Лили

1 июня

Дорогой Марсель!

Ну что, как дела, дружок? Не отвечай, у нас нет на это времени. Давай я лучше расскажу тебе нечто невероятное, что кажется невероятным даже мне.

Мы спокойненько прогуливались по Старому городу Тронхейма, Хлоя фотографировала исторические здания и мост Гамле-Бибро, когда ее внезапно осенила идея, которой лучше было бы никак не появляться. Она вдруг захотела побывать в «IKEA», потому что ей, видите ли, показалось странным находиться в Скандинавии и не посетить «Икею». Я чуть было не сбросила ее с моста. Хватит и того, что во Франции приходится ходить за покупками! Иными словами, я просто взбесилась.

Представь, мама ее поддержала, я тщетно пыталась их отговорить, убедить, что это шведский магазин, и, значит, нужно было сходить в него в Швеции, но я отлично увидела, что мои слова не имеют для них никакого веса. И я не сказала о весе только потому, что мама, кажется, за последнее время набрала еще два килограмма.

Если честно, «Икея» в Норвегии – то же самое, что и во Франции, за исключением того, что местной публике названия изделий хоть что-то говорят.

Мы провели небольшую экскурсию по магазину, я попыталась посидеть немного на кровати, пока они с Хлоей закончат свой обзор, но тут встретилась взглядом с продавцом и поняла, что в моих интересах было поскорее с нее слезть. Взгляд продавца не нуждался ни в каком переводчике.

Мне кажется, они просмотрели КАЖДУЮ вещь на КАЖДОЙ полке. Я была близка к тому, чтобы спрыгнуть вниз со шкафа для одежды «Сниглар», пока не заметила то, что вернуло мне желание жить дальше. Не веря своим глазам, а они вроде меня никогда не обманывали, я попросила Хлою пойти и посмотреть, и ее глаза увидели то же самое.

Ладно, мне надоело испытывать твое терпение, вижу, что тебе не терпится узнать, в чем дело, как в конце очередной серии детективного сериала. Ну, так вот, это находилось в отделе рамок и плакатов, и чего там только не было, любых форм и размеров, даже огромная рамка-ширма, куда можно вставить десятка два фотографий, мне стало смешно, потому что они умудрились вставить двадцать одинаковых. И вот в этой фотографии и было все дело. Чистое безумие! Я стала вспоминать, где я уже могла видеть этот снимок, и мне пришлось потратить на это несколько минут.

Ты готов, Марсель? Осторожно, это нелегко будет вынести, смотри не обеспечь себе жжение и зуд в одном месте!

Ладно, так уж и быть, скажу.

На фото оказались жены Эдгара и Диего. Две немолодые смеющиеся женщины, изображенные на фоне озера, это точно были они, никаких сомнений.

Клянусь, эта история настолько странная, что мы с Хлоей решили провести собственное расследование. Мы с ней отличные детективы и часто играли в «Клуедо».

Когда мы начали анализировать факты, то пришли к выводу, что на самом деле вариантов не так уж много.

Вариант а (маленькая): «Икея» присвоила себе фотографию Мадлен и Розы, и это очень, очень, очень серьезно, потому что это – фальшивая реклама, поскольку они уже умерли.

Вариант б (маленькая): Эдгар и Диего незнакомы с женщинами на снимке, и это очень, очень, очень плохо, потому что ничего не понятно.

Но ты не волнуйся, Марсель, мы обязательно разберемся, как говорится, терпение и труд все перетрут.

Целую тебя.

Лили

P.S.: Сегодня утром, когда мы смотрели на крутящийся волчок, я взяла Ноя за руку, и он не возражал.

Хроники Хлои

Мне бы хотелось, чтобы мы действовали с большей осторожностью, пытаясь раскрыть секрет этой фотографии. Но, кажется, мы не оправдали звания частных детективов. Дедушки быстро все поняли, как только мы попросили их показать нам еще разок своих жен.

– А зачем это вам? – спросил Эдгар.

– Просто, чтобы не забыть их лица, – ответила я.

Он посмотрел на меня с недоверием. Тут вмешалась Лили:

– Мы видели эту фотографию в «Икее».

Эдгар нахмурился:

– И что это означает?

– Это означает, что мы попались, – ответил Диего.

– Ах, так?

Они пригласили нас к себе, и мы устроились на диванчике. Лили нацепила солнцезащитные очки, ей казалось, что так она выглядит более внушительно.

– Что вам известно?

Я объяснила, что эта фотография выставлена в двадцати экземплярах в рамке-ширме икейского отдела; мужчины слушали меня, низко опустив головы. Внезапно Диего встал, взял в руки рамку и поставил на стол.

– Это правда, на ней вовсе не Мадлен и Роза, – с дрожью в голосе признался он.

– Перестань, не говори им ничего! – воскликнул Эдгар.

Друг успокоил его, опустив руку ему на плечо, и продолжил:

– Слишком больно было бы постоянно видеть их лица, поэтому мы решили остановиться на нейтральном снимке, если кто-нибудь попросит нас показать фотографии покойных жен.

Лили приспустила очки и нахмурила брови:

– Притормози колесницу, Бен-Гур! Вы что, считаете нас круглыми дурами?

Эдгар одобрил этот выпад:

– Послушай, твоя история не выдерживает критики. Думаю, сочинитель, мы можем им довериться.

– Конечно, можете! – обнадежила их я.

Налив нам по стакану апельсинового сока, Диего поведал нам их историю.

С тех пор как умерла его жена, сын очень за него волновался, зная, что отец остался один, и настаивал на его переезде в Канаду.

Старик наотрез отказался: он не хотел стать ему обузой. Но и не собирался стать предметом его постоянного беспокойства, поэтому три месяца назад он поселился в доме престарелых.

– Покинуть свой очаг, где остались все мои воспоминания, было для меня страшным испытанием. Но такова плата за спокойствие моего мальчика, – вздохнул он.

Там он и встретил Эдгара, своего соседа по комнате, куда тот въехал после смерти жены годом раньше. У того и вовсе не осталось выбора: его дочь и зять решили, что старик не может оставаться дома после того, как он сжег микроволновую печь, готовя себе макароны.

Два одиночества нашли друг друга. Время медленно текло, день тянулся за днем, одни и те же дела, одни и те же разговоры. Оба ждали лишь одного: освобождения.

И освобождение пришло, правда, не под той личиной, которую они воображали, а в образе трейлера.

– Директор дома престарелых решил показать сотрудникам, а заодно и пансионерам свое новое приобретение, – рассказывал Эдгар. – Мы смотрели шоу, стоя во дворе, это стало главным событием дня. В какой-то момент все зашли в здание. Мы решили этим воспользоваться, чтобы рассмотреть зверя поближе. И вот тут-то все и случилось.

Ключ зажигания торчал в замке, а документы лежали на передней панели. Диего сел за руль, а Эдгар – на пассажирское сиденье. В зеркале заднего вида долго отражался бежавший за ними директор, и они вволю посмеялись.

Ничего подобного старики не планировали. Ехать им было некуда. Но у них был трейлер, созданный по последнему слову техники, с двигателем в десять лошадей.

– Так мы бесцельно катили несколько часов, – продолжил Диего. – Мы были возбуждены, как мальчишки. К счастью, я захватил борсетку с очками, лекарствами и банковской картой. Мы остановились, только когда загорелся глазок, показывающий, что горючее на исходе, но нам не удалось открыть этот чертов бак. На счастье, нам вызвался помочь один добрый человек в клетчатой рубашке.

Жюльен тогда только что отправился в свое новое путешествие. Он сразу почувствовал, что здесь что-то неладно, и не стал ходить вокруг да около. Старики все ему рассказали. Растроганный их историей, он сказал, что на следующий день должен присоединиться к другим туристам, направлявшимся в Скандинавию, и предложил им войти в состав его группы при условии, что они предупредят свои семьи.

Снова заговорил Эдгар:

– Всю ночь мы думали. Рано утром, после того как купили одежду, мы позвонили нашим детям с телефона Жюльена. Оказалось, что директор их уже поставил в известность. Сын Диего чуть не сошел с ума от тревоги за нас, в то время как моя дочь исходила яростью из-за кражи трейлера. Они умоляли нас вернуться, и мы их заверили, что обязательно это сделаем, но не уточнили когда.

Лили сняла очки и как губка впитывала их слова.

– Значит, это вовсе не было поездкой, которую вы запланировали совершить вместе с женами? – спросила она.

– Отчасти нет, но только отчасти. Моя Роза терпеть не могла холод, а Мадлен не любила путешествовать. Когда Жюльен с нами об этом заговорил, мы решили, что это наилучший способ завершить наше пребывание на земле. Согласившись, мы ничуть не покривили душой: когда воссоединимся с нашими женами, уверен, что они нас одобрят.

Мы долго молчали. Старики погрузились в воспоминания, а мы не могли оправиться от огромного удивления.

– Но все это ничуть не объясняет появление у вас фотографии! – наконец воскликнула я.

Эдгар покачал головой:

– Тем утром, когда ты пришла выпить с нами кофе, я только что купил ее в стокгольмской «Икее». Это было безупречным алиби, чтобы все поверили в нашу историю, ведь мы боялись вызвать у людей подозрения.

Тут вмешался Диего:

– Вы ведь понимаете, я никогда ничего не крал в своей жизни, даже почтовой марки! У меня было ощущение, что я в бегах, в любой момент я ждал появления полиции, а когда таможенники принялись обыскивать наши машины, у меня чуть не случился инфаркт. Нам требовалась достоверная легенда, нельзя было упоминать о доме престарелых, поэтому пришлось кое-что присочинить. Старикам, замыслившим путешествие еще до смерти жен, никто не стал бы задавать слишком много вопросов. И потом, ведь у нас было ноль информации, мы не знали, смогли ли наши родственники уладить дело или по нашим следам уже шел Интерпол. Признаюсь, что это происшествие нас немного встряхнуло, мы давно не ощущали в себе столько жизни. Но все равно мы очень боялись, что нас выведут на чистую воду.

Он глубоко вдохнул, словно ему не хватало воздуха, и посмотрел на нас с сомнением:

– Вы разоблачите нас?

Лили нахмурила брови:

– Я не доносчица.

Диего засмеялся, и его тут же поддержал напарник. К ним присоединилась и сестра, она буквально изнемогала от хохота. Я и сама не ожидала от себя такого, но вскоре и мой голос слился с их дружным хором, и мы довольно долго не могли остановиться.

Позднее, когда мы от них ушли, я подумала, что нам, людям, пришлось бы туго, если бы мы не умели смеяться. Нечем было бы заполнить вакуум, и нам пришлось бы всегда демонстрировать свои подлинные чувства.