Часть 3. Рожденные заново

Назад: Глава 10. Новые порядки в Ингри-маа

Глава 1.Длань Афайи

Той ночью на площади перед башней накхов из-за бесчисленных факелов и разведенных костров было светло как днем. Казалось, пожар готовился охватить Верхний город. Под стенами на разгоряченном коне гарцевал ясноликий Киран. По щекам его струились слезы.

— Слушайте меня, жители Аратты! Сегодня ночью во дворце случилось ужасное! — надрывно кричал он в тишине перед умолкнувшим в страхе войском и затаившимися на стенах осажденными. — Воспользовавшись перемирием, накхи тайно проникли в Лазурный дворец, в самое его сердце — опочивальню государя, — и удушили его! Они убили воплощение Солнца на земле, дарителя всех благ и хранителя Аратты! Удавили подло, трусливо избежав открытого боя с великим воином! Все их слова, все их заверения были ложными! Ширам похитил дочь государя Аюну, захватил его сына Аюра, так доверявшего ему. И вот этим куском веревки его люди прервали благословенную жизнь государя!

Зять Ардвана потряс в воздухе над головой узловатой веревкой с двумя петлями на концах.

— Никто, кроме накхов, не пользуется таким подлым оружием! Теперь мы, арьи, не должны знать покоя, пока не свершится праведная месть!

Ширам не отрываясь следил за происходящим на площади. Сказать, что он был потрясен, значило не сказать ничего. Он готов был поклясться собственной косой, что никто из его людей не посягал на повелителя. Но там, за стенами, не поверили бы клятвам саарсана. Неужели же это правда и Ардван мертв?!

— Я знаю самое меньшее одного человека, слабо похожего на накха, который не прочь воспользоваться этакой штукой, — раздался рядом с ним голос Хасты.

— Ты о девице с постоялого двора?

— Конечно.

— Стало быть, похитив Аюра, она отправилась во дворец, где ее уже, несомненно, ждали…

— Вероятно, так и есть. Но доказать это, не выходя из башни, будет невозможно. Да и слушать нас никто не станет. Похоже, государев зять все уже решил… — Огнехранитель, хмурясь, слушал выкрики Кирана. — А знаешь, я, кажется, узнаю этот голос! Это же он — тот вельможа в садовом домике!

— Каком еще домике?

— Послушай! Когда мы расстались у ворот и я направлялся к храму, городские стражи попытались меня схватить. Мне удалось сбежать и отсидеться в саду некоего вельможи, где я имел, возможно, счастье — а возможно, и несчастье — подслушать его беседу со жрецом из Белазоры, который прятался в потайном убежище. Тамошний Северный храм почти открыто поддержал мятежников…

— Что мне за дело до склок между жрецами Исвархи?! — с досадой оборвал его Ширам. — Меня только что обвинили в убийстве государя!

Но Хаста, не слушая его, быстро говорил, стараясь успеть за собственными мелькающими мыслями:

— Ну конечно! Если я прав и это Киран укрывал у себя жреца, то можно не сомневаться — он не просто знал о заговоре Артанака, но, возможно, сам его и устроил. Помнится, я как раз был у Тулума, когда Артанак силился втянуть его в свой заговор. Конечно же, святейший Тулум не преминул приставить к заговорщикам своих людей. Все, что они задумывали, и впрямь было весьма опасно. Но Ардван узнал их замыслы в канун восстания — и любезный зять государя оказался тут как тут вместе со своими людьми. Схватили множество заговорщиков — однако жрецов с севера среди них не было, ведь их укрывал Киран! — Хаста воздел к небу палец. — А когда люди Артанака были казнены, на их смену пришли люди Кирана. Артанак лишь хотел избавиться от накхов, считая вас ненадежными и опасными. Он был верен государю, хоть и считал его чересчур мягким. Новые же люди будут преданы тому, кто их поставил, — ясноликому Кирану…

Ширам слушал его молча, с сомнением поглядывая на всадника с хаташем в руках. Кирана он знал давно и был о нем весьма невысокого мнения. В прежние времена, возглавляя Жезлоносцев Полуночи, Ширам почти ежедневно встречал молодого ария при дворе. Тот непременно присутствовал и при священной церемонии отхода государя ко сну, и в час пробуждения земного Солнца. Царский зять был всегда мил и тошнотворно-сладок — но лишь с теми, кого почитал значимыми. На всех прочих он глядел, не замечая. Или же, как это бывало в случае с Ширамом, морщился, не скрывая презрительного раздражения. Неужели раскрашенный красавчик затеял всю игру? Но зачем ему все это?

— Если Киран не врет и Ардван мертв, — продолжал тем временем Хаста, — значит Аюр нам нужен воистину как солнечный свет. Иначе мы все пропали. О, послушай, это он тебе…

— Ширам, сын Гауранга! — продолжал кричать всадник, потрясая удавкой. — Твое предательство обрекает всех накхов на позорную гибель. Но ради Исвархи Златоликого и милости его я готов пощадить всех прочих накхов, если ты сдашься и выйдешь ко мне. Я клянусь дневным светом, что все прочие смогут уйти беспрепятственно, вернуться в горы и жить там до конца своих дней…

Ширам выхватил лук у ближайшего накха, вскинул его и выстрелил. Остальные последовали его примеру, и через миг сухие щелчки тетив послужили ответом на предложение Кирана. К удивлению саарсана, всадник, словно опытный воин, тут же поднял коня на дыбы, закрываясь им от стрел. Несчастное животное пронзительно заржало и рухнуло на землю. Стоящие наготове щитоносцы ринулись вперед, закрывая едва успевшего соскочить военачальника. Дождь стрел застучал по бронзовым пластинам, заставляя воинов пятиться и искать укрытия в ближайших улочках.

— Не стоило торопиться, — с досадой в голосе проговорил Хаста. — Можно было начать переговоры.

— Зачем? Он все сказал. Я ему ответил.

— Ты что же, не понимаешь? Он этого и добивался. Он и под стенами гарцевал, чтобы ты попытался его подстрелить. Теперь все, кто был там, внизу, разнесут весть, что ты разорвал перемирие, признал свое участие в убийстве государя и вдобавок закрылся собственным народом, когда тебе благородно предлагали пожертвовать собой… Ах да, и еще взял в заложники высокопоставленного жреца Исвархи, то есть меня.

Хаста запустил пятерню в волосы, сдвинув набок двенадцатилучевой венец.

— От лица Тулума я могу потребовать перемирия. Но как бы тогда Киран не заявил, что храм в сговоре с накхами…

Саарсан спокойно поглядел на друга:

— Все это ни к чему. Я делаю то, что должен, и мне все равно, кто и что будет заявлять.

Хаста горестно вздохнул и возвел глаза к небу.

— Тащите хворост! — донеслось с площади. — Весь хворост, какой найдется в Верхнем городе. Тащите дрова, масло, прелую солому! Мы выкурим порождения Змея из их норы!

— Похоже, Кирану нет дела до захваченного жреца Исвархи, — заметил Ширам. — Он даже не вспомнил о заложнике и явно готов сжечь тебя вместе с нами.

— Это еще полбеды… — Хаста, стараясь не высовываться из-за каменного зубца, разглядывал площадь. — Хуже, что Киран не вспомнил и об Аюне. А ведь она — младшая сестра его собственной жены… Ха! Похоже, он сам метит занять престол!

— Тащите сено! — орали внизу. — Пусть лошади сегодня поголодают!

— Ночью они на приступ не пойдут, — произнес Ширам. — Ночью мы видим лучше, чем арьи. А вот с рассветом, пожалуй, начнут… До рассвета тут может набраться изрядная куча всего, что может гореть, включая навоз…

— Ты что-то задумал?

— Если Ардван мертв, все, о чем мы с ним вчера договорились, весит не больше комариного чиха. Если накхи останутся в столице, то скоро все погибнут. Конечно, перед смертью мы заберем немало чужих жизней, но что с того? Что это нам даст? И уж конечно, как ты верно сказал, сидя тут, Аюра нам не отыскать.

— Ты собираешься прорываться? — с сомнением произнес Хаста. — Не забывай — даже если твои люди сметут всех, кто сейчас ждет на площади, коридор смерти удерживают лучники-арьи. Мало кому удастся выйти из этой ловушки. Может, у вас тут есть подземный ход?

— Я смотрю, ты кое-что смыслишь в военном деле. Нет, мы не будем прорываться. — Ширам усмехнулся и закричал: — Трубить полный сбор! Лучникам — не подпускать поджигателей. Всем остальным — собирать Длань Афайи!

Воины без промедления бросились исполнять приказы саарсана. Каждый из них сейчас видел и ощущал, что их вождь ничуть не испуган. Его возбуждение и жажда схватки передавались последнему из накхов. И каждый в этот миг понимал, что теперь-то и начнется то, к чему они готовились всю жизнь, закаляя дух и тело, — настоящий бой, а не жалкое прозябание во дворце с оружием в руках.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — пробормотал Хаста. — Во всяком случае, если вы уходите, мне тут тоже лучше не оставаться. Не то как бы завтра поутру здесь не обнаружилось тело жреца Исвархи, принесенного накхами в жертву Первородному Змею…

— Разве ты не думал идти со мной?

— Да уж куда я теперь денусь?!

— Что ж, мои люди скоро управятся. А до того у меня есть кое-какие дела.

— Какие еще дела?

— Хаста, если бы ты был накхом, знал бы, что дом каждого из нас — тоже воин. И когда мы уйдем, он будет продолжать воевать, покуда стоит.

* * *

Хаста выпучил глаза:

— Исварха всемогущий! Что это?!

— Сюда ты поднимался подобно свежим хлебам в корзине. Отсюда спустишься куда быстрее.

Жрец глядел, как могучие накхи упираются ногами в плиты каменного пола, толкая вперед толстенные балки, вырубленные из цельных дубовых стволов.

— Крепи груз! — командовал один из накхов, и другие воины ловко, явно делая это не в первый раз, вбивали в дыры между плитами длинные железные клинья. Затем укрепляли их тяжеленными валунами. Когда за стеной над Нижним городом, подобно двум прямым рогам, нависли две огромные дубовые балки, накхи так же быстро собрали из загодя подготовленных досок просторный помост с оградой, способной закрыть лучника. Затем помост выдвинули вперед по приставленным к дубовым балкам полозьям. Жезлоносцы Полуночи и все прочие накхи, — Хасте в темноте показалось, что их было несколько сот, — быстро и без суеты перебрались на этот помост.

— А теперь держись, — посоветовал Ширам, оглядываясь на Хасту. — Сейчас будет немного страшно.

— Насколько немного? — опасливо глядя вокруг, спросил рыжий жрец.

— Главное, не смотри вниз и ни о чем не беспокойся. Веревки крепкие. Быстрее, быстрее! — крикнул саарсан последним отступающим лучникам.

Хаста ухватился за доску ограждения и, не слушая совета друга, глянул вниз.

Домишки Нижнего города сейчас казались совсем игрушечными, а земля была так далеко, что не всякая птица поднялась бы на такую высоту.

— На всякий случай предупреждаю, что у меня нет крыльев, — пробормотал жрец. — Ширам, ты точно знаешь, что де…

В этот миг саарсан, не слушая его, велел поднять борт и с силой нажал на деревянный рычаг.

Послышался громкий хруст, и помост рухнул в бездну.

Хаста заорал от ужаса, и тут же чей-то локоть закрыл ему рот. А в следующий миг падение резко замедлилось и тут же прекратилось. Помост дернулся, покачиваясь на толстых веревках. Дощатые борта вывалились наружу, из темноты послышались приветственные возгласы на языке накхов.

— Это ты называешь "немного страшно"?! — заметив поблизости Ширама, прохрипел Хаста.

— Вперед! Нет времени для разговоров.

— Ну вот, теперь нет времени для разговоров! — Жрец остановился и глубоко вздохнул, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Он облизнул разбитые губы и почувствовал привкус крови. "Хорошо, что жреческое одеяние достаточно длинное, и эти головорезы не заметят, что дальше я поеду без штанов…"

Будто черная волна пронеслась над Нижним городом в предрассветный час. Городская стража, которой не посчастливилось оказаться на пути, была сметена ею бесследно. Все пригнанные на торжище конские табуны без спроса и согласия перешли во владение накхов. В городских воротах накхам попытались оказать сопротивление, но те, кто шел сзади, даже не узнали об этом. Затоптав растерзанные трупы, конная лавина накхов вырвалась из столицы.

Глава 2. Аюр и невидимка

"Размышлять в тишине" пришлось куда дольше, чем предполагал Аюр. Ему все казалось, что вот-вот двери его темницы откроются и войдут жезлоносцы, чтобы отвести его к отцу. Но время тянулось и тянулось, и никто не приходил. В конце концов царевич заснул на жесткой лежанке, несмотря на одолевавшие его злость и нетерпение. Когда дверь все же отворилась, впустив полосу бледного света, оказалось, что это всего лишь охранник, принесший скудную пищу.

Когда тот вышел, не ответив ни на единый вопрос царевича, и грубо оттолкнул его, захлопнув дверь прямо у него перед носом, Аюр впал в бешенство. Он орал и ругался, грозя сторожам карами и колотя в дверь. Утомившись бесплодными попытками, он упал на лежанку и погрузился в мрачное молчание.

"Да что ж это такое? Неужели отец совсем забыл обо мне? Что за непонятная кара? Я должен быть рядом с Ширамом! Они же поубивают друг друга ни за что! Если бы меня тут не заперли, я бы давно помирил их!"

Время во мраке тянулось бесконечно долго. Аюр не пытался больше препираться со стражей и на еду не глядел. Он сидел и думал.

— Эй, старик! — мрачно позвал он в темноту.

— Что? — тут же отозвался тот, будто только того и ждал.

— Ты так и не сказал, как тебя зовут.

— Я и не собирался.

— Я буду звать тебя Невид.

— Почему? — В голосе старца прозвучало искреннее удивление.

— Потому что я тебя не вижу.

— Ну, в этом есть смысл, — признал сосед, усмехнувшись.

— Мне же надо как-то к тебе обращаться, — объяснил Аюр.

— А ты хочешь ко мне обратиться?

— Да. Я хочу поговорить.

— Ты не спросил, хочу ли я с тобой разговаривать, — проворчал старик. — Ну ладно. Говори, что хотел?

Аюр сел за ложе, стиснув голову руками:

— Послушай, Невид, я думаю, что это не отец меня захватил и держит тут.

— Какая глубокая мысль! Что навело тебя на нее?

— Смеешься? Ну смейся.

— Ничего подобного, я слушаю тебя со вниманием! Неужели ты наконец начал думать?

— Я только и делаю, что думаю! — вспылил Аюр. — Да я в этом гнусном подземелье думал столько, сколько не передумал за всю жизнь!

— Очень хорошо, — одобрительно отозвался Невид. — Так почему не отец?

— Он бы не стал держать меня в каменном мешке. Он меня любит…

Старец был явно разочарован:

— Я думал, ты начал мыслить, а ты, как малое дите, ждешь, что отец сменит гнев на милость…

— Нет, послушай… Отец наказывал меня и раньше. Но он… словом, он боится за меня. Я только недавно понял, как сильно он за меня всегда боялся. Он и на Охоту Силы отпустил меня только потому, что дольше тянуть было уже непристойно — сам-то он поехал на нее в тринадцать лет! А до того я вообще нигде не бывал — он постоянно держал меня при себе. И вдруг сейчас запихнул в какое-то подземелье, да еще не навестил ни разу, чтобы сказать хоть что-нибудь…

— Может, он занят подавлением мятежа? — вкрадчиво спросил старец.

— Какого еще мятежа?! Ему ли не знать, как верен Ширам?

— Так ты считаешь, что он не верит в измену накхов?

— Конечно нет.

— Почему же он так обошелся с саарсаном?

— Да потому, что глупая Аюна… — Царевич осекся и с подозрением поглядел в темноту. — В общем, это тебя не касается. Это семейное дело.

— Как скажешь.

Несколько мгновений они оба молчали. Потом Аюр заговорил снова:

— Нет уж, дослушай. Ты знаешь о заговоре? Отца давно хотят погубить. От народа это скрывают, но он пережил несколько покушений. И я так скажу — никаких накхов или чего-то подобного. Это всегда были арьи.

— Продолжай.

— Подъезжая к городу, я видел головы изменников — и даже старого Артанака, который был отцу почти как брат. Но может, отец казнил не всех? Я думаю, отец совершил большую ошибку, круто обойдясь с Ширамом, и кто-то хочет, чтобы они рассорились окончательно. И для этого меня и украли… — Аюр подумал еще миг и воскликнул: — Они могли даже сказать ему, что меня похитил Ширам!

— Вот теперь ты рассуждаешь здраво, — довольно проговорил Невид. — А теперь скажи, почему тебя попросту не убили?

— Кто посмеет меня убить? — изумился царевич. — Я — сын бога!

Из темноты раздался хриплый глумливый хохот.

— Прекрати! — рявкнул Аюр, сжимая кулаки. — Наглец!

— Ты скоро кое-что увидишь, мальчик. Увидишь, как умирают и падают боги. Как бессмертные превращаются в прах! Скоро в Аратте начнется великое моровое поветрие среди богов!

— Ты говоришь, как сам Первородный Змей! — закричал Аюр. — Умолкни! Ты богохульник!

— Меня так частенько называют, — не стал спорить старец. — Но все же запомни мои слова. Ну так что — ты готов ответить, кто тебя похитил и какова твоя дальнейшая судьба?

— А я откуда знаю! — огрызнулся царевич.

— А ты все ж попробуй. Встряхни свою память. Доставай из нее воспоминания, как картинки из шкатулки, — бережно, не стараясь приукрасить или объяснить непонятное понятным.

Аюр слушал размеренный голос старца, и ему казалось, что он околдовывает его, овладевает его волей. Что это за странный старик? Почему он ведет такие удивительные речи?

— Когда лицедей на площади заставляет камешек исчезать и появляться, он не применяет чары. Он просто отвлекает внимание. Камешек на самом деле все время на виду. Но твой разум запоминает все. Ты просто не умеешь с ним общаться.

— Да ты о чем вообще?

— Я о двери.

— О двери? — в замешательстве повторил Аюр.

Из темноты донеслось хихиканье. Аюр еще немного подумал, встал, подошел к двери и толкнул ее. И невольно отпрянул, когда та беспрепятственно приоткрылась.

— Она что, была не заперта?! — Царевич осторожно выглянул наружу. — На лестнице никого! Они забыли запереть дверь и ушли! — Радостно улыбаясь, он развернулся в темноту. — Почему ты сразу не сказал?

— А зачем? — спокойно ответил Невид. — Мне было любопытно, когда ты сам заметишь. И что будешь делать дальше.

— Как что?! Я немедля иду во дворец! А ты, Невид, что сидишь?

— Куда я пойду, старый и больной! Уж лучше останусь тут…

— Ну и зря. Убегай!

— Зачем бегать понапрасну? Ты помнишь, что я тебе сказал о гибели богов?

Аюр махнул рукой, открыл дверь и устремился по ступенькам наверх.

Царевич взбежал по ступенькам и оказался в саду, должно быть, богатой городской усадьбы. Снаружи была уже глубокая ночь — даже ближе к утру, судя по чуть светлеющему на востоке небу. Юноша притаился под сводом арки, оглядываясь, но стражи и тут не заметил. Дом и сад были темными и тихими и выглядели необитаемыми, трава в саду намокла от ночной росы. Но из-за высокой стены, со стороны улицы, доносились голоса, крики, топот и лязганье оружия. Аюр поднял голову, удивленно глядя на багровые отсветы на крышах соседних зданий и в отдалении — поднимающийся в небо подсвеченный пламенем дым. Что такое? Где-то в городе пожар? Ему стало тревожно — пламя явно полыхало возле городских ворот, как раз там, где располагался квартал накхов.

Оглядев выбеленную стену, Аюр нашел взглядом калитку, беспрепятственно открыл ее, откинув щеколду, и оказался на улице. Святое Солнце, что там творилось! В этот предутренний час улица богатого квартала была битком набита народом. Толпы горожан — причем, судя по их жалкому виду, обитателей Нижнего города — потоком валили куда-то вверх, по направлению к главному храму Исвархи, завывая, стеная, вырывая волосы и оглашая воздух пронзительными воплями. В другом направлении, расталкивая народ, один за другим проходили отряды вооруженных людей. Аюр прижался к стене и глубоко вздохнул. Воздух пах горьким дымом.

"Что тут происходит?" — ошеломленно вертя головой, подумал он. На него никто не обращал внимания и, очевидно, никто не узнавал. Царевич отошел от места своего пленения, свернул в увитый плющом переулок, подальше от воняющей и шумной толпы, остановился там и задумался. Никто за ним, кажется, не следил — но все это было очень подозрительно. Почему была открыта дверь? Где стража?

"А! Уж не хотели ли они, чтобы я убежал? А зачем?"

Аюру в голову тут же полезли неприятные намеки старика по поводу гибели богов.

"Все это чепуха! Но во дворец все-таки не пойду. Если дверь оставили открытой нарочно, то, конечно, ждали, что именно туда-то я сразу и побегу. Может, на пути ждет ловушка? Куда б пойти?"

Тут Аюру пришла на ум другая мысль.

"А может, они ожидают, что я пойду к накхам и меня там случайно подстрелят со стен? Гм… О! — Царевича посетила наилучшая идея из возможных. — Я пойду к дяде, в храм!"

Он вышел из переулка и тут же был подхвачен стенающей толпой, которая понесла его наверх, к храму Исвархи. Несколько теней в отдалении беззвучно следовали за ним. Но Аюр их не видел. Тем вечером в Верхнем городе было слишком много теней.

Еще издалека он услышал нечто вроде долгого многоголосого рыдания или протяжного стона. Мурашки побежали по коже царевича, хоть он и не знал, что ждет его впереди. Он увидел, как толпы движутся вдоль стен храма, огибая его сзади, и там толпа замедляется. Там наконец Аюр понял, куда стекаются люди, и ему стало жутко. На площади позади храма находилась крада — четырехугольное каменное возвышение для сожжения трупов, с ведущими к ней с трех сторон ступенями. С четвертой стороны была пропасть, черная и непроглядная. Лишь огоньки Нижнего города слабо мерцали в отдалении.

На площадке было светло как днем. Вокруг крады цепью стояли стражники с факелами. Внутри возвышение окружало второе кольцо, из Жезлоносцев Полудня. На краде была сложена поленница высотой в человеческий рост, накрытая сверху расшитым золотом пологом. Ее обступили жрецы храма Исвархи с сосудами масла в руках. По очереди они подходили и поливали маслом бревна. Один из них стоял с горящим факелом чуть в отдалении и чего-то ждал.

— Что это? — Аюр пихнул в бок соседа. — Кто умер?

— Как — кто? Государь Ардван!

— Государь…

Юноша рванулся вперед, расталкивая простолюдинов и пытаясь рассмотреть тело, лежащее на краде. Нет, это не отец! Еще вчера он был жив и здоров! Но кто еще может лежать на костре в подобном месте? Седеющая борода, золотые одеяния…

Аюр схватил кого-то за плечо — судя по одежде, то ли слугу из богатого дома, то ли торговца.

— Там, на костре, государь Ардван?

— Увы, он самый. Солнце Аратты закатилось!

— Когда он умер?

— Этой ночью его убили враги…

Мир потемнел в глазах Аюра.

"Как же так, отец?! Так вот почему ты не посылал за мной! Ты уже ни за кем не пошлешь… Что же теперь со всеми нами будет?!"

Аюр ощутил себя совершенно одиноким и беспомощным, ярость и горе обуяли его. Он взвыл, рухнул на колени, зачерпнул обеими руками горсти пыли и размазал по лицу, а потом вцепился в свои волосы и уткнулся лицом в землю, давясь рыданиями.

— Да, пришло время горевать! — участливо сказал сосед, глядя, как убивается молодой арий. — Загубили нашего отца злобные накхи! Чтоб их душам не знать покоя ни в этом мире, ни в том! Чтоб их клятый Змей подавился этими гнусными предателями!

— Как это случилось? — еле выговаривая слова, спросил Аюр. — Как они убили его?

— А ты не знаешь? Вчера их главарь Ширам вышел государю навстречу и притворился, что договаривается с ним. Дескать, они заключили мир и решили вместе искать пропавшего царевича. Но все это было лишь обманом! Той же ночью накхи подослали убийцу прямо в государеву спальню!

— Откуда ты знаешь?

— Да весь город уж знает. Задушили государя удавкой. И удавку там же рядом нашли…

Аюр поднял вымазанное пылью и слезами лицо:

— Это не накхи.

— А кто? — удивился горожанин.

— Ты сам сказал — Ширам заключил договор. Он бы никогда не нарушил его так подло!

— Это накх-то не нарушил бы договора? О-хо-хо… Они же дети Змея, ложь — их сущность…

— Нет! — крикнул Аюр, вставая. — Это не Ширам! Кто угодно, но не он! Он бы никогда не отдал такого приказа, даже если бы не договорился с отцом… Он был самым преданным…

Горожанин недоуменно поглядел на юного ария, то ли одуревшего от горя, то ли пьяного, пожал плечами и отвернулся, не желая спорить. Аюр, мгновенно забыв о нем, принялся проталкиваться вперед. Его пускали неохотно — на возвышении как раз начиналось действо. Как только край неба на востоке окрасился алым, раздалось слаженное пение жрецов, поющих древний грозный гимн вечному пламени, дарующему жизнь и пожирающему ее. По ступеням со стороны храма на краду поднялся дядя Тулум. Аюр его сперва даже не узнал — таким согбенным и постаревшим он выглядел. Взяв факел из рук помощника, верховный жрец поднес его к костру. Высушенные дрова, пропитанные маслом, затрещали и мгновенно вспыхнули. Пламя рванулось в светлеющие небеса, поглощая земное тело государя и унося его душу в выси, где ей было суждено соединиться с вечным светом Исвархи. Толпа то ли застонала, то ли ахнула. Жрецы продолжали петь гимн, заглушая вой пламени. Тулум стоял неподвижно, как статуя, с факелом в руках, и смотрел в огонь.

"Я должен быть там! — думал Аюр, распихивая толпу. — Это я должен был зажечь погребальный костер!"

Наконец он добрался до цепи городских стражников, но его отпихнули так, что он едва удержался на ногах.

— Пропустите!

— Пошел вон!

— Я прикажу казнить тебя, невежа!

— Иди проспись, пока цел! — рявкнул стражник, отталкивая перепачканного, взлохмаченного юнца, явно пребывающего не в себе.

Аюр в бешенстве кинулся вперед.

Потасовка привлекла к себе внимание стоявшей за цепью стражников группы придворных. Несколько человек оглянулись, недовольно поглядев вниз, и Аюр вдруг встретился глазами с мужем своей старшей сестры Кираном.

— Киран! — закричал он, махая рукой. — Это я!

Родич прищурился, вглядываясь в зовущего, и вдруг на его лице отразился неподдельный ужас.

— Киран! — крикнул еще раз Аюр.

Но тот отвернулся и сделал вид, что ничего не слышит.

Царевич, решив, что зять не узнал его, снова рванулся вперед, но тут что-то обрушилось ему на голову, и больше он уже ничего не видел и не слышал.

Глава 3. Стена колесниц

Жители ближних к столице поселений, невесть как прознавшие о гибели государя, мятеже накхов и исчезновении царевича, спешили покинуть свои дома и бежать куда глаза глядят, прихватив лишь самое ценное и еду на ближайшие дни. Без малого восемь сотен накхов — Жезлоносцы Полуночи, свита вождей двенадцати великих родов, наемные стражи караванов и мастерских, телохранители знатных арьев — двигались в сторону родных гор, по пути врываясь в мирные селения и унося с собой все съестное, до чего могли дотянуться. Малейшая попытка сопротивления грозила неминуемой смертью — накхи спешили. Это спасало одних и обрывало жизнь другим.

Вытянувшаяся змеей колонна рысью двигалась к югу вдоль берега одного из притоков великой Ратхи. Здесь уже начинались бесконечные травянистые степи, которые тянулись до самых полуденных пределов Аратты и дальше. Позади конных воинов, стараясь не отставать, но все же не поспевая, тащились возы обоза с немногими жившими в столице домочадцами и старыми воинами, более неспособными долго сидеть в седле. Высокие травы заливных лугов прорезались едва заметной дорогой, прежде не видевшей столь грозного войска — путь в Накхаран никогда не считался особо проезжим.

Ширам с застывшим лицом ехал впереди отряда, стараясь осмыслить произошедшее и отыскать наилучший выход из той западни, в которую угодил и он, и все накхи. Теперь его вдобавок обвиняют в цареубийстве, и возможности опровергнуть мерзкое обвинение нет. Значит, впереди война. Конечно, Хаста прав, говоря, что нужно отыскать Аюра. Но как это сделать? Тот союз с храмом, о котором говорил Хаста, был бы весьма полезен, но только одна беда — он запоздал. Неизвестно, предусмотрел ли Киран такой поворот или же обладал способностью мгновенно принимать верные решения, но приходилось признать — здесь враг победил. Но бой не закончен…

— За нами погоня.

Один из бывших наемных стражей на взмыленном коне подлетел к саарсану. Ширам не стал его расспрашивать, попросту развернул коня и пристально глянул назад. Край неба заволокло облако пыли — столь широкое, что сомнений быть не могло. За накхами двигалась стена колесниц.

— Похоже, Киран не успокоился, — процедил Ширам. — Что ж, придется ему в этом помочь.

Он вспомнил мужа старшей сестры своей беглой невесты, стараясь понять, чего от него ожидать. Каково его прошлое, есть ли у него военный опыт? Кажется, Ардван возвысил его за успешные походы в земли болотных вендов… Но кто знает? В столице поговаривали, будто Киран нарочно нанимал старых воинов, чтобы те разносили о нем звонкие небылицы. Ширама это не удивило бы. Как и все, он видел в государевом зяте лишь раскрашенного царедворца и никогда не стремился заглянуть за личину.

Однако ночью под стенами башни накхов саарсан увидел другого Кирана — расчетливого, бесстрашного и коварного. Совсем не похожего на изысканного вельможу с подведенными глазами, к которому привык. Но все же ввязываться в открытую схватку с восьмисотенным отрядом накхов было для царедворца очевидной глупостью.

Ширам поманил к себе одного из юнцов-посыльных:

— Скачи в обоз. Пусть развернутся и выставят стену. Их задача — задержать колесницы арьев. Как только арьи остановятся — они наши. Пусть стоят сколько смогут и еще немного.

Посыльный ударил пятками по конским бокам и умчался прочь.

Едва тот исчез из виду, как Ширам повернулся к знаменосцу с приказом поднять знак Афайи. Длинная змеиная кожа затрепетала, наполняясь ветром, сообщая каждому, кто мог понять, что отряд готовится вступить в бой.

* * *

Дувший от реки ветер развевал завитые кудри, выбивающиеся из-под шлема. Стоящий на передней колеснице Киран был доволен собой. Даже если бы саарсан накхов заранее советовался с ним, как ему лучше угодить в западню, то, пожалуй, не сделал бы все так искусно. Конечно же, брать приступом башню накхов в Верхнем городе столицы было бы совершенным безумием. Кто знает, на чьей стороне оказалась бы победа? Нужно было выманить противника в поле, и он это сделал.

"Кажется, я предусмотрел все, — удовлетворенно размышлял государев зять, глядя на плещущие по ветру гривы коней, запряженных в колесницы. Возницы настегивали их, и слитный топот копыт сотрясал степь. — Мы настигли их там, где должно. Осталось только затянуть удавку на шее самодовольного накха…"

Киран вспомнил, как презрительно кривилось лицо Ширама всякий раз, как они встречались в коридорах Лазурного дворца. Казалось, темнолицый накх вовсе не считал его за мужчину. Нет, этого змеиного выползня нельзя было и близко подпускать к власти! Киран с содроганием представил себе, что саарсан и впрямь мог бы стать мужем Аюны и тем самым встать вровень с ним — арием царской крови! И мало того, за саарсаном во дворец непременно потянулись бы его родичи, такие же лютые, как он сам. Что бы тогда осталось от возвеличенного Исвархой народа арьев? Пожалуй, именно когда Киран впервые узнал о намерении государя породниться с саарсаном, тогда он и утвердился окончательно в своих собственных замыслах относительно их обоих…

Что ж, сегодняшний день станет великим днем. Потомки будут воспевать его на пирах. И те, кто вернется домой, будут рассказывать о славной, решительной победе Кирана и о неслыханном позоре накхов…

Возница резко натянул вожжи, так что замечтавшийся Киран едва не вылетел из колесницы. Он дернулся вперед, хватаясь за борт. Это спасло ему жизнь. Если бы он по-прежнему гордо стоял на своем месте, жало стрелы воткнулось бы ему прямо в горло, а так оно лишь звякнуло по налобнику шлема. Киран, получив сильный удар, не удержавшись, упал на дно колесницы.

— Берегись! — послышалось рядом.

Но было уже поздно. Сквозь узкие смотровые щели Киран увидел, как обогнавшая его колесница вдруг начинает переворачиваться. Почти из-под колес, откинув присыпанный землей щит, выскочил человек в черном. Возница взмахнул кнутом и тут же рухнул рядом с наместником, хрипя и зажимая рукой кровавую рану на животе. А человек в черном, словно вообще не беспокоясь о своей безопасности, взмахнул лунной косой, отрубая ноги одного из коней. В тот же миг полдюжины стрел воткнулось в накха. Падая, он успел раскроить грудь ближайшему из телохранителей Кирана.

Не спеша подниматься из-за надежных щитов, Киран оторопело наблюдал, как накхи, словно грибы из-под земли, вырастают то там, то сям. Вот кто-то из них на ходу вскочил на колесницу — пара движений, и два мертвеца падают наземь. А накх подхватил выпавший из руки убитого витой бич и хлестнул коней, стараясь развернуть захваченную колесницу поперек строя. Через миг в нее врезалась следующая колесница. Накх вылетел от удара и покатился по земле. Черная ткань распахнулась, обнажая немолодое женское тело.

Старуха?! Киран спрыгнул наземь, окруженный телохранителями, подбежал к ближайшему, утыканному стрелами мертвецу и сорвал повязку с его лица. Его взгляду открылись резкие морщинистые черты и седые волосы. Но на сведенных от боли губах наместнику привиделась торжествующая ухмылка.

Бой быстро затих, да и вряд ли это можно было назвать боем.

— Сколько их тут было? — резко бросил Киран главному колесничему.

— Мы насчитали восемнадцать трупов. Две колесницы поломано. Убито три десятка воинов и двенадцать коней.

— Ну что ж… — процедил Киран. — Полагаю, это все, что мог придумать Ширам!

Он вспомнил стрелу, ударившую в налобник, и его начало трясти, то ли от запоздалого страха, то ли от злости.

— Перевяжите раненых и оставьте у поврежденных колесниц — мы заберем их на обратном пути. А сейчас вперед!

Однако Киран ошибался — это было не все. Едва колесницы выровняли линию и снова начали брать разбег, как перед ними, полускрытые метелками высокой травы, показались снятые с колес возы, перекрывающие путь. За ними, уже не скрывая лиц, стояли накхи с луками в руках. Рядом с каждым виднелась прислоненная к возу лунная коса.

— Накхи оставили обоз, а сами поскакали вперед, — опасливо глядя на лучников, проговорил главный колесничий. — Тут, похоже, полно женщин и детишек. Прикажете взять их живьем?

Киран неторопливо поправил шитый золотом плащ, сбившийся на сторону после падения, отряхнул налипшие пушинки. Дувший с реки ветер больше не радовал его. Он видел десятки зеленых глаз, пристально следящих за ним из-под шлемов. Несмотря на то что накхов было совсем мало, они не выказывали страха, а как будто лишь выбирали миг для нападения. На что они рассчитывают? Наместник снова вспомнил, как ему в шлем ударила стрела, — голова болела до сих пор! — и его охватило кровожадное желание убить их, растоптать это змеиное кубло.

Киран приказал себе успокоиться и мыслить здраво. Здесь нет воинов, только семьи накхов — их жены и дети. Заложники ему пригодятся.

— Стоит попробовать, — медленно сказал он. — Пошли туда всадников. А колесницы мы пустим в объезд.

Главный колесничий молча поклонился и подал рукой знак. Конники устремились к преграде. К их удивлению, защитники не спешили стрелять. Но едва всадники приблизились, перед возами обнаружились заточенные колья рогаток. Воины натянули поводья, останавливая коней, — и тут-то из-за преграды вылетел рой стрел.

— Назад, назад! — закричал Киран. — Обойдем их — пусть охраняют свои возы, сколько пожелают. Расправимся с ними позже.

— В обход нельзя, — услышал он голос одного из сотников. — Эти твари успели наставить вокруг силков. Если погоним сейчас — кони поломают ноги.

Киран яростно скрипнул зубами. Как посмела эта жалкая кучка стариков и женщин задержать его?! А что, если Ширам уйдет? Нет, этого не будет!

— Отведите колесницы ближе к реке, — холодно приказал наместник. — Всех лучников — на колесницы за щиты. Я сам буду указывать цели.

— Но, господин, это опасно…

— Накхи — скверные стрелки, ветер наверняка будет относить их стрелы в сторону. Действуйте.

Наместник взял было тяжелый лук, затем отложил, поднял жезл. Его зоркий взгляд неторопливо скользил по возам, высматривая бреши. Заметив в просвете между возов черноволосую голову, Киран ткнул в ее сторону и закричал:

— Цель!

И с упоением увидел, как, повинуясь его указующему жесту, туча стрел взвилась над колесницами и обрушилась на укрепление накхов.

— Цель! Цель!

Из-за возов старались отвечать, но с каждым залпом арьев все слабее.

Когда ответные выстрелы совсем прекратились, Киран вновь послал всадников вперед. Те приблизились без помех и развалили щетинившиеся кольями рогатки. Лишь после этого наместник прошел за возы. Десятки трупов лежали перед ним, густо истыканные стрелами. Кирана радовал их вид. Да что там радовал — он чувствовал странное опьянение, от которого бурлила кровь. Ему хотелось петь.

Первый раз ему довелось лично участвовать в этаком деле. Да, там у вендов, сидя в крепости, он неоднократно посылал своих людей захватить, истребить, покарать… Но здесь, сегодня, вокруг него свистели стрелы. И сам он мог бы погибнуть в самом начале схватки!

"Я жив, я победил! — ликовало все внутри его. — Но показывать радость нельзя. Нужно быть бесстрастным, чтобы никто не догадался, как мне было страшно и как стало легко и весело. Полководцу не пристало вести себя подобно новобранцу…"

Киран неспешно шел, разглядывая трупы. Пожалуй, он впервые увидел столько открытых накхских лиц. Ни одного зрелого мужчины — старичье, женщины… Наместник остановился около двух молодых, неожиданно привлекательных девушек. Обе они были ранены стрелами, однако умерли не от них. Обнявшись, они пронзили друг друга длинными кривыми кинжалами. Киран наклонился проверить, не бьется ли на шее тонкая жилка, — нет, тела, казавшиеся еще совсем живыми, были уже холодны. "Зачем? — с тягостным недоумением подумал государев зять. — Исварха всемогущий, зачем они сделали это? Разве обо мне ходят слухи, что я поедаю детей и запрягаю в колесницу старух? Эта схватка с самого начала была безнадежна. Почему они не вступили в переговоры? Я бы никого из них не тронул…"

Губы Кирана скривились от отвращения.

"Безумцы, бешеные звери! Таким не место под нашим священным солнцем! Я сделаю благо для всех, очистив мир от них…"

Он выпрямился, шагнув вперед, и едва не споткнулся о мальчишку лет семи. Тот лежал, держась рукой за грудь. Из-под пальцев растекалось кровавое пятно. Между пальцами торчала стрела.

"Еще один змееныш". Киран пихнул тело носком сапога. Мальчишка вдруг распахнул глаза, отбросил зажатую меж пальцев стрелу, вскочил. В другой руке его наместник увидел обнаженный кинжал.

— Берегись!

Один из телохранителей с силой оттолкнул Кирана, и в тот же миг острое лезвие вонзилось воину в бедро. А еще через мгновение десяток мечей искрошили мальчишку в кровавые ошметки.

Киран застыл на месте, забыв о том, что нужно изображать бесстрастное величие. Им полностью завладело позорное чувство беззащитности. Только что он мог нелепо и бессмысленно погибнуть! И все его великие замыслы развеялись бы, словно и не существовали…

"Никому нельзя показывать испуг", — вспомнил наконец Киран, пересилил себя и скривился, будто от брезгливости:

— Раскидайте возы. Мы пройдем здесь. Я сам поведу колесницы.

Змеиная шкура трепетала на ветру, созывая воинов. Ширам смотрел на своих всадников, и его наполняло радостное предвкушение схватки. Значит, этот красавчик-придворный решил потягаться с ним в умении воевать? Похоже, он возомнил себя кем-то из тех грозных древних арьев, которые некогда завоевали земли его предков. Но как гласит старинная поговорка — тень волка не кусается.

— Все за мной! — приказал он и устремился впереди отряда, заворачивая его вправо, чтобы по широкой дуге обойти преследователей. Пока арьи стоят и обстреливают обоз, он подберется к ним с тыла. Саарсан уже будто видел, как, выскочив из высокой травы подобно охотящемуся саблезубцу, он в мгновение ока превратится из добычи в охотника…

Но едва отряд начал свой разворот, тянувшийся до горизонта луг сбоку от них наполнился пронзительным воем сигнальных труб, звоном гонгов и рокотом тимпанов. Плохо объезженные кони, уведенные накхами с торжища Нижнего города, испуганные резким шумом, понесли кто куда, не слушаясь узды и ударов плети.

— В строй! Все в строй! — орал Ширам. — Вперед, обойдем их!

Но было поздно. Еще несколько мгновений назад грозный отряд превратился в сборище мечущихся по лугу конников, пытающихся управиться с перепуганными лошадьми. А между тем рокот и рев труб доносились все ближе. И сколько видел глаз, к берегу, как молот к наковальне, одна за другой выезжали из степи снаряженные косами боевые колесницы — гордость арьев, не раз приносившая им победу. За каждой из них мчалось по дюжине конных лучников. За ними бежали воины с сетями и длинными зазубренными копьями.

— Похоже, это засада! — крикнул Хаста. Всю дорогу он упрямо держался неподалеку от саарсана, невзирая на все попытки того отправить приятеля-жреца в обоз. — Они уже ждали нас здесь! Нас поймали, как хорька в силки!

Ширам метнул на приятеля полный гнева взгляд. Уж точно его замечания были не к месту. В сравнении с тем, что происходило сейчас, Битва Позора казалась героической схваткой.

— Проваливай! — рявкнул он, бросаясь в бой. — Спасайся!

В воздухе засвистели сотни стрел, валя потерявших строй всадников. Ширам с горечью видел, как под стрелами арьев гибнут его друзья и соратники, цвет войска Накхарана. Едва кто-то оказывался на земле, к упавшему бросались наемники, спеша опутать его сетями, ранить боевыми острогами, чтобы взять в плен. Должно быть, за каждого живого накха была назначена хорошая награда.

Сердце Ширама разрывалось на части от этого зрелища. Он мучительно пытался собрать вокруг знамени Афайи сколько-нибудь значимый отряд и обратить его в атаку — пусть последнюю и самоубийственную, но атаку. Он рыскал загнанным волком по полю боя, ища, с кем сразиться. Не отстававшие от него воины рода Афайи бросались то в одну, то в другую схватку, не щадя ни себя, ни врага. Всадники, охранявшие колесницы, спешили броситься врассыпную при одном приближении саарсана со свитой, но, развернувшись напоследок, посылали в сторону облаченных в черное всадников стрелы с гранеными остриями.

Ширам понимал, что так долго не продержаться. То один, то другой всадник падал наземь, сраженный стрелами. Но хуже всего были колесницы. Длинные железные косы сносили коней, как ячменный колос. Животные с подрубленными ногами кувыркались с предсмертным ржанием, давя не успевших соскочить всадников. Но те, кто успел скатиться наземь, едва поднявшись, получали стрелу или дротик. Каждая колесница, что останавливалась под стрелами накхов, наполняла сердце Ширама ликованием, но лишь на миг. Что толку, если он не мог прорваться и вывести за собой войско? А войска не осталось, сотни накхов были рассеяны по полю. Каждый вел свой бой и умирал в одиночку.

Ширам и сам искал гибели, не желая пережить позора этого дня. Нечто, грохоча и лязгая, надвигалось на него — он повернул голову и увидел колесницу. Ширам перехватил поудобнее лунную косу и погнал коня прямо на нее, разя всех, кто заступал ему путь. Лунная коса вдоволь напилась крови, пока не застряла в шее одного из запряженных в колесницу коней. Ширам успел бросить ее, обнажить меч и вонзить его прямо в горло обезумевшего от ужаса колесничего, внезапно оказавшегося совсем рядом. Падая, тот дернул поводья, колесница резко накренилась и, вонзившись острием косы в землю, выкинула лучника прямо под длинные ножи соседней колесницы.

Стрелы часто защелкали по чешуе доспеха Ширама. Удар каждой отдавался болезненным тычком в ребра, но пробить небесное железо им было не под силу. Саарсан рывком развернул коня, успев рассечь затылок лучнику со второй колесницы, и хищно огляделся по сторонам. Вот сейчас бы хоть сотню воинов, спаянных в единый кулак! Здесь можно прорваться!

— Ко мне! — закричал он. — Все ко мне!

Но среди воплей, стонов, конского ржания и рева труб его зов был не слышен. А то, что он увидел затем, мигом лишило его едва пробудившейся надежды — со стороны брошенного обоза двигалась новая стена колесниц и новые всадники. Ширам разглядел среди них вытканный золотом плащ Кирана. Ему показалось, что он сейчас видит его довольное лицо. Враг радовался удачному завершению своего замысла.

В голове саарсана мелькнула манящая мысль броситься прямо на подлого врага, сразиться с ним и пусть даже сложить голову, но в честной схватке, о которой выжившие смогут рассказать на родине. Он развернул коня, но вдруг сообразил, что из затеи красиво умереть ничего не выйдет — Киран не примет вызов. Хуже того, он попросту не даст ему погибнуть. Израненного, полуживого, он постарается взять его в плен, чтобы потом с позором, обрезав косу, публично казнить. Ибо тот, кто разгромил накхов и пленил их вождя, может в дальнейшем не опасаться мятежей.

Остатки недавно еще грозного войска теснили к густо заросшему камышом и осокой берегу реки. Сражение было проиграно окончательно и бесповоротно. Это необходимо было признать и либо сложить голову, либо спасаться, чтобы найти в себе новые силы и отомстить за позорный разгром. Ширам недооценил противника — и теперь расплачивался за собственное высокомерие.

— В реку! Все, кто жив, — в реку! — закричал он и погнал коня в густые заросли.

Тот с хлюпаньем погрузился в мутную жижу и, с трудом продвигаясь среди густых плотных стеблей, протестующе заржал. То, что еще мгновение назад казалось спасением, грозило обернуться новой западней, но другого выхода не было. Те из накхов, кому удалось дожить до этого мига, устремились за своим предводителем. А на берегу, точно состязаясь в охоте на уток, собрались конные арьи и с хохотом и насмешливыми выкриками принялись осыпать прибрежный плес стрелами.

— Рубите рогоз, делайте вязанки — они хоть как-то защитят от стрел…

Ширам огляделся, пытаясь сосчитать уцелевших воинов, и вдруг с болью осознал, что не видит среди них Хасты. Он не видел его и на поле боя. Да и что мог делать там безоружный жрец? Неужели где-то подвернулся под удар и сложил голову?

Стрела, может быть уже сотая за короткую схватку, дзынькнула о чешую его доспеха. Драгоценное сокровище саконских оружейников оправдало все потраченное на него золото, но только был ли в том смысл…

"Неужели проклятие бьярского оборотня настигло меня?" — страдая, думал Ширам, оглядывая яростные, окровавленные лица соратников, сквозь стиснутые зубы цедящих ругательства, поспешно сооружающих защитную изгородь из вязанок камыша. Конечно, не всякое сражение можно выиграть — это известно каждому воину. Но проиграть его вот так… Похоже, еще никто из накхов до сих пор не смог осознать весь ужас произошедшего.

"Я повел отряд царевича на Великую Охоту… Никто не обвинит меня, что я струсил или на миг забыл о своем долге! Но в столицу вернулись лишь мы трое — и то почти чудом. Я был телохранителем Аюра и отдавался этому весь до последнего вздоха. Но будто в насмешку, его похитили прямо у меня из-под носа. Я был верен государю — а теперь меня обвиняют в мятеже и убийстве повелителя. Я всю жизнь провел, сражаясь, — и сегодня попал в западню, устроенную придворным лицемером. Могу ли я теперь быть саарсаном? Дед был прав — из меня никудышный вождь…"

— Эй, Ширам… — услышал он рядом голос Хасты. Тот дергал его за рукав. — Если ваши кони уже достаточно напились, то, думаю, отсюда пора убираться. Там ниже — перекат. Идти будет непросто, течение быстрое. Но если связать веревки, то брод вполне проходимый — человеку по грудь.

— С чего ты взял, что там может быть брод? — недоверчиво спросил Ширам, не смея поверить добрым вестям.

— Здесь уже почти болото, течение едва заметное. Но выше и ниже по реке оно довольно быстрое. Значит, не так давно река проложила себе новое русло. Ниже — излучина, вода не смогла пробить себе дорогу по прямой. Так всегда бывает, если на ее пути много камней. Погляди на тот берег — понизу там сплошной камень. Я знал, что искать. И слава Исвархе, открывающему путь, нашел…

— Осталась самая малость, — процедил Ширам, с невольной радостью оглядывая соратников, которые почти вслепую посылали стрелы во врагов. — Не стрелять! Ломайте головки рогоза, крепите к стрелам, поджигайте! Трава сухая, ветер вдоль реки — сейчас мы им устроим тризну! — Он повернулся к рыжему жрецу. — Хаста, пока я буду жив, я не забуду того, что ты сделал для всех нас. Ты будешь мне братом, и каждый из них теперь твоя родня. Так говорю и повелеваю я, Ширам, сын Гауранга. А в столицу мы еще вернемся, я тебе обещаю!

Глава 4. Девушка из леса

Киран появился на женской половине своего особняка так быстро, что надзиравшая за порядком служанка едва успела сообщить госпоже о возвращении из похода ее дорогого супруга. Он лишь сбросил плащ на руки рабу и прошел к царевне Джаяли как был — небритый, с въевшимся запахом конского пота и пожарища и, что уж совсем неприлично, без малейшего следа белил на лице.

Дочери покойного государя сидели в комнате с завешенными окнами, в полумраке, и тихо разговаривали, вспоминая и оплакивая отца. Никаких сластей не было им подано, только травяной напиток, такой же горький, как слезы отчаяния. Обе царевны в знак скорби сняли все свои украшения и надели белые одежды — цвета зимы и смерти. Ни единой золотой вышивки не украшало их, ибо Солнце Аратты закатилось и все его отблески погасли.

Джаяли сперва изумленно отпрянула, не узнав мужа. Но вовремя спохватилась и привстала, приветствуя его.

— Дражайший мой супруг, что все это значит?

— Похоже, удача все-таки отвернулась от меня, — буркнул Киран, падая в низкое кресло.

— Но посланный вами гонец сообщил, что вы разгромили душегубов-накхов? — с недоумением глядя на мужа, произнесла старшая царевна. — Столица готовится праздновать вашу победу…

— Я поторопился. Глупая самонадеянность!

— О Исварха! Неужели они победили? — вскочила Аюна.

— Нет, — скривился Киран. — Мы наголову разбили их. Они попались в мою западню. Мы уничтожили их обоз и бо́льшую часть войска. Удалось захватить живьем даже нескольких воинов, хотя почти все они по пути сюда умерли от ран… И когда я загнал их недобитков в заросший камышом плес, мне показалось, что дело решено — им некуда деваться. Но твой любезный жених, — язвительно обратился он к Аюне, — сумел ускользнуть от меня. Уж не знаю, какие дивы помогли им переправиться через реку — течение там сносит коня, не то что человека. Но они это сделали. — Наместник скрипнул зубами. — А напоследок подожгли степь. У нас большие потери, сгорело много колесниц. Словом, огонь сделал то, что не смогли накхи… Но и они постарались! Я поставил на противоположном берегу отряд, чтобы добивать тех, кто ухитрится переплыть реку. Но эти ублюдки, увидев, что мы побеждаем, устроились обедать. Когда из реки появились накхи, они не успели даже схватиться за оружие. Их там вырезали всех до одного. И поделом!

— Но Ширам жив или мертв? — хмурясь, спросила Аюна.

— Он метался по полю боя, ища смерти, но среди мертвых его не нашли. Судя по тому, как слаженно ушли змеиные дети, он все еще жив. И сейчас, вероятно, уже на пути в Накхаран. Значит, вскорости нас ждут беды.

— Но разве ты не показал им нашу силу? — спросила его жена. — Разве они не сбежали, как побитые псы?

— Джаяли, прошу тебя, помолчи, — досадливо оборвал ее Киран, будто только сейчас замечая, что говорит с женщинами. — Накхи — мстительные твари. Да, мы напомнили этим выползням, что такое сила арьев. Но теперь, усвоив этот урок на собственной шкуре, они примутся воевать по-своему — бить исподтишка, жалить из-под каждого пня… Эх… Я мог закончить все одним ударом!

— Если бы я могла что-то сделать! — Аюна сжала кулаки. — Это ведь все из-за меня… — На глазах младшей царевны заблестели слезы бессильного гнева. — Я одна во всем виновата!

Раздражение Кирана куда-то вдруг улетучилось. Он молча уставился на Аюну, будто изучая ее.

"А ведь это может быть как раз то, что надо, — подумалось ему. — Как волчья стая идет на стон раненого оленя, так и Ширам может прийти на зов этой девчонки. Должно быть, он питает к ней сильные чувства — иначе с чего бы вдруг впал в такую ярость, поднял мятеж, пролил кровь арьев…"

— Свет очей моих, — обернулся он к супруге, — оставь нас ненадолго. Мне нужно поговорить с Аюной о государственных делах.

— Но я тоже…

— Я велел тебе оставить нас. — В ласковом голосе Кирана звякнул металл.

— Я покоряюсь, — скрывая гнев, склонила голову Джаяли.

Она поднялась и вышла, всем своим видом являя величественное смирение. Киран встал и подошел к свояцениице.

— Да, Аюна, — заговорил он жестко. — Ты виновата. Твоя неподобающая благосклонность к мохначу стала камешком, сорвавшим лавину. Когда бы не ты, Ширам бы по-прежнему верно служил твоему отцу, а наш добрый государь был бы жив и здоров. И множество воинов, погибших в степи, сгоревших заживо и задохнувшихся в дыму, сейчас были бы живы! А теперь в стране назревает смута, равной которой не было с первого дня Аратты… Ты — сестра моей жены, а стало быть, моя близкая родственница. А еще ты — дочь покойного государя, и, быть может, никто, кроме меня, не осмелится сказать тебе правду. Но мы сейчас не в том положении, чтобы я услаждал твой слух. Именно твои нелепые шашни привели державу на край гибели! — Киран прервался, глядя на жестоко страдающую девушку. — Но возможно, лишь ты теперь можешь спасти нас.

— Я? — Аюна поперхнулась собственными невысказанными словами. Но, взяв себя в руки, пылко воскликнула: — Я готова сделать все, что угодно, только бы искупить свою вину!

— Это слова истиннной дочери Солнца!

Киран церемонно склонил голову.

— Но что я должна сделать?

— Ты отправишься в Двару, нашу крепость на южном тракте. Это совсем недалеко от земель накхов. Я дам тебе стражу и свиту. Возможно, освобожу пару накхов — ты сможешь привезти их в знак доброй воли…

— Ты хочешь, чтобы я возглавила посольство к накхам? — с жаром спросила Аюна. — Я готова!

— Из Двары, — продолжал Киран, — ты пошлешь гонцов к Шираму. Скажешь ему, что мы желаем мира. И если саарсан согласится присягнуть нашему повелителю Аюру…

— Вы нашли его? — радостно перебила его царевна.

— Я полагаю, что царевич в плену у Ширама.

— Полагаю, нет, — возразила Аюна, весьма удивив зятя. — Я терпеть не могу Ширама, но вряд ли он похитил брата. Они очень сдружились за время Великой Охоты. Едва прибыв в столицу, Аюр помчался к нашему отцу, да пребудет он вечно в солнечном сиянии. — Девушка всхлипнула. — Когда Аюр прискакал под стены накхской башни, я была там же, подле Ширама. Саарсан просто не успел бы…

— Девочка, ты не представляешь себе их коварства… — начал было Киран, но осекся. — Впрочем, может быть, ты и права. Но тогда я могу предположить только одно — его украли недобитые мятежники. Если так, они захотят торговаться. Либо с нами, либо с Ширамом. Аюр сам по себе им не нужен… Тем более нам как можно скорее нужны надежные глаза и уши возле Ширама…

— А если саарсан не пожелает со мной встречаться и говорить?

— Тогда это будет объявлением войны.

— Но… Ширам кровожаден, как дикий зверь, но он не глуп. Отец не раз говорил мне об этом! Он же понимает — после того, что случилось в столице, он не поверит, что мы все забудем. Что все опять будет по-прежнему.

— По-прежнему и не будет. Накхи будут сидеть у себя в Накхаране. Мы не будем ходить туда, они не будут появляться здесь. А в случае нападения на Аратту они выставят оговоренное войско. Таково наше предложение. И ты должна будешь склонить мужа к принятию условий договора.

Лицо Аюны приобрело такой вид, будто она съела жабу, причем целиком и не разделывая.

— Да, царевна, — мужа. К сожалению, ни на каких иных условиях саарсан даже разговаривать с нами не станет. — Киран склонился над ней, постаравшись вложить в свои слова как можно больше сочувствия: — Я знаю, что ты любишь другого. Но и для него, и для тебя, и для всех нас будет лучше, если ты навсегда забудешь об этом. Лучше помни, что уже произошло по твоей вине и что еще может произойти. Твоя жизнь и судьба напрямую связаны с жизнью и судьбой Аратты. Брак с саарсаном накхов — это жертва, которую ты обязана принести без страха и сомнений, как истинная дочь Солнца.

— Я все сделаю, — тихо сказала Аюна, еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать в голос.

* * *

Джаяли шагала по галерее, пылая гневом. С первого дня ее замужества еще не бывало случая, чтобы супруг вел с ней себя так грубо. Можно подумать, будто она вовсе не дочь государя, а невесть кто! Впрочем, царевна вздрогнула, не желая верить кольнувшему ее сомнению, теперь она и впрямь лишь дочь покойного государя…

Конечно, престол должен наследовать Аюр, но где-то он сейчас? А если он уже мертв? Если вдруг не найдется? Кто займет трон? Мудрейший Тулум вряд ли согласится. Он всецело погружен в служение Исвархе и свои малопонятные исследования, да и детей у него нет…

Тогда выходит…

Джаяли невольно остановилась, глядя с галереи в золотисто-багровый осенний сад, пораженная открытием, дотоле лежавшим на поверхности.

Конечно же! Она — царская дочь, Киран — наследник младшей линии рода, идущего от первого государя Артаха Достославного. В нем тоже течет священная кровь древних арьев. Значит, он и сам может претендовать на престол! Наверняка ее супруг об этом знает. И очень может быть, что уже видит себя повелителем Аратты.

Тонкие пальцы Джаяли стиснули мраморные перила. Она не могла решить для себя, плохо это или хорошо. Конечно, новое положение государыни польстило бы ей — но как же Аюр? Она вспомнила, как нянчилась с большеглазым малышом, едва научившимся ходить, как таскала его на руках и наряжала, будто куклу. Разве можно так просто отодвинуть его от трона? Нет, никак нельзя! Его право свято от начала времен!

Но ведь он исчез…

И в такое тяжелое время во главе страны должен встать никак не мальчик, но взрослый человек, имеющий опыт управления страной и войском.

"Все это надо немедленно обсудить с Кираном!" — взволнованно подумала старшая царевна.

И, забыв, что совсем недавно собиралась уединиться в своих покоях и наказать обидчика гордым молчанием, Джаяли развернулась и устремилась обратно в зал, где оставила беседовать мужа и Аюну.

Приблизившись к двери, она властным жестом отослала стоящих у дверей стражников, подошла поближе и прислушалась. Закончен ли разговор? Или еще беседуют? Джаяли протянула руку к двери, но застыла на месте. Из комнаты доносился голос ее мужа, которому отвечал женский, негромкий и мелодичный, словно пение струн. И этот голос принадлежал не Аюне.

* * *

Киран глядел на свою собеседницу, невольно любуясь ею. За годы их знакомства она ничуть не утратила цветущей красоты и необычайной, манящей привлекательности. Пожалуй, лишь похорошела. Все так же ясны ее большие зеленые глаза, и волосы в длинной русой косе тяжелы и шелковисты.

Ему припомнилась их первая встреча. Тогда он лишь совсем недавно получил должность наместника в землях болотных вендов. Не ахти какое положение — дикие края, леса да трясины. Но всегда нужно с чего-то начинать! И вот однажды она пришла в жалкий острожек, который вокруг почтительно именовали дворцом наместника, — пришла средь бела дня как ни в чем не бывало. И, поклонившись, сообщила, что желает наняться на службу.

— Кем? — вскидывая брови, тогда спросил он.

— Я буду убивать для тебя людей.

В ее голосе совсем юной девушки, почти подростка, звучала спокойная уверенность. Но при взгляде на незваную гостью Кирана невольно разобрал смех. Судя по наряду, девчонка была дочерью какого-нибудь мелкого племенного вождя. Лишь здешняя болотная знать могла себе позволить крашеные ткани и литые бронзовые кольца на висках. Лента в ее русой косе явно была привезена из Аратты.

— Ты? Убивать? — хохоча, повторил молодой наместник, хлопая себя по бедрам. — Скорее петушок с крыши клюнет меня в затылок, чем ты кого-то убьешь. — Он остановился и бросил на девушку оценивающий взгляд. — Но если ты хочешь мне послужить, сегодня ночью я жду тебя в своей опочивальне.

Она молча повернулась и ушла, сопровождаемая его смехом.

До самого вечера Киран хмыкал и кривил губы в усмешке, вспоминая этот случай. А когда собрался отправляться ко сну, заметил у двери опочивальни сидящих возле стенки часовых. Было похоже, что они бессовестно дрыхнут, положив голову на колени. Но когда он попытался растолкать мерзавцев, то выяснилось, что они давно уже мертвы.

Тут в острожке поднялся шум и гам, каких прежде никогда не бывало. Смерть безмолвно стояла рядом, и казалось, Киран слышит ее дыхание, но не видит, не может ухватить след.

Не то чтобы поиски ничего не дали. В крепости было обнаружено еще два мертвеца. Еще два стражника, судя по их лицам, даже не успели сообразить, что происходит. Но их убийцы и след простыл.

Под самое утро измученный и взбешенный неудачей Киран вернулся в опочивальню, которую до него уже трижды проверяли. Бормоча проклятия, он сбросил на пол одежду, и вдруг что-то твердое ударило его по затылку. Совсем легко, едва коснулось — но все же он в ужасе развернулся, примеряясь, успеет ли выхватить лежащий в изголовье кинжал.

Она стояла рядом и держала в руке снятого с крыши петушка.

— Как видишь, он тебя клюнул, — нежным голосом проговорила девушка.

Страшная догадка заставила подогнуться его колени.

— Так это ты убила моих людей?

— Я. Ты же велел мне послужить тебе в постели. Я пришла, а они не хотели меня пускать.

Он смотрел на нее, понимая, что с той же легкостью, с какой она прикончила четверых стражников, она могла бы убить и его самого. Но она не сделала этого — стояла и глядела, и ее тело притягивало, заставляя учащенно биться сердце и кровь быстрее струиться по жилам. Киран протянул к ней руки, она подалась вперед и без стеснения прижалась к нему, обжигая горячим дыханием…

Это был безумный день, превратившийся в столь же безумную ночь. Обладая ею, он будто побеждал собственную гибель, и безжалостная смерть билась в его объятиях, страстная и послушная, предупреждая любое его желание. С тех пор прошло уже десять лет. И каждый раз Киран глядел на нее, как в тот рассветный час, когда кровавая заря освещала место убийства.

— Дозволь задать один вопрос, чтобы я вернее поняла твои пожелания, — нежным голосом попросила Янди, глядя в упор на Кирана. — Зачем тебе смерть Ширама? Ты полагаешь, что другой накх на его месте будет сговорчивее?

— Сговорчивый накх! — Наместник горько усмехнулся. — О чем ты? Накхаран мы уже потеряли. Скоро нам предстоит искать пути, как обезопасить себя от него. Но тут вопрос в другом. Ширам объявил царевича Аюра своим другом и сказал, что будет искать его, пока не найдет. И скорее всего, он его найдет — даже если ему понадобится замостить дорогу к нему черепами арьев…

— А другому саарсану не будет до царевича никакого дела, — продолжила Янди.

— Вот именно.

— К тому же если постараться, то накхи изрядно пустят кровь друг другу, прежде чем изберут себе нового вождя.

Киран одобрительно кивнул:

— Угу. Действуй. Только смотри, чтобы не было такого провала, как в лесной веже.

— Это была не моя задумка! — ощетинилась Янди. — Я говорила — чем больше случайностей, тем меньше успеха. Надо было просто убить его там. Если бы Ширам знал, что мальчишка уже в земле, он бы не стал попусту клясться…

Киран помрачнел, будто девушка ненароком коснулась его больного места, и жестко бросил:

— Мне не нужны твои советы. Я сам решу, сколько ему жить и когда ему умереть!

— Не обманывай себя, — промурлыкала та. — Судьбы людей не в нашей власти. Мы срезаем лишь те ветви, до которых можем дотянуться. Но ты все усложняешь. Ты запутываешься в своих же сетях.

Киран взглянул на нее холодно:

— Ты слишком много себе позволяешь, Янди! Помни, кто ты и кто я!

— Я помню, мой господин, — сладко улыбнулась девушка. — У меня хорошая память. Надеюсь, и у тебя тоже.

— Не смей со мной так разговаривать! — резко оборвал ее собеседник. — Бери своих бородачей-саконов и отправляйся.

— Непременно. Хотя, увы, после недавней встречи на дороге остался лишь один сакон.

— Как, их же было трое?

— Когда-то и я была девочкой… Все меняется в этом мире.

— Ну что ж, один так один. Не медли.

Янди задумчиво кивнула:

— Итак, я отправляюсь в Двару с царевной Аюной. Там передаю ей тайное письмо от тебя и обучаю смертоносной игре. И если у нее не получится, делаю все сама. Но так, чтобы это можно было свалить на Аюну. В крайнем случае мой человек расправится с ней, чтобы она не распустила язык. Так?

— Все верно, — ухмыльнулся Киран. — Ширам никогда не заподозрит ее в чем-то подобном.

— Но если у нее не выйдет, саарсан убьет ее…

— Значит, убьет. Это тоже нам на руку. В любом случае Аюна никогда не вернется домой. Желаешь узнать что-то еще?

Янди склонила голову, обдумывая это непростое, тонкое поручение. И вдруг тихо, не меняя позы, произнесла:

— Нас подслушивают.

— Там стража, — возразил Киран. — Да и кто бы посмел?

— Женщина. Она пользуется ароматическими притираниями. Я чувствую запах жасмина…

Киран нахмурился, подошел к двери, распахнул ее и выглянул наружу.

— Там никого нет.

— Там кто-то был, — возразила Янди.

Киран ее уже не слушал. Снова помрачнев, он думал о том, что ему сегодня предстояло сделать.

* * *

Киран глядел не отрываясь на вызолоченный купол храма, блистающий в лучах заходящего солнца. В открытое оконце его комнаты врывался прохладный вечерний ветер, подхватывающий тяжелый, расшитый золотом плащ наместника Аратты. Поблизости молча стоял командир его личных телохранителей и ждал приказа господина.

"Все идет как следует, — размышлял Киран. — Накхи опорочены, изгнаны и разбиты. Пусть Ширам сбежал — это его не спасет. Уже завтра Аюна, утерев слезы, нарядится в лучшее платье и отправится прочь из столицы на заклание — и, что само приятное, по своей собственной воле…"

Что еще? Святейший Тулум, первый в ряду наследников престола? Но младший брат государя менее всего занимал мысли заговорщика. Ученый старец вполне оправдал его ожидания — оказался достаточно умен, чтобы сразу и решительно отстраниться от власти. Киран даже собирался оставить его на должности верховного жреца, разумеется — под надзором.

В целом все шло наилучшим образом.

Вот только царевич…

Остался только царевич.

— Пошли троих надежных воинов в особняк Артанака, — заговорил Киран, отводя взгляд от пламенеющего купола. — Там сейчас только стража, преданные мне люди. В подземелье особняка находится мальчишка. Лучше, если твои люди не будут знать, кто это.

— Я возьму вурсов, — понимающе кивнул глава телохранителей. — Эти парни недавно в столице и никогда прежде не видели царевича.

— Вот и славно. Пусть убьют его. — Киран на миг задумался. — И стражу тоже.

— Стражу? — озадаченно повторил воин.

— Они знают больше, чем нужно для жизни. За то, что они его упустили и царевич едва не забрался на краду своего отца, они уже должны быть казнены. Убейте там всех.

Воин молча поклонился.

— А потом обожгите тело мальчишки, но так, чтобы можно было опознать. Ночью, когда стемнеет, пусть лесовики оттащат тело в крепость накхов и бросят там в укромном месте — чтобы завтра его нашли при разборе завалов.

— Все будет исполнено, мой господин, — вновь поклонился глава телохранителей.

— И вот еще… В особняке твои люди найдут старого жреца. Пусть со всем почтением сопроводят его ко мне.

Глава 5. Пусть он умрет

Аюр открыл глаза. Его окружала промозглая, холодная темнота.

"Что случилось? Где я?"

Он протянул руки, и его пальцы наткнулись на влажную каменную стену.

— Где я?!

— Там же, где и раньше, — раздался поблизости ехидный скрипучий голос.

— Невид?

Аюр сел на своей жесткой лежанке.

— Я что, опять здесь? Или…

"А может, я и не выходил отсюда? — вдруг подумалось ему. — Может, все, что было потом, мне просто приснилось? И непонятно почему открытая дверь, и стенающие толпы в городе, пропахшем гарью, и погребальный костер… Отец!"

Он вскинул руку к голове и нащупал на затылке болезненную шишку. Ужас охватил его, на глазах выступили слезы. "Святое Солнце, пожалуйста, пусть мне все это приснилось! Смерть отца, перекошенное лицо Кирана, когда он меня увидал и сделал вид, что не знает…"

Юноша утер слезы резким движением руки.

— Эй, старик! Я давно тут?

— Да уж изрядно. Голова у тебя крепкая. Хочешь водички?

— Ты как будто и не удивлен…

— Не удивлен, — спокойно подтвердил товарищ по заключению.

— Когда я уходил, ты сказал что-то вроде — к чему бегать понапрасну…

— Так ясно было, что тебя скоро притащат обратно. Была, правда, и другая вероятность…

— Что меня убьют? — мрачным голосом спросил Аюр. — Устроят гибель наследника на глазах у всех? И выпустили нарочно для этого, да?

— Хе-хе… Одно ты угадал правильно, а другое — преждевременно…

Аюр вскочил с лежанки, быстро подошел к старику, нашарил в темноте костлявое плечо и сжал пальцы.

— Слушай, хватит говорить загадками! Быстро выкладывай, что тут происходит, не то… Ай!

Царевич вскрикнул и отдернул руку — его обожгло так, будто он схватился за раскаленный металл. Он подул на пальцы и поглядел в темноту, как будто ожидая увидеть, что плечо старца рдеет, как неостывшее бронзовое литье. Но ничего там не светилось.

— Кто ты такой? — прошептал он, пятясь.

— Я — искатель истины из Северного храма, — скромно ответил старец. — Тебя интересует истина?

— Да что ты несешь?!

— Или ты готов бездумно поклоняться Исвархе, как принято тут в столице? Лить масло на алтарях и приносить жертвы, бессмысленные и никому не нужные, в том числе и самому Исвархе?

— Как это жертвы не нужны? — Аюр был так потрясен, что даже забыл про свою скорбь. — Да на них стоит весь миропорядок! Исварха — наш отец, а тот, кто не кормит отца, и сам недостоин вкушать радости земной жизни!

— То-то вы его кормите, аж закормили, а ему хочется все больше, — ядовито ответил Невид. — Мы, северяне, это видим собственными глазами. Сколько уже земли отожрал Первородный Змей при полном попустительстве Исвархи! А иные считают, — добавил он, — что это сам Исварха хочет затопить Аратту. Разве не его лучи заставляют таять ледники, питающие море? Может, ему не хватает жертвенного дыма?

— Какое ужасное богохульство! — Аюр даже побледнел от услышанного. — Теперь я понимаю, почему тебя заточили в подземелье! Если не уймешься, Исварха тебя поразит…

— Да? Пока он поразил твоего отца — хотя лично я считаю, что это был кое-кто поближе, — а скоро поразит тебя. И знаешь, я бы и жалеть не стал! — В голосе старика вдруг прорвалась непонятная Аюру злоба. — Солнечная династия совершенно выродилась! Арьи забыли все! Боги не слушают вас. Им не нужны ваши жертвы. А вы перестали слышать их. В вашем существовании больше нет смысла…

Невозможные речи старого жреца привели Аюра в полнейшее смятение. Какие страшные вещи говорит Невид! Да его казнить мало!

— Я не желаю слушать, замолчи! Мой отец был живым богом на земле. А теперь я…

— И как тебе быть богом? Чувствуешь себя всемогущим?

— Я? Пока нет, но…

— О! — прервал его старик. — Прислушайся.

Сверху, из-за двери, слышались голоса и звук шагов. Потом разговор оборвался на полуслове, и что-то тяжело упало.

— Что это?

— Это твоя смерть.

* * *

Лесовики-вурсы в войсках Аратты ценились не слишком высоко, несмотря на рост, силу и стать. Как ни силились командиры, вурсы не могли держать строй и норовили пуститься наутек, едва сообразив, что противник превосходит их числом. Нет, трусами они не были — добежав до ближайшего леса, они растворялись среди деревьев и тут же готовы были нападать из засады. Но на равнинах они чувствовали себя потерянными и просто не могли понять, как можно воевать там, где негде укрыться. Вместе с тем лесовики отличались мощью, выносливостью и полным пренебрежением к чьим бы то ни было жизням. Вурсы жили в лесистых горах восточной Бьярмы уединенно, спускаясь в долины только пограбить и украсть себе женщин. Соседние племена боялись их, утверждали, что у них по семь пальцев на руках, и старались не иметь с ними дела.

Трое плечистых узкоглазых бородачей постучались в ворота недавно опустевшего особняка Хранителя Покоя. Назвав условное слово, они вошли в калитку, после чего старший из них кивнул в ответ на приветствие и воткнул кинжал в печень изумленного привратника. Его спутники поспешили разделаться с опешившей стражей. Схватив последнего, они спокойно, будто ничего особенного не произошло, спросили, где вход в подземелье. И, получив ответ, без каких-либо воинственных криков свернули ему шею, словно утенку.

Услышав на лестнице тяжелые шаги и лязг оружия, Аюр насторожился. Это еще кто? Стражник, приносивший еду, обычно спускался один. Можно было, конечно, предположить, что грядет долгожданное освобождение, но царевич уже понял, что лучше лишний раз насторожиться, чем лишний раз обмануться. Так что он соскочил с лежанки, отошел к дальней от двери стене и притаился там.

Тяжелый засов лязгнул, дверь отворилась.

— Ну и темень, — донеслось с порога. — Хоть бы плошку зажгли, что ли!

— Где он тут? — спросил другой голос.

Привыкшими к темноте глазами Аюр насчитал троих незнакомцев с длинными кинжалами в руках.

— Там, кажись, у стены что-то шевелится! — воскликнул третий "гость".

— Давай кончай его, и пойдем. Не нравится мне эта лисья нора. Тесно, свод нависает…

— Сейчас пойдем, — обнадежил старший и направился в сторону лежанки Аюра. — Прибьем лисенка, и ходу…

"Они что, в самом деле хотят меня заколоть?" — в ужасе подумал царевич, вжимаясь в стену и закусив губу, чтоб не заорать. Трое убийц казались дурным сном, который внезапно стал явью. Ему, наследнику престола Аратты, сыну живого бога, — и так нелепо умереть? Он шарил впотьмах рукой по стенке, стараясь нащупать хоть что-нибудь пригодное для боя. Но что можно найти в темнице?

Ему вспомнился бой на Лосиных Рогах — там он держался как должно. Но как ни крути, схватка вот так, когда враг ищет тебя во тьме, как хищный зверь, совсем не то же самое, что перебрасываться стрелами из укрытия. Даже тогда, на Холодной Спине, когда ингри преследовали их и едва не схватили, он не испытывал такого страха. Ну, честно говоря, тогда он просто не успел ничего почувствовать — так быстро все закончилось. А сейчас царевичу было жутко. Ему вспомнился Ширам — сам чуть живой, но без колебаний вставший на его защиту. Как же сейчас его не хватало!

Рука царевича наткнулась на глиняную плошку, в которой стражник приносил еду. А что, если кинуть миску в голову ближайшего бородача, который медленно шел на него во тьме, и стремглав броситься к лестнице? Нет, не получится! Двое торчат неподалеку от выхода и не дадут ему проскочить.

Лесовик двигался на ощупь, выставив вперед пустую руку и держа кинжал у бедра. "Сейчас, еще несколько шагов, и он меня отыщет, — думал Аюр. Пятиться ему было уже некуда. — Единственное, что сейчас за меня, — это темнота. Я их хорошо вижу, а они меня нет…" Что бы в такой ситуации сделал Ширам? Он уж точно не растерялся бы, с оружием или без. А что, если…

Аюр с силой метнул глиняную посудину в дальнюю стену. Бородач развернулся на звук. В тот же миг царевич вскочил ему на спину и воткнул большой палец в глазницу. Вурс заорал, выронил кинжал и упал на колени, закрывая лицо ладонями. Но его вой тут же прервался — мигом подобрав оброненное оружие, Аюр вогнал клинок в основание черепа. Спутники лесовика бросились на помощь. Окрыленный первой удачей, сын Ардвана лихо вскочил на ноги и развернулся, вскидывая оружие. Тело само вспоминало, чему его учили, и кровь бурлила в жилах.

Но схватиться с двумя врагами не на жизнь, а на смерть ему не довелось. За спиной лесовиков неведомо откуда возник тощий низкорослый старец, еще недавно стращавший Аюра гибелью Аратты. Он вскинул обе руки и коротко хлопнул лесовиков между лопаток — кажется, совсем легко, будто окликнул. Он и впрямь что-то сказал, но Аюр не успел понять что. В тот же миг чужаки повернулись и яростно набросились друг на друга. Спустя несколько мгновений все было кончено. Оба лесовика лежали на полу в луже крови.

У Аюра бешено колотилось сердце. Он все еще был готов сражаться до потери дыхания, наносить и отражать удары, вновь и вновь чувствовать, как входит острый металл в податливое человеческое тело…

— Уходим, — тихо, но повелительно проговорил старец.

— А если там…

— Дорога открыта.

Снаружи, у ведущей в подвал двери, валялись еще три окровавленных тела. Старик обошел их с полным безразличием, даже не убедившись, что они мертвы.

— Смотри, это же те, кто сторожил меня в подземелье! — изумленно произнес Аюр, узнав их.

— Да. Никто не должен был узнать, как умер царевич Аюр.

— Но почему меня пытались убить? Почему, Невид, за что?! Как они посмели покуситься на священную особу… — Юноша перехватил пренебрежительный взгляд старца и резко оборвал свои причитания. — Прости, я хотел лишь узнать… как ты заставил тех, внизу, убить друг друга? Что ты им сказал?

— Тем? — Старец кивнул в сторону подвала. — Я лишь открыл им глаза. Показал, какие они чудовища. Они же сами поторопились закрыть их друг другу.

Аюр глядел на него, щурясь и моргая, — хоть снаружи и вечерело, но он отвык от света. Старичок выглядел именно так, как он его и представлял: маленького роста, лысый, худой, с редкой седой бороденкой, в обтрепанном буром рубище, со взглядом жгучим, как огонь или змеиный яд. Подобных жрецов Аюр в храме Исвархи не встречал. Знакомые ему жрецы были величавыми хранителями тайного знания, этот же напоминал то ли нищего бродягу-проповедника, то ли дива в человеческом обличье. "Может, они в Северном храме все такие?" — подумал он. И спросил, отводя взгляд от мертвых стражников:

— Как ты думаешь, кто послал убийц?

— Ну наконец-то сто́ящий вопрос, а не хлопанье крыльями, хе-хе. Пошли поговорим в доме. Хочется уже погреть старые кости в тепле, а то они совсем разнылись в этом сыром подвале.

Они зашли в дом, который показался Аюру довольно странным. Он явно принадлежал очень богатому человеку. Но не было видно ни слуг, ни охраны, откуда-то заметно тянуло гнильцой, и в целом особняк выглядел так, будто его бросили и ушли.

— Что это за дом? — спросил он с любопытством. — Кто тут живет?

— Я тут живу.

— Но…

Аюр огляделся.

— Что-то не так? — спросил старец, с удовольствием усаживаясь на расшитых подушках в увитой цветущими лозами комнате. Багровые гроздья цветов на длинных ветвях, за которыми никто не ухаживал, поникли и уже начинали осыпаться на мраморные полы.

— Если это твой дом, а мы сидели в его подвале… — Аюр смахнул увядшие цветы с толстого ковра и сел рядом. — Так, выходит, это ты держал меня в заточении?

— Нет, не я, — покачал головой старый жрец. — Я присоединился к тебе по двум причинам. Первое — я хотел спокойно побеседовать с тобой в тишине и уединении. Здесь, в столице, повсюду ужасный шум и суета! Разве что в тюрьме и можно узнать друг друга поближе…

Царевич пожал плечами и оглядел комнату. Резную арку, ведущую в соседнюю залу, охраняли два вздыбленных льва с солнцем в лапах, которых Аюр вдруг узнал. "Да это же городской дворец Артанака!" — сообразил он.

Теперь он и вовсе ничего не понимал. Артанак казнен как изменник. Почему же Невид развалился тут на подушках, словно хозяин?

— А во-вторых, — продолжал тот, — я тебя охранял. Я ожидал, что тебя рано или поздно придут убивать. Ты нужен был Кирану, пока был жив твой отец. Если бы он вернул тебя, то заслужил бы полное доверие государя, да и твое тоже. Киран умеет обставить свои дела. Наверняка он бы отбил тебя у тех, кого назначил бы похитителями. Но Ардван решил поверить накхам — и тем обрек себя на смерть, после которой твоя жизнь также не стоит ничего. Он бы сразу убил тебя у погребального костра, когда б это было ему выгодно. Ты ему помеха на пути к трону.

— Кирану? — недоверчиво протянул царевич.

— А кому еще? Кто ближайший наследник Ардвана после тебя? Тулум? Верховному жрецу никогда не нужна была царская власть — ему хватает власти над душами. Следующий наследник — Киран.

Аюр нахмурился. Он вспомнил, как увидел мужа сестры на погребальном обряде и как перекосилось его лицо. И после этого — удар по голове…

Но Киран никогда не подавал повода заподозрить его! Он всегда был так предан, так ласков и приветлив…

— Твои обвинения очень тяжелы, — подумав, произнес он. — Если все это так и у тебя есть доказательства, что Киран злоумышлял против меня, — его нужно судить…

— Кто этим займется?

— Я, кто же еще!

— А кто ты?

Аюр озадаченно посмотрел на старца:

— Как это — кто? Я — царевич…

— Изуродованное тело царевича Аюра найдут завтра… — Невид на миг задумался, — ну, скажем, в сожженной крепости накхов. Кто бы еще осмелился пойти на такое страшное преступление против сына живого бога, кроме змеепоклонников? Ведь всем уже известно, что они убили государя…

— Они его не убивали… — убежденно заговорил было Аюр, но старик перебил его самым непочтительным образом:

— Кто ты такой? Почему тебя должны слушать? Тебя никто не знает. Ты — мальчик, просто мальчик. А если придешь во дворец и начнешь дерзко называть себя Аюром, что будет дальше, ну-ка?

— Ты намекаешь, что меня не станут слушать?

— Ну почему же? Выслушают со всем вниманием. В пыточной слушать умеют.

— Что?!

— Скоро сам признаешься, что ты — самозванец. Будешь кричать это во весь голос! А в награду тебя убьют, может, даже без особых мучений. Наместник Киран лично проследит, чтобы всякие проходимцы не лезли во власть. Ведь он отныне отвечает за безопасность Аратты…

Аюр слушал Невида и стискивал кулаки, изо всех сил пытаясь задушить в себе гнев. Не время злиться, время мыслить хладнокровно!

Старик умолк, насмешливо на него поглядывая.

— И что, у меня совсем нет союзников? — выдохнув, спросил Аюр. — Все арьи в столице за Кирана? Все поверили ему, когда он объявил накхов убийцами государя?

— И похитителями царевича Аюра. Да, считай, все. Киран недаром столько лет кормил, поил и развлекал младших сыновей вельмож. Он свой, он ближайший родич и доверенное лицо покойного государя, а накхов никто не любит. И знать, и простолюдины охотно поверили в их преступления. После той резни, которую они, убегая, устроили в Нижнем городе, это было несложно…

— Только не я! — У царевича внезапно словно пелена спала с глаз, и стало ясно, что делать. — Киран вынудил их! А я верю Шираму — и отправлюсь к нему!

— На месте твердыни накхов — лишь обугленные стены, — напомнил старец. — Путь до Накхарана неблизкий. И уж поверь мне, Киран постарается сделать так, чтобы ты навсегда исчез в степях.

Аюр угрюмо нахмурился и промолчал.

— К тому же твой милый родич позаботился устроить накхам засаду. Даже если они выскользнули из нее — подумай сам, захотят ли теперь дети Змея повиноваться власти Аратты? С ними обошлись весьма несправедливо…

— Я все же рискну, — подумав, заявил Аюр. — Я проберусь к Шираму, где бы он ни был. Он — мой друг.

— Что ж, если Исварха будет к тебе благосклонен, ты проберешься. Если его благосклонность будет безмерна, то накхи поднимут за тебя оружие. И вы зальете Аратту кровью, чтобы вернуть Лазурный дворец. Но ты забыл, что навстречу потокам крови скоро придут потоки воды. Покуда ты будешь отвоевывать свое право на престол у мужа своей сестры, великая держава превратится в гряду островов, между которыми много дней нужно будет плыть на лодке. Подумай, стоит ли золотой венец такой цены?

— Но я сын царя! Это мой долг!

В голосе Аюра вдруг послышалось сомнение. Как будто его вера в собственное предназначение поколебалась.

— Твой долг — забота о людях.

— Мой долг — быть воплощением Исвархи на земле! — возмутился Аюр. — Это и есть забота о людях!

Невид вдруг рассмеялся:

— Ты даже сам не представляешь, насколько верные слова сейчас сказал. Именно так — правитель защищает своих, но солнце освещает и согревает каждого. Именно для этого и ты, и все твои предки приходили в этот мир. Но уже твой дед не помнил об этом.

— Не помнил о чем?

— А отец так и вовсе не помышлял. И вот из-за них тебе сегодня надлежит сделать выбор. Вспомнить то, о чем они забыли, и спасти народы от гибели — или ввязаться в войну, истребить народы, чтобы в награду получить кусок металла в доме с высокими потолками.

— Я не понимаю тебя. Ты предлагаешь мне некий выбор? Но в чем он состоит?

В глазах старика мелькнуло скрытое торжество.

— Ты скоро узнаешь.

Глава 6. Воля Исвархи

Тулум почувствовал, как откуда-то из глубин души вновь рвется наружу рыдание и слезы подступают к глазам. Давно позабытые и даже постыдные слезы. Не он ли учил, что смерть так же естественна, как жизнь, что солнце восходит и заходит и нет нужды беспокоиться о закате, ибо восход неизбежен! Но сегодня он вдруг почувствовал, что осиротел. Тонкая ниточка, соединявшая его воспоминания с миром, где все было хорошо, где они с Ардваном бегали детьми в цветущих дворцовых садах, играя в прятки, оборвалась — и будто не было того мира…

— Святейший! — раздался рядом раздраженный молодой голос. — Тебе снова нехорошо? Не желаешь ли опереться о мою руку? Этак мы не дойдем до твоих покоев и к полудню!

Тулум отодвинулся от стены, на которую оперся, и бросил болезненный взгляд на молодого жреца в одежде северянина.

— Подожди, — сказал он. — Я пойду сам.

Неужели прошли всего день и ночь с этого мига, когда его любимый старший брат с огнем и дымом вознесся к небу, чтобы воссоединиться с вечным сиянием Исвархи! Он вспомнил, как вчера среди ночи был срочно вызван во дворец. Как вбежал в царскую опочивальню, полную рыдающих и вопящих слуг, и увидел мертвое тело брата. Оно лежало на смертном ложе, совершенно ненужное, как обноски некогда пышного одеяния, выброшенные за порог. Тулум подошел к брату, склонился над ним и заплакал — впервые за много лет. Не в состоянии сдержать накатывавших слез, он украдкой вытирал их тыльной стороной ладони, чтобы никто не увидел. Пришедшие с ним жрецы молча стояли поодаль, ожидая распоряжений. Обряд воссоединения богоданного государя с Отцом-Солнцем должен был состояться не позднее чем на рассвете следующего дня, а значит, начинать следовало как можно раньше.

— Твоя боль и скорбь — моя боль и скорбь, — раздалось с порога опочивальни.

Зять властителя Аратты, ясноликий Киран, сбросил плащ на руки сопровождавшего его воина и подошел к смертному ложу.

— Я знаю, что мои слова не вернут тебе брата, а нам государя, святейший Тулум. Могу сказать лишь одно — коварные мерзавцы накхи, совершившие это преступление, понесут справедливое наказание. И мы не остановимся, покуда не расквитаемся с ними сполна…

Верховный жрец чуть помедлил, стараясь унять слезы и восстановить дыхание. Он хотел было повернуться к пришедшему, но в последний миг решил этого не делать.

— Почему ты решил, что это были именно накхи?

— Рядом с убиенным Ардваном, да сольется воедино сияние его мудрости с сиянием Исвархи, была найдена двойная петля с узлами — удавка накхов.

Киран говорил громче обычного — должно быть, желая, чтобы его слышали все присутствующие.

— Если рядом с моей пустой миской положить твою ложку, будет ли считаться, что ты уже отобедал? — возразил Тулум.

— Кому же еще, кроме накхов, нужна была смерть нашего обожаемого государя? — воскликнул Киран. — Прости, я возвысил голос… Но боль утраты разрывает мое сердце!

Тулум все же повернулся и поглядел на собеседника. Лицо государева зятя было, по придворному обыкновению, выбелено, глаза подведены и губы накрашены кармином, будто начальник столичного воинства только что напился крови. Но зоркий глаз верховного жреца отметил в этом некую небрежность, будто лицедей опаздывал на подмостки и, торопясь, решил, что издали сойдет и так.

— Быть может, ты и прав. Но что, если, кроме накхов, здесь, во дворце, притаился еще какой-то враг? — предположил Тулум. — И, зная, что нынче мы враждуем с накхами, он подбросил сюда удавку, чтобы отвести от себя подозрения? Что, если во дворце еще остались заговорщики, причастные к мятежу Артанака? — Он также возвысил голос, чтобы его слышали все присутствующие. — И они тщательно таятся, желая истребить всех, кто имеет хотя бы самые малые права на престол? В таком случае и я, и ты в опасности! Значит, нам следует принять меры, чтобы обезопасить себя и покарать врага, кем бы он ни был!

Тулум говорил медленно, внимательно наблюдая за раскрашенным арием. Лицо того и впрямь напоминало застывшую маску, но взгляд был напряжен, точно Киран опасался, не выхватит ли святейший Тулум что-нибудь острое и не поразит ли его прямо на месте.

Молчание длилось, пожалуй, чуть дольше, чем было необходимо. Но ответ царского зятя прозвучал спокойно и уверенно:

— Твои слова неизменно полны мудрости. Я не подумал о том. Что ж, если это и впрямь возможно, прошу тебя, возложи себе на плечи хлопоты, связанные с церемонией Воссоединения, ибо это главное и самое срочное из дел. Я же позабочусь об остальном. Увы, на сегодня лишь мы с тобой остались ближними к покойному государю. Однако, ежели ты умолишь Исварху позаботиться о его детях, я сделаю все, что в человеческих силах, дабы защитить престол от любых врагов…

Убедившись, что святейший не намеревается ему возражать, Киран воодушевленно продолжил:

— И вот еще — чтобы единство наше было незыблемо, я прошу, чтобы сей человек, — он хлопнул в ладоши, и в опочивальню из соседней залы вошел жрец в рыжеватом одеянии, какое обычно носили служители в храмах севера, — всегда был рядом с тобой. Он сможет в любой час отыскать меня и передать твои слова. Он примет на себя все хлопоты, оставив тебе лишь служение господу Исвархе и занятие высокими науками во славу нашей державы. И поверь, святейший Тулум, я не пожалею ни жизни для защиты трона, ни золота для величия твоего храма!

Киран закончил говорить и почтительно склонил голову — то ли для того, чтобы показать свое преклонение перед мудростью верховного жреца, толи для того, чтобы спрятать глаза. Тулуму показалось, что второе. Он прислушался — из-за стены доносились приглушенные голоса и тихое бряцание оружия. Должно быть, царский зять прибыл сюда не один.

"И вероятно, если я ему откажу, — подумал Тулум, — если напомню, что, в отсутствие сыновей у Ардвана, именно я должен взойти на престол, — очень может быть, что я умру от непереносимой скорби прямо сейчас, над телом старшего брата… А сопровождавшие меня жрецы — вполне может быть, что потом окажется, что со мной сюда приходили такие же северяне, как этот. Жрецы, которые не знают толком ни одной молитвы и только распускают слухи о своем необыкновенном Светоче Исвархи… Да уж — и брат, и я недооценили этого красавчика. К счастью, и он меня недооценивает, вероятно полагая, что он может просто откупиться, оставить мне занятия наукой и храм и забраться на престол, получив мое благословение… Что ж, пусть и дальше так считает. А сейчас надо выбираться из этой западни…"

— Благодарю тебя за заботу.

Тулум смахнул последние слезы и поднялся на ноги.

— Я незамедлительно займусь церемонией. Вы, — повернулся он к своим жрецам, — перенесите тело в храмовую усыпальницу и начинайте готовить царскую краду. И огласите по городу, что до первых лучей солнца, когда мы зажжем погребальный костер, всякий может прийти и проститься с государем. — Он поглядел на приставленного к нему соглядатая. — Ступай за мной, юноша. Мы возвращаемся в храм. И да будешь ты угоден Исвархе!

Назад: Глава 10. Новые порядки в Ингри-маа

Дальше: Глава 7. На чужих тропах