к нему. Клочковатый мех монстра напоминал медвежий, а общее строение тела – гориллу, хотя морда у него была длинная и заостренная – она торчала из-под шапки шерсти, как нос стриженого французского пуделя.

Джина вспомнила о том, что Фозерингей упомянул об Эрле как о «выдающемся зоологе». Она еще раз посмотрела вокруг. Заметными зоологическими экспонатами можно было назвать только чучела, резервуары с угрями, аквариумы с земными тропическими рыбками и маниаканских многоверток. Вряд ли Эрла можно было назвать зоологом только на этом основании. Конечно, кабинет соединялся с еще одним помещением… Джина услышала какой-то звук. Щелкнул замок входной двери кабинета.

Джина тут же спряталась за чучелом чудища – сердце ее билось часто и тяжело. Она отчаянно убеждала себя: «Он – всего лишь восемнадцатилетний парень… Если я не смогу поставить его на место, переспорить его, обвести вокруг пальца, надавать ему тумаков и вообще справиться с ним как-нибудь, значит, мне пора зарабатывать на жизнь вязанием кружевных скатертей». Тем не менее Джина продолжала прятаться.

Эрл молча стоял. Дверь задвинулась у него за спиной. Лицо его покраснело и вспотело – так, словно он только что слегка успокоился после приступа гнева или смятения. Его глаза, голубые, как дельфтский фарфор, сначала смотрели куда-то вверх и вдаль, но постепенно сосредоточились.

Эрл нахмурился, с подозрением взглянул направо и налево, принюхался. Джина сжалась в комочек под прикрытием клочковатого меха. Неужели он ее учуял?

Эрл согнул ноги в коленях, оттолкнулся пинком от стены и полетел прямо к ней. Из-под лапы чучела Джина наблюдала за его приближением – Эрл становился все больше и больше, с вытянутыми по бокам руками и приподнятой головой, как выныривающий из-под воды пловец. Наткнувшись плечом на мохнатое чучело, Эрл поставил ноги на пол и отступил на пару шагов.

Он бормотал себе под нос. Джина хорошо его слышала: «Невероятное оскорбление… Если бы она только знала! Ха!» Он громко, презрительно расхохотался.

Джина беззвучно выдохнула и слегка расслабилась. Он не заметил ее, не подозревал о ее присутствии.

Эрл фальшиво и неуверенно посвистывал сквозь зубы. Наконец он повернулся, подошел к другой стене кабинета и просунул руку за вычурное резное украшение. Отодвинулась широкая панель – через открывшийся проем в кабинет хлынул поток яркого солнечного света.

Продолжая фальшиво насвистывать, Эрл зашел в боковое помещение – и не закрыл за собой дверь. Джина мельком выглянула из укрытия и пригляделась к тому, что находилось в другой комнате. Возможно, при этом она ахнула.

Эрл стоял в двух шагах от дверного проема, просматривая какой-то список. Он резко поднял голову – Джина увидела, как блеснули его глаза.

Эрл не шевелился… Неужели он ее заметил?

Несколько мгновений Эрл продолжал стоять, молча и неподвижно. Затем он подошел к открытой двери, встал, разглядывая кабинет, и оставался в таком положении секунд десять или пятнадцать. Подсматривая сквозь просвет в мохнатой шерсти похожего на гориллу чучела, Джина видела, как беззвучно шевелились его губы – он будто что-то подсчитывал в уме.

Вспомнив то, что находилось во внутреннем помещении, Джина испуганно облизала губы.

Эрл направился в заваленную не распакованными коробками и тюками кладовую с грузовым шлюзом. Он поднял несколько коробок и подтолкнул их, одну за другой – так, чтобы они летели к открытой двери внутреннего помещения; оказавшись внутри этого зала, коробки озарялись солнечным светом. Эрл отодвинул несколько тюков, нашел то, что искал, и отправил мешок вслед за коробками.

Подлетев обратно к выходу из кладовой, он внезапно остановился и напрягся – ноздри его расширились, он прищурился. Эрл что-то чуял, втягивал в себя воздух. Его глаза повернулись к чучелу мохнатого чудища. Он стал медленно приближаться к чучелу, слегка расставив в стороны висящие в воздухе руки.

Эрл еще раз глубоко втянул воздух носом, затаил дыхание, заглянул за чучело и медленно, с шипением выдохнул, разочарованно хмыкнув. «Либо он может меня учуять, либо он телепат!» – подумала Джина, успевшая выскочить и броситься в зал напротив, пока Эрл разбирал коробки и раздвигал тюки. Теперь она спряталась под широким диваном. Лежа на животе, Джина следила за тем, как Эрл внимательно осматривал чучело. У нее по спине бежали мурашки: «Он меня чует, чувствует, что я здесь!»

Эрл встал в дверном проеме внутреннего зала; его глаза шарили по всему кабинету. Затем он осторожно, медленно закрыл дверь, задвинул засов изнутри и повернулся спиной к двери.

Минут пять он занимался коробками и мешком, распаковывая их и расставляя на полках их содержимое – судя по всему, бутыли с белым порошком.

Джина приподнялась над полом, прижавшись спиной к днищу дивана, и переместилась в положение, позволявшее ей незаметно наблюдать за происходящим. Теперь она поняла, почему Фозерингей назвал Эрла «выдающимся зоологом».

Было другое слово, служившее для него гораздо лучшим определением – незнакомое слово, которое Джина не смогла сразу отыскать в памяти. Ее лексикон был не обширнее любой ее сверстницы, но когда-то она слышала это слово, оно произвело на нее должное впечатление.

Тератология! Вот оно, подходящее слово! Эрл Эйберкромби был тератологом.

Так же, как экспонаты других его собраний, чудовища были для Эрла всего лишь готовыми образцами, которых он мог коллекционировать почти беспорядочно. Они были выставлены в застекленных шкафах. В глубине помещения панели не пропускали солнечный свет, и в холоде космического вакуума эти существа могли храниться практически вечно без набивки и бальзамирования.

Чудовища эти были разнообразны. Здесь были представлены уроды человеческого происхождения – макроцефалы и микроцефалы, гермафродиты, существа с лишними конечностями и без конечностей, существа с наростами кожи и плоти, напоминавшими шишечки на дрожжевом субстрате, скрученные петлями люди, безликие твари, зеленые, синие и серые люди.

Здесь хранились и другие, не менее отвратительные экспонаты – хотя, возможно, в привычной им среде они были нормальными: всевозможные монстры из нескольких десятков кишащих жизнью миров.

С точки зрения Джины предельным извращением был бросавшийся в глаза, висевший в большом стеклянном шкафу толстяк. Вероятно, он сам заслужил почетное место в коллекции уродов. Это был человек, разжиревший настолько, что Джина не могла поверить своим глазам. Рядом с ним стюард Веббард показался бы жилистым атлетом. Будучи опущен на поверхность Земли, этот человек просто растекся бы, как выброшенная из воды медуза. Здесь, на Станции Эйберкромби, он невесомо парил в вакууме, распухший и раздувшийся, как зоб поющей жабы! Джина взглянула на лицо толстяка – и приглянулась снова. Густые светлые кудри на голове…

Эрл зевнул и потянулся, после чего стал раздеваться. Полностью обнажившись, он стоял посреди своего паноптикума и медленно, сонно обозревал шкафы, наполненные жуткими шутками природы.

Он принял какое-то решение – лениво направился к одному из шкафов и повернул переключатель.

Джина услышала тихое, почти мелодичное гудение, а затем шипение; ей в лицо повеял резкий запах озона. Через пару секунд она услышала вздох – впустив воздух, дверь стеклянного шкафа открылась. Заключенное внутри существо, вяло пошевеливая конечностями, выплыло наружу…

Джина плотно поджала губы и отвела глаза в сторону.

«Выйти замуж за Эрла? – она скорчила гримасу. – О нет, господин Фозерингей! Выходите за него замуж сами, у вас это лучше получится… Два миллиона долларов?» Джина содрогнулась. Пять миллионов – да, это звучит неплохо. За пять миллионов можно выйти замуж и за такого. Однако это все, что она сделает. Сама наденет кольцо на палец, не будет никаких поцелуев новобрачных. Она – Джина Парльé, а не фарфоровая статуэтка святой мученицы. Но у всего есть предел, а это… это было уже слишком.