Глава 5
Москва, и град Петров, и Константинов град —
Вот царства русского заветные столицы…
Но где предел ему? и где его границы —
На север, на восток, на юг и на закат?
Грядущим временам судьбы их обличат…
Семь внутренних морей и семь великих рек…
От Нила до Невы, от Эльбы до Китая…
Вот царство русское… и не пройдет вовек,
Как то провидел дух и Даниил предрек.
Федор Тютчев «Русская география»
Расстались, выйдя из кафе. Сергей и Иван зашагали в глубь парка, а Олег и Игорь пошли вдоль его края.
– Впереди, если не ошибаюсь, областная администрация, – сказал Олег, – и улица Сумская, центральная в Харькове.
Не переходя улицы, свернули налево, прошли мимо входа в метро. После того как миновали перекресток, один за другим потянулись модные магазины, блестящие витрины и яркие вывески.
Народу на Сумской было много, машины шли сплошным потоком, и Игорь с грустью подумал, что не скоро в следующий раз сядет за руль. А уж за руль синей «Тойоты» – вообще никогда.
– А про кого ты спрашивал там, в кафе? – спросил он.
– Это настоящее имя человека, которого мы ищем. Но известен он стал под другим. О, книжный магазин. Зайдем?
Олег толкнул стеклянную дверь под вывеской «Books», сделанной красными буквами. Книжный магазин оказался большим, двухэтажным, но удивительно пустым. Продавщицы скучали около стеллажей, украдкой позевывая в кулачки, покупателей не было видно.
– Рано еще, никого, – заметил Олег. – Вон, смотри, книги по истории.
Трудам на историческую тему был отведен целый стеллаж. Выделялись черно-алые корешки серии, посвященной Второй мировой, отдельно стояли богато иллюстрированные издания для детей.
Игорь вытащил один из томов громадного труда Соловьева, посвященного истории России, открыл посредине.
– Много книг, и очень много вранья, – проговорил Олег.
– Ты о Фоменко? – Игорь глянул туда, где стояли труды по «Новой хронологии».
– Нет. Его писания даже враньем назвать стыдно. Это просто бред. А вранье – это то, что считают серьезными научными трудами. Взять хотя бы нашу раннюю историю, как показывают ее в книгах. Не кажется ли тебе странным, что по летописям князья легко и непринужденно ходят в походы на сотни километров? Преодолевают такие расстояния, какие для любого правителя в Западной Европе показались бы нереальными? Через дикие леса, без особых дорог мотаются из Киева в Новгород, словно между ними пара верст?
– Хм… не казалось, – Игорь пожал плечами. – Хотя да… действительно, это не очень вероятно… А что на самом деле было?
– Русь – сначала вообще не племя и не территория, а сообщество дружин морских воинов на Черном море. На севере их называли викингами. Кого только не было в этих дружинах – вагры, саксы, фризы, ободриты, болгары. Отличие от северян одно – они сумели создать государство, во главе которого стоял каган. Ему принадлежали части Крыма, на северо-западе и востоке полуострова, Тмутаракань, Киев на Днепре и северный берег нижнего Дуная, где и находился Новгород.
– На Дунае? А как же путь из «варяг в греки»?
Олег усмехнулся.
– Он и проходил по Дунаю, Рейну и Одеру. Посмотри на карту. Так добраться до Балтики с Черного моря можно куда быстрее, чем по Днепру. Новгород на Волхове построили в середине десятого века, а слово «варяг» стали использовать с одиннадцатого. Летописцы, начиная с Нестора, писали про тот Новгород, который знали, благо на Дунае в то время русских владений не было.
– Почему ты не расскажешь историкам правду? – спросил Игорь.
– А она кому-нибудь нужна? – Олег хмыкнул. – Их много больше волнуют звания, гранты и прочие приятные вещи. А истина – товар неходовой. Что с нее толку? Да и не поверит мне никто.
– Хотя бы о себе ты мог рассказать, – возразил Игорь.
– Кого интересует прошлое Хельги Хаконарсона из Гейрангер-фьорда? – грустно спросил Олег. – О нем даже никто не знает. Их интересует другой, великий князь, что якобы взял Царьград штурмом… Ладно, закончим об этом. Пора заняться делом.
И он взял со стеллажа толстый красный том, на обложке которого виднелась надпись «Деятели СССР и революционного движения России. Энциклопедический словарь Гранат», после чего замер, как почуявшая дичь охотничья собака. Взгляд его затуманился, лицо стало мертвым, окаменело.
– Вот и все, – сказал Олег спустя минуту и положил книгу на место. – Теперь я знаю, где находится тот, кто нам нужен.
– Это… как ты узнал?
– Книга послужила посредником. Пошли. Чувствую, прах и пепел, что дело будет не простым.
Они вышли из магазина и зашагали по Сумской обратно в сторону площади Свободы. Оставили ее позади и двинулись дальше, никуда не сворачивая. Справа потянулся парк, слева, через улицу, дома, выстроенные в середине прошлого века – солидные, классических форм и очертаний.
Миновали памятник Шевченко, открылся громадный концертный зал, серый и мрачный, точно скала, и несколько фонтанов перед ним. Но взгляд Игоря притянул фонтан на другой стороне Сумской – небольшой полукруглый бассейн и крохотный водопад, переливающийся в другой бассейн.
За концертным залом Олег повернул направо, и тут Игорь не выдержал, спросил:
– Так куда мы идем?
– Честно? Я не знаю, – ответил Олег совершенно спокойно. – Я просто чувствую, что он там.
Свернули еще раз, теперь налево, и оказались на идущей под уклон узкой улице, застроенной старинными домами.
– Так, а тут след раздваивается… – заметил Олег, приостанавливаясь у уходившего вправо переулка. – Нет. Лучше дальше…
В следующем переулке обнаружились букинистические ряды – столы с книгами, солидные продавцы в очках. Их было немного, а покупателей и того меньше. Ясное дело, что основная торговля здесь идет по выходным.
По переулку, носящему название Классический, спустились до довольно широкой улицы, на противоположной стороне которой располагались несколько магазинов, а дальше уходил бетонный забор. Над ним поднимался памятник долгострою – то ли торговый центр, то ли вообще что-то непонятное.
– Он тут, – сказал Олег, поворачивая направо.
Прошли мимо ряда книжных лотков, за которыми виднелась стройка, и оказались около огороженного железным забором рынка. Когда вошли внутрь, стало ясно, что тут тоже торгуют книгами.
Между рядов ходили немногочисленные покупатели, многие места были пусты.
Олег уверенно свернул пару раз, и они оказались перед прилавком, на котором стопками лежали школьные учебники. За ним скучал высокий, почти лысый мужчина в майке цвета хаки с надписью «US Navy». Лицо его украшали жидкие усики и большой нос.
Увидев Олега, он вздрогнул.
– Привет, – сказал Олег.
– Что… что тебе надо? – довольно нелюбезно отозвался усатый.
На лбу его выступили капли пота, глаза забегали, точно угодившие в ловушку мыши.
– Ну, Федор, не стоит так нервничать, – проговорил Олег. – Я всего лишь хочу найти того, в кого ты верил, словно в бога.
– Бога нет! – рявкнул усатый и понизил голос. – И вас нет… Уйди, проклятый, оставь ты меня в покое!
Игорь заметил, что продавец на соседнем месте вытащил сотовый телефон, стал набирать номер.
– Чего ты нервничаешь? – удивился Олег. – Я тебе не враг, сам понимаешь. Ты…
– Тебя не должно быть, – прорычал Федор. – И не только здесь, а вообще. И меня тоже не должно. И твой вид… он напоминает мне о том…
Глаза Олега недобро сверкнули.
– Тихо ты, – сказал он. – И не перебивай старших. Понял? Мне нужна информация – где он сейчас?
– Не скажу. Тебе – не скажу!
– Надо собрать синклит. Иначе нас всех на самом деле скоро не будет. И великой страны тоже не будет.
Краем глаза Игорь заметил движение. Повернув голову, обнаружил, что к ним торопливо шагают несколько крепких молодых людей в сером камуфляже.
– Проблемы, Федя? – спросил один из них, бритый наголо, с пустыми голубыми глазами.
– Да! – откликнулся усатый. – Уберите их отсюда! Они мне мешают!
Бритый наголо кивнул, и трое его соратников шагнули вперед. Игорь не успел ничего сказать, как его ударили по лицу. Что-то хрустнуло, ощутил вкус крови во рту. Едва успел уклониться от второго удара, увидел, как один из камуфляжников рухнул наземь.
– Стоять! – рявкнул Олег, и это прозвучало как приказ.
Остановились все, и тот из охранников, что собрался врезать Игорю, и остальные, ринувшиеся было скопом на Олега. Замер даже усатый Федор, на лице которого осталась злорадная гримаса.
Стало слышно, как постанывает упавший.
– Мы уходим сами, – сказал Олег, поглаживая левой рукой разбитые костяшки правой. – Кто сунется, получит так же.
– Валите, уроды, – сказал голубоглазый. – И больше здесь не появляйтесь. Эй, помогите Борику, что ли…
Двое камуфляжников бросились поднимать третьего, проход оказался свободен.
Олег и Игорь пошли обратно. Всю дорогу до выхода с книжного рынка Игорь чувствовал на себе любопытные взгляды продавцов. Поглаживал себя по подбородку, куда пришелся удар. Морщился от боли и трогал языком нижние резцы, что вроде бы начали пошатываться.
Десну около них неприятно саднило.
– Почему этот Федор нас так встретил? – спросил он, когда они оказались на тротуаре.
– Он боится, и причин тут две, – ответил Олег. – Во-первых, торговля книгами только для отвода глаз. Профессиональный революционер, подпольщик не может заниматься лишь ей. Наверняка балуется контрабандой, возит что-то из России. Во-вторых, существование его куда призрачнее, чем у большинства сородичей. В него верят только здесь, на Слобожанской Украине, в Харькове, Донецке. А в России давно забыли…
Игорь покачал головой.
– Но помогать тебе он отказался. Поищем другого информатора?
– Нет, это слишком долго. Чрево неба, всегда хочется тешить себя иллюзией, что ты все еще человек и не можешь ничего особенного. Но сегодня нам придется прибегнуть к кое-каким умениям, что появляются только после смерти… Сейчас вернемся в гостиницу и будем понемногу готовиться.
Они не пошли обратно, как ожидал Игорь, а двинулись в другую сторону. Прошли автозаправку и одиночный двухэтажный дом. Прямо за ним свернули направо, к лестнице и фонтану в виде каскада.
Поднявшись вдоль него, оказались в парке, на разбегающихся аллеях, среди многочисленных кафешек, аттракционов и лавочек. Тут было полно народу: мамы с колясками, группы студенток, прогуливающиеся пенсионеры.
Через парк мимо того ресторана, где завтракали, вышли к площади, на которой стояла гостиница.
Когда поднялись в номер, Игорь первым делом отправился в туалет – посмотреть в зеркало. Обнаружил на подбородке небольшую ссадину. Когда прополоскал рот, то вода, выплюнутая в раковину, оказалась розовой.
– Ты становишься драчуном, – сказал Игорь собственному отражению и пригладил волосы.
Синяк, полученный в Нижнем Новгороде, еще не сошел, хотя стал немного более расплывчатым и пожелтел.
Вернувшись в комнату, обнаружил, что Олег сидит на кровати и возится со своим пистолетом. Блестели аккуратно разложенные на носовом платке детали, стояла бутылка с машинным маслом. Телевизор был включен, по экрану носились футболисты, слышался рев трибун.
– Кто играет? – спросил Игорь.
Футболом он интересовался мало, особенно за ним никогда не следил. Хватало баскетбольного ЦСКА, сборной и «Чикаго Буллз», величайшего клуба всех времен и народов…
– Повтор вчерашнего матча Испания – Россия, – сказал Олег, внимательно разглядывая какую-то гнутую железяку.
– По-моему, наши продуют, – сказал Игорь, усаживаясь на кровать. – Слушай, ты говорил про Царьград сегодня… так что, похода на него не было? Как там у Пушкина – это, твой щит на вратах Цареграда…
– Поход был, да только лишь для того, чтобы заключить договор. И щит на воротах – знак не победы, а того, что город берется под защиту.
– Вот как. – Игорь задумчиво почесал в затылке. – А что еще неправда в придумках наших историков?
– Много всего. Например, Аскольд и Дир – это один человек. «Дир» по-готски – «зверь», прозвище.
– По-готски?
– Да, а что тебя удивляет? Готы жили в Крыму до тринадцатого века. Именно они и убили Игоря, а вовсе не мифические «древляне»… Готы-тервинги, лесовики, если переводить на русский. Приказ о казни отдал конунг из рода Амалов, отсюда в летописи появился князь Мал.
– Но… хм… – Игорь хотел сказать «не может быть», а потом подумал – почему не может? Чем эта версия выглядит менее правдоподобно, чем бредовое поведение Игоря, вопреки обычаям и здравому смыслу отправившегося повторно собирать дань? – А ведь, похоже, нечего возразить…
В телевизоре заорал комментатор – испанцы забили гол.
– Там много еще всего, – сказал Олег. – Раннюю историю сочиняют «по Нестору», а он писал через века, когда многое забылось. Отсюда у нас и Киевская Русь размером с половину Европы, и Святослав одновременно в Болгарии и на Волге. Подумай сам, зачем князю, чьи владения тянутся до устья Оки и до Ильменя, воевать на Дунае? Зато есть смысл делать это тому, кто хочет восстановить единую державу русов на Черном море. И тут главными врагами его оказываются византийцы…
Лежавший на тумбочке сотовый загудел, вибрируя, донеслись первые такты «Дубинушки».
– Да, – сказал Олег, приложив телефон к уху. – Нет, я не в Москве. Когда буду – еще не знаю…
Игорь подсел к телевизору поближе, потянулся к пульту.
Разговор Олега затянулся, а когда закончился, Игорю не захотелось больше задавать вопросы. Он неожиданно для себя увлекся игрой и досмотрел ее до конца, до четвертого гола испанцев, забитого из офсайда.
Потом они посмотрели второй матч вчерашнего дня, Греция – Швеция, сходили в ресторан гостиницы пообедать. Вернувшись в номер, Игорь, чтобы убить время, взялся за мемуары Гудериана.
Чтение оказалось занимательным, он увлекся и невольно вздрогнул, когда Олег заговорил.
– А ну-ка, позвоним нашим гулякам, – сказал он. – Без их помощи мне сегодня не обойтись.
Сергей взял трубку далеко не сразу, и голос у него, это расслышал даже Игорь, был очень недовольный.
– Чего тебе? – спросил он. – Мы тут… заняты.
– Освобождайтесь, – велел Олег. – Через час чтобы были в гостинице. Пойдем по грани…
И тут он добавил еще какую-то фразу, которой Игорь не понял, хотя она была сказана вроде бы на русском.
– Ладно, будем, – мрачно ответил Сергей и повесил трубку.
Через час раздался стук в дверь. Вошел Иван, раскрасневшийся, с блестящими глазами и помадой на щеке. За ним ввалился чуть пошатывающийся Сергей, и по номеру растекся аромат дамских сигарет.
– Опять пили? – спросил Олег.
Вопрос был риторическим.
– Немного согрешили, – кивнул Иван. – Ибо сказано в Писании – дайте сикеру погибающему и вино огорченному душой. Ибо чаша в руке господа, вино кипит в ней…
– Там много чего сказано, – сказал Олег, вставая. – Федор меня прогнал, так что придется немного поработать. Идите, умывайтесь, приводите себя в порядок. Через двадцать минут вы оба нужны мне в боевой готовности. Поняли?
Иван нахмурился, но ничего не сказал. Выволок начавшего напевать Сергея в коридор и захлопнул дверь.
Вернулись они через двадцать пять минут, но куда более свежие, чем в первый раз. Во взгляде Сергея появилась осмысленность, а Иван сменил рубаху и избавился от следов женской благосклонности.
– Ну что, пошли? – рыкнул он.
– Пошли, – ответил Олег.
Вышли из гостиницы и остановились около самого крыльца.
Над Харьковом плыл теплый летний вечер. Солнце опускалось к парку, от которого неслась музыка. Плыли в вышине перистые облака, от брусчатки площади пыхало теплом, урчали моторами машины на Сумской.
– Готовы? – спросил Олег, и глаза его на мгновение из темно-синих стали светлыми, почти прозрачными.
Иван и Сергей кивнули.
Все трое напряглись, замерли. Игорю почудилось над их головами серебристое или даже скорее лиловое свечение, похожее на нимбы, что рисуют на иконах со святыми. Оно исчезло почти мгновенно, а вот площадь, пешеходы и автомобили на ней вдруг поплыли в сторону.
Город закрутился, точно исполинский волчок, сдвинулось солнце, от брусчатки потек серый туман…
– Что… что это? – спросил Игорь, изо всех сил борясь с тошнотой и головокружением. – Это мне кажется?
Вращение остановилось, но лучше не стало. Единая картинка исчезла, распалась на сотни фрагментов, и они поочередно всплывали перед глазами, как разноцветные пузыри: девушка с мороженым в руке, на лице – кокетливая улыбка… двое парней с бутылками пива… старенький «жигуленок»… памятник Ленину…
Думать удавалось с невероятным трудом, словно мысли обросли льдом.
– Иди сюда, встань между нами. Иначе будет совсем плохо, – сказал Олег, и голос его громом отдался у Игоря в ушах.
Он глянул на спутников и изумленно заморгал. Все трое изменились, на Сергее возникла косоворотка, в руке непонятно откуда взялось перо. Иван стал выше, на голове его появилась отороченная мехом круглая шапка, верх которой украшали алые и зеленые драгоценные камни, а также золотой крестик.
На плечах Олега блестела кольчуга, у пояса висел длинный прямой меч в простых ножнах. Три фигуры высились незыблемо посреди калейдоскопа из туманных, нечетких образов.
– Что это? Откуда? – спросил Игорь и едва не оглох. Собственные слова раскатились внутри головы так, что кости черепа болезненно завибрировали.
– В пространстве мифа, – сказал Олег. – Иди сюда, быстрее. Мы тебя прикроем. Иначе умрешь.
Игорь сделал шаг, другой. Когда оказался между Иваном и Сергеем, почувствовал себя лучше. Зрение не исправилось, но дурнота ушла, и звук дыхания перестал казаться оглушительно громким. Странное видение исчезло, спутники стали такими же, как раньше.
– Двинулись, – скомандовал Олег, и они зашагали. Насколько понял Игорь, тронулись прочь от гостиницы через узкую улочку. Мелькнули и пропали стеклянные двери, по сторонам оказались серые стены подземного перехода.
Когда стал виден ряд турникетов, Игорь догадался, что они в метро. Никто и не подумал о том, чтобы покупать жетоны, но турникеты оказались позади, а под ногами – ступеньки лестницы.
По ней спустились на забитую людьми платформу, подошел поезд.
Поездку Игорь запомнил плохо – вроде бы они пересаживались, ехали довольно долго. Люди в вагоне не замечали четверых мужчин, глядели мимо, но не толкали и не наступали на ноги.
Пространство вокруг них было словно заколдованное.
Из вагона вышли на конечной, и тут Игорь сумел прочитать на стене название станции – «Героев праци». «Что еще за праца такая?» – подумал он и, должно быть, задал вопрос вслух, поскольку Сергей ответил:
– Героев труда.
Последовал подъем, на этот раз – на эскалаторе, и они оказались на поверхности, под темнеющим вечерним небом. В нем появилась луна, довольно толстая, но еще не полная, похожая на кусок серебра. На западе, в пламени заката, загорелись две крупные звезды.
Тут восприятие Игоря опять расстроилось, и он мог только шагать, сражаясь с желанием закрыть глаза. Они миновали небольшой рынок под открытым небом и оказались на тротуаре около большой трассы, с противоположной стороны которой виднелся пустырь, а с этой – серые девятиэтажные дома.
Повернули к первому из них.
– Нам сюда, – сказал Олег, поднимаясь на крыльцо, к двери с домофоном.
Поднял руку, и Игорю показалось, что она стала полупрозрачной, удлинилась. Щелкнуло, дверь загудела, давая понять, что замок открылся. Иван потянул за ручку, распахнулся темный зев подъезда.
Лифт оказался сломан, и поэтому поднимались по лестнице, грязной, заваленной окурками и упаковками из-под презервативов. На третьем этаже Олег дважды повторил фокус с дверями, и они очутились в небольшой прихожей. И тут Игорь смог видеть так же, как и раньше.
На вешалке висела кожаная куртка, под ней стояли кроссовки и туфли, пахло сапожным кремом. Из приоткрытой двери в комнату падал луч света, долетало тихое бормотание телевизора.
– Принимай гостей, друг дорогой, – сказал Олег, распахнул дверь и шагнул в комнату.
Послышался вскрик, звучный шлепок, а затем глухой удар, словно упало нечто тяжелое и мягкое.
– Готов, милый, – сказал Сергей. – Можно пойти посмотреть.
Хозяин квартиры, тот самый усатый Федор с книжного рынка, валялся на полу и держался за щеку. Олег стоял рядом и с интересом рассматривал висевшие рядышком на стене портреты Ленина, Сталина, Мао и Фиделя Кастро.
Помимо обычной мебели, тут имелся огромный шкаф, забитый книгами в темно-коричневом переплете.
– Хватит валяться, – сказал Олег. – Ответь всего на один вопрос, и мы уйдем. Или ты не понимаешь, что я говорю?
– Уйдите! – заорал Федор. – Сгиньте! Вас нет и не должно быть! И меня не должно быть! Это все бред! Нет!
Он прижал руки к лицу и неожиданно заплакал.
Иван перекрестился и проговорил:
– Тяжело атеисту поверить в то, что есть… – тут случилась крохотная заминка, – жизнь после жизни.
– И верующему тяжело, – Сергей наклонил голову, тряхнул волосами. – Олег, отдай его мне, а? Такие вот марксисты-ленинцы, как он, мне жизнь испоганили. Он у меня быстро заговорит…
– Ладно, – Федор оторвал ладони от лица, перевернулся на живот и принялся вставать. Игорь разглядел, что джинсы усатый сменил на потертые спортивные штаны, а майку надел красную, с серпом и молотом. – Я скажу. Но вы оставьте меня в покое!
– Оставим, – кивнул Олег. – Говори – где он?
Федор провел тыльной стороной ладони по губам, наклонился к уху Олега и прошептал несколько слов.
– А не соврет? – спросил Сергей.
– Не посмеет, пес смердящий, – заявил Иван уверенно. – Его грешный, злолукавый умысел я бы увидел…
Федор бросил в его сторону полный ненависти взгляд.
– Вот как, – задумчиво проговорил Олег. – Донецк? Одно хорошо – недалеко. А тебе я советую быть поосторожнее. Если найдешь силы, приезжай в Москву на синклит. Чем больше нас, тем мы сильнее.
– Ни за что… никогда… – пробормотал Федор и уставился в пол.
– Как знаешь. – Олег повернулся. – Все, уходим. Нам тут делать больше нечего. И надо торопиться.
Вышли из квартиры, открыв дверь обычным способом. Спустились по лестнице, что в этот раз показалась Игорю еще грязнее. Когда очутились на улице, около трассы, Олег вынул из кармана мобильный.
– Сейчас вызовем такси, – сказал он. – Нам бы надо успеть на ночной поезд до Донецка, чтобы не торчать тут до утра.
– Может, в центр на метро? – спросил Игорь. – Сейчас вечер, должны быть пробки.
– Пробок не будет.
Машина, серая «Волга», приехала спустя десять минут, а еще через двадцать они оказались у входа в старый корпус гостиницы «Харьков».
– Чудо какое-то, – сказал водитель, пожилой, лысый дядька с большими «моржовыми» усами. – Точно кто дороги перед нами расчищал. Обычно в это время стоишь, стоишь, словно хер в молодости…
– Мы сейчас сходим за вещами. Жди здесь, – прервал этот монолог Олег.
Сборы не заняли много времени. Игорь побросал в сумку вещи, без сожаления запер дверь номера с дохлым тараканом в шкафу и с бутылкой пива в холодильнике. Женщина за стойкой, увидев постояльцев с вещами, удивленно нахмурилась и спросила:
– Уезжаете? Так быстро?
– Увы, дела ждут, моя милая, – ответил Сергей. – Не будь их, я бы остался здесь, и мы бы наверняка познакомились поближе.
Женщине достался страстный взгляд, но она только укоризненно вздохнула.
Вернулись в такси и поехали в сторону вокзала. Водитель начал рассказывать крайне интересную, на его взгляд, но очень невразумительную байку о том, как они с друзьями ходили на рыбалку. В чем ее соль, узнать не удалось, поскольку история не закончилась до того, как они приехали.
– Эх, надо было медленнее вести, – вздохнул водитель.
– Потом, батя, доскажешь, – сказал Сергей. – Когда мы в следующий раз в Харьков заедем. Ладно?
Олег расплатился с таксистом. Забрали вещи из багажника и поднялись в вокзал.
– Я за билетами, – сказал Олег. – Нечего вам всем таскаться. Вот тут, около колонны, и подождете.
Колонна была прямоугольной, серой, невероятно монументальной, находилась рядом со спуском на подземный этаж.
– Пойду я покурю и прогуляюсь, – проговорил Сергей, когда Олег ушел. – Надо еды купить, а то мы сегодня без ужина. Если чего – звоните.
И, брякнув рюкзак на пол, он утопал в сторону выхода.
– Слушай, Иван, – сказал Игорь. – А что это сегодня было? Там, на площади. Когда я видел странно, и потом, до самой квартиры… Это выглядело очень чудно.
Иван почесал бритую макушку.
– Видит господь, слов не хватит, чтобы объяснить. Есть мир обычный, и мир мифический, но на самом деле это один и тот же мир. Они переплетаются, существуют рядом, вместе и только благодаря друг другу. В мифическом не имеют значения условности, что важны в обычном, – замки, двери… По грани двух миров можно ходить, и если для таких, как я, это безопасно, то для тебя может закончиться безумием, а то и смертью. Поэтому мы тебя там держали…
– Вот как. – Игорь помолчал, осмысливая услышанное. – И на эту грань вы встали, чтобы отыскать Федора?
– Истинно так. В мифическом мире можно найти кого угодно из наших, если он не очень далеко и ты знаешь его запах. Даже не запах, а образ, облик… вот тут слова и кончились.
И Иван рассмеялся тяжелым, грохочущим смехом.
– А что видели люди, которых мы встречали? Они нас замечали?
– Думаю, что нет. Видели, может быть, дрожание воздуха. А может быть, и вовсе ничего. Кто знает?
Вернулся Олег с желтыми прямоугольниками билетов в ладони.
– Поезд Мариуполь – Донецк, – сказал он. – Отправление через двадцать минут, в Донецке будем в шесть тридцать утра. Где Сергей?
– За едой пошел, – ответил Игорь.
– Знаю я эту еду, – Олег поморщился. – Она ходит на двух ногах, красится и носит платья. Надо звонить.
Но не успел он набрать номер, как появился Сергей с двумя здоровенными пластиковыми пакетами. В одном что-то топорщилось, распирало бока, в другом звякали бутылки.
– Вот и я, – сказал он, лучезарно улыбаясь. – Не ждали?
– Ждали, – ответил Олег. – А ну-ка берем вещи и пошли. До поезда – пятнадцать минут.
Через подземный переход пришлось тащиться чуть ли не до самого конца. Выбравшись на перрон, обнаружили состав из старых и настолько грязных вагонов, словно их подбирали специально.
– И на этом мы поедем? – спросил Иван.
– Можно еще пойти пешком, – сказал Олег. – Хорошо, что я сумел взять купе, а не плацкарт.
У нужного вагона их встретил проводник, круглолицый и толстый, чем-то похожий на Винни-Пуха из старого мультика. Подозрительно глянул на Ивана, проверил билеты и сердито буркнул:
– Второе купе.
Прежде чем зайти, пришлось подождать, пока выйдут провожающие – неохватная тетенька в темном платке, шерстяной кофте и длинной юбке и ее молодая копия – судя по всему, дочь.
Внутри вагон был не таким грязным, как снаружи, но зато выглядел так, словно вот-вот развалится. Дверь купе ходила со скрипом, порой ее заклинивало, и приходилось трясти, чтобы сдвинуть с места. Стекло в окне выглядело мутным, точно на нем посидела не одна сотня мушиных поколений.
– Всего одна ночь, – сказал Сергей, – как-нибудь мы это переживем… Плакать хочется, когда на это смотрю.
– А ты не смотри, ты лучше покажи, что купил, – заметил Иван. – Или ты, подобно господу нашему, решил накормить нас тремя хлебами?
– Вот уж нет.
В одном из мешков обнаружились бананы, пирожки и пластиковые тарелки с лапшой быстрого приготовления. Во втором – три бутылки крепленого красного вина крымского производства.
– А это зачем? – спросил Олег.
– Жажду утолять, – с невинной улыбкой ответил Сергей. – Но для тебя и Игоря тут минералка есть. Видишь, я обо всех позаботился, не хуже, чем родная мамочка. Ты доволен?
Вопрос был более чем риторическим.
Вино открыли после того, как поезд тронулся и проводник собрал билеты. Иван отхлебнул прямо из горла и сказал:
– Эх, сивуха. Но ничего, сойдет с божьей помощью.
С ней или без нее, но первую бутылку они с Сергеем прикончили за то время, что Игорь ходил за горячей водой для лапши. Налил из титана в каждую из четырех тарелок, прикрыл бумажной крышечкой и отнес обратно.
Олег разломил один из пирожков, осторожно понюхал начинку.
– С луком и яйцом, и пахнет неплохо. А я боялся, что ты взял с кошачьим мясом.
– Не учи меня жизни! – Сергей гордо выпятил грудь. – Эй, Игорь, не хочешь вина попробовать?
– Попробовать можно.
Игорь взял у Ивана бутылку, осторожно хлебнул. Вино оказалось очень сладким, с резким привкусом спирта. Знаменитые крымские заводы к его изготовлению, похоже, не имели отношения.
– Честно говоря, не очень мне понравилось, – сказал Игорь, вытаскивая из пакета еще один пирожок.
– Нам больше достанется. – Сергей тряхнул головой и приложился к бутылке.
Пирожок оказался мягким и свежим, и, покончив с ним, Игорь взялся за лапшу. Вспомнились студенческие годы, голодные девяностые, когда порой приходилось есть подобную пакость каждый день, и не отечественную, а китайскую, мерзкую на вкус и ядовитую.
– Хорошо, – сказал Иван, когда закончилась вторая бутылка. – Сейчас схожу за чаем, и можно будет спать ложиться.
– Неплохо, – согласился Сергей, – у меня когда такое настроение, то хочется читать стихи…
И он начал декламировать нарочито дурашливым голосом:
Трубит, трубит погибельный рог!
Как же быть, как же быть теперь нам
На измызганных ляжках дорог?
Вы, любители песенных блох,
Не хотите ль – пососать у мерина?
Полно кротостью мордищ праздниться,
Любо ль, не любо ль – знай бери.
Хорошо, когда сумерки дразнятся
И всыпают нам в толстые задницы
Окровавленный веник зари.
– Ладно тебе, – сказал Олег. – От таких стихов только живот пучит и в голове туман поднимается.
– Для чего и писались.
– А ты сочиняешь еще? – спросил Игорь.
Лицо Сергея стало страшным, глаза побагровели, щеки залила мертвенная бледность, а губы затряслись. Когда он заговорил, то изо рта его вместе со словами полетели капельки слюны:
– Ты, сука! Как смеешь ты меня спрашивать о таком?! Кто ты такой, тварь, чтобы мне задавать такие вопросы!
Игорь опешил, невольно вжался в стенку купе.
А Сергей продолжал говорить, глядя на Игоря с ненавистью и размахивая кулаками:
– Восемьдесят лет! Восемьдесят сраных поганых лет без единой строчки! Ты можешь это представить? Ты, плесень человеческая! Нет, ты не можешь этого представить! Я пытался, как я пытался?! Я резал себе руки в кровь, я головой бился о стены, я молился! Но я не смог, ничего не сумел!
– Ты… – попытался вмешаться Иван.
– Заткнись! – взвизгнул Сергей. – Раньше я был божьей дудкой, и сам господь наигрывал на мне мелодии, понятные всем! Я делал то, что ярче, чем жизнь! Что живее, чем жизнь! А теперь не могу! Как я ненавижу вас, живых… И тебя, сука, ненавижу! Перегрыз бы горло!
И он рванулся к Игорю, не обращая внимания на то, что между ними столик. Тот испуганно дернулся, вскинул руки. Зазвенела упавшая бутылка, вскочил с места Иван. Схватил Сергея поперек тела и швырнул его обратно.
– Э, что тут у вас? – дверь купе открылась, внутрь заглянул обеспокоенный проводник. – Ой!
– Ничего! – рявкнул повернувшийся к нему Иван.
– Наш товарищ немного перенервничал, – сказал Олег. – Но сейчас он успокоится, и все будет в порядке.
– А, ну ладно, – дверь закрылась, и проводник исчез.
Сергей заплакал, уткнувшись лицом в ладони и вздрагивая худыми плечами.
– Чего это он? – запинаясь, спросил Игорь.
Остатки испуга еще булькали внутри, словно пузырьки в бокале шампанского.
– Ты затронул очень болезненную тему, – холодно проговорил Олег. – Дело людей – творить и изменять, и оно нам недоступно. Мы можем лишь хранить и поддерживать.
– И в этом наше сходство с одержимыми, – добавил Иван. – Творить – значит меняться самому, а мы неизменны. Поэтому не в состоянии создать ничего нового. Я ведь тоже пытался писать… эх, чего уж там, – он вздохнул, похлопал Сергея по плечу. – Пошли, бедолага, умоемся.
Он вскрыл один из пакетов с бельем, вытащил оттуда полотенце и увел Сергея.
А Игорь принялся застилать верхнюю полку.
К Донецку подъезжали в густом тумане.
В белой пелене смутно двигались тени домов, виднелись купы деревьев, пару раз мелькнули конические, совершенно голые холмы необычайно правильной формы.
– Что это? – спросил Игорь, когда такой холм показался в третий раз.
– Терриконы, – ответил Олег. – Отвалы пустой породы, что из-под земли вынута. В этих местах шахта на шахте, и большинство – брошенные.
Проводник принес четыре стакана с чаем, Иван выложил на стол пакет с оставшимися пирожками.
– Ты уж прости меня, – сказал Сергей, глядя куда-то в пол. Сегодня он выглядел необычно хмурым, то ли с похмелья, то ли из-за плохого настроения. – Я вчера погорячился… такое со мной бывает.
– Ладно, забыли, – ответил Игорь, помешивая чай.
Гнева он не чувствовал, только удивление. Казалось странным, что такое существо, много более умелое, чем человек, живущее невероятно много, может впасть в банальную истерику.
Иван проглотил пирожок мгновенно, точно удав – воробья. Со смаком отхлебнул из стакана и спросил:
– Куда мы, кстати, сегодня отправимся?
– В сумасшедший дом, – ответил Олег.
– Что? – Сергей фыркнул.
– Тот, кто нам нужен, обитает именно там. Сомневаюсь, правда, что лечится. Скорее прячется от себя самого, как в монастыре.
Игорь подумал, что сюрпризы не закончились.
– Но-но, – Иван погрозил толстым пальцем. – Ты монастыри с психушками не путай! Грех это. Хотя ты бесов сын, тебе какая разница?
Допили чай, проводник забрал стаканы, а вскоре из тумана выплыл вокзал Донецка – лавочки, аккуратные газончики и невысокое, сильно вытянутое здание. Когда вылезли на перрон, Игорь невольно поежился от утреннего холодка, глянул на восток, где тусклым багровым шаром висело солнце.
Олег отмахнулся от бросившегося к нему таксиста, сказал:
– Торопиться нам некуда. В такой ранний час посетителей вряд ли пускают. Пойдем где-нибудь позавтракаем.
Подходящее заведение, называвшееся «Картопляна хата», обнаружилось буквально в двадцати метрах от вокзала. Прошли внутрь, взяли подносы и двинулись вдоль длинной стойки.
Тут были блюда в основном из картофеля, но помимо них и та снедь, что обычно готовят в заведениях самообслуживания. За стойками, в отличие от Москвы, стояли не гости из солнечной Средней Азии, а девушки вполне славянской внешности.
– Что будете? – спросила одна из них у Сергея. – Мясо, рыба, курочка… Шашлычок вот хороший… Чего вам положить?
– Того, чем нельзя отравиться, – улыбнулся тот. – Шучу, красавица, шучу. Так, дайте мне вот это…
Игорю, как обычно, есть с утра не хотелось, и он ограничился кофе и парой салатов.
Выбрали стол у окна, Сергей вытащил из кармана пачку сигарет, закурил.
– Давненько я не ел в таких кабаках, – сказал Иван, разглядывая обстановку «под украинскую хату»: связки лука под потолком, фальшивые окошки на стенах, плетни вместо загородок.
– Привык к хорошему, – покачал головой Олег. – Вообще мы все привыкли. А о народе, что нас породил, забыли.
И в этот момент вопрос, что последние дни беспокоил Игоря, окончательно оформился.
– Чего вы хотите, чего вы добиваетесь, созывая синклит? – спросил он. – Да, душевный подъем у народа и все такое. Но для чего он? Что должно произойти, чтобы ты, Олег, и остальные остались довольны?
Олег почесал подбородок, Иван удивленно хмыкнул. А Сергей раздавил сигарету в пепельнице и сказал:
– На самом деле путей перед Россией не так много. Первый – попытаться заново создать огромную многонациональную империю в северной Евразии. Вернуть то, что потеряли при развале СССР, и еще что-нибудь отхватить. Это самый традиционный вариант, но и самый тяжелый. Второй – стать государством восточных славян, создать объединение с Украиной и Белоруссией. Еще можно остаться национальным государством для русских. И последний – Российская Федерация, некая безликая, демократическая, а на самом деле тоталитарная страна, какую мы имеем сейчас. Меня устроил бы любой вариант, кроме нынешнего, лишь бы жил народ и жила Россия…
Прошла официантка с подносом, стала собирать с соседнего стола тарелки и чашки. Сергей откинулся на стуле и принялся сосредоточенно разглядывать обтянутую серым платьем попу девушки.
– Царь земной есть наместник Царя Небесного, – проговорил Иван, когда официантка ушла. – И все на земле, небесах и в преисподней состоит по хотению, советам Отчим и благоволению Святого Духа. Он чрез правителя карает злобесных грешников и поощряет добрых. Он борется с безумием злейших человеков лукавых страхом, запрещением, обузданием и конечным запрещением. Царь и есть – гнев венчанный! И пока Русь без него, как невеста без жениха, не бывать тут порядку!
– Понятно, – кивнул Олег. – Православная империя. Первый вариант, только с уклоном в христианство.
– А чем плоха империя? – спросил Иван, тыкая вилкой в салат оливье. – Они тоже разные бывают. Британская империя – громадный проект ограбления мира. Империя Российская – проект духовного выживания православия.
– Почему? – спросил Игорь.
– Британская империя за века существования никогда не сражалась ради веры, а Российская – много раз. Начиная с войны шестнадцатого века с Литвой за права единоверцев до войны тысяча восемьсот семьдесят восьмого года за освобождение православных из-под власти османов.
– Может, оно и так, – пробормотал Олег. – Да только была у нас уже одна империя, куда уж православней, и та рухнула. За один год. И с чего это новая должна сделаться крепче?
Игорь отхлебнул кофе и принялся за салат.
– Но сам-то ты чего хочешь? – спросил Сергей.
– Чтобы мы выжили, сохранили свою особость, свои отличия и национальный дух. И сохранили в первую очередь от агрессии с Запада. Я не люблю славянофилов, но с некоторыми их идеями согласен. Европа постоянно лжет, изворачивается внутри себя, пытаясь найти единство. А мы, – тут Олег сделал паузу, – русские обречены на вечное недовольство соседей в силу своей на них непохожести. И они стараются, много столетий норовят сделать нас такими же, как они…
– Все время пытались они нас соблазнить, – добавил Иван. – Сначала католичеством прельщали, унию сулили. Потом реформация и атеизм оттуда же пришли, и последняя зараза, что оказалась самой страшной, – марксизм. Пора понять, что идеи Европы для нас – яд, и давно нужно отгородиться от него прочной стеной из Веры, даров Духа Святого!
– А стена эта должна пройти от устья Одера до Адриатики, – хмыкнул Сергей. – Иначе какой смысл суетиться? Ладно, давайте есть, а то просидим тут до завтра…
Игорь жевал, пил немного горчивший кофе и думал, насколько разными могут быть мысли у людей, желающих добра своему народу. Один хочет завоеваний, толп с хоругвями и криков «Ave, caesar!», другой – замкнуться с собственных границах, третий – возвращения к язычеству, четвертый – восстановления власти коммунистов, а пятый – рыночной демократии…
И как их всех объединить? Невозможно.
– Ну что, как поели? – спросил Олег.
– Хорошо, – кивнул Иван.
– А ничего, нормально, – заметил Сергей, у которого на тарелке остались только кости. – Они тут готовят не так плохо, – он улыбнулся и глянул на наручные часы. – Так, сколько у нас? Девять часов… это значит, что по-местному восемь. Пожалуй, пора двигаться. Пока еще доедем…
– Пора, – кивнул Олег. – Сейчас, только надо до туалета прогуляться. Где он тут у них?
Дождались его, а затем подхватили сумки и отправились к выходу из кафе. На улице не застали и следов тумана. Солнце поднялось выше, из красного стало желтым и начало припекать.
На небольшой площади перед вокзалом стояли маршрутки – белые и желтые «Мерседесы». На остановке толпился ожидавший их народ, чуть в стороне виднелись машины с шашечками на крыше.
Услышав названный Олегом адрес, таксист, молодой, с пронзительными голубыми глазами, только хмыкнул:
– А где это? Я не знаю.
Подошли еще двое, постарше. Выяснилось, что один из них в курсе, где находится нужная улица.
– Садитесь, поехали, – сказал он. – Только это на другом конце города, в пробках постоять придется.
Кинули вещи в багажник бежевой «десятки», сами забрались в салон. Машина тронулась, и вокзал скрылся из виду. В пробку угодили через десять минут, выехав на широкий проспект, в пробку основательную, чье тело из автомобилей было напичкано «костями» автобусов и троллейбусов.
«Улица Артема» – прочитал Игорь на одном из домов.
Когда оказался на покачивающемся мягком сиденье, внутри машины, накатила дремота. Словно все недоспанные за последние дни часы разом свалились на плечи и потянули веки вниз. Задремал, а когда открыл глаза, обнаружил, что справа от дороги виден памятник могучему мужику в пиджаке, сапогах и галифе. Игорю лицо, украшенное усами, показалось странно знакомым.
Напомнило торговавшего книгами революционера…
– А, вот и знаменитый монумент, – сказал Сергей. – Если подойти к нему сбоку и глянуть под определенным углом, кажется, что у мужика два хера. Рука за телом остается, пальцы торчат.
– А вы откуда знаете? – спросил таксист.
– Бывал я в вашем городе. Давно, еще в советские времена. Эх, напоролись мы тогда. В Кальмиус лазили купаться. Или в один из ставков? Ставки – это пруды такие, их три вроде бы…
Таксист недоверчиво покачал головой. Наверняка подумал, что совсем молодой парень зачем-то придумывает – откуда он мог бывать тут при Союзе, когда сам был еще ребенком? – но промолчал.
Игорь вновь задремал. Пару раз приоткрыл глаза, один раз увидел неподалеку от дороги то ли пруд, то ли неширокую реку с очень медленным течением и поросшими ивами берегами. А затем уснул по-настоящему, провалился в темную мягкую бездну. А когда поднялся из нее…
… обнаружил себя внутри собора.
В высоту уходили беленые стены, облицованные белым камнем круглые столбы. Через узкие окна падал рассеянный свет, позволял увидеть, что терявшийся в полумраке свод расписан фресками, играл на ромбовидных плитах пола. Пахло ладаном и горячим воском.
Вокруг толпился народ, дородные бородатые мужики в длинных богатых шубах и с непокрытыми головами. Переговаривались негромко, кто-то покашливал, трещали свечи, слышался шорох ног по полу.
Виднелся алтарь, многочисленные образа, а перед ним маячило покрытое алой тканью возвышение, на котором стояли два кресла с высокими спинками, обтянутыми золотистой парчой. Перед ними располагался стол, но его Игорю было плохо видно из-за тех, кто стоял впереди.
Смог разглядеть нечто блестящее, украшенное драгоценными камнями.
Шушуканье смолкло, наступила невероятная, звенящая тишина. Негромкие шаги прозвучали в ней очень отчетливо. В дверь храма вошел священник в рясе, с крестом на груди и еще одним в руке.
В другой держал кропило, и им он принялся махать во все стороны. Полетели брызги, а люди, стоявшие рядом с Игорем, начали опускаться на колени, склонять головы, русые, черные и седые.
– Многая лета государю… многая лета… – понеслось по рядам.
– Многая лета! – грянул невидимый Игорю хор. Мощные голоса обрушились с силой водопада. – Многая лета государю Иоанну Васильевичу! Многая лета! Многая лета! Победоносная слава и благоденствие!
Все перекрестились.
– Милость и суд воспою тебе, Господи… – затянул хор.
За священником появился юноша лет семнадцати в собольей шубе, рыжеватый, с очень решительными черными глазами. Их взгляд прошелся по собравшимся, и головы склонились еще ниже.
Юноша зашагал по проходу в толпе, что вел к возвышению с креслами. За ним двинулся еще один, помладше, такой же рыжий, черноглазый, но с безвольным мягким ртом и добрым взглядом.
В руках держал миску с золотыми монетами.
У возвышения отроков встретил богато одетый священник, в высокой шапке, с блистающим крестом в руке, с седой бородой и выпиравшим пузом, скрыть которое не могла даже широкая ряса.
Хор затих, священник перекрестил старшего из юношей и сказал:
– Мир тебе, государь Иоанн Васильевич, в доме божием. Почтим же память святых отцов наших!
И они двинулись в обход икон.
Игорю было плохо видно, но все же смог заметить, что оба юноши целовали образа. Когда обошли все, вернулись к возвышению с креслами. Священник уселся в одно, старший из отроков в другое, младший встал рядом с ним.
Вновь грянул хор, и начался молебен.
Тут Игорь на время потерялся, поплыл, как иногда бывает во сне, все вокруг размазалось, перед глазами замелькали желтые и синие пятна. Когда картинка заново обрела четкость, старший из юношей стоял рядом с креслом, около него топтался дородный священник.
– Будь же ты Давидом для народа православного! – провозгласил он громогласно и сделал какое-то движение.
Когда повернулся, стало видно, что поверх шубы на юноше появились вышитые золотом оплечья, а в руках – утыканный драгоценными камнями шар с большим крестом на нем и длинный жезл.
– Да оградит тебя сила Святого Духа! – сказал дородный священник, и двое других, одетых чуть менее великолепно, подали ему шапку, покрытую золотой тканью, по окружности обшитую собольим мехом, а сверху украшенную рубинами и золотым крестом.
В сиянии свечей драгоценные камни переливались, казались каплями живой крови.
– Да будет с тобой ужас для строптивых, а око милости для послушных! – сказав так, дородный священник положил шапку на голову юноше. – Так ныне, и присно, и во веки веков! Аминь!
– Аминь! – отозвалась толпа, и все начали креститься.
– Господь помазал царя елеем радования, одел его силою с высоты, наложил на главу его венец от камене честнаго, – торжественно заговорил священник. – Даровал ему долготу дней, дал в десницу его скипетр спасения, посадил его на престоле правды, сохранил его под своим покровом и укрепил его царство.
– Спаси, господи, люди твоя! Многая лета! Многая лета государю Иоанну Васильевичу! – вновь заголосил хор так, что сами стены вздрогнули.
Младший из юношей выступил вперед и осыпал старшего золотыми монетами из миски. Даже сквозь пение пробился тихий звон, когда кругляши из драгоценного металла покатились по полу.
Толпа заревела, а старший из юношей сел, гордо выпятил подбородок, на котором виднелись черные с рыжиной волоски – первые вестники отраставшей бороды. Угольные глаза блеснули торжеством.
Тут Игоря закачало, дернуло, он покачнулся и…
…открыл глаза.
– Что, мы приехали? – спросил Игорь.
– Нет еще, – ответил сидевший рядом Иван. – А ты что, заснул?
– Да, задремал. Честно говоря, я и забыл, когда последний раз спал нормально, в кровати, а не на полке в поезде.
Нахлынули воспоминания – о квартире, где прожил последние годы, о родителях и Кате. Вспомнилась работа, потянуло туда, в кабинет, за монитор, что раньше казался наказанием божьим. Сесть за клавиатуру, пообщаться с клиентом, только что потерявшим деньги…
Интересно, что думают подчиненные, обнаружившие, что их начальник пропал?
А уж начальство как удивлено…
Встряхнув головой, Игорь отогнал непрошеные мысли и принялся смотреть в окно. Они ехали где-то в предместьях, по обочинам стояли «хрущевки», безликие и серые, как бетонные блоки. Промелькнула школа, спортплощадка около нее, бегавшие с мячом пацаны.
За школой свернули направо и поехали вдоль ограды большого и очень густого парка. Боярышник стоял сплошной стеной, над ним поднимались кроны кленов и берез, в разрывах зелени мелькали силуэты зданий, похожих на санаторные корпуса.
– Приехали, – сказал таксист мрачно. – Вам куда, к главной проходной?
– Именно туда, – ответил Олег. – Вам придется подождать. Мы приехали родственника навестить, вряд ли надолго задержимся.
Водитель глянул на него удивленно.
Открылась проходная – будка, в ней пара охранников в темной форме, шлагбаум в открытых воротах. Только когда остановились, Игорь разглядел, что по верху забора тянется колючая проволока, а на столбах торчат камеры, направленные не наружу, а внутрь.
– Пока посидите, – сказал Олег. – Я пойду договорюсь насчет того, чтобы нас пустили.
– А мне надо это… с вами? – спросил Игорь.
Он испытывал тревогу, смутное беспокойство, нежелание идти туда, где обитают лишившиеся рассудка люди. Безумие, пусть даже и чужое, вызывало тревогу, омерзение, страх.
Олег, сидевший впереди, повернулся, глянул на Игоря серьезно и спокойно.
– Нужно. Без тебя ничего не получится.
– Ладно, – Игорь кивнул.
Олег выбрался из машины, направился к будке. Один из охранников приоткрыл дверь, вышел навстречу. Стало видно, что на поясе у него, помимо рации, висит кобура, слишком маленькая для обычного пистолета.
Олег сказал что-то, охранник улыбнулся и отрицательно покачал головой.
– Слишком рано мы приехали, – пробурчал Иван, глянув на золотой «Ролекс» на запястье.
По местному времени было ровно десять часов.
– А что это за место? – спросил Игорь.
– Центр психического здоровья «Фрейд», – ответил водитель. – Вроде бы элитная клиника, где богатых психов лечат. Но только слава у него дурная. Будто сюда мужья жен прячут, а племянники – богатых дядюшек, от которых хотели бы избавиться. Правды, ясное дело, не знает никто, но говорят разное…
К разговору Олега с первым охранником подключился второй, очень высокий и какой-то нескладный. Бросив несколько реплик, он принялся чесать в затылке, а потом вернулся в будку и поднял трубку телефона.
На дороге, уходившей в глубину парка, показалась машина – старенький «ЗИЛ»-фургон, на борту у которого виднелась надпись «Продукты». Подъехав к шлагбауму, просигналил. Охранник в будке кивнул, махнул водителю рукой, и полосатое бревно поехало вверх.
Грузовик выехал наружу и укатил, шлагбаум опустился, а через мгновение длинный охранник кивнул и положил трубку.
– С начальством связывался, – проговорил Сергей. – Решал, что с нами делать – то ли дать пинка под зад, то ли пустить…
Второй охранник выглянул из будки и бросил одно-единственное слово. Олег повернулся к такси и замахал рукой.
– Пинок в зад отменяется, видит господь. Наш выход. – Иван пихнул Сергея в бок. – Ты чего сидишь, вылезай?
Выбравшись из машины, Игорь ощутил запах свежей зелени, услышал шорох листвы.
– Сейчас за нами придут и проводят внутрь, – сказал Олег, когда остальные трое подошли к нему.
Ждать пришлось недолго. Сергей не успел докурить сигарету и до середины, как на обочине дороги показался молодой человек в очках и белом халате. На голове его курчавились похожие на медную проволоку волосы, а из кармана халата торчала блестящая черная ручка.
Молодой человек подошел к будке, с некоторым удивлением оглядел посетителей.
– Ага… вас четверо? – сказал. – Хм, ну ладно. Николай Андреевич велел сначала к нему. Пойдемте.
Прошли в узкую щель между шлагбаумом и будкой, зашагали по обочине дороги. Когда миновали полосу боярышника, стали видны аккуратно подстриженные лужайки, лавочки с ажурными спинками, посыпанные песком дорожки, а также клумбы с розами, тюльпанами и другими цветами, которых Игорь не знал.
Громадный парк был пустынным, порхали и чирикали птицы, жужжали насекомые.
– Не самое удачное время вы выбрали для визита, – сказал молодой человек, когда они свернули на одну из дорожек. – Сейчас едва закончился завтрак, больные на процедурах. Не знаю уж, почему главный велел вас пустить.
– Лучше тебе и не знать. – Иван криво ухмыльнулся. – Как сказал Экклезиаст – во многом знании многие печали…
Молодой человек глянул на него поверх очков.
Дорожка привела их к небольшому двухэтажному зданию, построенному в виде буквы «П». Когда поднялись на крыльцо, Игорь увидел над дверью табличку с надписью «Административный корпус».
Внутри, в просторном и светлом коридоре, встретил запах влаги, чуть позже попалась пожилая санитарка, натиравшая пол тряпкой. На посетителей она посмотрела недружелюбно, пробормотала что-то вроде: «И ходют тут, и ходют всякие, а мне потом убирай…»
– Прошу вас, – молодой человек остановился у обитой кожей двери, на которой висела табличка «Главный врач», и потянул за ручку.
В приемной гостям мило улыбнулась секретарша – девушка совершенно кукольной внешности. Иван, засопел, глядя на нее, Сергей заулыбался, Олег остался невозмутим, как обычно.
– Проходите, – секретарша открыла еще одну дверь, и они вошли в кабинет, небольшой, с жалюзи на окне, с сейфом в углу и черепом на нем.
За столом восседал главный врач, похожий на Мефистофеля из какого-то старого фильма, – блестящие черные волосы уложены волосок к волоску, бородка клинышком и пронзительные темные глаза на узком лице.
– Прошу, – сказал главный врач звучным баритоном. Когда улыбнулся, блеснули безупречные зубы. – Лидочка, пару стульев для наших гостей. Вы понимаете, у меня нечасто бывает столько посетителей…
После несколько мгновений суматохи гости расселись около стола, а главный врач посмотрел на них выжидательно.
– Так-так-так, – сказал он после паузы. – Вы хотите видеть больного Ильина, если я ничего не путаю?
– Да, – ответил Олег.
– Так-так-так, – повторил главный врач, и тонкие длинные пальцы его погладили лежавшую на столе историю болезни, толстую и довольно истрепанную. – Вы его родственники?
– Можно сказать и так. – Олег кивнул.
– Если судить по документам, то Ильин поступил к нам восемь лет назад, – проговорил главный врач, – и за это время к нему никто не приходил. Ни разу. Мы уже думали, что родственников у него не осталось. И что тот, кто поместил его сюда, погиб, не оставив наследников. Хотя деньги на содержание больного продолжают поступать регулярно. Удивляет меня также то, почему больной не был направлен в интернат для инвалидов. При столь долгом сроке лечения это нормальная практика…
Иван кашлянул, Сергей устало улыбнулся.
– Это очень интересно, – сказал Олег. – Но можем ли мы увидеть Ильина? Нам очень нужно побеседовать.
– Отказать вам я не могу… – Главный врач сделал паузу. – Мы держим его в отделении для буйных, но никаких препаратов не применяем. Ильин почти всегда спокоен. Таково было условие договора… Так-так-так. Ладно, через пять минут Ильина приведут в комнату для свиданий, но беседовать вы будете в присутствии санитаров и врача.
– Они ничуть не помешают, – сказал Олег.
– Тогда прошу вас, идите за Петром, – и главный врач поднялся, вскинул руку, указывая на дверь.
В приемной их ждал тот же молодой человек в очках.
– Пойдем, – сказал он уныло, и они вышли в коридор.
– Не нравится мне этот слишком умный врач, – пробурчал Иван, склонившись к самому уху Сергея.
– Даже если он и будет о чем-то задумываться, то это не наша проблема, – отозвался тот.
Из перекладины буквы «П» свернули в одну из ее ножек. Войдя в первую же дверь, очутились в небольшой комнате, где из мебели имелся стол и табуреты, на окне виднелась решетка.
– Садитесь, – молодой человек указал на стол. – Вы с одной стороны, он с другой. Сейчас Ильина приведут.
Дверь скрипнула, в комнату вошел могучий детина в белом халате и шапочке, рябой, с носом картошкой, а за ним – невысокий лысый человечек в пижамных штанах и рубахе, полосатой, словно ее сшили из матрасной ткани. Замкнул процессию еще один здоровяк, судя по комплекции, занимавшийся тяжелой атлетикой.
Лицо лысого показалось Игорю странно, пугающе знакомым – узкий подбородок, темные, чуть раскосые глаза, полные смятения и беспокойства. Высокий лоб и поросль черных волос на затылке. Возникло ощущение, что в этом лице чего-то не хватает, какой-то важной детали…
Увидев ожидавшую его четверку, лысый вздрогнул. Вскинул руки, точно защищаясь, и сделал шаг назад.
– Ну-ну, не стоит беспокоиться, – мягко проговорил молодой врач. – Это ваши родственники, они пришли с вами побеседовать.
– Нет! Не они! – тонким, пронзительным фальцетом воскликнул лысый. Игорь невольно вздрогнул, почувствовал жалость и одновременно омерзение – смотреть на этот обломок человека было неприятно. – Пусть уйдут!
И лысый тонкой, дрожащей рукой указал сначала на Сергея, а потом на Игоря.
– Э, ну… – молодой врач нахмурился.
– Подождите в коридоре, – сказал Олег спокойно. – А мы с ним поговорим, как равные с равным.
Иван покачал головой.
– Ради бога, подождем, – проговорил Сергей. – Пойдем. Не думаю, что это будет так уж интересно.
Они с Игорем вышли в коридор, и один из санитаров плотно прикрыл дверь.
– Вот нас и выгнали, – сказал Игорь. – По-моему, этот Ильин на кого-то здорово похож. Вот только не пойму – на кого.
– А ты, когда общаешься с нами, меньше верь глазам своим, – голос Сергея прозвучал тускло, устало. – Мы – не те, на кого похожи, хотя обладаем их именем и памятью. Мы мертвые, а они были живые. Не я дружил и ссорился с Мариенгофом, кутил с Айседорой, ездил в Баку и Тбилиси…
И, сделав паузу, он прочитал:
Братья, братья, ведь каждый зверь
Любит шкуру свою и имя…
Тяжко, тяжко моей голове
Опушать себя чуждым инеем.
Трудно сердцу светильником мести
Освещать корявые чащи.
Знайте, в мертвое имя влезть —
То же, что в гроб смердящий.
Из-за прикрытой двери донесся недовольный вскрик, а за ним – частое-частое, жалостливое бормотание.
– И все же мне странно, что этот тип оказался именно тут, – сказал Сергей. – Он мог бы устроиться куда лучше.
– В Китеже?
– Нет, он один из немногих, кого никогда не примут в Китеже. Но, мне кажется, после смерти он понял, что именно сотворил с Россией. Не выдержал и на самом деле сошел с ума. И мыкается по психушкам вот уже лет шестьдесят…
И в этот момент Игорь осознал, кого именно напомнил ему пациент сумасшедшего дома на окраине Донецка и чего не хватало в его внешности – усов и бородки. Осознал и покрылся холодным потом.
Бормотание прекратилось, а через минуту дверь скрипнула, и в коридор вышли Олег и Иван.
– Видит господь, этот грешник и вправду не в себе, – сказал Иван. – Но ничего, нас он понял.
– В себе он или нет, без него российский синклит – не синклит, – добавил Олег. – Где там этот доктор?
Из комнаты для бесед появился молодой врач, глаза его за стеклами очков были удивленно вытаращены. Повел их обратно к кабинету главного и мимо него – к выходу. Когда вышли наружу, стало ясно, что парк перестал быть пустынным. Люди в таких же, как у Ильина, полосатых пижамах появились на дорожках и лавочках.
– Сейчас у нас время прогулки, – сказал молодой врач, а затем вздрогнул. – Хотя чего я вам это рассказываю? Вы ведь не из инспекции?
– Нет, не из инспекции, – улыбнулся Сергей.
Прошли мимо лавочки, на которой два старика играли в шахматы. Игорь глянул на доску и обнаружил, что она шестигранная, да и клетки той же формы, да и раскрашены в три цвета – красный, черный и белый.
Санитар прокатил инвалидную коляску с женщиной. Глаза ее были закрыты, на лице застыло мечтательное выражение.
Жалость и омерзение вернулись, и Игорь невольно ускорил шаг.
Подошли к воротам, один из охранников вышел из будки.
– Все в порядке? – спросил он.
– В полном, – ответил молодой врач. – Всего хорошего.
– Что вы с ним сделали? – спросил Игорь, когда они прошли шлагбаум и двинулись к такси.
– Слегка оглушили, чтобы не услышал лишнего, – ответил Иван.
– Ну, как сходили? – поинтересовался таксист, куривший около машины.
– Нормально, – сказал Олег. – Заводи мотор, батя. Поедем обратно, на вокзал, и как можно быстрее. Во сколько московский поезд уходит?
– В четырнадцать сорок. Еще успеем.
Забрались в машину, и «десятка» покатила обратно. В этот раз Игорь не спал и смог рассмотреть Донецк получше. Но тот его не особенно впечатлил – большой город, шумный и пыльный, лишь терриконы, торчавшие тут и там, как-то разнообразили пейзаж, вносили в него нотку сюрреализма.
Забиравшееся выше солнце припекало все сильнее, от нагретого асфальта поднимались потоки воздуха. Выхлопы автомобилей казались раскаленными, а ветер приносил не прохладу, а бензиновый чад.
Доехали до вокзала, вошли в его здание, где было немного свежее.
– Так, я за билетами, – сказал Олег.
– А Сергей за продуктами, – добавил Игорь.
– Нет, не пойду, – лениво отозвался тот. – Слишком жарко. В такую погоду хорошо на речке сидеть где-нибудь, с удочкой… – голубые глаза сделались мечтательными, – так, чтобы ушица на костре поспевала… Когда я последний раз так отдыхал? Не помню, не помню ничего…
Игорь вздрогнул, посреди жаркого летнего дня неведомо откуда повеяло холодом.
Олег вернулся от кассы быстро, раздал билеты.
– Взял купейные. До поезда два часа, – сказал он. – Можно пойти в то же кафе, а можно – в зал ожидания.
– В кафе? – Сергей поморщился. – Нет, лучше в зал.
Два часа до поезда провели в деревянных и очень удобных креслах. Игорь читал взятые у Олега мемуары Гудериана, сам Олег мусолил Никитина. Сергей пил пиво и пялился по сторонам, а Иван листал купленную в киоске газету «Салон Дона и Баса» и сердито вздыхал.
В половине третьего по местному времени прошли на перрон, где ждали вагоны с надписью «Донбасс» на боку.
– Я и при жизни много на них ездил, и сейчас. – Сергей глянул на Олега с веселым прищуром. – А вот ты как же?
– На коне было бы привычнее, но на этом – быстрее.
Забрались в вагон, прошли в купе, оказавшееся самым последним, возле туалета. Распихали сумки по полкам, и, едва устроились, поезд тронулся. Качнулись занавески на окне, что-то задребезжало в коридоре.
Проводница проверила билеты, раздала пакеты с бельем.
– Может быть, музыку послушаем? – предложил Иван. – А то как-то скучно в тишине. Если мой «Самсунг» на полную громкость включить, то тут стенки затрясутся. Давай?
– Опять «Рамштайн»? – поморщился Сергей.
– Есть еще «Кноркатор», «Деаф Апокалипсис Райдер», «Эденбридж»…
– Хрен редьки не слаще, – проворчал Олег. – Почему ты, православный вроде бы, любишь такую музыку? Ее же сплошь сатанисты играют.
Иван ничего не ответил, только раздул ноздри и мрачно засопел, а потом и вовсе полез на верхнюю полку. Вскоре оттуда донесся равномерный храп. Олег забрался на свою, взялся за книжку, Игорь принялся домучивать Гудериана. Сергей сходил покурить, а вернувшись, заявил:
– Скучные вы все. Пойду, посмотрю, как в нашем вагоне обстоят дела с женским полом.
– Иди, – ответил Олег, не отрываясь от книги.
Сергей ушел.
Поезд мчался на север, постукивали на шпалах колеса, вагон заметно покачивало. Наверху храпел и возился Иван, а Игорь продолжал читать воспоминания генерала, чьи танки едва не дошли до Москвы. Виной провала, по мнению Гудериана, был дикий мороз, из-за которого замерзала смазка, безумная стойкость русских и слишком быстрые темпы наступления.
Коммуникации растягивались, тыл не поспевал за войсками, а что толку от танка, если он не может ездить и ему нечем стрелять?
Иван вскоре перестал храпеть. Судя по приглушенному рокоту, включил-таки музыку на телефоне, но присоединил наушники. Сергей пришел через час, мрачный и насупленный.
Уселся на койку напротив Игоря и сказал:
– Что за жизнь? Прошел три вагона и был четыре раза послан. Говорят, что мужчины измельчали. А все неправда. На самом деле женщины измельчали. Нельзя же сразу по роже? Может, в карты поиграем?
– А у тебя есть? – спросил Олег.
– Найду.
Карты у Сергея оказались не простые, а эротические. Дамы выставляли напоказ прелести, при виде которых застрелилась бы Памела Андерсон, короли женского пола щеголяли в одних коронах, а валеты были представлены в виде нимфеток, страстно кусавших собственные пальцы.
С верхней полки спустился Иван, и они засели играть в козла.
Игорь сел в пару с Олегом. Тот играл спокойно, только хмурился при неудачном ходе партнера. Сам тонко чувствовал, когда нужно скинуть, а когда бить, и поэтому они чаще выигрывали.
Сергей не стеснялся проявлять эмоции. Он ругался, божился и азартно шлепал картами по столу. Радостно вскрикивал, когда удавалось взять большую взятку, и зло сжимал кулаки в случае проигрыша. Иван думал над каждым ходом, подозрительно и свирепо вглядывался в лица соперников. Неудача в партии заставляла его сердиться, и бритая голова покрывалась тогда капельками пота.
А однажды, когда Игорь шамком поймал шамку Сергея, Иван едва не бросился на него с кулаками:
– Что ты делаешь, пес?! Злобесный дурак! Ты что, не понял, почему я тебе мигаю?
– А вдруг у тебя нервный тик? – защищался Сергей. – Сам же сказал, что при твоей профессии нужно молоко за вредность давать.
– Кто?! Я?!
Только вмешательство Олега позволило погасить конфликт.
– Ух, давненько я такого удовольствия не получал, – сказал Сергей, когда они сыграли еще четыре кона. – Только надоело, да и есть хочется. Может быть, пойдем в вагон-ресторан?
– Давай. Надо только будет дверь запереть, – проговорил Олег, – не хотелось бы, чтобы какой-нибудь шустрый вор покопался в наших вещах.
Вышли в коридор, он потянул за ручку, и дверь купе закрылась. А затем сделал какое-то странное движение, и мир вокруг Игоря вновь начал вращение, как тогда, на центральной площади Харькова. Но на этот раз все закончилось мгновенно, лишь успел ощутить приближение тошноты.
– Вот и все. Пошли, – сказал Олег.
Миновали два вагона и три тамбура между ними. Прошли мимо кухни, барной стойки, из-за которой настороженно глянула чернявая девица, и уселись за свободный столик.
Народу в ресторане было немного – два молодых парня, крепких и жилистых, мужик в костюме, по виду – бизнесмен, и юноша с девушкой, не отрывавшие друг от друга сияющих глаз.
Подошла та же девица, положила на стол четыре кожаные папки.
– Добрый день. Выбирайте, – сказала она и собралась уходить.
– Подожди, красавица, – остановил ее Сергей. – Принеси для начала водочки грамм триста и рыбки какой-нибудь закусить.
– Хорошо.
Официантка ушла, а Олег проворчал с неудовольствием:
– Прах и пепел, ты слишком много пьешь.
– Да ладно. – Сергей скривился, махнул рукой. – Пойми, я не могу без этого обходиться, как ты без мордобоя, а он, – он кивнул в сторону сидевшего рядом Ивана, – без тиранства. Или ты забыл, что у таких, как мы, цирроза не бывает?
– Помню. Но вот рука может дрогнуть в нужный момент.
– Да оставь ты, – и Сергей раздраженно дернул головой.
Девушка принесла графинчик с водкой, рюмки. Поставила на стол тарелочку, где блестели ломти розовой рыбы, лежали черные, точно загорелые маслины, кружки лимона. Положила четыре комплекта завернутых в салфетки ножей и вилок.
Когда приняла заказ и ушла, Сергей взялся за графинчик и сказал:
– Ну, давай по одной. За успех нашего безнадежного дела. Ведь вы не заставите меня пить одного?
– Не заставим, – кивнул Иван, отодвинул рюмку и взял со специальной подставки у окна стакан для сока. – Наливай. До половины. Видит господь, рюмками воробья причащать, стаканами кума угощать.
– В тебе я и не сомневался, – Сергей улыбнулся.
– По одной можно, – кивнул Олег.
Игорь тоже отказываться не стал. Водку проглотил и поспешно закусил рыбой, что оказалась слишком соленой, зато необычайно мягкой. Вздохнул и стал глядеть в окно, где мелькали деревушки, дороги, виднелись на горизонте темные пятна леса.
Отстраненно подумал, что всего неделю назад он сидел в банке на Ордынке и даже не думал, что все так резко изменится…
Семь дней прошло с того дня, когда на Шверника под колеса упал окровавленный мужик с бородой. А если судить по ощущениям, то миновало несколько лет – слишком уж много событий вместил этот краткий период: бегство из дома, смерть Кати, бесконечные переезды…
Люди, что на самом деле оказались не совсем людьми. Или совсем не людьми?
С этим он так до конца и не разобрался.
А потом официантка принесла поднос с тарелками. Нос уловил аппетитные запахи, кровь отхлынула от головы, потекла к желудку, и стало не до отвлеченных размышлений.
