И все-таки, несмотря на то, что жена была во власти мужа, эта власть вовсе не была абсолютной. Что бы там ни говорили богословы и авторы нравоучительных книг о единстве телом и душой и безусловной любви супругов, все понимали, что это бывает только в идеале. В реальности законы все же ограничивали возможность для самодурства.

Прежде всего, жена, как я уже говорила, не была собственностью мужа. Он не мог ее убить, покалечить, продать (кстати, в Англии мог продать, но с ее согласия) – за это полагалась уголовная ответственность. Также он не мог принудить к сексуальному контакту с другим мужчиной, выгнать из дома и поселить в доме любовницу. Он был обязан обеспечивать жену жильем, едой, одеждой соответственно своему, а значит, и ее общественному положению. Если он нарушал эти правила, жена имела право жаловаться священнику, в крайнем случае, и вовсе подавать в суд.

Как пишет Милла Коскинен, в 1373 году в Кентербери Томас Варелтон был вынужден принести суду клятву обращаться со своей женой, Матильдой Трипплс, «с уважением в кровати и за столом и обеспечить ее всем необходимым в пище и прочих материалах согласно своему достатку». Видимо, с точки зрения жены, Томас был жадным и грубым мужем. А в 1466-м в Стаффордшире Хелен Хайдмен обратилась в суд за разрешением оставить своего мужа, потому что он проиграл в кости много денег. Суд заставил мужа принести клятву в том, что тот оставит азартные игры, и жена осталась решением довольна.

Но до суда в семейных спорах дело доходило редко. Не потому что женщины были такими запуганными, а потому, что по большей части вопрос разрешался еще на стадии жалобы местному священнику. Другое дело – имущественные и уголовные дела.

«Система общих законов (common law) средневековой Англии абсолютно не делает различия между правами и обязанностями мужчин и «свободных» женщин (femme sole) – то есть незамужних женщин и вдов. Такая женщина имела право владеть землей, даже в должности барона с военными обязанностями и представительством в парламенте. Она в качестве феодала «в своем праве» могла приносить вассальную клятву, заключать контракты, составлять завещания, вызывать на суд. И, соответственно, сама могла быть вызвана в суд. Например, леди Маргарет Бьюфорт в 1470-х годах выставила только по поводу одного опекунства около 28 исков, а несколько раньше, в 1440-х, леди Алис Чосер, графиня Саффолк, была судима за дебош, который она и еще двое джентльменов (сэр Томас Тадденхем и сэр Джон Хейдон), все переодетые простыми горожанами, учинили в Нориче».

Но основной защитой женщин был не закон, а обычаи. «Есть в положении женщин и другие выгоды, – пишет Мортимер. – На удивление, многие горожанки умеют читать. Женские монастыри, может быть, и бедны ресурсами, но богаты знаниями, и в их школах девочки учатся наравне с мальчиками… Если женщина переживет многочисленные роды, то у нее есть все шансы прожить дольше мужа. При этом она еще станет и респектабельнее. Мужчин старше шестидесяти лет часто считают обузой – они уже не мужественны и неспособны исполнять доминирующую мужскую роль в обществе. С другой стороны, женщины, как считается, нисколько не утрачивают силу, но при этом лишь прибавляют в мудрости. Кроме того, женщинам не обязательно входить в «десятки» – механизм общественного контроля в крестьянстве… Во многих богатых домах жена – связующее звено между слугами и мужем, который может надолго уехать по делам. В отсутствие мужа домом управляет она, а по его возвращении рассказывает, что нужно сделать и кого наказать – если, конечно, уже не позаботилась об этом сама…»