Когда Иво вновь открыл глаза, солнце уже скрылось за горизонтом, уступив место короткой июльской ночи. Измученные вчерашней работой мышцы за время короткого сна восстановились, к телу вернулась бодрость, а к голове ясность. Никто не пришел за ним во время сна. Значит, ювелир еще не успел выложить на допросе все, что знал. Или сам допрос даже не состоялся, а ювелира просто кинули до утра в зловонную темницу в каменной башне у городской стены, на которую указал ему Вальтер, когда они покидали крепость.

Вскочив на ноги, он внимательно осмотрелся. За время сна ничего вокруг него не изменилось, только тишину ночи разрывал неумолчный звон цикад, в близкой воде время от времени всплескивала рыба. Над головой возвышался остов шалаша с прислоненными к нему в виде стен секциями. Иво поднялся на откос. Все костры, насколько хватало глаз, были погашены, обитатели шатров крепко спали. Корабли посреди Рижского озера стояли огромными безмолвными тенями. Да и кого было опасаться торговому люду вблизи могучей крепости? Он спустился обратно к воде, отвязал лодку и осторожно, стараясь не издавать ни одного звука, отличающегося от звуков природы, перебрался на противоположный берег, отыскал спрятанный в кустах кинжал, привычно согнул плечи лука и закрепил тетиву, любовно провел пальцем по плотно насаженным наконечникам стрел. Уже одно прикосновение к верному оружию придало ему новые силы и уверенность, заострило зрение. Прежде чем вернуться к лодке, он сторожко, не выпуская готового к стрельбе лука из рук, как привык ходить на охоте, прошелся по лесу, выбрался на обширную поляну и хотел было пересечь ее, но ощутил под ногами зыбкую влажную почву, которая могла перерасти в непроходимую топь, и повернул в сторону на хорошо вытоптанную тропинку. Впереди среди деревьев образовался просвет, и ему показалось, что к фону привычных звуков добавился новый. Иво медленно, чтобы не наступить на случайную ветку, продвинулся вперед, каждые несколько шагов застывая на месте и внимательно вслушиваясь. Звук становился все более различимым и походил на чавканье. Просвет расширился, в нем проглянула излучина реки. А еще через несколько шагов стал понятен и источник звука – над рекой со склоненной к воде головой застыл четко различимый силуэт косули. Напившись или ощутив чужое присутствие, животное подняло голову и уже начало переставлять подвязшие в глинистой почве передние ноги, когда в воздухе раздался едва различимый посвист. Чуть присев, косуля изготовилась к прыжку, но вместо этого со слабым, быстро оборвавшимся всхлипом безвольно повалилась на бок.

Охотиться Иво не собирался, заготавливать мясо ему было ни к чему. Стрелу он выпустил не задумываясь, повинуясь почти неодолимому инстинкту, как это было у водоема рядом с лагерем ливов. «Прости меня, Мать леса», – прошептал он и с досады прикусил губу. Оставлять за собой следы было совсем ни к чему. К счастью, падение животного никак не потревожило покой ночи. Выждав, он спустился к воде, прошел по берегу реки, пока не нашел оставленную им лодку, вернулся на ней к месту охоты, перевалил в утлое суденышко увесистую тушу косули и вновь отвалил от берега. Течение и несколько сильных гребков быстро вывели лодку на новую излучину, за которой открывались могучие воды Вены. На противоположном берегу всколыхнул накоротко и погас затушенный кем-то костер. Если от развесистого дуба на берегу проложить линию к островку посреди реки, продолжение ее воткнется точно в место, где был виден огонь. Позади были отчетливо видны белые стены крепости, справа по курсу изрезанные заводями берега реки убегали к далекому, незримому отсюда морю. Иво еще раз вгляделся в выбранное им место назначения и налег на весла.