Утром Мать дождя щедро одарила низовья Вены коротким ливнем. Тяжелые капли разбивались о водную гладь мелкими брызгами, и рыбы выпрыгивали вверх, словно стремясь добраться по мощным струям дождя до самого неба. Даже под солнцем хорошо вытоптанная земля во дворе просыхала медленно. Босоногий малыш прыгал по луже у сарая и визжал от восторга. Двое старших детишек не отставали от него. Еще больше их занимали свистульки, вырезанные из ветки растущего во дворе орешника. Младший ухватил Иво за палец и потянул к луже, чтобы разделить переполнявшую его радость, которую он пока не научился выражать словами. Вдова вышла во двор и объявила, что еда готова. Четырехлетняя Юта подбежала к ней и ухватилась за подол все того же праздничного платья.

– Мама, мама, посмотри, какие он нам сделал свистульки!

– Здорово! Никогда не видела таких красивых. А теперь все в дом, кушать.

Все утро улыбка не сходила с ее губ. И когда она, уже принаряженная, впервые подошла к едва разлепившему глаза Иво, и во время приготовления пищи, и при виде того, как липнут дети к ее избраннику.

– Ну а ты чего ждешь? Еда стынет.

Вечером сквозь щели в заборе и при ночном сумраке на ложе в клети вдова казалась совсем юной девушкой, и лишь теперь, когда ее лицо беспощадно высветило утреннее солнце, стали заметны гусиные лапки возле глаз и две четко наметившиеся складки, сбегающие от носа ко рту со скорбно опущенными уголками. Он с трудом протиснулся в узкий дверной проем, наполовину загороженной ее пышным, жадным до прикосновений телом, и вошел в дом. Строение было невелико и мало чем отличалось от его собственного жилища в Мергере. Коридор в центре разделял дом на две неравные части. В одной, поменьше, была спальня для детей и кухня с печью для приготовления пищи и для обогрева всего дома, в другой – хозяйская комната с обеденным столом посередине. Вдоль стен стояли два сундука и две узкие кровати. Из-под одной из них торчали мужские сапоги – очевидно, погибшего Лова. Дети уже сидели за столом и нетерпеливо стучали ложками, не отрывая глаз от большой миски. Хозяйка раздала каждому по кусочку хлеба, сняла крышку и пододвинула миску к Иво как к главе семьи.

– Теперь он будет нашим папой? – спросила Юта, и рука Иво с ложкой застыла на полпути. Щеки вдовы зарделись румянцем, и она погрозила детям пальцем.

– Мы не разговариваем во время еды! Имейте терпение. Сегодня у нас каша с рыбой.

– Опять… – разочарованно протянула Юта. – А он тоже будет ловить рыбу, как папа? А то…

– Я же сказала – все разговоры после еды.

Вдова повернулась к Иво, и под ее взглядом он неловко заерзал на твердом табурете. Разве такой представлялось ему будущая жизнь с пусть и славными, но чужими детьми и женщиной, которую первый раз в жизни он увидел только накануне вечером? Даже этой странной ночью, когда его тело слилось с телом женщины в одно целое, ему представлялось, что перед ним не вдова, имя которой он до сих пор так и не спросил, а Лея с двумя ее подругами. Что было бы, приведи он их сюда, в этот дом? Что, если… В этот момент в дверь коротко стукнули, и в ее проеме появился горбун.

– Мир вашему дому… – начал он и запнулся при виде Иво. – Вот уж не думал. Вообще-то я не один. Наши стоят там, во дворе. Думают, что он еще в сарае и ждут решения. Тебе есть что нам сказать?

– Мы… Я… – щеки вдовы раскраснелись еще больше. Она подошла к сидящему за столом Иво, стала у него за спиной и положила руки ему на плечи. – Боги уже приняли решение. Он невиновен.

– Вот как? Ты разговаривала с ними? Они так тебе и сказали? Помни, женщина, ты должна говорить только правду. Всю правду. Иначе…

– Я знаю! – вызывающе выпрямилась вдова. – Мать ночи пришла ко мне во сне. Она забрала Лова к себе. И вместо мужа велела… велела принять его! Он ни в чем не виновен. И он будет хорошим мужем и отцом моим детям. Он сам сказал мне это!

С трудом скрывая удивление, горбун внимательно оглядел Иво с ног до головы и кивнул:

– Не нам судить о воле богов. Что ж, я рад, что все вышло так. И готов объяснить это другим. А то у нас там, – он ткнул пальцем за спину, – есть горячие головы, которые ждут не дождутся наказания. Зря ты упомянул вчера, чем оросил их с дерева.

– Я только честно ответил на вопрос.

– Честные слова могут ранить сильнее ножа. Ну да ничего, переживут. Только будь с ними поосторожней. А мужчины нам нужны. Свадьбу можем сыграть прямо сегодня. Или завтра. Ты знаешь, как ловить рыбу?

– Я не рыбак, но ловил рыбу, – растерянно признал Иво. – Стрелами. Но свадьба…

– Что? – глаза горбуна округлились. – Ты ловил рыбу стрелами? Только что ты говорил о честном ответе. Попасть в рыбу можно, но она уплывет вместе со стрелой. Если только ты не делал это в маленьком пруду, в котором ей некуда деться.

– Не уплывет. Я привязывал к стреле бечеву и потом просто подтягивал рыбу к берегу. Это не так сложно. Надо только правильно раскинуть бечеву, чтобы она не запуталась. А свадьба…

– Никогда не слышал о такой стрельбе. Так делают в твоей деревне?

– Еще нет. Но будут! Я сам придумал это, и у меня все получилось! – гордо выпрямился Иво. – Только жених…

– Тогда ты должен показать свое искусство всем нам, сынок. Мы можем сделать это прямо сейчас. После того как ты насытишься, конечно.

– Но я не готов к свадьбе! – выкрикнул Иво и испуганно огляделся. Отказ от свадьбы был смертельным оскорблением. А если свадьбу одобрила и сама Мать ночи… Дети за столом испуганно замолкли. Ногти вдовы больно впились в его плечи. Брови горбуна угрожающе сбежались к переносице. – Я… Жених должен сделать невесте подарки. А у меня ничего нет. И моя одежда… Мне надо подготовиться, – нашелся он.

Хватка вдовы немного ослабла.

– Мой ягненочек может не беспокоиться. От Лова остался праздничный наряд. Он будет немного велик, но я перешью его. И мне не нужны подарки. Ты уже сделал свистульки моим детям. У тебя умелые руки!

– Нет, нет, нет… – Иво решительно освободился от рук вдовы и встал из-за стола. – Зачем нарушать законы предков? Мне поручена важная работа в Риге за большую плату. Через несколько дней я буду богатым человеком и приду к тебе с правильными дарами. К чему нам спешить? Разве по обычаю после смерти мужа не должно пройти три луны?

Вдова растерянно повернулась к горбуну.

– Но мы… Ты наш старейшина, и тебе лучше известны законы предков. Он уже провел ночь со мной! По велению богини. У нас будет ребенок! Или даже два. Или три! Потому что мы делали это три… – спохватившись, она сконфуженно замолчала.

Горбун озабоченно почесал голову, подошел к столу, зачерпнул ложку каши, задумчиво прожевал ее и с сожалением поднял пустую ложку вверх. От движения из ворота его туники наружу вывалился маленький крестик на тонком кожаном шнурке.

– Быстрые вы, однако… Но он прав. Три луны должны прокатиться по небосводу, чтобы новый мужчина мог войти в дом вдовы.

– И у жениха должен быть поручитель, – напомнил Иво.

– Это так. Но ты сказал, что пришел издалека. Если у тебя нет другого, я сам мог бы…

– У меня уже есть поручитель! Он в отъезде, но очень скоро вернется сюда, всего через несколько дней.

– Гм. Тогда это меняет дело. И ты можешь назвать его имя? Я знаю всех, кто живет вокруг Риги.

– Хорошо. Если ты настаиваешь, – ответил Иво. Отсрочку надо было получить любым способом. Второй день три невесты поджидают его на берегу реки. За это время могло произойти многое. И Вальтер. Кто предупредит его об опасности? Если уже не поздно, конечно. Чтобы придать значительности своим словам, Иво шагнул вперед и едва удержался от желания коснуться крестика на шее старейшины. Крестики носили только те, кто уже принял новую германскую веру. – Это Каупо, вождь Турайды.

– Что?! Ты знаком с ним? Каупо будет твоим поручителем?

– Он сам предложил мне помочь с выбором невесты.

– А как быть мне? – напомнила о себе вдова, и старейшина в раздумье покивал головой.

– Она тоже права! По обычаю, если холостой мужчина проводит ночь в доме невесты, свадьба должна пройти не познее трех дней. Только богине позволено изменить ход вещей, и она уже сказала свое слово. Что ж, тогда дождемся возвращения Каупо. На этом и пожмем руки.

Горбун протянул руку. Глаза его смотрели твердо и цепко, будто огромный рыболовный крючок зацепил самое нутро Иво и беспощадно вытягивает его на поверхность. Рыба трепещет, мечется из стороны в сторону, не понимая, что каждый ее рывок только глубже и глубже впивается в ее обреченное тело. Иво поднял руку навстречу, и ему показалось, что его ладонь попала в медвежий капкан.