II
Уолдо прибыл через полчаса – Алиса уже ждала его. На ней было простое длинное платье, глуховатого темно-зеленого оттенка, а ее волосы стягивал обруч из нефритовых пластинок, оплетенных золотой проволокой. Она с любопытством изучила внешность Уолдо – в самом деле, его изощренный и элегантный наряд был достоин внимания. Брюки из тонкой черной ткани с коричневым и красновато-коричневым узорчатым рисунком изящно расширялись в бедрах, но туго обтягивали лодыжки и беспечно, беспорядочными складками, спускались на мягкие, отсвечивающие металлическим блеском туфли, покрытые полосками черной и красной эмали. Блуза Уолдо представляла собой красочное сочетание оранжевых, серых и черных лоскутьев; поверх блузы он носил перетянутую в поясе черную куртку, узкую в локтях, но с раструбами на концах рукавов, а также роскошный шелковый шейный платок, переливавшийся всеми цветами радуги.
«Какой интересный костюм! – воскликнула Алиса. – Надо полагать, каждая его деталь имеет какое-то символическое значение?»
«Если так, мне это значение неизвестно, – заметил Уолдо. – Добрый вечер, командор!»
«Добрый вечер, Уолдо. Куда вы собрались сегодня вечером?»
«Это зависит от Алисы. Нынче дают концерт в Контемпорании: новое произведение в стиле „ваакстрас“, исключительно интересная музыка».
«Ваакстрас? – Алиса задумалась. – Никогда не слышала о таком стиле. Конечно, это еще ни о чем не говорит».
Уолдо снисходительно рассмеялся: «Ваакстрас – культ музыкантов-диссидентов. Они эмигрировали на побережье Гренландии. Воспитывали детей в отсутствие какой-либо музыки и даже не сообщали им о значении слова „музыка“. В подростковом возрасте детям дарили набор музыкальных инструментов и требовали, чтобы они сообщали о своих переживаниях с помощью этих инструментов. Таким образом сформировалась новая звуковая ткань, основанная на сочетаниях естественных закономерностей акустического самовыражения. Получилась исключительно трудная для восприятия музыка. Послушайте!». Он вынул из кармана небольшую черную коробочку с экраном, на котором высветился перечень содержания. Уолдо выбрал одну из строк: «Вот образец стиля „ваакстрас“ – неочевидная, неожиданная композиция».
Алиса прислушалась к звукам, доносившимся из коробочки: «Ночная драка котов на крыше приятнее для ушей».
Уолдо снова рассмеялся: «Такая музыка требует привычки и понимания – а также, несомненно, сопереживания. Слушатель вынужден пересмотреть свой набор звуковых эмоциональных закономерностей, отбрасывая все традиционные наслоения, пока он не доберется до самого дна, до инстинктивной основы, позволяющей синтезировать в уме эмоции диких детей ваакстрасов».
«Давай пропустим сегодняшний концерт, – предложила Алиса. – Не уверена, что мне удалось бы обнаружить в себе надлежащие закономерности – боюсь, что начнут резонировать неподобающие случаю эмоции. В любом случае, меня не слишком интересуют переживания других людей – мне вполне достаточно моих собственных».
«Мы найдем что-нибудь, что тебе понравится, не беспокойся». Уолдо вежливо поклонился Мервину и Джейде, после чего проводил Алису к аэротакси. Машина стала полого спускаться к городу.
Уолдо покосился на Алису и заявил: «Сегодня вечером ты выглядишь, как зачарованная сказочная принцесса. Как это тебе удается?»
«Не знаю, – пожала плечами Алиса. – Я не стараюсь выглядеть как-нибудь особенно. Куда мы полетим?»
«Ну, например, открылась выставка призрачных кристаллов Латушенко – он их выращивает в свежевырытых могилах. Или мы могли бы посетить „Интринсикалию“ Арно – в высшей степени изобретательное представление, я его видел уже три раза. Уверен, что тебе понравится. Марионетки, соединенные с кукольниками нейронными трансплантатами, выкидывают самые рискованные и возмутительные номера. Кроме того, сегодня исполняют „Саламмбó“ с интерлюдией „Потайная табакерка“ – довольно-таки скандальная вещица, если это в твоем вкусе».
Алиса улыбнулась и покачала головой: «Как-то раз я случайно заметила, чем занимаются в болотах Дидиона гигантские астрахиды, когда у них течка – и с тех пор потеряла интерес к подглядыванию».
Слегка ошарашенный, Уолдо моргнул и поправил шейный платок: «Что ж… всегда можно зайти в Перцепторий – но в тебя не вживили контакты, ты пропустишь массу подробностей. В Гиперсенсе – выставка „Вызывающих поз“ Джона Шибе. Или, если повезет найти пару свободных мест в Консерватории, сегодня дают „Развитие фундаментальной боли“ Окстота, с пятью музыкальными машинами».
«На самом деле я не так уж интересуюсь музыкой, – сказала Алиса. – Мне скучно долго сидеть, пытаясь понять, зачем кому-то понадобилось исполнять ту или иную последовательность звуков».
«Бог ты мой! – изумленно пробормотал Уолдо. – Разве на Рампольде нет музыки?»
«На мой взгляд, там достаточно музыки. Люди поют или посвистывают, в зависимости от настроения. На периферийных станциях всегда кто-нибудь наигрывает на банджо».
«Это не совсем то, что я имею в виду, – возразил Уолдо. – Музыка – и, по существу, искусство как таковое – это процесс сознательной передачи другим эмоционального суждения или точки зрения в терминах абстрактной символики. Насколько я понимаю, насвистывание танцевальной мелодии не соответствует этому определению».
«Наверное, ты прав, – согласилась Алиса. – Когда я что-нибудь насвистываю, мне это никогда не приходит в голову. В школе у нас была учительница с Земли – пожилая дама, ужасно всего боявшаяся. Она хотела научить нас субъективному восприятию – заставляла слушать один диск за другим, без малейшего эффекта. Каждому из нас собственные эмоции нравились гораздо больше, чем чужие».
«Ты настоящая маленькая дикарка, ничего не скажешь!»
Алиса только рассмеялась: «Бедная старая госпожа Берч! Мы ее так раздражали! Помню, как звали одного композитора – Баргл или Бангл, что-то в этом роде – его пьесы всегда заканчивались грохотом литавр и фанфарами».
«Баргл? Бангл? Может быть, Баронджело?»
«Да-да, кажется, именно так его и звали! Ты умеешь запоминать самые странные вещи!»
Уолдо горестно рассмеялся: «Один из величайших композиторов прошлого столетия. Да уж… Ну, если ты не хочешь пойти на концерт или на выставку – или даже в Перцепторий… – Уолдо огорченно вздохнул. – Что ты делаешь? Опять вносишь какие-то заметки?»
«Я забывчивая, – объяснила Алиса. – Когда мне приходит в голову какая-нибудь мысль, мне нужно ее записать».
«О! – без особого интереса отозвался Уолдо. – Так что же? Чем ты хотела бы заняться?»
Алиса попробовала утешить спутника: «Мне не хватает терпения. Меня нисколько не интересуют ни субъективизация, ни синтетические переживания… Ох, я опять все испортила, пуще прежнего! Прошу прощения!»
Уолдо находился в полном замешательстве: «За что ты просишь прощения?»
«Может быть, ты даже не заметил… Но это только к лучшему».
«Но послушай, в конце концов! Даже если я чего-то не понял, это не может быть настолько сложно, чтобы мне нельзя было объяснить».
«На так уж это важно, – пожала плечами Алиса. – Где у вас развлекаются космонавты?»
Уолдо ответил тщательно сдержанным тоном: «Они выпивают в салунах – или ужинают с расфуфыренными красотками в ресторане „Пафосный шик“ – или слоняются по Джилливиллу – или проигрывают заработок в Эпидроме».
«А что там есть, в Джилливилле?»
«По сути дела, это старая рыночная площадь – в каком-то смысле, пожалуй, там можно забавно провести время. Неподалеку, по дороге Световых Лет – Инопланетный Квартал. Там вдоль Парада устроили лавки всякие джики, вампуны и тинко. Там множество небольших бистро, разгуливают пьяные космонавты, разномастные мистики, извращенцы и шарлатаны, смакоманы и торговцы смаком – всевозможные отбросы общества, предпочитающие не показываться на глаза в других местах. Вульгарная публика, мягко говоря».
«Было бы любопытно взглянуть на Джилливилл, – сказала Алиса. – По крайней мере там еще теплится жизнь».
«Что за странная девушка!» – думал Уолдо. Красавица, способная свести с ума любого мужчину, дочь командора Мервина Тиннотта, О.З.И., принадлежащая к высшим кругам галактической элиты, по сравнению с которыми даже его статус ничего не значил – и, тем не менее, типичная провинциалка, невероятно самоуверенная для своего возраста. А ведь ей, наверное, нет и восемнадцати лет! Иногда казалось, что она ведет себя снисходительно – так, как если бы это он был неотесанным космополитом, а она – многоопытной светской дамой! «Ну что же! – решил Уолдо. – Попробуем придать нашему общению более легкомысленный характер». Он наклонился к Алисе, приложил руку к ее щеке и попытался поцеловать ее, чтобы проявить инициативу и самоутвердиться. Алиса отшатнулась – Уолдо снова потерпел поражение.
Она изумленно спросила: «Зачем ты это сделал?»
«По вполне понятным причинам, – подавленно отозвался Уолдо. – Они общеизвестны. Разве тебя никто раньше не целовал?»
«Не хотела бы слишком тебя огорчать, Уолдо. Но давай останемся просто друзьями».
К Уолдо вернулся дар красноречия: «Почему мы должны в чем-то себя ограничивать? Перед нами открываются любые возможности! Давай начнем все сначала. Давай притворимся, что мы только что встретились, но уже интересуемся друг другом!»
«Я не хочу никого обманывать, и в первую очередь себя, – возразила Алиса; она колебалась. – Даже не знаю, что тебе посоветовать».
У Уолдо отвисла челюсть: «По какому поводу?»
«По поводу объективности».
«Боюсь, что я тебя не понимаю».
Алиса кивнула: «Это все равно, что объяснять рыбе, что в воде можно утонуть… Давай поговорим о чем-нибудь другом. Бесчисленные городские огни выглядят просто великолепно. Древняя Земля – несомненно колоритная планета! А что это там – Эпидром?»
Бросив раздраженный взгляд на ее очаровательное лицо, Уолдо суховато ответил: «Это Кольцо Меридианов в конце Парада, где собираются приверженцы культов и проводятся дебаты. Видишь полосу белого светофлюкса? Это Парад. А светящийся зеленый круг – это Эпидром. Россыпь цветных огней за парадом – Инопланетный Квартал. Джикам нравятся голубые фонари, тинко признают только желтые, а вампуны вообще не зажигают фонари – в целом возникает довольно-таки странный эффект».
Аэротакси приземлилось. Уолдо галантно помог Алисе выйти из кабины: «Мы в самом начале Парада, дальше – Джилливилл… Что это у тебя в руках?»
«Камера. Хочу запечатлеть какие-нибудь красочные костюмы. Твой в том числе».
«Мой костюм? – Уолдо опустил глаза к носкам блестящих эмалированных туфель. – Костюмы носят варвары. Это просто одежда».
«Весьма любопытная одежда, тем не менее… Какая удивительная, пестрая толпа!»
«Да, – мрачно отозвался Уолдо. – На Параде можно встретить всех и каждого. Не подходи к джикам близко со спины. У них над хвостовым рогом – защитный орган, выделяющий довольно-таки тошнотворную жидкость. А если увидишь человека в красной шапке – это бонза Запредельной Магмы. Не смотри на него – иначе он потребует, чтобы ты заплатила „сбор за просвещение“, достигнутое посредством чтения его мыслей. Навстречу идут три космонавта – уже успели нализаться, разумеется. Дальше, на другом конце Парада – Космонавтская Тишина, тюрьма для распоясавшихся звездолетчиков. Еще дальше – Баунд, самый непристойный квартал Джилливилла: салуны, бордели, парикмахерские, культовые студии, гадалки-телепаты, евангелисты и пророки, смакодилеры – все, что хочешь и чего не хочешь».
«Колоритный квартал!»
«Несомненно. А вот кафе „Черный опал“, там есть свободный столик. Давай присядем и полюбуемся на прохожих».
Они сели и заказали напитки – Уолдо принесли прозрачный холодный эликсир «Гиперион», Алисе – популярный пунш «Спотыкач». Некоторое время они наблюдали за толпой – туристами из провинций, космонавтами, молодыми метрополитами. «Ночные подруги» прогуливались туда-сюда, призывно поглядывая на космонавтов и позвякивая наручными цепочками с брелоками-адаптерами. Проститутки одевались по последней моде, доведенной до абсурда, их высокие прически были усеяны искристыми огоньками. Иные лакировали кожу, другие носили нащечники с лихими перьевыми плюмажами. Уши каждой «подруги» были хирургически модифицированы в стиле «рожек эльфа», их плечевые флероны ощетинились причудливыми шипами. Уолдо предложил Алисе сфотографировать «подруг» – она так и сделала.
«Но мне больше хотелось бы сделать фотографии характерных метрополитов – таких, как ты или как эта парочка по соседству, – заметила Алиса. – Колоритные снобы, не правда ли? Боже мой, а это еще кто такие?»
«Джики, – ответил Уолдо. – С третьей планеты Кафа. У них тут целая колония. Видишь этот орган над рогом в нижней части хребта? Он испускает телесную смолу, вонючестью превосходящую все, что известно на Земле… А вот, взгляни на тех долговязых тварей! Это вампуны из сектора Арго. Они живут в кирпичном здании бывшего склада, их там примерно пятьсот. Их даже на Параде редко можно встретить. Тинко пока что не проходили, а спанги появляются только перед рассветом».
Высокий человек подошел, пошатываясь, к ограде кафе и перегнулся через поручень так, что его небритая физиономия почти нависла над столиком: «У вас не найдется одного или двух долларов, ваши светлости? Я – бедняк из деревни, ищу работу. Так проголодался, что на ногах не держусь».
«Почему бы тебе не попробовать смак? – предложил Уолдо. – Сразу забудешь обо всех неприятностях».
«Смак тоже недешев – но если вы подбросите пару монет, я смогу немного повеселиться».
«Видишь белое здание напротив? Зайди туда, тебе живо помогут».
Смакоман разразился грязной руганью. Взглянув на Алису, однако, он пробормотал: «Где-то я тебя уже видел, дорогуша. Где-то там, среди звезд, на славной планете храбрецов. Никогда на забуду твое лицо. По старой памяти – подай пару долларов!»
Алиса протянула ему пятидолларовую бумажку. Причмокивая от радостного предвкушения, смакоман схватил банкноту и вперевалку поспешил прочь.
«Деньги, выброшенные на ветер! – заметил Уолдо. – Он купит смак – какой-нибудь дешевый новый эпизод».
«Надо полагать… Почему вживление контактов не запрещают?»
Уолдо покачал головой: «Все перцептории оказались бы не у дел. И никогда не следует недооценивать власть любви».
«Любви?»
«Любовники вживляют контакты со специальными адаптерами, чтобы соединяться друг с другом. На Рампольде так не делают?»
«О нет, ничего такого у нас не делают».
«Ага! Тебя шокирует этот обычай».
«Не сказала бы. Он меня даже не удивляет. Подумать только! Можно было бы совокупляться по телефону или по видеофону и даже проигрывать записи совокуплений – достаточно только вживить себе подходящие контакты».
«Так и делается. На самом деле изготовители смака зашли гораздо дальше: мозговые контакты плюс перцепт – это и есть смак».
«О! Вот оно что. Я почему-то думала, что смак – это какой-то галлюциногенный наркотик».
«Это контролируемая галлюцинация. Чем выше напряжение, тем острее впечатления. Для смакомана повседневная жизнь однообразна и бесцветна – яркие цвета, сильные ощущения появляются только тогда, когда он подключается к планшетке. Действительность – не более чем унылые перерывы между роскошными переживаниями смака… О, это соблазнительная разновидность самоубийства!»
«Ты пробовал смак?»
Уолдо пожал плечами: «Смак запрещен – но практически каждый его пробовал. Интересуешься?»
Алиса покачала головой: «Прежде всего, у меня нет контактов. Во-вторых… неважно». Она стала поспешно что-то записывать.
Уолдо спросил: «О чем ты теперь пишешь? О смаке?»
«Мне просто пришли в голову кое-какие наблюдения».
«Например?»
«Тебе, наверное, это ни к чему».
«Почему же? Мне было бы любопытно прочесть твои заметки».
«Ты можешь их не понять».
«Неужели? Ты такого низкого мнения о моих умственных способностях?»
Пожав плечами, Алиса прочла вслух: «Снобы испытывают внутреннее пространство, то есть субъективное восприятие. Их координаторы – психологи. Их первопроходцы – абстракционисты. Их символ веры: восприимчивость, контроль над идеями. Их вожаки – критики. Их образцы для подражания – „начитанные люди“, „образованные слушатели“, „разборчивые зрители“. Привыканию к смаку предшествуют посещения театральных представлений, перцепты, музыка, книги – объекты культового поклонения снобов-метрополитов. Абстракция – произведение сноба. Заменитель жизненного опыта – повседневное светское существование. Субъективность – светский поток сознания».
Она взглянула на Уолдо: «Это всего лишь наброски идей. Читать дальше?»
Уолдо мрачно хмурился: «Ты на самом деле во все это веришь?»
«Вера тут ни при чем». Алиса задумалась, но вскоре продолжила: «Я просто перечислила несколько фактических наблюдений, прослеживая их закономерность. Для городских снобов эта закономерность чревата далеко идущими последствиями – по сути дела, судьбоносными последствиями. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Ты когда-нибудь бывал на Никобаре?»
«Нет», – отозвался Уолдо, глядя в пространство – куда-то в сторону Баунда.
«Говорят, что Утонувший Храм – любопытнейший монумент. Я хотела бы попытаться расшифровать его глифы».
«В самом деле? – Уолдо поднял брови. – Ты понимаешь древнегондванский язык?»
«Конечно, нет! Но глифы, как правило – упрощенные символические пиктограммы… Не смотри так долго на эти огни, Уолдо! Ты заснешь!»
«Что? – Уолдо выпрямился на стуле. – О чем ты? Это просто лампочки на карусели».
«Я знаю, но частота, с которой они мелькают между столбами – примерно десять раз в секунду, я подсчитала».
«И что из этого следует?»
«Когда световые импульсы генерируются с такой частотой, они резонируют с внутренними электрическими импульсами мозга. Если этот процесс продолжается достаточно долго, человек дезориентируется и впадает в гипнотический транс. По меньшей мере, так это происходит с большинством людей».
Уолдо скептически хмыкнул: «Откуда ты это узнала?»
«Это общеизвестно – к такому выводу пришли невропатологи».
«Я не врач-невропатолог. А ты?
«Я тоже не врач. Но у нас на Рампольде есть один всезнайка и мастер на все руки – он утверждает, что это именно так. Он не только врач, он еще и фокусник, и борец, способный уложить на лопатки медведя, и шифровальщик, и корабельный плотник, и собиратель целебных трав – он умеет делать десятки самых удивительных вещей. Мама считает его подозрительным чудаком, но меня он просто восхищает, потому что он знает, о чем говорит. Она научил меня множеству полезных трюков». Алиса сорвала розовый цветок с ветки кустика, растущего в кадке рядом с их столиком, положила цветок на стол и накрыла его ладонями: «Под какой рукой цветок?»
Снисходительно усмехнувшись, Уолдо указал на ее левую руку. Алиса подняла правую ладонь – под ней оказался цветок.
«Ага! – догадался Уолдо. – Ты сорвала два цветка срезу! Подними-ка другую руку».
Алиса подняла левую ладонь. На столе блеснула золотая подвеска, раньше болтавшаяся под ухом Уолдо. Уолдо моргнул и нащупал мочку уха, после чего изумленно уставился на девушку: «Как ты умудрилась стащить мою серьгу?»
«Я ее взяла, когда ты смотрел на лампочки карусели. Но куда делся розовый цветок? – она ухмылялась, как проказливый бесенок. – Ты его не видел?»
«Нет».
«Прикоснись к кончику носа».
Уолдо снова моргнул и прикоснулся к носу: «Нет у меня на носу никакого цветка!»
Алиса весело расхохоталась: «Конечно, нет! А чего ты ожидал?» Она поднесла бокал к губам и выпила глоток пунша. Слегка раздраженный, Уолдо откинулся на спинку стула с бокалом в руке – и заметил в бокале розовый цветок.
«Ловкий трюк! – смущенно пробормотал он и поднялся на ноги. – Что ж, возобновим экскурсию?»
«Подожди, я сфотографирую парочку за столиком напротив. Кажется, они тебя знают. Они часто на нас поглядывают».
«Никогда раньше их не видел, – ответил Уолдо. – Так ты готова? Пойдем!»
Они продолжили прогулку по Параду.
«Смотри, какой большой джик! – Алиса указала на шагающую перед ними фигуру. – А что он несет, интересно?»
«Наверное, мусор, чтобы суп варить. Не подходи к нему близко… Мы уже у него за спиной, в любом случае – по крайней мере постарайся его не толкнуть…»
Откуда-то сбоку протянулась рука, энергично ударившая кулаком по хвостовому рогу джика. Алиса успела увернуться – струя телесной смолы в нее не попала. Но смола забрызгала шею и грудь Уолдо.
