В ПОСЛАНИИ ИЛЬЮ ПРИГЛАСИЛИ ВСТРЕТИТЬСЯ С АНТОНОМ в храме Тарсеиса в полночь. Эфира оставила его в квартире Антона в портовом районе. Они знали, что за квартирой все еще наблюдают люди, нанятые Ильей, так что послание скоро найдут.

Им нужно было просто подождать.

Антон и Эфира стояли плечом к плечу в темном санктуме храма Тарсеиса. Ночь накрыла город, словно вуаль, и юноша чувствовал давление тишины.

Они выбрали храм из-за его географического положения: тот находился в стенах Верхнего города. Антон знал, что рискованно делать это там, где еженощно патрулировали пешие караульные, но в их окружении вероятность, что Илья приведет с собой наемников, чтобы устроить засаду, была минимальной. Караульные быстро заметят полдюжины вооруженных мечников, расхаживающих по улицам возле храма. Однако знание Антоном черных переулков города, а Эфирой – маршрутов патрулей означало, что у них получится остаться незамеченными.

– Когда ты обычно это делаешь… то есть когда ты кого-то убиваешь как Бледная Рука… что происходит? – спросил Антон приглушенным голосом в тишине санктума.

– Я врываюсь. Или прокрадываюсь. Убеждаюсь, что человек один. – Улыбка Эфиры стала опасной, словно яд. – А потом говорю бедным ублюдкам, зачем я здесь.

– Ты с ними разговариваешь?

– Все имеют право на последнее слово.

На Антона нашло извращенное любопытство.

– Что они говорят?

– Ты скоро узнаешь, – сказала девушка, отходя в тень.

Антон почувствовал приближение брата прежде, чем увидел его. Низкий гул его эши застучал в юноше, как зубы в стеклянном кувшине. Он взглянул на двери храма. В портике стоял человек, которого он надеялся больше никогда не встретить.

Лунный свет падал на широкий бледный лоб. Яркие золотистые глаза смотрели поверх прямого носа, так похожего на его собственный. Антон узнал бы это лицо где угодно. Он провел много времени, пытаясь стереть эту картину из памяти.

– Брат, – сказал Илья. Звук его голоса словно застыл льдом в венах Антона. – Давно не виделись.

Когда Антон встречал его в последний раз, оба были в поношенных лохмотьях, грязные и постоянно мерзли. Теперь Илья выглядел как один из гостей, которого Антон мог обслуживать в садах Талассы. Юноше было несложно поверить, что у человека перед ним были средства, чтобы нанять агента-провидца и обеспечить себя наемниками.

– Недостаточно давно, – ответил Антон. – Зачем ты меня искал?

Илья без колебаний ответил:

– Хотел убедиться, что ты в безопасности.

– Безопасности? – Антон чуть не потерял дар речи от удивления. – Тебя это никогда не заботило. Я не забыл, что ты пытался со мной сделать.

– Я изменился, – сказал Илья. Его ботинки застучали по камню, когда он ступил глубже в санктум. – Я оглядываюсь на то злобное, полное ярости существо, причинившее тебе боль, и больше не узнаю его. С тех пор как ты ушел, я только хотел найти тебя и сказать, как я сожалею о содеянном.

Впервые Антон задумался о том, что случилось с Ильей за годы после озера. Действительно ли мужчина, стоящий перед ним, изменился и больше не был тем мальчиком. Он точно выглядел по-другому в аккуратном сером эндаррионском плаще и начищенных сапогах. Но под дорогой одеждой во внешнем виде Ильи оставалось что-то беспризорное. Жажда в глазах, отчаяние, которое Антон видел только потому, что так хорошо знал его сам.

– То, что ты делал, – сказал Антон. – Ты мучил меня. Ты сказал, что убьешь меня. Ты… – Страх остановил его язык. Никакими словами нельзя было описать ужас, в котором он жил.

Илья побледнел.

– Я был ребенком.

– Как и я.

Илья наклонил голову вперед, скрыв лицо в тени.

– Нет оправданий тому, что я сделал. Я знаю. Но ты понимаешь, что я тоже страдал. Ты не знаешь, каково это – быть нежеланным, бесполезным сыном, как наш отец. Ничего не стоящим из-за того, кем я был. Из-за того, кем я не был. В то время как ты стал избранным сыном, которому суждено спасти семью от нищеты и вернуть нашу славу.

Илью отмели в сторону, неодаренного перворожденного, живущего в тени младшего брата.

– Я никогда не хотел быть таким, – сказал Антон. – Каждую ночь я молился, чтобы кто-то забрал мой Дар, чтобы он оставил меня в покое. Чтобы ты перестал меня ненавидеть.

Что-то промелькнуло на лице Ильи, что-то близкое к раскаянию, и Антон на мгновение даже поразился. Может ли кто-то такой жестокий, как его брат, испытывать раскаяние?

Антон не позволял себе в это верить. Может, Илья и нашел способ выбраться из блеклого детства, обмануть мир, чтобы получить то, чего он хотел, так же как обманывал Антона. Но все это было хитрой уловкой. Может, зверь и в клетке, но он все еще жив.

– Я действительно ненавидел тебя, – сказал Илья после паузы. – Но как только ты сбежал, я понял, что в действительности ненавидел не тебя. А их. Когда ты ушел, я тоже покинул дом. И никогда не оборачивался. Отец скорее всего спился, а что касается нашей дражайшей старой бабушки… ну, если можно жить одной лишь злобой, думаю, она все еще там, где мы ее оставили.

Если бы Антон хорошо подумал о прошлом, то мог бы вспомнить времена, когда они с Ильей были союзниками в суровой, холодной реальности их дома. Бок о бок против пьяного, бесполезного отца и жестокой бабушки. Женщины, настолько лишенной всякой доброты, что даже волки казались заботливыми рядом с ней. Антон мог вспомнить тот самый день, когда все изменилось. Илья потерялся во время бури. И когда снегопад затих, Антон отвел их бабушку прямо к нему, следуя за эшой Ильи.

На следующий день Илья заломил руку Антона назад, пока тот не заплакал. С тех пор было ясно – Антон потерял своего единственного союзника. Свою настоящую семью.

– Я сбежал, как и ты, – мягко повторил Илья. – Я отправился в Осгард, а потом в Эндаррион в поисках места, где мог бы стать кем-то большим, нежели нелюбимым сыном. Понадобилось время, но… я понял, насколько был не прав. Я понял, что позволил зависти извратить меня.

– Только не говори, что пришел извиниться, – сказал Антон. – Не говори мне, что изменился. Не говори мне, что вообще когда-то можешь сбежать от того, что сделал со мной. Потому что я не могу.

Золотистые глаза Ильи потускнели.

– Антон, я… я знаю, что был жесток. Я причинил тебе боль. Я хотел, чтобы ты страдал. Но то, что я говорил тебе, чем угрожал – я бы никогда не убил тебя. Никогда.

– Лжец, – сказал Антон, сжав зубы.

– Антон, клянусь…

– Ты пытался утопить меня! – крикнул Антон. – Ты отвел меня к замерзшему озеру, и когда лед треснул подо мной, ты попытался удержать меня под водой.

Лицо Ильи исказилось от удивления, а потом его сменила печаль.

– Так вот что, как ты считаешь, случилось? В тот день на озере я спас тебя. Ты провалился, и я вытащил тебя из ледяной воды. Я думал… ты даже не дышал. Твоя кожа так посинела. Но потом ты закашлялся и вновь начал дышать, и в тот момент я понял, что нужно начать защищать тебя. Что мне нужно стать братом, которым я должен был быть с самого начала. Но ты сбежал, и у меня не было шанса.

– Хватит, – сказал Антон. – Хватит лжи.

– Я не вру, Антон.

– Хватит! – завопил юноша и в своей голове услышал крик одиннадцатилетнего Антона, когда его брат заталкивал его обратно под воду, под лед.

«Хватит! – Голос Ильи повторился в голове Антона, резкий и панический, словно треск его эши, когда легкие Антона сжались, а перед глазами потемнело. – Пожалуйста, перестань!»

Нет. Это Антон просил. Антон жалко умолял. Желая, чтобы Илья отпустил, желая освободиться, желая опуститься под воду.

Нет.

Он хотел быть в безопасности. Единственный способ оказаться в безопасности – избавиться от Ильи. Даже стоя перед ним, он морочил ему голову. Нужно это прекратить.

– Ох, Антон, – сказал Илья с жалостью в глазах. – Ты все еще не знаешь, от чего бежишь, не так ли?