То, что проституция во многих городах превратилась в легальное ремесло, имело много плюсов, но «сотрудницам» борделей приходилось соблюдать и массу правил. И городские власти строго контролировали, чтобы их не нарушали. «За нарушение норм цехового устава (например, если в бордель привели женатого мужчину), – пишет Рябова, – хозяйку публичного дома или саму проститутку наказывали денежным штрафом, кнутом, клеймением, отрезанием носа, выставлением у позорного столба. Чтобы этот контроль был эффективным, городской совет предписывал «жрицам любви» жить компактно, в одном месте, часто под стенами города (в Лондоне, например, место проживания проституток было локализовано «по ту сторону Темзы»). Во многих городах (Страсбург, Париж, Гамбург, Неаполь) существовали целые «веселые» улицы и кварталы. В 1311 году консул Венеции настаивал, чтобы проституток не было рядом с курией и с резиденцией прелатов. Власти обязывали проституток носить особый знак, чтобы отличить их от лиц других профессий (что, кстати, вызывало постоянные протесты со стороны публичных женщин). В Авиньоне XIV века, например, это была красная тесьма или лента на плече, в Берне и Цюрихе – красная шапочка, в Аугсбурге – зеленая вуаль, в Вене – желтый шарф на плече».

Проститутки вынуждены были платить налоги, им запрещалось иметь любовника, были ограничения и по тому, когда можно обслуживать клиентов, а когда нельзя. Во время церковных служб они не имели права работать (а по-хорошему, и они, и их потенциальные клиенты в это время должны были быть в церкви и каяться в своих грехах).

Городские власти контролировали и хозяев публичных домов, заставляя их заботиться о своих работницах – «статуты отразили и заботу средневекового общества о падших женщинах: об их здоровье, о покое в доме, отдыхе, честном вознаграждении, о возможности возврата к праведной жизни после уплаты хозяину соответствующих выплат. Правила включали санитарные предосторожности. Кстати, и церковь, осуждая проституток за грех, постоянно провозглашала, что нельзя препятствовать им посещать службу по воскресеньям или по праздникам; во многих дидактических произведениях церковных авторов утверждалось, что проститутки имеют право сохранить свои деньги, нажитые неправедным трудом.

Прием в публичный дом регулировался статутами, обращенными к его содержателю или содержательнице. Так, запрещалось брать замужних, больных, беременных, несовершеннолетних, а также одиноких женщин без их желания. Предпочтение следовало отдавать иногородним и одиноким девушкам».

Клавдия Опитц считает, что не все было так хорошо, как представляется на бумаге. Если во Франции, например, публичные дома были организованы четко, как монастыри, как бы странно ни выглядело такое сравнение, то в Германии местные власти сквозь пальцы смотрели на творившийся там бардак и самовластье хозяев. «Низкие доходы, высокие цены на еду, жилье и более всего на одежду и украшения, нужные, чтобы сделать себя привлекательными для клиентов, означали, что даже организованные проститутки оставались бедными. Многие так глубоко залезали в долги, что становились фактически рабынями или крепостными владельцев борделей: практика, которая официально запрещалась, но была тем не менее повсеместной».