Пересчитывать добытое в сундучке Магнуса было некогда. Клаус оставил в кошеле пригоршню монет, а все остальное закопал в самом надежном месте – в дальнем углу дровяного сарая, где он в свое время создал для себя потайной уголок, в котором прятал утаенные от жены заначки. Марта была женщина сметливая, дельный совет от нее ой бы как пригодился, но сейчас было не до объяснений. Прежде всего, надо было разобраться с тушей самого Магнуса. Но для этого следовало как-то избавиться от учеников. Отобрав две монеты помельче достоинством, он постарался придать лицу выражение подвыпившего добряка, зашел в лавку и бросил монетки на плоский камень для разделки мяса, чем сразу привлек безраздельное внимание молодых бездельников.

– Говорят, пастухи пригнали на тот берег стадо жирных овец, и Магнус поехал на переговоры.

– На тот берег? – недоверчиво переспросил долговязый Уве, ожидая очередного подвоха.

– Угу. На том берегу овцы стоят вдвое дешевле.

– Так ведь это значит… – Уве задумчиво почесал подбородок, и Клаус, будто завершая мысль ученика, продолжил за него:

– … значит, хозяин еще долго не появится на этом берегу. А с покупателями у нас сегодня – утренние закончились, дневных не видать. Эх, помните мою доброту!

Дважды ему повторять не пришлось. Клаус даже не успел понять, что исчезло быстрее: монеты с камня или сами ученики. Заперев за ними наружную дверь, он кинулся в скотобойню, снял остатки тела Магнуса с крюка, перетащил в лавку и принялся за работу. Когда церковный колокол отзвонил приглашение к мессе, куски мяса, мало чем отличающиеся от говяжьих нарезок, аккуратно разместились на больших поддонах в холодном погребе. Быстро затерев грязной тряпкой следы своей деятельности и кое-как вымыв руки в большой лохани с водой для скота на заднем дворе, Клаус зашел в свое жилище и, не церемонясь, вытащил из сундука лучшие панталоны, которые до того надевал лишь несколько раз: на свадьбу с Мартой и еще трижды после этого на Рождество.

– Дай мне чистую рубаху, – несвойственным для себя тоном потребовал он. – И синий котт. Тот самый, от Магнуса.

– Ты хочешь надеть теплый котт, когда на улице и без того не продохнуть? И праздничные панталоны! Ты что, до сих пор не очухался после вчерашних посиделок с Манфредом? Или успел повидаться с ним сегодня? – подозрительно принюхавшись к муженьку, Марта отступила на шаг, с изумлением разглядывая, как Клаус лихорадочно натягивает на себя праздничную одежду. – Ну, что случилось?

– Потом, женщина, потом, – нетерпеливо отмахнулся он. – У меня важная встреча.

– Знаю я твои встречи. После вчерашней ты едва добрался до дома. И не называй меня женщиной!

– Но ты… – спохватившись, Клаус понял, что в его же интересах будет сбавить тон. – Ты не понимаешь. Я иду на встречу с самим его преосвященством!

– С епископом Альбертом? А! – догадалась она. – Он сегодня служит мессу. Тогда пойдем вместе. Жаль, что мы опоздали к началу и придется стоять в проходе. Зато потом можем вместе сходить на рынок. Только зачем тебе все-таки этот котт?

– Мы не идем на мессу, жен… Марта, – поправился он. – И на рынок. Хотя нет, на рынок мы сходить можем, потом. И я куплю тебе все, что ты захочешь. Теперь нас ждет другая жизнь. Но сначала дай мне решить важные дела. Очень важные, женщина!

Последнюю фразу Клаус произнес голосом, которого Марта от него еще никогда не слышала, так, что внутри ее все сжалось от страха и предчувствия неминуемой беды. И впервые за время их супружеской жизни она не осмелилась ему перечить.