ЖЕЛУДОК ХАССАНА СВОДИЛО В ПРЕДВКУШЕНИИ, пока он поднимался по дороге к агоре. Через пару коротких минут он будет стоять на ступенях храма Палласа, когда стража объявит его последним пророком. После этого возврата уже не будет.

Хассан и не хотел возвращаться. Он был уверен в их плане, уверен в людях, которым он решил доверять. Он глянул на Кхепри, идущую в нескольких шагах впереди него и погруженную в разговор с Осеем о мельчайших деталях плана по возвращению в Назиру.

Часть Хассана гадала, искала ли Кхепри причину не разговаривать с ним после того не-совсем-отказа в саду. Хотя было больно, он решил дать ей пространство и придерживаться границ, которые она начертила. Более того, у него было о чем волноваться.

Он повернулся к Пенроуз, шедшей рядом.

– Мне нужно кое-что с тобой обсудить, – сказал он. – Капитан Везерборн. Он не вернулся.

То, что Пенроуз напряглась, было очевидно. Хассан был уверен, что его догадка верна. Пенроуз что-то скрывала по поводу отсутствия капитана.

– Он вернется? – спросил он. – Если честно.

Пенроуз закрыла глаза.

– Если честно, я не знаю.

– Чего ты мне не рассказываешь?

– Это не связано с пророчеством, – сказала она. – Не связано со свидетелями. То, что я сказала раньше, – правда. Вам не стоит переживать по этому поводу.

Он видел борьбу на ее лице.

– Ты верна ему. Не потому, что он твой капитан, но потому, что он тебе дорог. Я могу это понять.

– Вы пророк. Прежде всего я верна вам. Всегда.

– Я знаю. – Если бы он потребовал рассказать, почему ушел капитан Везерборн, Пенроуз рассказала бы ему. – Вот почему… я хочу назначить тебя капитаном моей стражи.

Пенроуз засомневалась.

– Джуд все еще капитан, – сказала она, запинаясь. – Пророчество называет его Хранителем Слова. Не меня.

– Я знаю, что говорит пророчество. Но теперь, когда я знаю, что нам нужно остановить век тьмы, мне нужен кто-то, кто будет командовать паладинами в Назире и связываться с Орденом. Если капитан Везерборн не вернется…

– Я понимаю, – сказала Пенроуз. – Я бы хотела, чтобы это было не нужно, но я принимаю ваше предложение.

Хассан видел, чего ей стоило это произнести. Но слова прозвучали без дрожи, и он знал, что это правильное решение.

– Спасибо, – сказал он. – И еще одно. Я хотел спросить тебя о корабле, который привез вас в Паллас Атос.

– А что такое?

– Я не хочу, чтобы он плыл с нами в Назиру, – сказал Хассан. – Я хочу отправить его назад в форт Керамейкос с остальными беженцами из Херата, теми, что не могут сражаться. Хочу, чтобы Орден поклялся защищать их, пока наши силы бьются за Назиру.

Он долго думал о том, что может случиться с беззащитными беженцами, такими как Азизи и его мать, если они останутся в Паллас Атосе. Нападут ли свидетели на беженцев ради мести? Устанут ли жители Паллас Атоса от их присутствия и убедят священников выгнать их?

Пенроуз долго смотрела на Хассана, по ее лицу невозможно было ничего прочесть.

– Что такое? – спросил он.

Она покачала головой.

– Ваша светлость. Просто… я провела всю свою жизнь, думая о пророке, о том, как он остановит век тьмы. Я всегда знала, что пророк будет спасителем, принесшим свет, но…

– Но?

– Вы всё это, – сказала она. – Но и нечто другое. Хороший человек.

Хассан не знал, что ответить. Пенроуз не была похожа на человека, который разбрасывается эмоциями. Но он видел гордость и благодарность в ее глазах.

– Я просто пытаюсь поступить правильно, – сказал он.

Они были всего в четверти километра от агоры, когда Кхепри и Осей резко остановились посреди дороги. Пенроуз тоже замерла.

Хассан проследил за ее взглядом. Вдалеке два человека бежали к ним.

– Это Ярик и Аннука?

Они что-то кричали на бегу, но были слишком далеко, чтобы Хассан разобрал их слова.

– Что они говорят?

Он глянул на Пенроуз, но именно Осей ответил тяжелым голосом:

– Они говорят «поворачивайте».

Все внутри Хассана оборвалось. Он уже слышал их, их крики звучали на улице все громче.

– Что происходит?

– Ничего хорошего, – мрачно сказала Кхепри. Ее рука опустилась на рукоять изогнутого клинка на поясе. Хассан увидел, что Осей и Пенроуз тоже держат руки на мечах.

Аннука и Ярик замедлили шаг, приблизившись.

– Свидетели, – произнесла Аннука, переводя дыхание. – Они возле храма.

Кхепри выругалась.

– Я знала, что они вернутся. Сколько в этот раз?

Ярик покачал головой.

– Больше, мы даже не думали, что столько вообще есть в городе. Две, возможно, три сотни.

Хассан похолодел, его глаза метнулись к контурам храма Палласа вдалеке.

– Они пришли с факелами, – добавила Аннука. – Они говорят, что сожгут храм. Внутри заперты люди.

Ярость вскипела в горле Хассана.

– Ладно, – резко сказала Кхепри. – Пенроуз, отведи принца назад на виллу. Мы вчетвером продолжим путь на агору.

– Нет, – сказал Хассан. – Я не поверну.

Пенроуз шагнула к нему.

– Она права.

В сумеречное небо поднялся спиралью завиток дыма, вызвав у Хассана панику.

– Я не стану от них прятаться. Я не уйду, пока вы все…

– У нас нет времени спорить, – вставила Кхепри. – Не выпускай его из виду. Осей, пойдем.

Они побежали.

– Кхепри! – Хассан бросился за ней, но Пенроуз схватила его за руку, прежде чем он успел отбежать далеко.

Он постарался высвободиться из ее хватки, но не мог соперничать с одаренной силой.

– Я должен что-то сделать!

– Вы можете оставаться в безопасности, – ответила она. – Доверьтесь людям, которых вы выбрали сражаться за вас.

Хассан понимал мудрость ее слов, но его сердце восставало против них. Воспоминание о перевороте бурлило в его мыслях, словно обожженная пламенем кожа. Несмотря ни на что, он оставался таким же беспомощным, каким и был. Дважды свидетели приходили за его людьми, и дважды он прятался, бесполезный, пока остальные сражались за свои жизни.

Он лишь сильнее постарался вырваться из хватки Пенроуз.

– Ваша светлость! – воскликнула она, когда он яростно извернулся.

– Отпусти меня! Я не останусь здесь, пока остальные рискуют жизнями.

– Ваша жизнь в опасности – последнее, что кому-то из нас нужно! – ответила Пенроуз. Она начала тяжело дышать.

Хассан перестал тянуть и врезался в нее сбоку со всей силы. Она встретила его, кряхтя.

– Я не сдамся, – предупредил он ее. – И тебе придется навредить мне, если хочешь меня остановить.

Он чувствовал ее колебания.

– Пенроуз, – сказал он. – Пожалуйста.

– Милость Бехезды, – пробормотала она. – Ладно. Но вы не отходите от меня, ясно?

– Не отойду, – пообещал он.

– И если я скажу «бегите», вы побежите. Никаких раздумий.

Хассан кивнул.

– Тогда пойдем.

Они побежали по изгибу улицы, через Священные ворота. Пенроуз не отставала от него.

Впереди Хассан уже слышал сердитые, полные страха голоса, крики которые сложно было отделить друг от друга.

Добравшись до края агоры, он резко остановился. Море фигур в черно-золотых костюмах стояло на ступенях храма. Дым поднимался от их факелов, окутывая толпу вокруг них.

Сцена казалась похожей на ту, из видений Хассана. Только вот они были в Паллас Атосе, а не Назире, и их факелы горели не бледным пламенем Божьего огня, а ярким оранжевым на фоне ночного неба.

Между толпой и свидетелями стояло три дюжины хератских солдат с обнаженными изогнутыми мечами наготове. Впереди стоял их лидер, ее энергия была собрана и ощущалась даже на расстоянии. Кхепри.

Прежде, чем Пенроуз успела его остановить, Хассан начал проталкиваться сквозь толпу.

– Принц Хассан!

Он ее проигнорировал. Один из свидетелей кричал что-то другим на ступенях. Проталкиваясь сквозь толпу, Хассан начал различать его слова.

– Не дайте им испугать вас! – крикнул свидетель. – Это они должны нас бояться! Мы заставим их дрожать! Безупречный узнает о храбрости, проявленной нами сегодня, и наградит нас в грядущий Час расплаты.

Хассан ступил в пространство между ними и солдатами.

– Оставьте этот храм в покое, – крикнул он.

Кхепри повернулась на звук его голоса.

– Принц Хассан, нет!

Он поднялся по ступенькам храма.

– Ваша светлость! – Пенроуз появилась позади него. – Вернитесь!

Другие члены стражи паладинов тоже пошли вперед. Хассан не отрывал взгляд от свидетелей.

– Сложите оружие и покиньте этот храм по-хорошему.

Лидер свидетелей теперь внимательно смотрел на Хассана.

– Мы не будем слушаться выродка!

Другие свидетели закричали в согласии.

Хассан не замедлил шаг.

– Я последний пророк, – заявил он, поднимаясь по ступеням. – Я видел, что лежит впереди на дороге, по которой вы идете. Я видел, как гаснет пламя вашего Часа расплаты. Сложите оружие.

Крики свидетелей и толпы за ним поглотили его голос, но слова все равно вырвались. Словно одной их силой он мог бы заставить свидетелей отступить. И словно само то, кем он являлся, могло испугать их. Вот что он пришел сказать к храму, и он произнес это перед теми самыми людьми, которые пытались его остановить.

В воздухе раздался грохот. Один из свидетелей столкнул мраморную купель со священным маслом на пороге храма. Масло пролилось на портик.

– Нет! – Хассан бросился вперед, понимая, что сейчас произойдет.

Три свидетеля опустили факелы к разлитому маслу.

Кто-то схватил Хассана за руку, дергая его назад. Стража и Кхепри бросились на свидетелей, хрупкое противостояние было разрушено.

Хассан больно упал на ступени храма. Над ним бушевала безумная схватка. Стража двигалась в водовороте серебряного и синего, отражая удары свидетелей. Порог храма вспыхнул пламенем.

Хассан с трудом встал на ноги и повернулся.

– Отойдите! – крикнул он толпе внизу. – Не подходите!

Кто-то врезался в него. Он остановил падение, схватившись за каменную колонну и повернулся к атакующему. Это был один из свидетелей, его одежды были испачканы кровью и сажей. Хассан понял, что уже раньше видел это лицо. Тот же самый бледный, круглолицый юноша, с которым он столкнулся на ступенях храма, впервые прибыв в Паллас Атос.

– Ты, – выдохнул свидетель, облокачиваясь на арку. Кровь капала из свежей раны в боку. Его глаза были широко распахнуты и безумны, а губы двигались в каком-то неразборчивом катехизисе.

К Хассану метнулась вспышка серебра. Он закрыл рукой лицо. Нож свидетеля пронзил его ладонь.

Боль разорвала руку Хассана. Колени подогнулись. Наполовину присев, он поднял взгляд, готовясь к следующему удару.

– Принц Хассан!

Он повернулся на звук голоса Кхепри. Прежде чем он успел даже моргнуть, она уже обрушила меч на раненого свидетеля.

Храм, толпа, пламя кружились и сливались перед глазами. Хассан закрыл их, чтобы обрести равновесие, но вид свидетеля с текущей из уголка рта кровью оставался пятном. Мир снова закружился, белое, золотое и кроваво-красное.

А потом осталась только чернота.