I
На борту поискового крейсера «Блауэльм» все чаще наблюдалась пренеприятнейшая разновидность психоневрологического расстройства. Продолжать экспедицию не было смысла – экипаж провел в космосе на три месяца дольше запланированного срока. Главный изыскатель Бернисти приказал возвращаться к системе Бирюзовой звезды. Никого это не воодушевило, однако, настроение команды не исправилось – ущерб был уже нанесен. Реагируя на чрезмерное напряжение, техники впали в состояние мрачной апатии и сидели, уставившись в пространство, как андроморфы. Они мало ели, а говорили еще меньше. Бернисти пытался их расшевелить, пробуя разные затеи: соревнования, еле слышное музыкальное сопровождение, острые приправы – но все это не помогало. Бернисти пошел еще дальше: выполняя его распоряжение, гейши заперлись в своих каютах и распевали эротические гимны, доносившиеся из громкоговорителей. Когда и это не помогло, Бернисти понял, что столкнулся с серьезной проблемой. Под угрозой оказалось само представление о себе всей тщательно подобранной команды – например, характер метеоролога заранее определялся так, чтобы он успешно сотрудничал именно с тем химиком, которого назначило руководство, а качества ботаника должен были соответствовать предпочтениям специалиста по анализу вирусных заболеваний. Возвращаться с таким деморализованным экипажем в Бирюзовую систему было бы позорно – Бернисти укоризненно покачивал шишковатой головой. Состояние персонала на борту «Блауэльма» не позволяло пускаться в дальнейшие предприятия.
«Продолжим экспедицию», – предложила Берель, любимая гейша главного изыскателя.
Бернисти не согласился – по его мнению, свойственная Берели сообразительность на этот раз покинула ее: «Будет еще хуже».
«Так что же ты собираешься делать?»
Бернисти пришлось признать, что на этот счет у него не было ни малейшего представления – он ушел, чтобы поразмышлять в одиночестве. Позже, через несколько часов, он решил изменить курс, что было чревато чрезвычайными последствиями: звездолет повернул к системе Кэя, чтобы произвести там разведку. Если даже это не могло поднять дух его подчиненных, ничто другое не смогло бы. Такое отклонение от обратного пути было связано с опасностью, но замысел Бернисти нельзя было назвать безрассудным. Особую пикантность предприятию придавал пристальный интерес к инопланетянам, к странности городов кэйев, запрещавших строить сооружения правильных пропорций, к причудливому общественному устройству кэйев.
Звезда Кэй разгоралась и увеличивалась – и Бернисти замечал, что его замысел, судя по всему, увенчался успехом. В серых стальных коридорах звездолета снова слышались оживленные разговоры и споры.
«Блауэльм» скользил над плоскостью эклиптики системы Кэя – один за другим миры проплывали мимо; крейсер пролетал так близко к ним, что на увеличительных экранах можно было различить перемещения экипажей в пульсирующих артериях городов, ритм производственных цехов. Планеты Киф и Кельмет сплошь покрылись куполами, как бородавками; за ними – Карнфрэй, Кобленц и Каванаф; затем – пылающая звезда системы, Кэй; рядом с ней – планета Кул, слишком горячая для поддержания жизни; следующая планета – Керрикерк, столичный мир системы; дальше – Конбальд и Кинсле, мертвые гигантские сферы замерзшего аммиака. Наконец система Кэя осталась за кормой.
Теперь Бернисти сидел, как на иголках: вернется ли эпидемия психического опустошения – или же полученного интеллектуального стимула хватит до окончания полета? Впереди ждала Бирюзовая звезда – до нее оставалась неделя пути. Между системами Кэя и Бирюзовой звезды мерцало желтоватое светило, никогда не привлекавшее особого внимания… Только когда «Блауэльм» пролетал мимо этой желтой звезды, обнаружились судьбоносные последствия затеи главного изыскателя.
«Планета!» – нараспев объявил картограф.
Его восклицание не вызвало энтузиазма; на протяжении последних восьми месяцев такие объявления неоднократно нарушали тишину на борту «Блауэльма». И каждый раз новая планета оказывалась такой горячей, что на ее поверхности плавилось железо, такой холодной, что на ней замерзали любые газы, настолько ядовитой, что ее атмосфера разъедала кожу, или настолько лишенной атмосферы, что незащищенные легкие человека выворачивались наизнанку. Обнаружение планеты как таковое больше никого не стимулировало.
«Атмосфера!» – воскликнул картограф. Метеоролог с интересом поднял глаза. «Температура – в среднем двадцать четыре градуса».
Бернисти подошел к экрану, чтобы взглянуть на планету, и самостоятельно измерил ее гравитационное притяжение: «1,1 нормального ускорения..» Он подал знак навигатору – тому не понадобилось дальнейших указаний, он сразу рассчитал параметры приземления.
Бернисти стоял, разглядывая диск планеты на экране: «Тут что-то не так. Либо кэйи, либо наши корабли давно уже должны были сто раз проверить этот мир – он прямо посередине между нашими системами».
«Нет никаких записей, относящихся к этой планете, Бернисти, – отчитался библиотекарь, старательно просмотрев пленки и карточки вращающихся каталогов. – Никто не исследовал этот мир – какие-либо данные полностью отсутствуют».
«Надо полагать, о существовании этой звезды все-таки подозревали?» – с легкой иронией спросил Бернисти.
«Конечно, конечно. У нас ее называют „Мараплекса“, а у кэйев – „Меллифло“. Но в архиве нет никакого упоминания об исследовании этой системы или о разработке ее ресурсов».
«Атмосфера! – снова объявил метеоролог. – Метан, углекислый газ, аммиак, водяные пары. Непригодна для дыхания, но – возможно – типа 6-D».
«Никакого хлорофилла, гемафилла или блюска, петрадин не поглощается, – бормотал ботаник, приложив глаз к окуляру спектрографа. – Короче говоря, туземная флора отсутствует».
«Поправьте меня, если я чего-то не понимаю, – сказал Бернисти. – Температура, давление и сила тяжести в порядке?»
«В порядке».
«Коррозионно-активных газов в атмосфере нет?»
«Нет».
«Туземная жизнь отсутствует?»
«Никаких признаков жизни».
«И никаких записей о результатах исследований, никаких заявок, никаких разработок?»
«Никаких».
«В таком случае, – торжествующе заключил Бернисти, – мы вселяемся!» Повернувшись к радисту, он приказал: «Передайте уведомление о намерении зарегистрировать заявку – к сведению всех департаментов, в том числе Архивной Станции. С этой минуты право на разработку этой планеты Мараплексы приобретает система Бирюзовой звезды!»
Полет «Блауэльма» замедлился, крейсер повернул, чтобы приземлиться. Бернисти сидел и наблюдал за приближением планеты в обществе гейши Берели.
«Но почему – почему – почему? – недоумевал навигатор Блэндвик, споривший с картографом. – Почему кэйи не стали разрабатывать эту планету?»
«По той же причине, очевидно, по которой ее не стали разрабатывать мы – искали слишком далеко и не заметили того, что было под самым носом».
«Мы прочесываем окраины Галактики, – заметила Берель, задорно покосившись на Бернисти. – Мы просеиваем шаровые скопления…»
«А здесь, – скорбно отозвался Бернисти, – у соседней звезды прятался мир, нуждающийся всего лишь в модификации атмосферы. Мир, который мы можем превратить в цветущий сад!»
«Позволят ли нам кэйи?» – вмешался Блэндвик.
«Что они могут сделать?»
«Это им очень не понравится».
«Тем хуже для кэйев!»
«Они будут утверждать, что уже сделали заявку».
«Нет никаких подтверждающих это записей».
«Кроме того…»
«Блэндвик! – не выдержал Бернисти. – Ты, того и гляди, беду накаркаешь! Иди жалуйся к гейшам. Пока мужчины работали, он успели соскучиться и охотно выслушают твое нытье».
«Знаю я этих кэйев! – упорствовал Блэндвик. – Они никогда не смирятся с тем, что будут рассматривать как унижение – в этом отношении они превосходят даже нас».
«У них нет выбора, им придется смириться, – заявила Берель, сопроводив свои слова тем беззаботным смехом, который в свое время привлек к ней внимание Бернисти.
«Ошибаешься!» – возбужденно воскликнул Блэндвик, и Бернисти пришлось поднять руку, призывая к спокойствию: «Посмотрим, посмотрим!»
Через некоторое время радист Буфко принес три сообщения. Первое, переданное Центральным управлением Бирюзовой системы, содержало поздравления. Второе сообщение служило подтверждением регистрации заявки на Архивной Станции. Третье, полученное с Керрикерка, очевидно являлось результатом поспешной импровизацией. По их словам, кэйи издавна считали Мараплексу нейтральной территорией, чем-то вроде пограничной полосы между двумя системами, в связи с чем разработка планеты Мараплексы Бирюзовой системой была бы воспринята недоброжелательно.
Бернисти усмехался, услышав каждое из трех сообщений, но особенно его позабавило третье: «Уши их изыскателей горят от стыда. Учитывая их безудержную плодовитость, кэйи отчаянно нуждаются в новых территориях – еще больше, чем мы».
«Да уж, размножаются они скорее как свиньи на помойках, нежели как люди», – фыркнула Берель.
«Если доверять легендам, кэйи происходят от настоящих людей. Говорят, обе наши расы прилетели с одной и той же планеты. Все мы – дети одного и того же мира».
«Красивая легенда! Но где этот мир – где легендарная Древняя Земля?»
Бернисти пожал плечами: «Я не несу ответственности за полузабытые мифы. А теперь – прямо под нами – наш новый мир!»
«Как ты его назовешь?»
Бернисти задумался: «В свое время мы подыщем подходящее название. Может быть, „Новая Земля“ – в честь нашей доисторической родины».
* * *
На взгляд неопытного человека Новая Земля могла показаться суровым, унылым, диким миром. Буйные ветры ревели над равнинами и горами, солнце жгло пустыни и моря белесой щелочи. Тем не менее, с точки зрения Бернисти мир этот выглядел неограненной драгоценностью – классическим образцом планеты, готовой к модификации. Солнечное излучение было подходящим, сила тяжести – почти идеальной, атмосфера не содержала галогенов и других коррозионно активных составляющих, а в почве отсутствовали враждебные организмы, то есть здесь не было чужеродных белков, еще более ядовитых, чем галогены.
Прогуливаясь по обдуваемой ветром поверхности, изыскатель обсуждал положение вещей с Берелью: «Именно на такой земле выращивают сады, – говорил он, указывая на лёссовую равнину, простиравшуюся от основания корабля до горизонта. – А с таких возвышенностей, – повернувшись, он протянул руку к гряде холмов, – текут реки».
«Если в воздухе достаточно воды, чтобы шел дождь», – заметила Берель.
«Мелочи, мелочи! Почему бы мы называли себя экологами, если бы нас останавливали такие ничтожные препятствия?»
«Я – гейша, а не эколог…»
«В каком-то смысле даже ты – эколог».
«Но я никак не могу рассматривать потребность в триллионах тонн воды как ничтожное препятствие».
Бернисти рассмеялся: «Все это делается постепенно, мало-помалу. Сначала обеспечивается приведенная адсорбция углекислого газа – именно с этой целью мы сегодня посеяли в глинистом грунте стандартный, базовый вариант вики 6-D».
«Но как она будет дышать? Ведь растениям нужен кислород?»
«Смотри!»
Из «Блауэльма» вырвалось и расплылось по ветру грязноватым шлейфом облако коричневато-зеленого дыма.
«Споры симбиотических лишайников: лишайники типа Z образуют на вике насыщенные кислородом стручки, а не нуждающиеся в фотосинтезе лишайники типа RS соединяют метан с кислородом, выделяя воду, необходимую для роста вики. Сочетание этих трех разновидностей растений – стандартный первичный набор в мирах с такими характеристиками».
Берель обозревала пыльные горизонты: «Надо полагать, эта планета будет развиваться так, как ты говоришь. Никогда не устану поражаться чудесам биотехнологии».
«Через три недели равнина зазеленеет. Через шесть недель образование спор и семян начнется полным ходом, через шесть месяцев вся планета покроется двенадцатиметровым слоем растительности. А через год мы начнем формировать окончательную экологию».
«Если позволят кэйи».
«Кэйи не могут нас остановить – это наша планета».
Берель разглядывала мускулистые плечи Бернисти, его точеный профиль: «Ты судишь о вещах с чисто мужской самоуверенностью, как если бы все зависит от неукоснительно соблюдаемых традиций Архивной Станции. Я не ощущаю такой уверенности. Моя Вселенная полна сомнений и опасений».
«Ты руководствуешься интуицией, я – рациональными соображениями».
«Разум, – размышляла вслух Берель, – подсказывает тебе, что кэйи подчинятся законам архивистов. Моя интуиция подсказывает, что они их нарушат».
«Но что они могут сделать? Напасть на нас?»
«Кто знает?»
Бернисти фыркнул: «Не посмеют!»
«Как долго мы будем здесь оставаться?»
«Как только подтвердится прорастание семян вики, мы полетим обратно к Бирюзовой звезде».
«А потóм?»
«А потóм мы сюда вернемся, чтобы развивать полномасштабную экологию».
