Работа Додкина
«Теория организованного общества», разработанная Кинчем, Кольбигом, Пентоном и другими, позволяет извлечь такое богатство существенной информации, такое переплетение сложных взаимосвязей и знаменательных предсказаний, что иногда гораздо удобнее рассмотреть обманчиво простой постулат, предложенный Кольбигом:
«По мере того, как самостоятельные микросистемы объединяются, формируя и поддерживая долговечную макросистему, свобода действий, в некоторых направлениях, ограничивается.
Таков основной процесс образования Организации.
Чем более многочисленны и непредсказуемы микросистемы, тем более сложными становятся структура и функционирование макросистемы – и тем более всепроникающими и ограничительными становятся характеристики Организации».
– выдержка из работы «Важнейшие принципы Организации» Лесли Пентона
В целом население Города стало забывать о потерянных свободах – так же, как змея не помнит о конечностях своих предков. Когда-то кто-то сказал: «если расхождение между теорией и практикой культуры становится очень большим, значит, культура претерпевает быстрое изменение». Руководствуясь этим наблюдением, можно сказать, что культура Города была устойчивой, если не застойной. Население упорядочивало свою жизнь согласно расписанию, классификации и прецедентам, удовлетворяясь пресными преимуществами Организации.
Но даже в самых здоровых тканях скрываются болезнетворные бактерии, и самая незначительная примесь способна нарушить критический процесс кристаллизации. Люк Грогач, сорока лет, тощий и угловатый человек, хмурый, с язвительно кривящимся ртом, то и дело наклонял голову набок, словно его раздражала ушная боль. Будучи слишком проницательным для того, чтобы признаваться в нонконформизме, и слишком капризным для того, чтобы стремиться к повышению социального статуса, он отличался слишком пессимистичным, придирчивым, саркастическим и откровенным нравом для того, чтобы долго выполнять порученные ему обязанности. Его статус понижался после каждой реклассификации, и каждую новую работу он ненавидел со все возрастающим презрением.
Наконец Люка, отнесенного к категории «необученных подсобных рабочих класса D», направили в департамент обслуживания канализации округа 8892, где его назначили разнорабочим ночной смены при роторной бурильной машине туннелепроходческой бригады №3.
Явившись на работу, Люк представился бригадиру, Федору Мискитмену – грузному увальню с воловьей физиономией, соломенными волосами и безмятежными голубыми глазами. Мискитмен взял лопату и отвел Люка туда, где находилась бурильная головка. Здесь, пояснил Мискитмен, Люк должен был оставаться, очищая пол туннеля от обломков породы и щебня. Когда машина вгрызалась в старый канализационный водосток, Люк должен был удалять накипь и то, что называлось «влажными отходами». Кроме того, Люк должен был регулярно опорожнять пылесборник и следить за тем, чтобы он функционировал безотказно. В перерывах он должен был смазывать шариковые подшипники, не обслуживаемые автоматической системой смазки, и, по мере необходимости, заменять сломанные зубья бурильной головки.
Люк спросил, ограничивался ли этим перечень его обязанностей – настолько простодушным тоном, что Федор Мискитмен не заметил иронию.
«Это все! – сказал бригадир и вручил Люку лопату. – Главное, убирай мусор. На полу должно быть чисто».
Люк предложил модифицировать захваты бункера так, чтобы порода обваливалась главным образом в бункер, а не на пол. «По сути дела, зачем вообще об этом беспокоиться?» – недоумевал Люк. Пусть порода сыплется на пол. Бетонная облицовка туннеля так или иначе замаскирует весь этот щебень. Мискитмен наотрез отказался выслушивать его рекомендации: породу следовало удалять. Когда Люк поинтересовался, почему это следовало делать, бригадир сказал: «Потому что так принято».
Отвернувшись, Люк презрительно фыркнул. Проверив надежность лопаты, он огорченно покачал головой. Рукоять оказалась слишком длинной, лоток – слишком коротким. Он сообщил об этом Мискитмену; тот молча взглянул на часы и подал сигнал оператору машины. Бурильная машина взвыла, ее головка завертелась и с оглушительным ревом врубилась в породу. Мискитмен ушел, а Люк взялся за работу.
Он обнаружил, что на протяжении почти всей смены ему приходилось приседать и сгибаться пополам, чтобы горячая, пыльная выхлопная струя не била ему в лицо. Заменяя сломанный зуб бурильной головки во время перерыва, он обжег большой палец левой руки, и у него вскочил волдырь. В конце смены только одно обстоятельство удержало его от того, чтобы заявить о своей профессиональной непригодности: его, «необученного подсобного рабочего класса D», понизили бы в статусе до уровня «младшего исполнительного работника», соответствующим образом сократив его кредит. В результате такой деклассификации его имя оказалось бы в последней строке «Перечня статусов», что было недопустимо, так как уже теперь заработная плата едва позволяла ему поддерживать существование, пользуясь пищевым обслуживанием типа RP, ночуя в общежитии подземного уровня 22 и получая шестнадцать специальных купонов в месяц. Ему полагалась эротическая обработка класса 14, и он мог проводить до двенадцати часов в месяц в «Клубе здорового отдыха», пользуясь, по своему усмотрению, гантелями, столом для игры в пинг-понг, двумя миниатюрными кегельбанами и любым из шести телеэкранов, на которых показывали только передачи канала H.
Люк нередко мечтал о роскошной жизни: о пищевом обслуживании типа AAA, о персональной квартире с несколькими комнатами, о толстых пачках специальных купонов, об эротической обработке класса 7 – а то и класса 6 или 5. Несмотря на презрение Люка к представителям «высшего эшелона», он нисколько не возражал бы против привилегий высокого статуса. Неизбежным неутешительным заключением всех его помыслов о лучшей жизни, однако, становилось убеждение в том, что он тоже мог бы, если бы захотел, наслаждаться такими преимуществами. Он видел, как другие состязались, добиваясь повышения статуса; он понимал все их уловки и ухищрения – умение тухтеть, тусоваться, клеветать на других за спиной, стучать друг на друга и тайком подыгрывать друг другу…
«Уж лучше я останусь разнорабочим класса D», – с усмешкой говорил себе Люк Грогач.
Иногда Люка охватывали мучительные сомнения. Может быть, ему просто не хватало воли к соревнованию, способности смотреть в лицо действительности? Капля за каплей сомнения нарастали, превращаясь в волну презрения к себе. Нонконформист! Вот кто он такой – у него просто не хватало мужества в этом признаться!
Но затем упрямство побеждало. Признаться в нонконформизме и провести остаток дней в Приюте для неорганизованных? Таков был удел дураков – а Люк Грогач дураком не был. Возможно, он на самом деле был нонконформистом – а может быть и нет; Люк никак не мог окончательно ответить на этот вопрос. Он допускал, что окружающие его подозревали; иногда он замечал, как сотрудники опасливо косились на него и многозначительно указывали на него кивками. Пусть злобствуют украдкой! Они никогда ничего не смогут доказать.
Но теперь… теперь Люк Грогач стал разнорабочим класса D, его отделяло от социального дна единственное понижение статуса, после чего он мог опуститься еще ниже – в неклассифицированный субстрат преступников, идиотов, детей и сертифицированных нонконформистов. Он, Люк Грогач, мечтавший о высшем эшелоне, о гордости и независимости! О, нет! Он, Люк Грогач, разнорабочий класса D, вкалывает вместе с другими неквалифицированными работягами, удостоенными почти такого же унизительного статуса, как он, Люк Грогач, разнорабочий…
Прошло семь недель. Неприязнь Люка к работе переросла в страстную ненависть. Работа была тяжелой, жаркой, отвратительной. Отзываясь непонимающим взглядом на гримасы отвращения, Федор Мискитмен только хмыкал и пожимал плечами, когда Люк что-либо предлагал или на что-либо возражал. Так вещи делались – подразумевал тем самым бригадир – так они делались всегда, и так всегда все будет делаться.
Федор Мискитмен ежедневно получал от суперинтенданта департамента обслуживания канализации указания, каковые он зачитывал бригаде во время первого перерыва смены. Указания эти главным образом относились к нормам выработки, но содержали также призывы к коллективному энтузиазму и сотрудничеству, требования к повышению качества обработки бетонных поверхностей и предупреждения о недопустимости излишеств в нерабочее время, препятствовавших профессиональной сознательности и приводивших к снижению производительности. Как правило, Люк не обращал внимания на эти директивы, пока в один не столь прекрасный день Федор Мискитмен не вытащил из-за пазухи знакомый желтый лист и не прочитал своим невозмутимым басом следующее:
«ДЕПАРТАМЕНТ ОБЩЕСТВЕННЫХ РАБОТ
КОМИССИЯ ПО НАДЗОРУ ЗА КОММУНАЛЬНЫМИ СЛУЖБАМИ
САНИТАРНО-ГИГИЕНИЧЕСКАЯ СЛУЖБА
ОТДЕЛ ЛИКВИДАЦИИ КАНАЛИЗАЦИОННЫХ ОТХОДОВ ОКРУГА 8892
Бюро строительства и обслуживания
канализационных сооружений
УПРАВЛЕНИЕ ЗАКУПОК И ПОСТАВОК
МЕТОДИЧЕСКАЯ ДИРЕКТИВА №6511 серии BV96
КОД РАСПОРЯЖЕНИЯ: GZP—AAR—REG
КОД ДОКУМЕНТА-ИСТОЧНИКА: G98—7542
КОД ДАТЫ: BT—EQ—LLT
КОД УТВЕРДИВШЕГО ЛИЦА: LL8—P—SC 8892
КОД ПРОВЕРЯВШЕГО ЛИЦА: 48
КОД ВЫШЕСТОЯЩЕГО КОНТРОЛЕРА: 92C
ОТПРАВИТЕЛЬ: Лэйвестер Лаймон, руководитель
Управления закупок и поставок
ПОДЛЕЖИТ РАСПРОСТРАНЕНИЮ: всеми отделами
строительства и обслуживания
ПОЛУЧАТЕЛИ: все суперинтенданты отделов
строительства и обслуживания
К СВЕДЕНИЮ: всех бригадиров
КАСАТЕЛЬНО: долговечности инструментов
и содействия их долговечности
СРОК ИСПОЛНЕНИЯ: подлежит незамедлительному
исполнению
СРОК ПРИМЕНИМОСТИ: неограниченный
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ: в начале каждой смены все ручные инструменты подлежат зарегистрированной выдаче со склада Бюро строительства и обслуживания канализационных сооружений округа 8892; по окончании каждой смены все ручные инструменты, предварительно тщательно очищенные, подлежат зарегистрированному возвращению на склад Бюро строительства и обслуживания канализационных сооружений округа 8892.
ДИРЕКТИВУ ПЕРЕСМОТРЕЛИ И РАСПРОСТРАНИЛИ:
Бутри Кегхорн, генеральный суперинтендант строительства канализационных сооружений,
Клайд Каддо, суперинтендант обслуживания канализационных сооружений».
Когда Федор Мискитмен зачитал раздел «Краткое содержание», Люк презрительно хрюкнул, не веря своим ушам. Закончив, бригадир аккуратно сложил желтый лист толстыми короткими пальцами и взглянул на часы: «Такова директива. Мы опаздываем на двадцать пять секунд, пора возвращаться к работе».
«Одну минуту! – вызвался Люк. – Я хотел бы, чтобы мне разъяснили пару указаний, предусмотренных этой директивой».
Мискитмен обратил на Люка безмятежный взор: «Ты чего-то не понял?»
«Не совсем. К кому относится директива?»
«Ко всей бригаде».
«Что они называют „ручными инструментами“?»
«Инструменты, которые держат в руках».
«То есть, например, лопату?»
«Лопату? – Мискитмен пожал массивными плечами. – Да, лопата – ручной инструмент».
Люк спросил изумленным, почтительно приглушенным тоном: «Они хотят, чтобы по окончании смены я начищал лопату до блеска и относил ее в склад, находящийся в семи километрах отсюда, после чего, перед началом следующей смены, забирал лопату из склада и приносил сюда?»
Мискитмен снова развернул директиву, удерживая лист на расстоянии вытянутой руки, и перечитал текст, шевеля губами: «Таков приказ». Он снова сложил бумагу и засунул ее за пазуху.
Люк опять притворился изумленным: «Несомненно, тут какая-то ошибка!»
«Ошибка? – в свою очередь удивился бригадир. – Почему ты так думаешь?»
«Они не могут ожидать исполнения такого приказа, – объяснил Люк. – Это не только смехотворно, это в высшей степени странно!»
«Ничего не знаю, – не испытывая ни малейшего любопытства, отозвался Мискитмен. – За работу! Мы опаздываем уже на полторы минуты».
«Надо полагать, время, уходящее на очистку ручных инструментов и их возвращение на склад, оплачивается Организацией?» – поинтересовался Люк.
Федор Мискитмен снова развернул директиву и снова перечитал текст, удерживая документ в вытянутой руке: «Здесь ничего такого не сказано. Норма выработки не изменилась». Сложив директиву, он засунул ее за пазуху.
Люк сплюнул на каменный пол: «Я принесу собственную лопату. Пусть они сами таскают туда-сюда свои драгоценные ручные инструменты».
Мискитмен почесал подбородок, перечитал директиву в четвертый раз и с сомнением покачал головой: «В приказе сказано, что все ручные инструменты надлежит очищать и возвращать на склад. Здесь ничего не говорится о том, кому принадлежат инструменты».
Люк не находил слов от возмущения: «Знаете, что я думаю об этой директиве?»
Федор Мискитмен больше не обращал на него внимания: «За работу! Мы простаиваем».
«Если бы я был генеральным суперинтендантом…» – продолжал Люк, но бригадир недовольно пророкотал: «Болтовней ты не заслужишь привилегий. За работу! Мы опаздываем».
Бурильная головка завертелась: семьдесят два зуба вонзились в серо-коричневый известняк. Проглатывая куски породы, захваты бункера сбрасывали их через разгрузочную диафрагму на конвейер, опорожнявшийся далеко в конце туннеля в подъемные корзины. Щебень обильно сыпался на пол туннеля, и Люк должен был собирать его лопатой, возвращая в бункер. За спиной Люка двое рабочих устанавливали крепь, приваривая к продольным балкам хомуты стальной арматуры быстрыми щипками пальцев в перчатках с контактными пластинами, создававшими требуемые разряды энергии. За ними следовал рабочий, наносивший бетон, с шипением поступавший из наконечников вращающейся крестовины, после чего два отделочника, работая с лихорадочной энергией, обрабатывали поверхность бетона, придавая ей глянцевую ровность. Федор Мискитмен расхаживал взад и вперед, проверяя надежность арматуры, измеряя толщину бетона и часто считывая показания скорости проходки на дисплее задней стенки проходческой машины – там было встроено электронное устройство, регистрировавшее длину и ориентацию туннеля и направлявшее машину в лабиринте кабелепроводов, воздухопроводов, прочих туннелей, труб, подававших воду, воздух, газ и пар, транспортных коридоров, грузовых коридоров и систем связи, составлявших сложно организованную инфраструктуру Города.
Ночная смена кончалась в четыре часа утра. Мискитмен тщательно внес последние показания в регистрационный журнал, бетонщик продул сжатым воздухом наконечники крестовины, рабочие, устанавливавшие крепь, сняли контактные перчатки, ранцы с аккумуляторами и изоляционные костюмы. Люк Грогач выпрямился, растер затекшую спину и стоял, гневно разглядывая лопату. Он чувствовал на себе спокойный, как у буйвола, но внимательный взгляд бригадира. Если бы он бросил лопату, как обычно, на пол туннеля и пошел по своим делам, его можно было бы обвинить в «неорганизованном поведении». Люк прекрасно знал, что наказанием за такой поступок стала бы очередная деклассификация. Поэтому Люк, кипевший от очередного унижения, неподвижно смотрел на лопату. Подчиняйся – или тебя деклассифицируют. Делай, что приказано – или становись «младшим исполнительным работником».
Люк глубоко вздохнул. Лопата выглядела не слишком грязной: чтобы очистить ее от пыли, достаточно было пару раз протереть ее тряпкой. Но после этого нужно было ехать на склад в толпе по движущемуся тротуару, стоять в очереди к окошку регистратора и получить квитанцию, подтверждавшую возвращение лопаты – не говоря уже о дополнительном расстоянии, отделявшем склад от общежития. А завтра всю эту процедуру надлежало выполнить в обратной последовательности. Зачем все эти лишние усилия? Люк хорошо понимал, чем объяснялась идиотская директива. Какой-то безвестный чиновник, на каком-то уровне бесконечных бюро и комиссий, не знал, как еще продемонстрировать начальству свое прилежание. Что можно было возразить против беспокойства о сохранности ценного городского имущества? Так и зародилась абсурдная директива, спустившаяся по ступеням бюрократической пирамиды к Федору Мискитмену и, в конечном счете, к нему, Люку Грогачу, жертве всего процесса. Как хотел бы Люк встретиться лицом к лицу с этим безымянным аппаратчиком, свернуть на сторону его сопливый нос и прогнать его пинками в зад по коридорам его проклятого бюро!
Размышления Люка нарушил голос Федора Мискитмена: «Очищай лопату. Смена закончилась».
Люк воспротивился – исключительно для проформы. «Лопата и так чистая, – проворчал он. – Это самая дурацкая выдумка из всех, о каких мне приходилось слышать. Если бы только я…»
Федор Мискитмен произнес голосом спокойным и неспешным, как шум полноводной реки: «Если тебе не нравятся правила, опусти ходатайство в ящик для жалоб и предложений. Каждый имеет право это сделать. Но до тех пор, пока правила не изменятся, ты обязан их соблюдать. Таков наш образ жизни. Такова Организация. А мы с тобой – организованные люди, не так ли?»
«Дайте мне эту директиву! – рявкнул Люк. – Я внесу в нее изменения. Я запихну ее в глотку тому, кто ее придумал. Я…»
«Тебе придется подождать – мне нужно зарегистрировать ее получение. А потом можешь ее взять – мне она больше ни к чему».
«Я подожду», – прорычал Люк сквозь сжатые зубы. Федор Мискитмен методично и неторопливо произвел окончательную проверку: проинспектировал состояние оборудования, в том числе зубьев бурильной головки, наконечников крестовины для нанесения бетона и пластин отгрузочного конвейера. Бригадир присел за маленький откидной столик у задней стенки проходческой машины, отметил в ведомости длину проходки за смену, подписал поручительства на суммы понесенных расходов и, наконец, зарегистрировал получение директивы на микрофильме. После этого он передал Люку желтый лист тяжеловесным взмахом руки: «Что ты собираешься делать с этой бумажкой?»
«Найду того, кто придумал идиотское правило. Скажу ему все, что я об этом думаю – и все, что я о нем думаю, в придачу».
Мискитмен неодобрительно покачал головой: «Так вещи не делаются».
«А как вы поступили бы на моем месте?» – по-волчьи оскалившись, спросил Люк.
Поджав губы и нахмурив мохнатые брови, Мискитмен задумался. В конце концов он нашел потрясающее по своей простоте решение: «Я не стал бы этого делать».
Люк воздел руки к кровле туннеля и направился к выходу. У него за спиной прозвенел голос Мискитмена: «Ты должен отнести лопату!»
Люк остановился и медленно обернулся, с ненавистью глядя на грузную фигуру бригадира. Подчинись директиве – или тебя деклассифицируют. Люк вернулся – медленно, опустив голову и отводя глаза. Схватив лопату, он снова побрел к концу туннеля. Его тощие лопатки остро чувствовали провожающий их, словно скребущий по нервам спины спокойный взгляд голубых глаз Федора Мискитмена.
Впереди тянулся туннель – блестящая, бледная, сужающаяся в перспективе и казавшаяся бесконечной арка, проделанная проходческой машиной. Некий причудливый эффект рефракции создавал в этой трубе чередующиеся яркие и темные кольца, приводившие мозг в замешательство гипнотической иллюзией двухмерности пространства. Люк уныло брел, погружаясь в нарисованную воображением мишень, оглушенный стыдом и беспомощностью, подавленный лопатой на плече, как бременем отчаяния. До чего он дошел – он, Люк Грогач, всегда дерзко красовавшийся цинизмом и почти нескрываемым нонконформизмом? Что теперь? Придется окончательно унизиться и рабски подчиниться безмозглым постановлениям? Если бы только он занимал место повыше в перечне статусов, хотя бы на несколько строк выше! Он мрачно представил себе, с какой впечатляющей надменностью шокированного аристократа он отреагировал бы на такую директиву, с каким ироническим равнодушием выронил бы лопату из небрежных рук… Слишком поздно, слишком поздно! Теперь ему придется идти на поводу неизбежности, послушно нести лопату на склад. В приступе ярости он со звоном швырнул ни в чем не повинную лопату на пол туннеля. Что он мог сделать? Ничего! Он оказался в тупике и никак не мог отомстить за свое поражение. Организация! Безотказная, неотступная Организация, огромная и безразличная, снисходительная к покорным, бесстрастно жестокая к отбившимся от стада… Люк нагнулся, бормоча ругательства, снова схватил лопату и почти побежал по бледному туннелю.
Взобравшись наверх по вертикальной лестнице колодца, он оказался на мостовой развязки 1123-й авеню, где его тут же поглотили толпы, толкающиеся между движущимися тротуарами, радиально расходящимися подобно спицам, и различными эскалаторами, соединявшими уровни. Прижимая лопату к груди, Люк с трудом добрался до тротуара улицы Фонтего, ползущему в сторону, противоположную его общежитию. Через десять минут он доехал до развязки Астория, спустился на дюжину уровней по эскалатору колледжа Граймсби и пересек полутемную сырую площадь, пахнущую старым камнем; оттуда местная движущаяся лента доставила его к складу Бюро строительства и обслуживания канализационных сооружений округа 8892.
Склад был ярко освещен, явно будучи средоточием бурной деятельности: входили и выходили сотни людей. Входящие, так же, как Люк, несли с собой инструменты; выходящие шли с пустыми руками.
Люк встал в очередь для регистрации возвращенных инструментов. Перед ним тянулась вереница из пятидесяти или шестидесяти человек – апатичная многоножка из рук, плеч, голов и ног с торчащими во все стороны лопатами и прочими железяками. Многоножка едва двигалась; люди обменивались шутками, поддразнивали друг друга.
Покорное терпение окружающих пробудило в Люке обычную раздражительность. «Только посмотри на них! – говорил он себе. – Стоят, переминаясь с ноги на ногу, как овцы в очереди на убой, вытягиваются в струнку, как только прозвучит свисток очередной директивы. Спрашивают ли они вообще, зачем нужна эта директива? Сомневаются ли в необходимости неудобного нововведения? Нет! Олухи стоят, шутят и болтают, примирившись с директивой, как с одной из бесчисленных превратностей судьбы, как с чем-то стихийным и неизбежным – глупость начальства они воспринимают как перемену погоды». А он, Люк Грогач – чем он лучше или хуже их? Вопрос этот горел у Люка во рту, как послевкусие рвоты.
И все же, к счастью или к несчастью, какой у него выбор? Подчинись – или тебя деклассифицируют. Разве это выбор? Он мог, конечно, заполнить форму и опустить ее в ящик для жалоб и предложений, как порекомендовал Федор Мискитмен со свойственным ему отсутствием чувства юмора – хотя, возможно, в шутку. Люк зарычал от отвращения. Через несколько недель он получил бы распечатанную отписку с одним из заранее сформулированных ответов, отмеченным каким-нибудь помощником секретаря или младшим исполнительным работником: «Ситуацию, которую вы упомянули в своем ходатайстве, уже изучают ответственные должностные лица. Благодарим вас за внимание». Или: «Ситуация, которую вы упомянули в своем ходатайстве, носит временный характер и может измениться в ближайшее время. Благодарим вас за внимание». Или «Ситуация, которую вы упомянули в своем ходатайстве, является следствием соблюдения установленных правил и не подлежит изменению. Благодарим вас за внимание».
Люку пришла в голову новая мысль: приложив усилия, он мог бы добиться повышения статуса… Как только эта идея возникла, он отверг ее. Он был уже не молод; слишком многие стремились взобраться по иерархической лестнице Организации. Даже если бы он хотел состязаться с ними…
Очередь медленно двигалась вперед. За спиной Люка низенький толстяк пыхтел под тяжестью толчкового плунжера «Велстро». К потному лбу его круглого лица прилип локон бежевых волос. Розовые губы толстяка сжались сосредоточенным колечком, взгляд сохранял нелепую серьезность. На коротышке был довольно-таки красочный наряд: розовый с коричневыми нашивками комбинезон, оранжевые высокие башмаки и синий берет с тремя оранжевыми помпонами – из тех, что любили носить техники подразделения «Велстро».
Разница между раздраженно поникшим Люком Грогачем и этим круглолицым коротышкой в разноцветном комбинезоне была настолько фундаментальна, что их взаимная неприязнь казалась неизбежной. Выпуклые светло-карие глаза коротышки остановились на лопате Люка, после чего задумчиво опустились к запыленной куртке и грязным штанам. Толстяк отвел глаза.
«Далеко пришлось шлепать?» – злонамеренно спросил его Люк.
«Нет, недалеко», – ответил круглолицый сосед.
«Работаем сверхурочно, а? – подмигнул Люк. – Нет ничего лучше показухи, начальство только радуется – не так ли?»
«При чем тут это? – с достоинством возразил толстяк. – Мы закончили работу. Зачем тратить половину завтрашней смены вместо того, чтобы выполнить пятиминутное поручение сегодня?»
«А я знаю, зачем! – многозначительно изрек Люк. – Чтобы подставить другому ногу, вот зачем!»
Губы круглолицего толстяка подернулись, готовые улыбнуться, но в конце концов он решил, что в замечании Люка не было ничего смешного. «Я этим не занимаюсь», – чопорно ответил он.
«Похоже на то, что это тяжелая штуковина», – сказал Люк, заметив, как напрягались пухлые короткие руки соседа, пытавшегося поплотнее обхватить неудобные контуры инструмента.
«Да, – отозвался тот, – тяжелая».
«Полтора часа! – воскликнул нараспев Люк Грогач. – Полтора часа у меня уже ушло на то, чтобы сдать лопату! И все потому, что какой-то чинуша плохо выспался. А нам, работягам на дне, все шишки валятся на голову».
«Я не на дне! – возмутился толстяк. – Я – техник-оператор».
«Какая разница? – пожал плечами Люк. – Все равно мы оба потеряли по полтора часа. Из-за глупости какого-то аппаратчика».
«На самом деле все не так уж глупо, – возразил круглолицый коротышка. – Надо полагать, для внедрения нового правила были основательные причины».
Люк потряс рукоятью лопаты: «И теперь я должен три часа в день задаром таскать лопату по тротуарам туда и обратно?»
Коротышка поджал губы: «Не сомневаюсь, что человек, выпустивший эту директиву, хорошо знает свое дело. Иначе он не занимал бы высокое положение в классификационном списке».
«И кто этот невоспетый герой? – презрительно спросил Люк. – Хотел бы я его встретить! Хотел бы я знать, почему он хочет, чтобы я ежедневно терял три часа свободного времени».
Теперь толстый коротышка смотрел на Люка так, как смотрел бы на таракана в тарелке: «Вы рассуждаете, как нонконформист. Прошу прощения, если мое мнение кажется вам обидным».
«Зачем извиняться за то, что вы не можете исправить?» – Люк пожал плечами и отвернулся.
Перебросив лопату служащему за конторкой, он получил квитанцию. Демонстративно развернувшись на каблуках, Люк засунул эту квитанцию в нагрудный карман круглолицего толстяка: «Возьмите эту бумажку. Лопата вам пригодится раньше, чем мне!»
Люк гордо промаршировал к выходу из склада. Великолепный жест! Однако… Прежде чем вступить на ленту тротуара, Люк задержался. Разумно ли было так себя вести? Круглолицый техник в розово-коричневом комбинезоне вышел из склада, бросил на Люка недоуменный взгляд и поспешил прочь.
Люк обернулся к зданию склада. Если бы он сейчас же вернулся, он мог бы еще исправить положение вещей, и завтра у него не было бы лишних проблем. В противном случае ему грозила неминуемая деклассификация… Люк Грогач, младший исполнительный работник… Люк вынул из-за пазухи директиву, полученную от Мискитмена: небольшой желтый лист с несколькими строками печатного текста – ничтожная бумажка сама по себе, но она символизировала Организацию, огромную, непреодолимую силу. Нервно перебирая пальцами бумагу, Люк посматривал на склад. Коротышка-оператор назвал его нонконформистом; губы Люка устало покривились. Неправда! Он не был нонконформистом – он никем, по сути дела, не был. Кровать, талон на продукты и ничтожный ежемесячный кредит – все, что ему было нужно. Люк тихо, почти неслышно застонал. Конец пути! Он зашел в тупик – неужели он когда-нибудь надеялся преодолеть Организацию? Может быть, он ошибается, а все остальные правы? «Возможно», – подумал Люк, но такой вывод не казался ему убедительным. Мискитмен, судя по всему, был доволен своим существованием. Толстый техник-оператор был не только доволен, он гордился рабской жизнью. Люк прислонился к стене склада – глаза его горели и увлажнились от жалости к себе. Нонконформист. Изгой. Что делать?
Он упрямо поджал губы и вступил на ползущий тротуар. Пусть они все катятся ко всем чертям! Пусть его деклассифицируют – он станет младшим исполнительным работником и будет над ними смеяться!
Люк доехал до развязки Граймсби в исключительно подавленном состоянии. Здесь, перед тем, как взойти на эскалатор, он неожиданно остановился, часто моргая и потирая бледный продолговатый подбородок – ему пришел в голову другой аспект возникшего положения вещей. У него был шанс… нет, конечно. Очень маловероятно… И тем не менее, почему нет? Он еще раз просмотрел текст директивы. Судя по всему, новое правило утвердил некто Лэйвестер Лаймон, руководитель окружного Управления закупок и поставок. Тот же Лэйвестер Лаймон мог бы отменить это правило. Если бы Люку удалось убедить Лаймона, проблемы, не будучи полностью решены, стали бы не столь обременительными. Люк мог бы явиться на работу без лопаты и ответить язвительной усмешкой на безразличную ухмылку скрытного Федора Мискитмена. Он мог бы даже найти самодовольного круглолицего коротышку-техника, оператора толчкового плунжера, и…
Люк вздохнул. Зачем обманывать себя бесплодными мечтами? Прежде всего требовалось убедить Лэйвестера Лаймона в необходимости отменить директиву – какова вероятность такого исхода? Может быть, такая вероятность все-таки существовала – ведь директива очевидно была практически нецелесообразна. Она причиняла огромные неудобства множеству людей и не приносила при этом почти никакой пользы. Если бы Лаймона можно было в этом убедить, если бы ему можно было продемонстрировать, что новая директива способна подорвать его, Лаймона, престиж и репутацию, он мог бы согласиться и отменить смехотворное постановление.
Люк прибыл в общежитие чуть позже семи часов утра, сразу зашел в телефонную будку и позвонил в Управление закупок и поставок округа 8892. Ему сообщили, что Лэйвестер Лаймон должен был придти через полтора часа.
Люк тщательно вымылся и причесался, после чего, поразмышляв немного, потратил четыре специальных купона, чтобы приобрести новую одежду: облегающую черную куртку и синие брюки почти военного покроя – такой костюм выглядел гораздо лучше его обычной манеры одеваться. Глядя на себя в зеркало, висящее в душевой общежития, Люк решил, что он мог произвести положительное впечатление.
Захватив с собой утренний паек типа RP, выданный в ближайшем отделе пищевого обслуживания, Люк поднялся на подземный уровень 14 и проехал по ленте тротуара в Бюро строительства и обслуживания канализационных сооружений округа 8892.
Бойкая секретарша с начесом темных волос в модном стиле «баронов-грабителей» провела Люка к кабинету Лэйвестера Лаймона. Остановившись у двери, она скромно оглянулась – и Люк порадовался тому, что догадался купить новый костюм. Реагируя на взгляд девушки, он расправил плечи и с уверенностью промаршировал в кабинет руководителя Управления.
Лэйвестер Лаймон, сидевший за столом, слегка приподнялся, вежливо приветствуя посетителя; он производил впечатление достаточно дружелюбного человека среднего роста, с золотисто-каштановыми волосами, тщательно зачесанными так, чтобы они прикрывали маленькую загорелую лысину; на нем были золотисто-каштановый пиджак и золотисто-каштановые брюки из добротного вельвета. Лаймон сделал широкий жест: «Не желаете ли присесть, господин Грогач?»
Не ожидавший такого гостеприимства Люк почти забыл о раздражении и даже проникся некоторой надеждой. Лаймон показался ему порядочным человеком – возможно, новая директива была, в конце концов, не более чем административной ошибкой.
Лаймон вопросительно поднял золотисто-каштановые брови.
Люк не стал тратить время на околичности. Он вынул документ из кармана: «Я обратился к вам в связи с новым распоряжением, господин Лаймон; судя по всему, именно вы подготовили или утвердили его».
Лаймон взял директиву, прочел ее и кивнул: «Да, это мое правило. Вас оно чем-то не устраивает?»
Люк удивился, у него возникло неприятное предчувствие. Будучи, судя по всем признакам, разумным человеком, не мог же Лаймон не понимать всю абсурдность своей директивы!»
«Это правило практически неисполнимо, – серьезно сказал Люк. – По сути дела, господин Лаймон, оно совершенно нецелесообразно!»
По-видимому, заявление Люка нисколько не обидело Лэйвестера Лаймона: «Вот как! И почему вы так считаете? Кстати, господин Грогач, ваша классификация…» – золотисто-каштановые брови снова вопросительно изогнулись.
«Я разнорабочий класса D, работаю в туннелепроходческой бригаде, – отозвался Люк. – Сегодня я затратил полтора часа нерабочего времени на то, чтобы вернуть на склад мою лопату. Завтра мне придется снова потратить полтора часа, чтобы получить эту лопату и принести ее не работу. А затем еще полтора часа, чтобы снова вернуть ее на склад. Причем мне никто не платит за потерянное таким образом время. Не думаю, что это разумно или полезно».
Лэйвестер Лаймон перечитал текст директивы, поджал губы и пару раз кивнул, после чего проговорил в микрофон, установленный на столе: «Мисс Рэб, я хотел бы взглянуть… – Лаймон проверил код источника директивы, – на документ номер 7542 из папки G98». Повернувшись к Люку, он обронил довольно-таки безразличным тоном: «Иногда возникают кое-какие сложности…»
«Но вы можете изменить правило? – выпалил Люк. – Вы согласны с тем, что оно нецелесообразно?»
Лаймон наклонил голову набок и скорчил гримасу, выражавшую сомнение: «Посмотрим, что говорится в источнике. Если мне не изменяет память…» Лаймон не закончил фразу.
Прошло секунд двадцать. Лаймон постукивал пальцами по столу. Прозвучал тихий сигнал, напоминавший звон колокольчика. Лаймон нажал на кнопку – на экране перед ним появился тот документ, который он запросил: еще одна директива, в том же формате, что и первая:
«ДЕПАРТАМЕНТ ОБЩЕСТВЕННЫХ РАБОТ
КОМИССИЯ ПО НАДЗОРУ ЗА КОММУНАЛЬНЫМИ СЛУЖБАМИ
САНИТАРНО-ГИГИЕНИЧЕСКАЯ СЛУЖБА
ОТДЕЛ ЛИКВИДАЦИИ КАНАЛИЗАЦИОННЫХ ОТХОДОВ ОКРУГА 8892
Управление директора
МЕТОДИЧЕСКАЯ ДИРЕКТИВА №2888 серии BQ008
КОД РАСПОРЯЖЕНИЯ: GZP—AAR—REF
КОД ДОКУМЕНТА-ИСТОЧНИКА: OR9—123
КОД ДАТЫ: BR—EQ—LLT
КОД УТВЕРДИВШЕГО ЛИЦА: JR D-SDS
КОД ПРОВЕРЯВШЕГО ЛИЦА: AC
КОД ВЫШЕСТОЯЩЕГО КОНТРОЛЕРА: CX McD
ОТПРАВИТЕЛЬ: Джудиат Рипп, директор
ПОДЛЕЖИТ РАСПРОСТРАНЕНИЮ: —
ПОЛУЧАТЕЛЬ: Лэйвестер Лаймон, руководитель, Управление закупок и поставок, округ 8892
К СВЕДЕНИЮ: —
КАСАТЕЛЬНО: экономических показателей производства работ
СРОК ИСПОЛНЕНИЯ: подлежит незамедлительному
исполнению
СРОК ПРИМЕНИМОСТИ: неограниченный
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ: настоящим ежемесячная норма распределяемых Вашему управлению поставок продукции типов A, B, D, F и H сокращается на 2,2%. Предлагается уведомить об этом персонал, которого коснется такое сокращение поставок, и принять меры, обеспечивающие максимальную возможную экономию средств. Особо отмечается то факт, что использование департаментом распределяемой продукции типа D превысило расчетную норму.
РЕКОМЕНДАЦИЯ: индивидуальным пользователям рекомендуется больше заботиться о состоянии их инструментов – в частности, по ночам хранить инструменты на складе».
«Распределяемая продукция типа D, – кисло произнес Лэйвестер Лаймон, – это ручные инструменты. Старый Рипп хочет максимально экономить средства. Я просто-напросто последовал его рекомендации. Этим и объясняется директива номер 6511». Лаймон вернул Люку обсуждаемую директиву и откинулся на спинку кресла: «Понимаю, почему она вызывает у вас недовольство, но… – Лаймон беспомощно, почти легкомысленно развел руками. – Так работает Организация, ничего не поделаешь».
Люк поник от разочарования: «Значит, вы не можете отменить директиву?»
«Дорогой мой! Как я могу это сделать?»
Люк попытался дерзко пошутить: «Что ж, для меня всегда найдется место младшего исполнительного работника. Я уже сказал им, куда они могут засунуть свою лопату».
«Ммф! Вы поторопились. Сожалею, что не смог оказать вам содействие, – Лаймон с любопытством поглядывал на посетителя, на его губах появилась едва заметная усмешка. – Почему бы вам не обратиться к старику Риппу?»
Люк с подозрением прищурился: «Чему это поможет?»
«Кто знает? – беззаботно отозвался Лаймон. – Вдруг молния ударит туда, куда нужно? Вдруг он отменит директиву? Сам я его беспокоить не посмею, из-за этого у меня будут неприятности – но я не вижу, почему бы вы не могли подвергнуть себя такому риску». Бюрократ многозначительно улыбнулся – всего лишь на мгновение – но Люк успел понять, что дружелюбие Лэйвестера Лаймона, вполне искреннее, служило полезным камуфляжем, скрывавшим стремление защищать исключительно собственные интересы, искусно используя любые открывающиеся возможности.
Люк стремительно поднялся на ноги. Он не намеревался подыгрывать кому-либо, и уже открыл было рот, чтобы откровенно сообщить об этом Лаймону. Но тут его воображению представилась сцена на складе – а именно тот момент, когда он презрительно засунул в карман коротышки-техника квитанцию, подтверждавшую возвращение лопаты. Люка вечно подводило желание сделать великолепный жест и опрометчиво взять на себя обязательство, не оставлявшее пути к отступлению. Когда он научится самоконтролю? Люк сдержанно спросил: «Напомните – кто этот Рипп?»
«Джудиат Рипп, директор отдела ликвидации канализационных отходов. С ним не так уж просто договориться о встрече, он – сварливый старый чурбан. Но подождите, я узнáю, пришел ли он на работу».
Пользуясь настольным телефоном, Лаймон навел справки. Ему сообщили, что Джудиат Рипп только что прибыл в контору отдела, на подземном уровне 3 в Брамблбери-парке.
Лаймон дал Люку тактический совет: «У него холерический темперамент, он нередко кричит и ругается. Не обращайте внимания. Рипп уважает твердость. Стучите кулаком по столу. Рычите в ответ. Если вы будете вести себя слишком обходительно, он вас вышвырнет. Отзывайтесь на наглость наглостью, и он вас выслушает».
Люк бросил на Лаймона проницательный взгляд, будучи уверен в том, что искорка в золотисто-карих глазах бюрократа свидетельствовала о злорадном подстрекательстве. Люк сказал: «Я хотел бы получить копию директивы Риппа, чтобы он знал, о чем идет речь».
На лице Лаймона тут же появилось серьезное, деловитое выражение. Люк угадывал его мысли: «Разозлится ли Рипп на меня за то, что я прислал к нему этого помешанного? Может быть, однако, это только к лучшему».
«Разумеется! – ответил Лаймон. – Возьмите копию у секретарши».
Люк поднялся на подземный уровень 3 и направился вдоль приятной трехэтажной арочной галереи под Брамблбери-парком. Он миновал гигантский стеклянный аквариум под открытым небом, озаренный солнечными лучами и окруженный по периметру движущимся тротуаром, и через две-три минуты покинул бегущую полосу перед зданием Санитарно-гигиенической службы округа 8892.
Отдел ликвидации канализационных отходов занимал довольно-таки претенциозный флигель с окнами, выходящими в сад на внутреннем дворе. Люк прошел по коридору, украшенному голубой, серой и зеленой мозаикой, и оказался в белоснежном помещении с бледно-серой и розовой мебелью. На одной стене висело длинное панно из хитроумно переплетенных золоченых, черных и белых трубок; другая утопала в плотной зеленой листве декоративного кустарника, растущего в длинном высоком ящике. За столом сидела секретарша – пухлая раздражительная блондинка в ожерелье из акульих зубов, проткнувшая нос пластиковой имитацией косточки. Она перевязала волосы так, чтобы они торчали над головой, как сноп пшеницы, а на лбу у нее был забавный примитивный символ, черный с коричневыми обводами.
Люк объяснил, что хотел бы поговорить с господином Риппом, директором отдела. Возможно потому, что он испытывал некоторую робость, Люк говорил грубоватым, резким тоном. Девушка удивленно моргнула и с любопытством рассмотрела посетителя. Поколебавшись, она с сомнением покачала головой: «Вас не устроит какой-нибудь другой представитель отдела? Сегодня господин Рипп очень занят. По какому вопросу вы хотели бы его видеть?»
Люк попытался изобразить располагающую к себе улыбку, но у него получилась только зловещая многозначительная усмешка. Девушка явно испугалась.
«Надеюсь, вы могли бы сообщить господину Риппу о том, что я пришел, – сказал Люк. – Одна из его директив… Скажем так, имеют место определенные нарушения или, точнее говоря, ненадлежащее применение его указаний…»
«Нарушения?» – секретарша, казалось, расслышала только одно слово. Теперь она смотрела на Люка другими глазами и заметила наконец его черную куртку и синие брюки почти военного покроя. Может быть, это какой-то инспектор? «Я свяжусь с господином Риппом, – нервно ответила она. – Как вас зовут, сударь, и какую должность вы занимаете?»
«Меня зовут Люк Грогач. А мой статус… – Люк снова улыбнулся; девушка снова испуганно отвела глаза. – Мой статус не имеет значения».
«Я свяжусь с директором, – повторила секретарша. – Подождите минутку, пожалуйста». Она отвернулась и что-то тревожно пробормотала в микрофон телеэкрана, бросила быстрый взгляд на Люка и снова сказала несколько слов. Из репродуктора ответил тихий дребезжащий голос. Девушка повернулась к Люку и кивнула: «Господин Рипп может уделить вам несколько минут. Зайдите в первую дверь слева, будьте добры».
Напряженно расправив плечи, Люк прошел в помещение с высоким потолком и обшитыми деревянными панелями стенами; в одну из стен были вставлены полосы мерцающих зелеными переливами аквариумов со снующими туда-сюда красными и желтыми рыбками. За столом восседал Джудиат Рипп, высокий и грузный субъект, сам напоминавший большую рыбу. У него была узкая, слегка откинутая назад голова, бледно-серая, как у макрели. Подбородок Риппа невозможно было заметить – шея поднималась непосредственно к губастому, как у карпа, рту. На Люка уставились бледные глаза, близко посаженные по сторонам маленьких круглых ноздрей; наползающий на лоб ершик волос торчал у директора на затылке подобно пучку сухой травы на песчаной дюне. Люк вспомнил, что Лэйвестер Лаймон предупреждал его о холерическом темпераменте Риппа. Но директора трудно было назвать холериком. Может быть, Лаймон затаил обиду на Риппа? Или использовал Люка как инструмент злорадного мщения? Вероятно, подозрения Люка были вполне обоснованны; он чувствовал себя неудобно и стесненно.
Джудиат Рипп разглядывал его холодными, немигающими глазами: «Что я могу для вас сделать, господин Грогач? Секретарша сказала, что вы проводите какую-то инспекцию».
Люк размышлял о возникшей ситуации, его узкие черные глаза остановились на лице Риппа. Он сказал правду и ничего, кроме правды: «Несколько недель я работал в качестве разнорабочего класса D в туннелепроходческой бригаде».
«Какого дьявола вам понадобилось инспектировать туннелепроходческую бригаду?» – насмешливо-ледяным тоном поинтересовался Рипп.
Люк отозвался едва заметным жестом, который мог означать что угодно или не означать ничего – по усмотрению наблюдателя: «Вчера вечером бригадир этих работников получил методическую директиву, разосланную Лэйвестером Лаймоном из Управления закупок и поставок. Невероятный идиотизм этой директивы превосходит все, с чем мне приходилось сталкиваться до сих пор».
«Если Лаймон ударил лицом в грязь, я готов этому поверить», – процедил сквозь зубы Рипп.
«Я посетил его в Управлении. Он отказался взять на себя ответственность и направил меня к вам».
Рипп слегка выпрямился в кресле: «О какой директиве идет речь?»
Люк положил на стол два документа. Рипп медленно прочитал их, после чего неохотно вернул посетителю: «Не вижу, почему именно я…» Он замолчал и продолжил по-другому: «Должен сказать, что эти директивы просто-напросто отражают полученные мной инструкции – я всего лишь распространил их среди подчиненных. В чем заключается проблема?»
«Позвольте мне поделиться с вами личным опытом, – ответил Люк. – Сегодня утром – как я уже упомянул, временно выполняя функции разнорабочего – я отнес лопату из туннеля на склад и зарегистрировал ее возвращение. На это ушло полтора часа. Если бы я постоянно работал в такой бригаде, необходимость тратить столько свободного времени, не получая никакой платы, произвела бы на меня весьма деморализующее действие».
Ситуация, по-видимому, нисколько не беспокоила Риппа: «Могу только сослаться на вышестоящее руководство». Директор наклонился к настольному микрофону и сказал: «Будьте добры, передайте мне документ 123 из папки OR9». Повернувшись к Люку, он продолжал: «Я не могу взять на себя ответственность ни за выпуск директивы, ни за ее отмену. Могу ли я поинтересоваться, какого рода расследование привело вас в канализационные туннели? И перед кем вы отчитываетесь?»
На находя никакого уклончивого и в то же время убедительного ответа, Люк удостоил директора презрительным молчанием.
Джудиат Рипп нахмурился – кожа сморщилась вокруг его невыразительных круглых глаз: «Чем дольше я рассматриваю этот вопрос, тем большее недоумение он у меня вызывает. Почему эта директива послужила поводом для расследования? Кто именно…»
Из прорези под телеэкраном появилась копия затребованной Риппом директивы. Мельком взглянув на нее, он вручил ее Люку. «Как вы можете видеть, этот документ полностью освобождает меня от ответственности» – сухо прибавил он.
Директива была распечатана в стандартном формате:
«ДЕПАРТАМЕНТ ОБЩЕСТВЕННЫХ РАБОТ
КОМИССИЯ ПО НАДЗОРУ ЗА КОММУНАЛЬНЫМИ СЛУЖБАМИ
Управление председателя Комиссии по надзору за коммунальными службами
МЕТОДИЧЕСКАЯ ДИРЕКТИВА UA-14-G2 серии 449
КОД РАСПОРЯЖЕНИЯ: GZP—AAR—REF
КОД ДОКУМЕНТА-ИСТОЧНИКА: TQ9—1422
КОД ДАТЫ: BP—EQ—LLT
КОД УТВЕРДИВШЕГО ЛИЦА: PU-PUD-Org.
ПРОВЕРИЛ: Дж. Ивэн
ВЫШЕСТОЯЩИЙ КОНТРОЛЕР: Эрнон Кланеч
ОТПРАВИТЕЛЬ: Паррис де Викер, председатель Комиссии
ПОДЛЕЖИТ РАСПРОСТРАНЕНИЮ: всеми окружными санитарно-гигиеническими службами
ПОЛУЧАТЕЛИ: все руководители отделов
К СВЕДЕНИЮ: —
КАСАТЕЛЬНО: срочной необходимости радикального и безотлагательного сокращения затрат на используемое оборудование и потребляемые материалы.
СРОК ИСПОЛНЕНИЯ: подлежит незамедлительному исполнению
СРОК ПРИМЕНИМОСТИ: неограниченный
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ: всем руководителям отделов и служб предписывается внедрить, принять и осуществить в обязательном порядке жесткие меры по сокращению затрат на использование оборудования и потребляемых материалов, особенно тех, которые изготовляются из металлических сплавов или требуют применения изделий из таких сплавов, в тех областях, на которые распространяются должностные полномочия получателей директивы. Минимальное требуемое сокращение затрат должно составлять 2%. Повышение статуса будет в некоторой степени зависеть от достигнутой экономии затрат.
ДИРЕКТИВУ ПЕРЕСМОТРЕЛ И РАСПРОСТРАНИЛ:
Ли-Джон Смит, представитель Санитарно-гигиенической службы округа 8892».
Теперь Люк помышлял только о том, как удалиться из кабинета директора как можно скорее. Он указал пальцем на директиву: «Это копия?»
«Да».
«Я хотел бы взять ее с собой», – Люк прибавил новый документ к двум полученным ранее.
Джудиат Рипп наблюдал за ним с не слишком откровенным, но очевидным подозрением: «Вы так и не объяснили, какое учреждение вы представляете».
«Иногда чем меньше знаешь, тем лучше», – заверил его Люк.
Подозрение покинуло рыбью физиономию Джудиата Риппа: только человек, совершенно уверенный в своем статусе, мог прибегать к подобным выражениям, разговаривая с представителем нижней категории высшего эшелона. Рипп едва заметно кивнул: «Вам больше ничего не потребуется?»
«Нет, – отозвался Люк. – Здесь я больше ничего не могу сделать».
Повернувшись к выходу, он чувствовал спиной взгляд Риппа.
Его остановили резкие слова директора: «Одну минуту!»
Люк медленно обернулся.
«Кто вы? Позвольте взглянуть на ваше удостоверение».
Люк напряженно рассмеялся: «У меня нет никакого удостоверения».
Джудиат Рипп поднялся на ноги и оперся костяшками пальцев на стол. В этот момент Люк внезапно понял, что у директора действительно был холерический темперамент. Бледное рыбье лицо Риппа порозовело, приобретая лососевый оттенок: «Удостоверьте свою личность, – хрипло приказал директор, – или я позову охрану!»
«Как вам угодно, – сказал Люк. – Мне нечего скрывать. Меня зовут Люк Грогач. Я – разнорабочий класса D в туннелепроходческой бригаде №3 Бюро строительства и обслуживания канализационных сооружений».
«И что вы здесь делаете, притворяясь инспектором и заставляя меня тратить время зря?»
«Когда я притворялся инспектором? – начиная злиться, потребовал ответа Люк. – Я пришел сюда, чтобы узнать, почему сегодня утром мне пришлось тащить лопату на склад. На это у меня ушло полтора часа свободного времени. Полученная бригадой директива не имеет смысла. Вам приказали сократить затраты на два процента, а мне из-за этого приходится тратить по три часа в день, бесплатно разгуливая по городу с лопатой на плече!»
Джудиат Рипп молча смотрел на Люка не меньше десяти секунд, после чего неожиданно сел: «Вы – разнорабочий класса D?»
«Совершенно верно».
«Гмм. И вы обратились в Управление закупок и поставок. Вас прислал ко мне Лаймон?»
«Нет. Он вручил мне копию директивы – так же, как это сделали вы».
Обвисшие щеки Риппа утратили лососево-розовый оттенок; губастый рыбий рот директора подернулся усмешкой – ситуация его забавляла: «Конечно, ваше посещение ничему не повредит. Но чего вы надеялись добиться?»
«Я не желаю каждый день таскать чертову лопату на склад и на работу! Я хотел бы, чтобы вы отдали распоряжение, отменяющее это правило».
Бледный рот директора Риппа расплылся в холодной кислой улыбке: «Принесите соответствующее распоряжение, подписанное Паррисом де Викером, и я буду рад выполнить вашу просьбу. А теперь…»
«Вы можете назначить для меня время приема?»
«Приема? – недоуменно спросил Рипп. – У кого?»
«У председателя Комиссии по надзору за коммунальными службами».
«Пфф! – Рипп небрежно махнул рукой. – Убирайтесь отсюда!»
Люк стоял у выхода, украшенного синей мозаикой, и кипел ненавистью к Риппу, Лаймону, Мискитмену и всем мешающим жить чиновникам. Если бы его назначили председателем Совета директоров Организации хотя бы на пору часов – такова была мечта, нередко будоражившая ум Люка Грогача – все они вытянулись перед ним навытяжку, все они ходили бы на цыпочках! Воображение нарисовало перед ним Джудиата Риппа, выгребающего лопатой «жидкие отходы» в то время, как ротационная бурильная машина, шумящая в два раза оглушительнее обычного, забрасывала директора раскаленной пылью и щебнем, сыпавшимися на его длинную шею. Лэйвестера Лаймона нужно было заставить заменять дымящиеся сломанные зубья бурильной головки, орудуя маленьким ржавым разводным ключом, а Федор Мискитмен, перед началом и по окончании каждой смены, должен был бы таскать лопату, разводной ключ и все сломанные зубья головки со склада и на склад.
Погруженный в мстительные сны наяву, Люк не двигался с места минут пять, после чего поднялся по эскалатору на поверхность – здесь, благодаря Брамблбери-парку, ее можно было отчетливо распознать именно как поверхность, а не как один из почти одинаковых подземных уровней. Он медленно прошелся по гравийным дорожкам, но неотвязно тревожившие его проблемы не позволяли Люку любоваться открытым небом. Опять он оказался в тупике. Он больше ничего не мог предпринять. Джудиат Рипп издевательски посоветовал ему проконсультироваться с председателем Комиссии по надзору за коммунальными службами. Но даже если бы каким-то чудом ему удалось напроситься на прием у председателя Комиссии, какую пользу это принесет? Почему бы председатель отменил директиву, очевидно имеющую большое значение? Он мог бы это сделать только в том случае, если бы Люк придумал или даже вообразил какой-то способ убедить Парриса де Викера отдать особое распоряжение, освобождавшее лично Люка Грогача от обязанности выполнять бессмысленное правило…
Люк невесело усмехнулся, вспугнув стайку голубей, ходивших вперевалку по дорожке. Так что же теперь? Обратно в общежитие? Ему разрешалось пользоваться койкой общежития двенадцать часов в сутки, и он еще не полностью исчерпал ежемесячный кредит – ему могли пригодиться оставшиеся купоны. Но Люк не хотел спать. Взглянув на устремившиеся ввысь небоскребы, окружавшие парк, он почувствовал меланхолическое, слегка опьяняющее возбуждение. Небо, чудесное безоблачное небо – открытое, голубое, сияющее! Прохладный ветерок вызвал у Люка мелкую дрожь: в том месте, где он находился, Солнце скрывалось за громадой Лунного терминала Моргентау.
Люк прошелся дальше по парку, намереваясь присесть там, где дымчатая полоса солнечного света пробивалась между небоскребами. Скамьи были заняты стариками и старухами, моргавшими слезящимися глазами, но в конце концов Люку удалось найти свободное место. Он сидел и смотрел в небо, наслаждаясь мягкой теплотой настоящего солнечного света. Как редко он видел Солнце! В молодости он часто совершал длительные прогулки по Городу, бродил по высоким мостам, обозревая бескрайние панорамы; облака плыли так близко, что их можно было рассмотреть во всех подробностях, солнечный свет искрился и обжигал кожу. Но мало-помалу такие прогулки становились редкими, и теперь он даже не помнил, когда в последний раз бродяжничал на обдуваемой ветром поверхности. Какие мечты занимали его ум в те давно минувшие дни, какие чудесные картины рисовались в воображении! Препятствия казались тогда несущественными; он был уверен, что вскарабкается по иерархической лестнице, что Организация предоставит ему щедрый кредит, самые роскошные привилегии и несметное количество специальных купонов! Он надеялся купить частный аэромобиль, пользоваться неограниченным пищевым обслуживанием, занять квартиру высоко над поверхностью, в гордом отдалении от суетных толп… Мечты! Люк пал жертвой своей несдержанности и раздражительности, своего упрямства. В глубине души он не был нонконформистом – нет, внушал себе Люк, никогда! Родившись в семье промышленника, он пользовался влиятельными связями, за него всегда готовы были замолвить словечко, и сначала он приобрел высокий статус в Организации. Но обстоятельства и хроническая язвительная неуступчивость заставляли Люка противиться общепринятым представлениям; он начал спускаться по ступеням «Перечная статусов» все ниже и ниже – посещая профессиональные училища и не заканчивая их, проходя техническую подготовку и нанимаясь подмастерьем то к одному, то к другому ремесленнику и бросая эти занятия, приобретая всевозможные начальные навыки и управляя всевозможными машинами. И вот, он превратился наконец в необученного разнорабочего класса D – теперь ему угрожала окончательная деклассификация. И все еще тщеславие не позволяло ему таскать лопату. Нет, – Люк поправил себя, – не в тщеславии дело. Тщеславие он отбросил уже давно, вместе с мечтами юности. Все, что у него оставалось – гордость, право говорить «я» о самом себе. Подчинившись директиве 6511, он потерял бы это право, он слился бы с послушным стадом Организации так же, как морская пена откатывается с прибоем и поглощается океаном… Люк нервно вскочил на ноги. Сидя в парке, он терял время. Джудиат Рипп, коварный и злобный, как морской угорь, посоветовал обратиться с просьбой об оформлении новой директивы к председателю Комиссии по надзору за коммунальными службами. Хорошо! Он получит такую директиву и заставит Риппа понюхать ее своими бледными круглыми ноздрями!
Но каким образом?
С сомнением поглаживая подбородок, Люк зашел в телефонную будку и просмотрел справочник. Он так и думал: управление Комиссии по надзору за коммунальными службами находилось в Центральной башне Организации в Сильверадо, в округе 3666, в ста пятидесяти километрах к северу.
Люк стоял, озаренный водянистыми солнечными лучами, и надеялся, что его посетит вдохновение. Старики бездельничали, скучившись на скамьях, как воробьи перед перелетом на зиму, и равнодушно поглядывали на него. И снова Люк ощутил смутное удовлетворение потому, что позаботился купить новый костюм. Он уверял себя в том, что теперь выглядел достаточно презентабельно.
«Как? – спрашивал себя Люк. – Как добиться приема у председателя Комиссии? Как убедить его изменить свои взгляды?»
Он не видел даже намека на решение этой задачи.
Люк взглянул на часы: до полудня оставалось больше часа: достаточно времени для того, чтобы посетить Центральную башню Организации и вернуться к началу следующей смены… Люк поморщился. Неужели он настолько слабоволен? Неужели он все еще собирался, после всего, что произошло, вернуться вечером в тоннель с ненавистной лопатой на плече? Люк медленно покачал головой. Он не знал, как ответить на эти вопросы.
На пересадочной станции Брамблбери Люк зашел в вагон поезда-экспресса, следовавшего на север до терминала Сильверадо. Блестящий металлический состав с шипением и стоном тронулся с места, быстро поднялся к уровню 13 и помчался на север, то ныряя в тень, то выскакивая на озаренные Солнцем пространства – по туннелям, над пропастями, разделявшими небоскребы. Далеко внизу нервно копошился Город. Четыре раза экспресс со вздохом останавливался: у платформы Университета IBM, в Бреймаре, на Большой Северной пересадочной станции и, наконец, через полчаса после отправления из Брамблбери, под куполом Центрального терминала Сильверадо. Люк вышел на платформу; гибкий поезд-экспресс ускользнул в промежутки между небоскребами, как серебристый угорь в чащу водорослей.
Люк поднялся в вестибюль десятого уровня Центральной башни – огромную пещеру из мрамора и бронзы. Вокруг теснились толпы: размашисто шагающие мрачные воротилы бизнеса, словно отмеченные печатью судьбы, руководители из высшего эшелона, их помощники и ассистенты их помощников, аппаратчики всевозможных уровней, все в строгих костюмах и платьях, свидетельствовавших о высоком статусе – чиновники рангом пониже любили, чтобы их принимали за начальство. Все они куда-то спешили с деловито напряженными лицами – отчасти по привычке, отчасти потому, что только людям низкого статуса некуда было спешить. Люк протискивался между ними с энергией, не уступавшей напору встречных и поперечных – и, наконец, добрался до центрального справочного киоска.
Кабинет Парриса де Викера, председателя Комиссии по надзору за коммунальными службами, находился на уровне 59. В справочнике значился также кабинет генерального секретаря департамента общественных работ, господина Сьюэлла Сеппа, на уровне 81. «Зачем иметь дело с подчиненными, – подумал Люк, – если можно подняться на самый верх?» Если кто-нибудь мог принять окончательное решение, этим человеком был Сьюэлл Сепп.
Люк зашел в лифт и вышел из него в роскошное фойе департамента общественных работ, переливающееся упорядоченными сочетаниями оттенков и орнаментов, подражавшими древнему интерьеру в так называемом «втором учрежденческом» стиле. Стены из полированного молочно-белого стекла были инкрустированы перемигивающимися калейдоскопическими медальонами. Пол, выложенный плитами голубого и белого камня, тоже искрился. Внимание всех, кто заходил в фойе, прежде всего привлекали двенадцать бронзовых статуй – массивные фигуры, символизировавшие основные категории социального обслуживания: связь, транспорт, образование, водоснабжение, энергоснабжение, канализацию и т. п. Лавируя между пьедесталами, Люк приблизился к длинной конторке регистратуры, за которой стояли, как часовые в привлекательных коричневых униформах с черными отворотами, десять молодых женщин, разделенные равными промежутками – на каждую приходились ровно два метра конторки. Люк выбрал одну из девушек; ее губы растянулись в автоматической бессмысленной улыбке: «Да, сударь?»
«Я хотел бы поговорить с господином Сеппом!» – нагло заявил Люк.
Улыбка девушки замерзла; она изумленно уставилась на Люка: «С кем?»
«С господином Сьюэллом Сеппом, генеральным секретарем департамента общественных работ».
Девушка спросила, тихо и нежно: «Вам назначили время приема?»
«Нет».
«Тогда это невозможно, сударь».
Люк угрюмо кивнул: «В таком случае я хотел бы видеть председателя Комиссии по надзору за коммунальными службами, Парриса де Викера».
«Секретариат господина де Викера назначил вам время приема?»
«Нет – боюсь, что нет».
Девушка покачала головой – ситуация ее слегка забавляла: «Сударь, вы не можете просто так заходить к этим должностным лицам с улицы. Они – чрезвычайно занятые люди. Каждый должен предварительно договариваться о времени приема».
«Но послушайте! – взорвался Люк. – Вполне может быть, что…»
«Они не делают никаких исключений, сударь».
«В таком случае, – сказал Люк, – назначьте мне время приема. Я хотел бы встретиться с господином Сеппом – если возможно, сегодня же».
Девушка потеряла всякий интерес. К ней вернулась профессиональная безличная вежливость: «Я позвоню секретарю господина Сеппа, ответственному за прием посетителей».
Она проговорила несколько слов в микрофон и снова повернулась к Люку: «До конца месяца у господина Сеппа не будет свободного времени. Не желаете ли поговорить с кем-нибудь другим? С одним из ассистентов помощника генерального секретаря?»
«Нет», – отказался Люк. Несколько секунд он нервно хватался за край конторки, после чего собрался было уходить, но обернулся и спросил: «Кто утверждает расписание приема посетителей?»
«Первый помощник генерального секретаря – он проверяет и утверждает список заявителей».
«Тогда я хотел бы поговорить с этим первым помощником».
Девушка вздохнула: «Чтобы с ним поговорить, нужно предварительно назначить время приема».
«Мне нужно назначить время приема, чтобы назначить время приема?»
«Да, сударь»
«А для того, чтобы назначить время приема для того, чтобы назначить время приема, мне тоже нужно назначить время приема?»
«Нет, сударь. К этому должностному лицу вы можете зайти без очереди».
«Куда именно?»
«В комплекс №42 внутри ротонды, сударь».
Люк прошел через хрустальные двери четырехметровой высоты и оказался в коротком коридоре. Бегущие по обеим стенам разноцветные узоры следовали за ним по пятам, как тени, а причудливые кубистические формы пародировали его движения – капризный интерьер удивил Люка; в другой, не столь напряженной ситуации он мог бы даже приятно развлечь его.
Еще одна двустворчатая хрустальная дверь пропустила его в ротонду. Шестью уровнями выше, витражи куполообразного потолка изображали сцены из различных легенд. Двери в промежутках кольца мягких кожаных скамей вели в различные кабинеты; на одной из дверей, прямо напротив входа, висела табличка:
«УПРАВЛЕНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО СЕКРЕТАРЯ ДЕПАРТАМЕНТА ОБЩЕСТВЕННЫХ РАБОТ».
На скамьях сидели, ожидая своей очереди, полсотни мужчин и женщин, проявлявших, в различной степени, признаки нетерпения. Сдержанное высокомерие, с которым они поглядывали друг на друга, позволяло предположить, что их статус заслуживал почтения, а частота, с которой они смотрели на часы, создавала впечатление занятости и готовности удалиться в любой момент.
Из репродуктора послышался мягкий мелодичный голос: «Господина Артура Коффа приглашают в кабинет генерального секретаря». Корпулентный джентльмен, просматривавший какой-то журнал, отбросил его в сторону и вскочил. Открылась дверь из черного стекла с бронзовой отделкой, и он зашел внутрь.
Люк завистливо посмотрел ему вслед, после чего повернул под арку, помеченную надписью «Комплекс №42». Ему навстречу выступил швейцар в коричневой униформе с черными отворотами. Люк объяснил, по какому делу явился, и швейцар провел его в небольшую кабинку.
Сидевший за металлическим столом молодой человек оценил посетителя проницательным взглядом. «Садитесь, пожалуйста, – он указал на стул. – Как вас зовут?»
«Люк Грогач».
«А, господин Грогач! Могу ли я поинтересоваться, по какому вопросу вы к нам обратились?»
«Я хотел бы кое-что сообщить генеральному секретарю».
«К чему относится ваше сообщение?»
«Это личное дело».
«Очень сожалею, господин Грогач. В настоящее время генеральный секретарь занят сверх головы. Он просто завален проблемами Организации, требующими неотложного внимания. Но если бы вы объяснили, в чем именно состоит цель вашего визита, я мог бы порекомендовать компетентного представителя департамента».
«Это ничему не поможет, – возразил Люк. – Я хочу проконсультироваться с генеральным секретарем по поводу недавней методической директивы».
«Утвержденной генеральным секретарем?»
«Да».
«И вы желаете возразить против этой директивы?»
Люк неохотно признал, что таково было его намерение.
«Предусмотрена надлежащая процедура обжалования директив. Если вы заполните эту форму – не здесь, а где-нибудь в ротонде – и опустите ее в ящик для жалоб и предложений – он находится справа от выхода…»
Люка охватил внезапный приступ ярости. Он скомкал форму и бросил ее на стол: «Неужели у Сеппа не найдется пяти минут для того, чтобы…»
«Боюсь, что нет, господин Грогач, – ледяным тоном прервал его ассистент помощника. – В ротонде вы могли заметить множество посетителей, обладающих очень высоким статусом, которым пришлось ждать – в некоторых случаях несколько месяцев – возможности поговорить пять минут с генеральным секретарем. Если вы заполните форму жалобы, изложив во всех подробностях обстоятельства, вызывающие у вас беспокойство, я прослежу за тем, чтобы ее рассмотрели в надлежащем порядке».
Люк раздраженно покинул комплекс №42. Ассистент помощника смотрел ему вслед с бледной неприязненной улыбкой. Ассистент думал, что этот посетитель несомненно проявлял нонконформистские тенденции – возможно, за ним следовало установить наблюдение.
Люк стоял в кольцевом пространстве ротонды, бормоча себе под нос, как загипнотизированный: «Что теперь? Что теперь? Что теперь?» Он посмотрел по сторонам, на важничающих аппаратчиков из высшего эшелона, нагло поглядывавших на часы и постукивавших по полу носками туфель. «Господин Джеппер Принн! – объявил приятный голос из репродуктора. – Будьте добры, пройдите в кабинет генерального секретаря». Джеппер Принн прошел через украшенную бронзой дверь из черного стекла.
Люк устало опустился в кресло, почесывая длинный нос и осторожно поглядывая вокруг. Рядом сидел грузный краснощекий субъект с толстой короткой шеей, выпяченными губами и пышной копной светлых волос – судя по исходившей от него эманации непререкаемой властности, промышленный магнат. Люк поднялся и приблизился к столу для заполнения форм. Он взял со стола несколько бланков с фирменным штампом Центральной башни и потихоньку прошел по кольцу ротонды ко входу в комплекс №42. Толстошеий магнат не обратил на него внимания.
Люк взял себя в руки, застегнув воротник и поправив куртку, глубоко вздохнул. Как только краснощекий субъект взглянул в его сторону, Люк направился к нему, напустив на себя официальную строгость. Деловито окинув взглядом кожаные скамьи и притворившись, что сверяется с бумагами, он встретился глазами с сидящим магнатом, нахмурился, прищурился, подошел к нему.
«Как вас зовут, сударь?» – сурово спросил Люк.
«Хардин Арфур, – ответил магнат. – А в чем дело?»
Люк кивнул, снова просмотрел бумаги: «На какое время вам назначен прием?»
«На одиннадцать часов десять минут. А почему вы спрашиваете?»
«Генеральный секретарь поручил спросить вас, не будет ли у вас возражений, если он примет вас в час тридцать?»
Арфур задумался. «Надо полагать, это возможно, – проворчал он. – Придется отложить некоторые другие дела… Это неудобно – но я мог бы подождать до часа тридцати».
«Превосходно! – отозвался Люк. – Генеральный секретарь считает, что ваше дело полезнее было бы обсудить за обедом, в неофициальной обстановке, так как до полудня он мог бы посвятить вам не больше семи минут».
«Семь минут! – возмущенно буркнул Арфур. – Я вряд ли успел бы изложить свои планы за семь минут».
«Разумеется, сударь, – кивнул Люк. – Генеральный секретарь это понимает и предлагает, чтобы вы с ним отобедали».
Арфур недовольно поднялся на ноги: «Хорошо. Обед в час тридцать, я правильно понимаю?»
«Совершенно верно, сударь. В час тридцать вы можете пройти прямо в кабинет генерального секретаря, без дополнительного приглашения».
Арфур удалился из ротонды, а Люк сел на освобожденное им место.
Время тянулось невыносимо медленно. В одиннадцать часов десять минут послышался голос из репродуктора: «Господин Хардин Арфур, пожалуйста, пройдите в кабинет генерального секретаря».
Люк поднялся на ноги и торжественно-решительным шагом прошествовал к черной стеклянной двери с бронзовыми орнаментами.
Внутри, за длинным черным столом, сидел генеральный секретарь – человек довольно-таки непримечательной внешности, седой, с бегающими серыми глазами. Когда Люк подошел, секретарь удивленно поднял брови: внешность посетителя явно не соответствовала его представлению о Хардине Арфуре.
Генеральный секретарь произнес: «Присаживайтесь, господин Арфур. Могу сразу, без предисловий, заявить, что мы считаем ваш план практически неосуществимым. Когда я говорю „мы“, я имею в виду себя и Совет стратегического планирования, члены которого, разумеется, проконсультировались с Архивом. Прежде всего, затраты оказались бы чрезмерными. Во-вторых, нет никаких гарантий того, что вашу программу можно было бы совместить с планами других лидеров промышленности. В-третьих, Совет стратегического планирования уведомил меня о том, что в Архиве сомневаются в необходимости такого существенного наращивания производственных мощностей».
«А! – мудро кивнул Люк. – Понятно. Что ж, это не так уж важно».
«Не так уж важно? – генеральный секретарь выпрямился в кресле и с изумлением уставился на посетителя. – Не ожидал это от вас услышать».
Люк отозвался беззаботным жестом: «Забудьте о моем плане. Жизнь слишком коротка, чтобы беспокоиться о таких вещах. По сути дела, возник другой вопрос, который я хотел бы с вами обсудить».
«Какой именно?»
«Вам это может показаться несущественной деталью, но последствия сложившегося положения вещей весьма ощутимы. Бывший служащий моего предприятия обратил мое внимание на это обстоятельство. Теперь этот служащий – разнорабочий в одной из канализационных туннелепроходческих бригад. Он вполне достоин доверия. Ситуация заключается в следующем. Какой-то идиот в бюрократическом аппарате утвердил директиву, заставляющую разнорабочего ежедневно приносить лопату со склада на работу, а затем возвращать ее на склад по окончании смены. Я взял на себя труд провести небольшое расследование и установил, что директива исходит, в конечном счете, из вашего управления», – Люк продемонстрировал генеральному секретарю три методические директивы.
Нахмурившись, секретарь просмотрел их: «Обычные распоряжения, не вижу в них ничего особенного. Чего вы от меня хотите?»
«Опубликуйте новое распоряжение, разъясняющее эти директивы. В конце концов, мы не можем ожидать, что все, кому приходится пользоваться ручными инструментами, будут ежедневно затрачивать по три часа свободного, неоплачиваемого времени только потому, что какой-то чиновник позволил себе глупую шутку».
«Глупую шутку? – оскорбленно переспросил генеральный секретарь. – Я не стал бы так выражаться, господин Арфур. Экономическая директива поступила из Совета директоров, от самого председателя Совета, и если…»
«Не следует понимать мои слова буквально, – поспешил вмешаться Люк. – Я не возражаю против экономических обоснований директивы. Я просто-напросто хотел бы, чтобы правила применялись разумно. Какая экономия достигается в результате ежедневной регистрации лопаты на складе?»
«Помножьте стоимость этой лопаты на миллион, господин Арфур», – холодно отозвался генеральный секретарь.
«Хорошо, помножил, – настаивал Люк. – Допустим, у нас миллион лопат. Сколько лопат позволит сохранить это распоряжение? Две или три за год?»
Секретарь пожал плечами: «Конечно, в рамках столь обобщенной директивы возникают определенные перекосы. В той мере, в какой это касается меня, я оформил это распоряжение потому, что получил соответствующие инструкции. Если вы желаете, чтобы в текст директивы внесли изменения, вам придется обратиться к самому председателю Совета директоров».
«Хорошо. Не могли бы вы согласовать для меня время приема у председателя?»
«Давайте покончим с этим делом сразу, – сказал генеральный секретарь. – Сию минуту. Поговорим с председателем по телефону – несмотря на то, что, как вы заметили, это несущественный вопрос…»
«Деморализацию трудовых ресурсов нельзя назвать несущественной проблемой, секретарь Сепп».
Генеральный секретарь пожал плечами, прикоснулся к кнопке и произнес в микрофон: «Свяжите меня с председателем Совета – если он не слишком занят».
Экран засветился, на нем появилась фигура председателя Совета директоров. Он сидел в шезлонге на веранде фешенебельной квартиры под крышей небоскреба. В руке он держал бокал с искрящимся напитком; над ним сияло голубое небо, за ним виднелась озаренная солнечным светом чудесная панорама Города.
«Доброе утро, Сепп, – дружелюбно приветствовал секретаря председатель, удостоив кивком и Люка. – Доброе утро, сударь».
«Председатель, господин Арфур возражает против экономической директивы, которую я получил от вас несколько дней тому назад. Он заявляет, что строгое применение предусмотренных правил создает трудности для персонала: фактически, деморализует работников. Это имеет какое-то отношение к лопатам».
Председатель Совета директоров задумался: «Экономическая директива? Не припомню, к чему она относилась».
Секретарь Сепп изложил сущность директивы, указав коды и справочные номера, после чего председатель Совета вспомнил, о чем шла речь: «Да, дефицит металлов. Боюсь, что в этом отношении ничем не могу оказать вам содействие, секретарь – или вам, господин Арфур. Директиву рекомендовал Совет стратегического планирования. Судя по всему, нам не хватает полезных ископаемых – что еще мы могли сделать? Приходится затягивать пояса, не так ли? Это создает трудности для всех. Но почему речь идет именно о лопатах?»
«В этом все дело! – с неожиданной резкостью воскликнул Люк, обратив на себя испуганные взгляды генерального секретаря и председателя Совета. – Таскать лопату каждый день со склада и на склад, затрачивая три часа нерабочего времени? Это не экономия средств, это дезорганизованная комедия!»
«Послушайте, господин Арфур! – шутливо пожурил его председатель Совета. – Постольку, поскольку вы сами не обязаны носить лопату, почему вы так волнуетесь? Излишнее беспокойство не способствует пищеварению. До тех пор, пока Совет стратегического планирования не примет другую резолюцию – а это происходит время от времени – нам всем придется соблюдать существующие правила. Противоречить решениям стратегического совета невозможно – вы же понимаете. У этих людей в руках все факты и цифры».
«Все это не имеет отношения к делу, – бубнил Люк. – Таскать лопату три часа в день…»
«Возможно, это не очень приятно для тех, кто носит лопаты, – с заметным нетерпением вмешался председатель Совета, – но им следует рассматривать вещи в должной перспективе. Сепп, может быть, мы отобедаем сегодня вместе? Чудесный день, превосходная погода!»
«Благодарю вас, господин председатель. Мне это доставит большое удовольствие».
«Превосходно! В час или в час тридцать – когда вам будет удобно».
Экран погас. Генеральный секретарь Сепп поднялся на ноги: «Вот таким образом, господин Арфур. Больше ничего не могу сделать».
«Я понимаю, господин секретарь», – глухо отозвался Люк.
«Сожалею, что нам пришлось отвернуть ваше другое предложение, но, как я уже упомянул…»
«Это несущественно».
Люк повернулся и вышел из элегантного кабинета генерального секретаря в ротонду, распахнув дверь из черного стекла с бронзовыми украшениями. Проходя мимо арки, ведущей в комплекс №42, он заметил наклонившегося над конторкой грузного субъекта с толстой шеей, покрасневшего, как помидор. Люк предусмотрительно ускорил шаги и успел покинуть ротонду прежде, чем подлинный господин Арфур и помощник секретаря вышли, занятые возбужденным разговором.
Люк задержался у конторки регистратуры: «Где находится Совет стратегического планирования?»
«В этом здании, сударь, на уровне 29».
Спустившись на уровень 29, Люк обратился к молодому человеку с шелковистыми усиками, элегантному и вежливому. Должность молодого человека была указана на стоявшей перед ним табличке: «Координатор планирования». Он с готовностью откликнулся на вопрос Люка: «Разумеется! Надежная информация – основа надежной организации. Материалы, поступающие из Архива, сравниваются и анализируются в Бюро рефератов, после чего направляются к нам. Мы представляем полученную информацию на рассмотрение Совета директоров в форме ежедневных конспектов».
Люк выразил интерес по поводу Бюро рефератов, и молодой человек тут же поскучнел: «Книжные черви! Роются в статистике, но не могут составить удобопонятное предложение. Если бы не мы…» Движение его бровей, таких же шелковистых, как усики, намекнуло на катастрофу, ожидавшую Организацию в отсутствие Совета стратегического планирования: «Они работают внизу, в комплексе на уровне 6».
Люк спустился на указанный уровень и получил беспрепятственный доступ к управлению Бюро рефератов. В отличие от служащих Совета стратегического планирования, выполнявших довольно-таки неопределенные функции в атмосфере возвышенного интеллектуализма, работники Бюро рефератов, по всей видимости, действительно прилежно трудились и при этом не задирали нос. Женщина средних лет, веселая и толстая, спросила Люка, по какому делу он пришел – и, когда Люк назвался журналистом, провела его во внутренние помещения. Они прошли из вестибюля, стены которого были декорированы в античном стиле кремовой лепкой с золочеными завитками, мимо маленьких огороженных отделений устаревшей конструкции, где клерки сидели перед проекционными экранами, просматривая бегущие строки информационных сообщений, составляя краткие сводки полученных сведений, снабжая их перекрестными ссылками и, наконец, оформляя реферат, поступавший в Совет стратегического планирования. Сопровождавшая Люка веселая толстуха заварила чай, после чего задала несколько вопросов, на которые Люк напряженно отвечал расплывчатыми фразами, поджав губы, но изо всех сил стараясь вести себя приятно и доброжелательно. Затем он сам задал несколько вопросов: «Меня интересует подборка статистических данных, относящихся к дефициту металлов, недавно представленная на рассмотрение стратегического совета. Известно ли вам что-нибудь об этом конкретном реферате?»
«Конечно, нет! – воскликнула толстуха. – К нам поступает столько материалов – по существу, относящихся ко всему, что происходит в Организации».
«Но откуда поступают эти сведения? Кто их вам посылает?»
Женщина скорчила забавную гримаску отвращения: «Мы их получаем из Архива, он на подземном уровне 12. Не могу почти ничего сказать об Архиве, мы практически не общаемся с их персоналом. У них низкий статус: клерки и все такое. Вечно делают одно и то же, как автоматы».
Люк поинтересовался тем, кто именно направлял информацию в Бюро рефератов. Толстуха пожала плечами, словно смирившись с тем, что у каждого свои вкусы. «Я позвоню главному клерку Архива. Мы знакомы, хотя и не очень близко».
Главный клерк Архива, господин Сидд Боутридж, деловитый человек явно очень высокого мнения о себе, хорошо знал, что работники Бюро рефератов недостаточно ценили его заслуги. Он отверг любые дальнейшие вопросы Люка с каменно-безразличным лицом: «Понятия не имею, сударь. Мы архивируем, сортируем и снабжаем перекрестными ссылками информацию, которая загружается в базу данных, но выходные данные как таковые нас мало интересуют. В сущности, я выполняю исключительно административные обязанности. Могу позвать одного из рядовых клерков – он сможет лучше ответить на ваши вопросы».
По вызову Боутриджа явился коротышка с напоминающей репу головой, покрытой приглаженными рыжими волосами. «Отведите господина Грогача в периферийную контору, – с неприязнью процедил главный клерк Архива. – Он хотел бы задать вам несколько вопросов».
В периферийной конторе, избавившись от присутствия начальника, клерк сразу помрачнел и стал важничать – так, как если бы угадал настоящий статус Люка. Себя он называл «контролером потока информации», а не «архивным клерком» – последняя классификация, по-видимому, придавала ему меньший престиж. Осуществляемый им «контроль потока информации» заключался в том, что он сидел перед панелью, мигающей сотнями оранжевых и зеленых огоньков. «Оранжевый индикатор означает, что информация загружается в базу данных, – пояснил клерк. – Зеленые индикаторы показывают, что кто-то на вышестоящем уровне – как правило, работник Бюро рефератов – загружает выходные данные».
Некоторое время Люк наблюдал за мерцанием зеленых и оранжевых индикаторов: «Какая информация передается в настоящее время?»
«Не могу сказать, – архивный клерк хмыкнул. – Все данные закодированы. Раньше, в старой конторе, у нас был монитор, позволявший просматривать информацию, но мы им никогда не пользовались. На это уходило слишком много времени».
Люк размышлял. Архивный клерк проявлял признаки нетерпения. Люк заставил себя думать как можно быстрее; он спросил: «Таким образом – насколько я понимаю – вы архивируете информацию, но больше ничего с ней не делаете?»
«Мы ее архивируем и кодируем. Тот, кому нужна информация, запускает программу и получает данные. Мы никогда не видим эти данные – для этого потребовалось бы спуститься вниз и включить монитор».
«Но внизу, в старой конторе, кто-то еще работает?»
Архивный клерк кивнул: «Теперь это помещение называют „подготовительным пунктом“. Там ничего и никого нет, кроме входных и выходных кабелепроводов, монитора и смотрителя».
«И где находится этот подготовительный пункт?»
«Далеко внизу, за хранилищами информации. Для меня это слишком низкий уровень, у нас тоже есть амбиции», – клерк подчеркнул свои слова, сплюнув на пол.
«И вы говорите, что там работает смотритель?»
«Старый младший исполнительный работник, Додкин. Он там торчит, наверное, уже сто лет».
Люк Грогач спустился на тридцать уровней в лифте-экспрессе, после чего проехал вниз на эскалаторе еще шесть уровней и, наконец, очутился на подземном уровне 48. Он вышел из лифта на грязноватую бетонную площадку. С одной стороны находилась стандартная столовая для работников с низким статусом, с другой – общежитие для персонала, обслуживающего лифт. В воздухе чувствовался знакомый запашок глубокого подземелья – смесь не слишком приятных ароматов сырого бетона, фенола и меркаптанов, а также слабого, но отчетливого привкуса многолетнего человеческого присутствия. Люк горько усмехнулся – он вернулся в привычную среду.
Следуя инструкциям, неохотно предоставленным архивным клерком, Люк вступил на постукивающую движущуюся ленту, обозначенную надписью «902 – Хранилища». Через некоторое время он подъехал к ярко освещенной площадке под желтым знаком с черной надписью:
«ИНФОРМАЦИОННЫЕ ХРАНИЛИЩА
ПУНКТ ТЕХНИЧЕСКОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ».
За открытой дверью на высоких табуретах сидели, болтали ногами, бездельничали и обменивались шутками несколько механиков.
Люк переступил на боковую ленту, обветшавшую пуще прежней – она едва ползла и явно нуждалась в ремонте. Добравшись до следующей площадки, не обозначенной никакими знаками, он сошел с движущейся дорожки и повернул в узкий коридор, к далекой тускло-желтой лампочке. В коридоре было тихо – полное молчание, настолько удаленное от непрерывного шума Города, казалось почти зловещим.
Под единственной желтой лампочкой на мятой металлической двери можно было различить остатки нанесенной краской по шаблону надписи:
«ИНФОРМАЦИОННЫЕ ХРАНИЛИЩА
ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЙ ПУНКТ
ВХОД ВОСПРЕЩЕН!».
Люк проверил, открывается ли дверь. Она была закрыта. Люк постучал и стал ждать.
В коридоре царила тишина – ее нарушало только едва слышное постукивание далекой движущейся дорожки.
Люк постучал снова, и теперь изнутри послышались шаркающие шаги. Дверь приоткрылась, выглянул бледный, невозмутимо сонливый глаз. Владелец глаза спросил слабым голосом: «Да, сударь?»
Люк попробовал изобразить из себя нечто вроде доброжелательного начальства: «Вы – Додкин, смотритель хранилища?»
«Да, сударь. Я – Додкин».
«Откройте, пожалуйста. Я хотел бы зайти».
Бледный глаз удивленно моргнул: «Здесь только подготовительный пункт, сударь. Больше тут ничего нет. Собственно хранилища информации – со стороны фасада. Если вы вернетесь к бегущей ленте…»
Люк прервал словесный поток: «Я спустился из Архива и хотел бы поговорить именно с вами».
Бледный глаз снова моргнул – дверь отворилась. Люк вступил в длинное узкое помещение с бетонным полом. Вдоль потолка тянулись сотни кабелей – извилистых, перекрученных, переплетающихся. На каждом кабеле – там, где он выходил из стены – болтался маленький металлический ярлычок. С одной стороны помещения ютилась грязная койка – судя по всему, на ней спал Додкин. С другой стороны находился длинный черный стол с экраном – монитор? Несмотря на преклонный возраст, Додкин, щуплый сгорбленный старичок, передвигался довольно проворно. Его седые волосы, слегка запыленные, были аккуратно причесаны; глаза, близорукие и слезящиеся, безмятежно сосредоточились на лице Люка с отстраненным выражением астронома, созерцающего туманность. Старик открыл рот, и слова понеслись обильным потоком, в который Люк едва умудрялся вставлять короткие фразы.
«Я не так уж часто принимаю посетителей. Возникла проблема?»
«Нет, никаких проблем».
«Они должны сообщать мне, если замечена какая-то ошибка – или может быть, вступили в силу новые правила, о которых меня еще не известили?»
«Нет, ничего такого, господин Додкин. Я – не более чем посетитель…»
«Я не выхожу отсюда так часто, как бывало, но на прошлой неделе…»
Люк Грогач притворялся, что слушает: болтовня Додкина служила монотонным фоном для горьких размышлений. Непрерывная цепочка директив, начавшаяся с бригадира Федора Мискитмена и протянувшаяся вверх к Лэйвестеру Лаймону, к Джудиату Риппу и, в обход Парриса де Викера, к Сьюэллу Сеппу и председателю Совета директоров, а затем спустившаяся по иерархической лестнице в Совет стратегического планирования, в Бюро рефератов и в управление главного клерка Архива – эта нить, которую он проследил в несбыточной надежде, закончилась здесь и, судя по всему, терялась в неизвестности. «Что ж, – говорил себе Люк, – я принял вызов Мискитмена. Я потерпел поражение, и теперь вернулся к первоначальному выбору. Остается только подчиниться и таскать чертову лопату в склад и обратно – или проигнорировать распоряжение, бросить лопату и доказать, что я – человек свободной воли. За чем неизбежно последует деклассификация, и я стану младшим исполнительным работником – таким, как старый Додкин». Тем временем Додкин, периодически, с астматическим присвистом наполняя легкие воздухом, продолжал предаваться безудержному словоизлиянию:
«Если что-то не так, я никогда об этом не знаю, потому что мне никто ничего не говорит. Из года в год я тут тихо сижу, и меня никто не заменяет – мне удается подниматься на поверхность только изредка, раз в две недели или около того. Но, однажды увидев небо, ты его уже видел, оно никогда не меняется, не так ли? А Солнце? Солнце – чудесная вещь, конечно, но опять же, если ты уже видел Солнце…»
Люк глубоко вздохнул: «Я провожу расследование по поводу информации, недавно поступившей в Архив. Надеюсь, вы окажете мне помощь».
Бледные глаза Додкина моргнули: «О какой именно информации идет речь, сударь? Разумеется, я всегда рад помочь, даже если…»
«Эта информация относилась к экономии средств, связанной с расходованием металлов и хранением металлических инструментов».
Додкин кивнул: «Хорошо помню эту сводку».
Наступила очередь Люка удивиться: «Вы помните такие вещи?»
«Конечно. Я в очередной раз позволил себе, если так можно выразиться, ввести незначительную поправку. Личное наблюдение, которое я прибавил к основной массе материала».
«Не могли бы вы объяснить поподробнее – что именно вы сделали?»
Додкин с радостью пустился в многословные объяснения: «На прошлой неделе я навестил старого приятеля – он живет неподалеку от Клакстонского аббатства. Безупречный конформист, хорошо приспосабливающийся и всегда готовый к сотрудничеству человек – хотя, увы, так же, как и я, младший исполнительный работник. Конечно, я не хочу сказать, что не уважаю беднягу Дэйви Эванса – так же, как я, он скоро выйдет на пенсию, несмотря на то, что нынче пенсионерам платят сущие гроши…»
«Поправка – какую поправку вы ввели?»
«Ах да, действительно. На пути домой, пока я ехал по бегущей полосе – на подземном уровне 32, насколько я помню – я заметил, что какой-то рабочий, скорее всего техник-электрик, возвращавшийся с работы домой, сбросил в канаву несколько инструментов. Я подумал: «Какое безобразие! Постыдное расточительство! Ведь если этот человек забудет, где он оставил инструменты, они пропадут! А наши запасы металлов очень невелики – это общеизвестно – причем с каждым годом океан содержит все меньше металлических солей, становится все преснее. Этот электрик, однако, не испытывал никакого беспокойства по поводу будущего Организации. Мы обязаны бережно относиться к скудным природным ресурсам – не так ли, сударь?»
«Разумеется, так и должно быть. Тем не менее…»
«Как бы то ни было, когда я вернулся сюда, я прибавил меморандум, посвященный этой проблеме, к сводке информации, отправленной помощнику главного клерка Архива. Я думал, что, может быть, на него произведет впечатление эта памятная записка, и он, может быть, упомянет о ней в присутствии главного клерка. Так или иначе, в этом и заключалось мое скромное вмешательство в процесс. Конечно же, я постарался придать меморандуму какой-то вес, ссылаясь на неизбежное истощение запасов полезных ископаемых».
«Понятно, – кивнул Люк. – И как часто вы позволяете себе прибавлять такие меморандумы к ежедневному потоку информации?»
«Время от времени, – сказал Додкин. – Причем должен с гордостью заметить, что вышестоящее руководство нередко разделяет мои взгляды. Всего лишь три недели тому назад я задержался на несколько минут в заторе между Клакстонским аббатством и Киттсвиллем на подземном уровне 30. Я отметил это обстоятельство в памятной записке, и на прошлой неделе заметил, что между этими пунктами началось строительство новой восьмиполосной движущейся дороги – великолепной, по последнему слову техники! А месяц тому назад я заметил шайку бесстыдных девиц, размалеванных косметикой так, будто они только что вышли из джунглей. „Какая бесполезная трата денег и времени! – сказал я себе. – Какое вульгарное тщеславие, какое легкомыслие!“ И я намекнул на это обстоятельство в коротком сообщении, полученном помощником главного клерка Архива. Я опасался, что мое замечание воспримут как одно из множества противоречивых мнений по этому вопросу, но через два дня вышло всеобщее распоряжение, осуждавшее расточительное и безвкусное использование косметики – подписанное самим генеральным секретарем департамента образования!»
«Любопытно! – пробормотал Люк. – Очень любопытно. И каким образом вы добавляете свои „меморандумы“ к общему потоку информации?»
Проворно прихрамывая, Додкин направился к монитору и подозвал Люка: «Выходные данные из хранилищ появляются вот здесь. Я ввожу с клавиатуры и вставляю дополнительный текст так, чтобы помощник главного клерка мог его видеть».
«Замечательно! – Люк вздохнул. – Человек с вашим блестящим интеллектом должен был бы занимать высокий ранг в перечне статусов».
Додкин смиренно покачал седой головой: «У меня нет таких устремлений, да и способностей достаточных нет. Меня хватает только на то, чтобы выполнять простые обязанности смотрителя – и то я с ними едва справляюсь. Я начал бы получить пенсию уже завтра, но главный клерк Архива попросил меня поработать еще немного, пока он не найдет мне замену. Кажется, никому из клерков не хочется работать здесь, внизу – им не нравится тишина».
«Может быть, этот вопрос удастся решить быстрее, чем вы думаете», – сказал Люк.
* * *
Люк Грогач неспешно шагал вдоль блестящей трубы туннеля; чередующиеся бледные и темные кольца, вызванные рефракцией освещения, по-прежнему создавали иллюзию двухмерной мишени. Впереди было заметно движение – блестел металл, бормотали голоса. Туннелепроходческая бригада №3 простаивала, переминаясь с ноги на ногу.
Федор Мискитмен взмахнул рукой с не характерной для него горячностью: «Грогач! За работу! Ты задерживаешь всю бригаду!» Мясистое лицо бригадира порозовело от гнева: «Мы уже опоздали на четыре минуты!»
Люк неторопливо приближался.
«Шевелись! – взревел Мискитмен. – Что здесь, по-твоему – прогулочная набережная для целующихся парочек?»
Люк только замедлил шаги. Угрожающе набычившись, Федор Мискитмен не сводил с него глаз. Люк остановился прямо перед ним.
«Где твоя лопата?» – спросил Мискитмен.
«Понятия не имею, – отозвался Люк. – Я пришел на работу. Выдавать инструменты – ваше дело».
Федор Мискитмен не верил своим ушам: «Разве ты не отнес лопату на склад?»
«Отнес, – подтвердил Люк. – Наверное, она все еще там. Если хотите, можете забрать ее оттуда».
Мискитмен открыл рот и заорал: «Убирайся! Ты уволен!»
«Как вам угодно, – ответил Люк. – Вы – бригадир, вам решать».
«И не возвращайся! – ревел Федор Мискитмен. – Сегодня же подам отчет о твоем увольнении. Ты не получишь повышение статуса за мой счет, даже не надейся!»
«Статус? – Люк рассмеялся. – Давайте, давайте! Сделайте меня младшим исполнительным работником. Вы думаете, меня это беспокоит? Нисколько. И я скажу вам, почему. Предстоят изменения. Когда вы заметите, что Город стал не таким, как раньше, вспомните обо мне».
Люк Грогач, младший исполнительный работник, прощался с выходящим на пенсию смотрителем подготовительного пункта. «Не благодарите меня, – говорил Люк. – Я устроился здесь по своему собственному желанию. По сути дела… нет забудьте об этом. Поднимитесь на поверхность, посидите на солнышке, подышите свежим воздухом».
Наконец Додкин, обрадованный и в то же время опечаленный, в последний раз ушел, прихрамывая, по затхлому коридору к стучащей бегущей дорожке.
Люк остался один в подготовительном пункте. Ему казалось, что он слышит неуловимый шорох непрерывного потока информации. За стенами переключались миллионы реле, электронные сообщения струились по кабелям, разветвлялись и сливались, микрокомпоненты и осажденные контактные схемы кипели бурной деятельностью. Выходные данные ползли черными символами по желтой пленке монитора. Рядом стояла клавиатура.
Люк уселся перед монитором. Чему следовало посвятить его первую «поправку»? Освобождению нонконформистов? Правилу, требующему, чтобы руководители туннелепроходческих бригад приносили и выдавали инструменты подчиненным? Увеличению ежемесячного кредита для младших исполнительных работников?
Поднявшись на ноги, Люк погладил подбородок. Власть! Ее следовало использовать бережно, мало-помалу. Зачем нужна власть? Чтобы приобрести роскошные привилегии? Да, разумеется, этим он непременно займется, применяя самые изобретательные методы. Но помимо этого – зачем? Люк подумал о миллиардах мужчин и женщин, живущих и работающих в Организации, взглянул на клавиатуру. У него была возможность формировать условия их существования, влиять на их образ мыслей, разрушать структуры Организации. Мудро ли это? Правильно ли это? Забавно ли это, в конце концов?
Люк вздохнул. Он представил себе, что стоит на высокой террасе, откуда открывался вид на Город. Люк Грогач, председатель Совета директоров. Вполне возможно и даже целесообразно. Мало-помалу, одна за другой, соответствующие «поправки» сделали бы свое дело… Люк Грогач, председатель Совета директоров. Да. Сгодится для начала. Но действовать следовало деликатно, исключительно осторожно…
Люк сел перед клавиатурой и начал вводить текст своей первой «памятной записки».
