XIV. Записная книжка Чокнутого Сэма
Дик подошел к иллюминатору и посмотрел в бинокль Джагга. Он увидел два больших корабля, ощерившихся орудиями; оба летели боком, поспешно разворачиваясь на ходу.
«Похоже на то, что нам предстоит гонка», – с идиотской ухмылкой заметил Калкинс.
Дик сухо обронил: «Если мы проиграем эту гонку, мы расстанемся с жизнью». Он опустил бинокль; мышцы его рук болели от усилия, которое потребовалось для того, чтобы приложить бинокль к глазам. Его отец направился к выходу из рубки: «Пойдем, Дик. Здесь мы только мешаем».
Они осторожно спустились по винтовой лестнице, крепко держась за перила. «Не торопись! – предупредил доктор Мердок. – При тройном ускорении падение с двухметровой высоты подобно падению с шестиметровой высоты на Венере – ты можешь разбиться насмерть». Пошатываясь на ноющих ногах, они добрались по прогулочной палубе до салона и с облегчением опустились в мягкие кресла. Дик тревожно спросил: «Ты думаешь, нас догонят?»
Доктор Мердок покачал головой: «Нет. Мы ускоряемся с упреждением. Кроме того, как только пираты услышат, что мы передаем сигнал SOS, они постараются унести ноги, – отец задумчиво взглянул на Дика. – А теперь, молодой человек, мне следует поблагодарить тебя за то, что ты рискнул головой, чтобы меня спасти – хотя в то же время следовало бы хорошенько тебя выпороть за то, что ты взял на себя такой риск».
Дик смущенно улыбнулся: «Все кончилось хорошо – если пираты действительно нас не догонят».
«На этот раз все кончилось хорошо – но в следующий раз это может быть не так».
Дик вспомнил ужасное ощущение одиночества и беспомощности на борту дрейфующей реактивной баржи – и содрогнулся.
«А теперь, – сказал его отец, – может быть, ты расскажешь мне все с начала до конца?»
Дик говорил минут пятнадцать. Когда он закончил, доктор Мердок некоторое время продолжал сидеть молча, глядя в космические просторы. «Совершенно очевидно, – медленно произнес он наконец, – что кто-то в обсерватории работает на пиратов. Но кто? Кто?»
Дик пожал плечами: «У меня есть подозрения».
Отец взглянул на него с сомнением: «Подозрения – еще не доказательства. Но я готов тебя выслушать».
Дик неуверенно изложил свои расплывчатые соображения. Отец нахмурился: «Нельзя судить о человеке или обвинить его в преступной деятельности только потому, что он странно выглядит. На таком основании три четверти населения обитаемых планет можно было бы упрятать за решетку».
Ускорение прекратилось – от неожиданной невесомости у Дика закружилась голова. Через несколько секунд в салон заглянул Калкинс: «Капитан Джагг вызвал обсерваторию, они пришлют челнок, чтобы забрать вас на Луну».
Доктор Мердок поднялся на ноги: «Мы оторвались от пиратов?»
«Ну да. Они сдались минут десять тому назад и повернули в сторону Кладбища».
Отец Дика облегченно вздохнул: «Ну хорошо. Может быть, я проживу достаточно долго, чтобы познакомиться с внуками». Он строго взглянул на Дика: «Но у меня не будет такой возможности, если ты впредь не постараешься вести себя осторожнее».
Дик повесил нос – что он мог на это сказать?
«Кстати! – продолжал доктор Мердок. – Я отнес твой пурпурный кристалл к ювелиру-оценщику. Он считает, что камень, несомненно, стóит очень дорого, но точную цифру назвать не смог, потому что, по его словам, это единственный в своем роде самоцвет, он таких еще не видел. Он продаст его в качестве твоего посредника и перечислит вырученную сумму на твой счет».
Дик кивнул, не испытывая особого интереса. В данный момент деньги казались ему чем-то несущественным.
Через полтора часа Сенд встретил их на борту челнока. Реактивную баржу Чокнутого Сэма привязали к наружной платформе, после чего они вернулись в обсерваторию без дальнейших происшествий.
Дик бросился в постель и проспал почти целые сутки. Когда он проснулся, мышцы все еще болели от напряжения, вызванного тройным ускорением. Он принял душ и лениво оделся. Когда он собрался уже пойти в салон, в комнату заглянул его отец: «Я думал, ты никогда не вылезешь из постели… Как ты себя чувствуешь?»
Дик зевнул: «Устал».
Доктор Мердок рассмеялся: «Добротный завтрак все исправит – будешь как новенький».
Они вместе спустились по лестнице. Доктор Мердок сказал: «Я расспросил почти всех работников обсерватории. Естественно, никто не признаётся в том, что посылал шифрованные сообщения, и никто ничего не знает о том, почему тебя заперли в библиотеке. Бэйера чрезвычайно раздражает разбитое стекло шкафа в библиотеке».
«Да, – отозвался Дик, – я знаю. Он страшно ругался, когда открыл дверь и заглянул внутрь».
Доктор Мердок едва сдержал усмешку: «Ну, теперь все это в прошлом – и, надеюсь, останется в прошлом. Я тоже устал от волнений – из-за них я раньше времени поседел. По всей видимости, правительство наконец начинает принимать всерьез возникшую ситуацию. Сегодня снова прибудет капитан Франкетти – насколько я понимаю, на этот раз он привезет с собой ооновских следователей».
Дик застонал: «И мне придется все рассказывать снова?»
«Скорее всего два или три раза, – доктор Мердок строго взглянул на сына. – И ты вполне заслуживаешь такую судьбу, с твоим непомерно развитым любопытством. А теперь пойдем, посмотрим, чем нас угостит на завтрак Док Моул».
Допрос с участием ооновских следователей более чем оправдал опасения Дика. Следователей было трое, причем один из них ненавязчиво включал и выключал магнитофон.
Их особенно интересовали переданные по радио сообщения, перехваченные Диком, и ему пришлось три раза повторять историю регистрации и расшифровки этих сообщений. Когда ему окончательно надоело рассказывать одно и то же, Дик спросил: «Разве вы не можете прослушать сообщения сами?»
«Что ты имеешь в виду?»
«Разве все сообщения, переданные по космическому радио, не записываются мониторами на искусственных спутниках Земли?»
«Записываются – и сообщения, о которых ты говоришь, особенно интересуют нас именно потому, что они никогда не были записаны».
Дик моргнул в замешательстве: «Это странно!»
«Действительно, очень странно!» – следователь сосредоточил на лице Дика взгляд, который показался Дику излишне пронзительным.
Дик натянуто произнес: «Конечно, я не могу доказать, что слышал эти сообщения. И – учитывая тот факт, что эти сообщения никогда не были зарегистрированы – я хорошо понимаю, что вы подозреваете меня…»
Следователь рассмеялся: «Нет, Дик, мы не подозреваем, что ты – Василиск. Я просто хотел бы убедиться в том, что… как бы это выразиться? Что у тебя не разыгралось воображение».
«Ничего подобного», – сухо обронил Дик.
«Кто, по-твоему, передавал сообщения?»
«Не имею представления. По меньшей мере не могу никак подтвердить свои подозрения. Это всего лишь… подозрения».
«Мы хотели бы знать, однако, кого и почему ты подозреваешь».
Дик помолчал. До сих пор он рассказывал о фактических обстоятельствах дела, в то время как его гипотезы не имели под собой практически никаких существенных оснований. Дик выпалил: «Это просто интуитивные догадки, о них даже говорить не следует. Я никак и ничем не могу их подтвердить».
Следователь кивнул: «Мы сами время от времени руководствуемся интуитивными догадками. Впоследствии обычно оказывается, что интуиция оправдывается действительностью. Разумеется, мы не подозреваем человека в убийстве только потому, что он выглядит, как злодей из кинофильма – все мы понимаем, что это было бы смехотворно. Внешность чаще всего обманчива. Тем не менее иногда преступник обнаруживает себя малозаметными деталями – реакцией на то или иное слово, спокойствием в то время, когда от него следовало бы ожидать волнения – в совокупности такие детали могут говорить о многом. Ты же понимаешь».
Дик кивнул.
«Я хочу, чтобы ты отдохнул и подумал. Попробуй нащупать факты, которыми могли бы объясняться твои догадки. Такие факты могут существовать или не существовать, вспомниться или не вспомниться. Но если ты о них вспомнишь, я хотел бы, чтобы ты пришел ко мне и сообщил о них. Это понятно?»
«Понятно».
«Хорошо. Пока что интервью закончено».
Дик вышел из салона, где следователи проводили допрос, и прогулялся по трубам-переходам, соединявшим корпуса обсерватории. В столовой он встретил Хачингса.
Хачингс, тщетно пытавшийся выпросить у Дока Моула еще кусок пирога, был в отвратительном настроении. «Теперь ты у нас герой, задрал нос, а? – пробормотал он, едва раскрывая рот. – Со мной этот номер не пройдет, голубчик Дик – или я тебя так проучу, что долго не забудешь». Хачингс зажег сигарету и выпустил в лицо Дику струю вонючего дыма, после чего презрительным щелчком пальцев перебросил через плечо Дика потухшую спичку. Как раз в этот момент Док Моул наблюдал за происходящим из кухни. Яростно взревев, повар выбежал с мясницким ножом в руке.
Хачингс юркнул за буфет и пригнулся. «Что вы так разозлились?» – испуганно спросил он.
Док Моул указал дрожащим пальцем на сахарницу: «С каких пор ты бросаешь мерзкие окурки в мой девственно чистый сахар, негодяй?»
«Я не бросал никаких окурков! – воскликнул Хачингс. – Это всего лишь спичка!»
«Всего лишь спичка, подумать только! Всего лишь спичка! А зачем ты бросил ее в сахарницу? По-твоему, сахарница – что-то вроде твоей личной мусорной корзины?» Повар угрожающе поднял большой нож.
Хачингс снова испуганно пригнулся: «Я ее оттуда достану».
«Живо! Иначе я тебя так побрею, что тебе больше не нужно будет обращаться к парикмахерам!»
Хачингс брезгливо достал обгоревшую спичку из сахара и положил ее в пепельницу.
«А теперь убирайся! – заорал Док Моул. – И если хочешь, чтобы тебя кормили, больше не позволяй себе такие выходки!»
Хачингс выскользнул из столовой в переходную трубу. Док Моул дружелюбно кивнул Дику – «Сегодня хорошая погода!» – и скрылся на кухне.
Дик машинально выглянул в иллюминатор – черное небо, усеянное миллионами немигающих звезд, никогда не менялось. Одна из шуток старого повара. Дик налил себе чашку кофе из постоянно пополняемого электрического кофейника, сел за стол и стал размышлять… Странно, что земные станции не регистрировали шифрованные сообщения – странно и, возможно, немаловажно. Чем шифрованные сообщения могли отличаться от других, которые передавались из радиорубки обсерватории? На каком этапе и каким образом прерывалась связь с земными спутниками? Дик знал, что обычные сообщения обсерватории автоматически передавались на Землю ретранслятором Охранной Станции. Если бы то же самое происходило с шифрованными сообщениями, их непременно записывали бы мониторы на искусственных спутниках Земли.
Дик рассмотрел возможные причины такого несоответствия. Напрашивался достопримечательный вывод. По всей видимости, шифрованные сообщения не ретранслировались с Охранной Станции, хотя и принимались там – то есть пираты могли использовать Охранную Станцию как свою базу! Этому выводу, однако, противоречили другие известные факты. Каким образом, в таком случае, Чокнутый Сэм мог не знать о деятельности пиратов? Чокнутый Сэм сторожил Охранную Станцию и, каким бы он ни был раздражительным, замкнутым чудаком, Дик не мог представить себе Сэма в роли пособника грабителей и убийц.
С другой стороны, старая станция была бы действительно удобной базой для пиратов, нападавших на курсирующие между планетами корабли в районе космического Кладбища. В подземных ангарах можно было прятать захваченные корабли, награбленные товары можно было хранить на складах станции – пока их не перевозили куда-то в другие места анонимные земные перекупщики.
Дик вскочил на ноги и побежал обратно в салон. Но следователи были заняты серьезным разговором с профессором Декстером, постоянно качавшим головой – так, как если бы он упорно отвергал какую-то идею, предложенную одним из следователей. Дик поколебался и отвернулся. Конечно, следователи сами понимали значение того факта, что переданные по радио шифрованные сообщения не ретранслировались с Охранной Станции – и, скорее всего, не приветствовали бы его вмешательство в разговор по такому очевидному поводу. Впоследствии Дик не раз сожалел о том, что не вмешался, не стучал кулаком по столу, чтобы привлечь к себе внимание. Но никто из нас не знает, чтó скрывает будущее; Дик тихонько прошел по салону и поднялся по лестнице в библиотеку.
Айзель Бэйер поднял голову – роскошный белый пух его шевелюры волновался и трепетал. Темные очки с вызовом уставились на Дика: «Придумал еще какое-нибудь хулиганство?»
«Нет, профессор Бэйер, – вежливо отозвался Дик. – Я всего лишь хотел сказать, что очень сожалею по поводу причиненного мной ущерба».
Бэйер угрюмо кивнул: «Извинения не возместят ущерб. Это слишком ценные книги, чтобы ими можно было рисковать, чтобы их можно было давать детям. Боюсь, вынужден буду попросить тебя…»
«Я не ребенок, – прервал его Дик, хотя все еще намеревался придерживаться правил вежливого обращения. – И я уверен, что ничего подобного больше никогда не случится».
«Надеюсь, что это так», – Айзель Бэйер наполовину отвернулся.
Принимая молчание библиотекаря за согласие терпеть его присутствие, Дик тихо прошел к стеллажам и стал просматривать корешки книг.
Блестящие отражения на темных стеклах очков Бэйера следовали за ним, но Дик не был уверен, что глаза за этими стеклами действительно смотрели на него.
Через некоторое время он нашел искомую книгу: «Историю изучения и разработки Луны» Кларенса Эрла Сирса. Дик быстро пролистал знакомые главы, посвященные первым приземлениям на Луне земных кораблей с химическими реактивными двигателями, первым временным колониям, началу применения атомной энергии в области исследований космоса, последовавшему десятилетнему периоду разработки самых доступных месторождений руд, дальнейшему упадку лунных горных предприятий, вызванному неподъемными накладными расходами, и, наконец, Охранной Станции.
Дик уселся и стал читать, бегло просматривая страницы. Попадались на глаза имена знаменитых лунных инженеров – Уэйнрайта, Фаррелла, Бормэна. Статистические данные мало интересовали Дика: сколько тонн цемента пришлось импортировать с Земли, чтобы смешивать бетон с использованием лунного гравия и растопленного льда, сколько тонн железа затратили на строительство, сколько квадратных метров резисто-стекла, сколько тысяч литров воздухонепроницаемой краски потребовалось, чтобы заполнить поры бетона…
Он пропустил страницы, заполненные описаниями политических последствий создания Охранной Станции, постепенного ослабления режима охраны и окончательного решения покинуть станцию.
Разочарованный, Дик просмотрел остальные разделы книги, но нигде не нашел карту Охранной Станции как таковой.
Поставив этот том на полку, он продолжил поиски. Наконец, в дальнем углу одного из стеллажей, он обнаружил небольшую брошюру Томаса Гая Хэнда под наименованием «Величайший форт в истории». С внутренней стороны обложки был вклеена складная карта.
Дик нетерпеливо разложил карту на столе и принялся изучать хитроумное взаимное расположение залов, ангаров, складов, бараков, управленческих контор. В плане станция напоминала огромную букву «Г», причем длинная вертикальная часть ее пряталась под каменной стеной близлежащего кратера.
Дик вспомнил план, который он уже видел: схему «Пещер Бакстера» в записной книжке Чокнутого Сэма. Красные и синие линии, нанесенные на схему Сэма, перечеркивали план, идентичный аккуратной карте, лежавшей на столе библиотеки.
Дик оглянулся через плечо: Бэйер стоял в двух метрах от него с ничего не выражающим лицом.
Дик сложил карту дрожащими пальцами, поставил книгу на место и молча вышел из библиотеки.
Вернувшись к себе в комнату, он бросился на кровать. Теперь он больше, чем когда-либо, хотел найти план Чокнутого Сэма. Его не было в жилом куполе Сэма. Вспомнив набросок существа с золотыми глазами, Дик почувствовал, как по коже пробежали мурашки.
Было ли это существо с золотыми глазами на самом деле Василиском? Скрывалась ли штаб-квартира Василиска под старой Охранной Станцией?
Дик поднялся на ноги, подошел к окну. Если бы у него в руках была схема Чокнутого Сэма, многие из возникавших вопросов можно было решить. Но схема не нашлась ни под куполом Сэма, ни на его теле, ни на реактивной барже.
Где она могла быть? Оставалась одна возможность: беспросветное дно Бездонной Ямы Бакстера.
