Торговля шла бойко. На прилавках были выставлены корзины с лесными ягодами, горохом, морковью, репой, первыми грибами, кореньями. Торговцы отвешивали разборчивым покупателям жирный творог, сметану, в бочках плескалась свежая речная рыба. Все было, как на ярмарке в Ире. Только в разговорах между продавцами и покупателями чаще звучал германский.

Два молодых человека мало чем отличались от остальных. На одном из них была красная туника из тонкого сукна, подпоясанная расшитым медными бляхами поясом и легкий зеленый плащ, скрепленный на правом плече бронзовой фибулой в виде изогнутой кольцом змеи, за спиной на тонком ремне висели флейта и гитерн. На втором поверх льняной рубахи с широкими рукавами была простая серая туника с синей окантовкой. Головы обоих, как у большинства окружающих их мужчин, украшали тонкие полотняные чепцы-кале, но у Вальтера поверх него красовался еще и щеголеватый зеленый калотт.

Лук и кинжал Иво спрятал в густых прибрежных кустах. Он скромно держался за спиной миннезингера, который ощущал себя как рыба в воде. Вальтер перекидывался шутками с веселыми торговками, любезно здоровался с бюргершами или их мужьями, со знанием дела говорил со словоохотливыми купцами из дальних земель. Компания мужчин навеселе собралась вокруг кувшинов с медовухой. Один из них, разглядев инструменты Вальтера, попросил сыграть для них. Миннезингер спустил с перевязи на плече флейту, и на звуки музыки со всех сторон потянулись люди. Вскоре, казалось, на рынке не осталось ни одного человека, который не считал бы Вальтера давним приятелем.

После полудня редкие облака растаяли, жара усилилась, людей на рынке прибавилось. Поначалу Иво с интересом вслушивался в малопонятные слова и разглядывал товары. Никто не обращал на него внимания, словно его и не было вовсе. Ему хотелось о многом расспросить Вальтера, но миннезингер строго запретил заговаривать с ним на людях, чтобы не выдать неподобающим вопросом, и Иво, стиснув зубы, терпел. Первоначальный интерес перерастал в раздражение. Разве они не на исконной земле ливов? Почему германцы чувствуют себя хозяевами, а он не смеет даже заговорить на родном языке? Он вглядывался в лица чужеземцев и представлял их перекошенными от страха и боли, когда в их тела вонзятся его стрелы или мечи и копья его соплеменников. Недолго осталось до этого, недолго!

Со стороны крепости гулко зазвенел колокол. Такого звука он еще не слышал. Что-то должно было произойти. Может быть, дозорные обнаружили корабли куршей? Иво ожидал, что сейчас люди с рынка кинутся к воротам, но никакого особого оживления вокруг не происходило. Разве что от костров на окраине рынка потянуло аппетитным запахом готовящейся пищи. У одного из таких костров они с Вальтером перекусили большой миской наваристой мясной похлебки, после чего купили связку диких голубей и, уже не возвращаясь на рынок, неспешно двинулись по дороге вдоль крепостной стены.

С дюны на противоположном берегу крепость казалась не слишком большой. Вблизи все ощущалось по-другому. Стена с прорезями бойниц в верхней части вздымалась высоко над головой в три-четыре человеческих роста. По дороге навстречу им двое дюжих молодцов катили груженную мешками тележку, следом за которой гордо шествовал бородатый купец. Едва они разминулись с ним, за поворотом мелькнула полоска воды и показались мачты стоящих на якоре кораблей. С одного из них люди пересаживались на лодку, чтобы перебраться на берег. Убедившись, что рядом с ними больше никого нет, Вальтер указал на водяной плес:

– Это Рижское озеро. Сюда приходят корабли на разгрузку. Купцы ставят свои склады и жилища рядом с портом. У этих ворот стражники привычней к незнакомцам. Войдем отсюда.

Мощные, окованные железом и широко распахнутые створки городских ворот были подвешены к каменным стенам толщины необыкновенной. Вдоль внутренней части стены тянулась деревянная галерея, по ней лениво вышагивал одинокий стражник. Галерея втыкалась в башню, на которой виднелось странного вида деревянное устройство, на него Иво очень хотелось взглянуть ближе. Сразу за воротами находилось множество домов с узкими прорезями хорошо протоптанных проходов между ними. По центру некоторых из них тянулись вымощенные камнем канавки.

Люди, поодиночке и группами, выходили из крепости беспрепятственно. Но стоило идущему впереди Вальтеру шагнуть внутрь, как путь перегородил один из скучающих у стены стражников.

– По какому делу? – потребовал он.

– Ты не узнаешь меня? – громко вопросил Вальтер, и остальные стражники оживились, предвкушая небольшое развлечение.

– А должен? – стражник переглянулся со своими товарищами и еще дальше отставил руку с вытянутым в сторону Вальтера копьем. Иво напрягся. На стражнике была железная кольчуга, поверх нее спину и грудь покрывала накидка из грубой красной ткани, на голове был железный шлем, из-под которого по лбу обильно катились крупные капли пота. Выведи такого воина на открытое место – и солнце справится с ним быстрее летящей стрелы. Но в тени галереи стражник держался бодро, и единственным их шансом было немедленно кинуться в бегство в надежде, что воины в тяжелом облачении не смогут их догнать.

– Я миннезингер рыцаря Рейнгольда! – напыщенно провозгласил Вальтер и ткнул пальцем в пространство за спиной. – А это мой слуга. Надеюсь, мне не надо объяснять, для чьего стола предназначена птица в его руках?

– Самого Рейнгольда… – сконфуженно отозвался стражник и сделал шаг назад. – Проходи.

– Hinter mir! – не оборачиваясь, скомандовал Вальтер. Иво распознал знакомую германскую фразу «За мной», поправил на плече связку голубей и послушно двинулся следом в ближайший проход.

Дома с обеих сторон вжимались друг в друга так, словно им было тесно, и они пытались заполнить любую доступную щель. Перед ними не было ни привычных палисадников, ни скамей из бревен, на которые можно присесть, чтобы посудачить с соседями. Маленькие окна плотно прикрывали тяжелые ставни или скользящие деревянные заслонки, из стен торчали кованые железные крюки. Каждый дом, казалось, подобно ощущающему опасность ежу, ощетинивался всеми своими иглами. Несмотря на указание Вальтера хранить молчание, Иво уже порывался спросить об их назначении, пока не увидел привязанную к одному из крюков лошадь.

– Почему здесь так воняет? – не выдержал он. К этому моменту они отошли от городских ворот на достаточное расстояние, и можно было больше не опасаться, что их услышат стражники. Вальтер остановился в месте, где проход, по которому они двигались, пересекался с другим, точно таким же, и остановился, словно в замешательстве, какой из них выбрать теперь.

– Обычно запах не такой сильный, – признал он. – Сегодня жаркий день и почти нет ветра. Многие держат во дворах скот или птицу. Горожане выливают ночные горшки в эти канавки посреди улицы. Считается, что они должны стекать в реку. Только сами канавки, похоже, об этом не знают.

– И Велло хотел жить в таком месте? – Иво с отвращением потряс головой. – Думаю, там, где он теперь, ему намного лучше.

Они свернули в очередной проход, потом еще в один, и Иво ощутил себя окончательно затерянным в смрадном лабиринте. Некоторые проходы были шире остальных, дома крупней. Дверь одного из них отворилась, и наружу вышла молодая женщина с короткими, ничем не прикрытыми русыми волосами в полупрозрачной накидке, украшенной красными лентами. На ее губах играла шаловливая улыбка. Она заступила Вальтеру дорогу, сказала что-то, указала рукой на распахнутую дверь и заразительно засмеялась. Он отрицательно потряс головой, указал на своего спутника и сказал что-то, из чего Иво распознал слово «найн». Женщина отступила в сторону, пропуская миннезингера, с любопытством осмотрела лива и медленно провела рукой по накидке. И без того почти ничего не скрывающая ткань обтянула упругую грудь, чуть сместилась в сторону и наполовину открыла набухший красный сосок. Медленным движением пальцев женщина поманила Иво внутрь. Он, как завороженный, послушно шагнул в темный проем двери, и только резкий рывок за тунику вывел его из оцепенения.

– Пойдем, – негодующе прошипел Вальтер, увлекая юношу за собой. Затащив его за угол, он оглянулся по сторонам, убедился, что их никто не услышит и только тогда заговорил вновь: – Ты что, спятил? Мы здесь не для этого.

– Но она что-то хотела. Может, ей нужна помощь.

– Я скажу тебе, чего она хотела. – Вальтер гневно ткнул в него пальцем. – Нельзя же быть таким глупцом. Ты правда не понял, что это за красотка?

– Все я понял, – возмутился Иво. – Конечно, она красивая, это я видел и без тебя. Не такая, как наша Зигма или Лея, но красивая. Кажется, она спала и не заметила, что вышла почти без одежды. У нее грудь…

– О Боже! – Вальтер сокрушенно воздел руки к небу. – Что за святая простота! Ты можешь думать о чем-нибудь другом? Красотками у нас называют продажных женщин. Или падших женщин. Дошло до тебя теперь?

– Постой, постой. У нас тоже похищают девушек, и потом приносят за них выкуп. Но почему они падают?

– Хорошо. Постараюсь объяснить проще. Красотки из этого Женского дома продают свою любовь. Точнее, свое тело. Любой неженатый мужчина может зайти в этот дом, заплатить и насладиться с ними любовными играми. Любой мужчина с любой из этих женщин! Только этого нельзя делать до полудня, перед воскресеньем и в церковные праздники.

– И ему за это ничего не будет? Его не осудят?

– Нет, конечно.

– А женщин не изгонят из города и не казнят?

– Есть люди, которым не нравятся Женские дома. Но за что изгонять красоток? Закон не запрещает им делать то, что они делают.

– И любая может стать красоткой?

– Ну, если она не замужем и…

– Значит, она может, сколько захочет, заниматься этим с любыми мужчинами, а потом спокойно выйти замуж, и ее муж не будет против?

– Красотка, которая хочет покинуть Женский дом, должна раскаяться. Ну то есть сказать, что она жалеет о своем прошлом. И тогда она может поступить в монастырь и жить с другими женщинами, к которым не пускают мужчин. Или выйти замуж. Ее мужу за это даже полагается награда. Так что я не знаю, против он или не против. Почему ты об этом спрашиваешь? Мы с тобой здесь не для того, чтобы развлекаться с женщинами.

Иво задумчиво улыбнулся.

– Не сердись. Мне просто интересно. Раньше ты мне о таком не рассказывал. И еще… у таких женщин должны появляться дети, много детей. Как они узнают, чей это ребенок?

– У них не появляются дети.

– Тогда я совсем не понимаю, как можно заниматься этими, ну… играми, чтобы не появлялись дети.

– О, они знают способы. Лучше спроси об этом у них самих. То есть ничего спрашивать, конечно, не надо, это я так, фигурально. И… давай поговорим об этом в какой-нибудь другой раз.

Они вышли на площадь, посреди которой стоял совсем уже огромный дом, а рядом с ним убегающая под самое небо башня с острым наконечником, на котором сидел петух. Тот самый, вспомнил Иво, дом единственного германского бога, который они видели с противоположного берега. Внутрь вела большая, в два человеческих роста дверь. Наверное, германский бог был огромным. Или нет? Сбоку от входа в стенной нише стояла искусно вырезанная из камня фигура бородатого человека в спадающем с плеча просторном плаще, которого легко хватило бы для двоих. Одной рукой он сжимал предмет, похожий на свернутую в рулон шкуру, другая рука назидательно выставила вперед указательный палец.

– Это он? – прошептал Иво и тронул Вальтера за рукав.

– Кто? – встревоженно оглянулся миннезингер, и Иво указал на скульптуру. – Бог германцев. Я думал, он больше. Зачем для него такие большие двери?

Вальтер облегченно вздохнул.

– Это святой Петр. Его еще называют ключарем царствия небесного. Или рыбаком. Церковь возведена в его честь.

– Понял. Бога зовут Петр. Почему ты сказал «святой»? Что это значит?

– Ты ничего не понял. У Бога нет имени. Имена дают людям. А он… Только несколько особых людей видели его. Дева Мария родила от него сына Иисуса, у которого был верный друг и последователь Петр, который и не Петр был сначала и предал его, но Иисус простил его и… И еще Петр воскрешал людей из мертвых.

– Правда? Значит, он мог бы воскресить моего друга Ано?

– Он никого не может воскресить. Он сам давно умер. Слушай, я же говорил тебе, что я не священник и не силен в богословии. И нам ни к чему привлекать к себе внимание. Пойдем.

Теперь Иво еще больше захотелось увидеть германского Бога, тем более что огромная дверь уже открывалась и из нее выходил человек в черном, доходящем до самых пят одеянии, но Вальтер свернул с площади в новый проход.

При таком скоплении домов людей почти не было видно. И лишь при пересечении с новым проходом им навстречу, тяжело отдуваясь, вышел человек с огромным, как у женщины на сносях, животом и с обвисшими, обильно покрытыми красными прожилками щеками. От него пахло потом, мясом, и еще исходил какой-то запах, перебивающий даже смрад улицы. Увидав молодых людей, толстяк остановился, широко расставил ноги в странных ботинках с бантиком и ткнул пальцем в голубей на плече Иво.

– Вот вы где! Вообще-то я ждал, что будут куропатки. Идите за мной.

Толстяк развернулся и, не глядя на них больше, тяжело зашагал вперед. У ближайшего дома он остановился, вытащил откуда-то из-за пазухи ключ размером с ладонь, отпер им массивную дверь, шагнул через порог и сделал приглашающий жест. Путешественники переглянулись. Вальтер пожал плечами, коротко приложил палец к губам, призывая к молчанию, вошел внутрь, и Иво, не перечя боевому товарищу, последовал за ним. Но для начала осмотрительно переместил правую руку к левому плечу, где под рукавом было скрыто тайное стреляющее устройство, и нащупал спусковой механизм.

Пройдя через дверь, они оказались во внутреннем дворе, замкнутом с дальней стороны еще одним неказистым строением, сбоку от которого копошились перемазанные грязью свиньи. В отличие от прохода, по которому они передвигались до сих пор, двор был залит слепящим солнечным светом. Толстяк подошел к сараю, отпер ведущую в него дверь, вошел внутрь и уже из темного дверного проема подслеповато прищурил глаза на молодых людей.

– Стойте! Что-то я вас не припомню. Ты, – толстяк указал на Вальтера, – похож на Гвидо, с которым я договаривался. Он тоже носит зеленую накидку. Но Гвидо выглядит старше. Почему он не пришел сам? А ты, – он перевел взгляд на Иво, – точно не тот охотник. Кто вы вообще такие? А ну, подойдите ближе, чтобы я мог лучше вас рассмотреть.

Приговаривая, толстяк отступил дальше в глубь помещения и шагнул в сторону, словно давая молодым людям проход, и в тот же миг в его руке появилось лезвие длинного ножа.

– Эй, господин, не надо горячиться! Гвидо не мог прийти. Я слышал, он повредил ногу. Но мы тоже продаем птицу, и вы сами позвали нас к себе, – попробовал разрядить обстановку Вальтер.

– А что повредил его охотник? Почему этот парень молчит? Вон отсюда или я позову стражу!

Отступив на шаг, Вальтер успокаивающе поднял руку.

– Подождите. Мы не хотим неприятностей. Если вы не берете наших голубей, совсем дешево, вполовину обычной цены, мы просто уйдем, хорошо?

– Вполовину?

– Вполовину цены, – подтвердил Вальтер. – Они предназначались для рыцаря Рейнгольда, но нас опередили, и мы не знаем, что делать с этой добычей.

– Значит, вполовину, – толстяк задумался, переступив с ноги на ногу, шагнул назад и, не опуская вытянутого вперед ножа, поманил ничего не понимающего Иво к себе. – Входи! Но только ты, один!

– Что он говорит? – переспросил Иво, не отводя глаз от угрожающего ему длинным ножом незнакомца. – Я ничего не понимаю.

– Отдай ему голубей.

– Что? Да кто он…

– Эй! – прервал их толстяк. Лицо его побагровело от гнева. – Не смейте разговаривать при мне на вашем собачьем языке! Вы в Риге! В моем доме!

Он угрожающе мотнул рукой, но в тот же миг нож вывалился из его внезапно ослабевшей ладони и с глухим стуком упал на глинобитный пол. Еще мгновение толстяк, изумленно расширив глаза, смотрел на Иво, затем пошатнулся и внезапно всем своим весом обрушился на пол.

– Что случилось? Господин, что с вами? – одним прыжком Вальтер преодолел высокий порог и склонился над упавшим. В полумраке помещения разглядеть лицо толстяка было трудно. Чтобы приподнять обмякшее тело, Вальтер взялся за отворот его туники, и вдруг ощутив, как что-то теплое и мокрое касается его ладони, отдернул руку. Выпрямившись, он отступил в сторону, давая проникнуть внутрь помещения солнечному свету, и замер. Из груди и шеи толстяка торчали три тонкие деревянные палочки, похожие на кончики стрел без оперения, а по тунике быстро расползалось обширное пятно крови.

Вальтер на миг замер, метнулся в сторону, плотно прижался к стене и лишь тогда осторожно выглянул наружу. Первым его порывом было предупредить товарища об опасности, но слова застряли в его горле. Иво без малейших признаков волнения прошел в дверной проем, склонился над толстяком и неторопливо вытащил древки из недвижного тела. Покончив с этим, он повозился немного со своим левым рукавом, и в его руках оказалось странное деревянное устройство, чем-то напоминающее музыкальный инструмент со спущенными, безвольно болтающимися струнами. Повертев его, Иво взял одно древко с заостренным железным наконечником и стал пристраивать его в устройство.

– Что это такое? Это… это сделал ты? Ты! – догадался наконец миннезингер.

– Конечно, я! – гордо ответил Иво. – Но я еще не придумал ему имени.

– Я не говорю об этой штуковине. А о том, что ты убил этого человека. Зачем?

– Но он угрожал нам ножом! Мы с тобой были без оружия, а он…

– Замолчи!

Чтобы не слышать этих рассуждений, Вальтер даже на миг зажал себе уши. Они должны были разведать ситуацию в Риге, обнаружить слабые места и рассказать об этом воеводе. Может быть, попытаться открыть железные ворота нападающим. Так это прозвучало из уст Уго. Но никак не убивать мирных горожан. Получается, он сам провел вооруженного Иво в Ригу. Это он сам придумал для городской стражи историю про рыцаря Рейнгольда. Одного этого было достаточно для вынесения самого страшного наказания. В ближайшее время труп обнаружат, их схватят и будут пытать, пока они оба не признают вину, и потом, без малейших сомнений, казнят на городской площади. Кажется, им оставалось только одно: бежать, бежать без оглядки обратно к ливам, в Мергеру, посвататься к красавице Зигме и… и, главное, поскорее оказаться как можно дальше от всех этих ужасов.

– Что нам теперь делать, – вслух спросил он, и Иво, почти не задумываясь, ответил:

– Мы его спрячем.