Анна

– Какие прелестные у вас эти шторы в цветочек, – заметила Марина, поглаживая ткань.

Я поблагодарила, прежде чем осознала иронию в ее словах. Не будь Жанетта женой моего отца, я бы охотно признала, что вкус ее оставляет желать лучшего.

Марину и Грега я пригласила с нами поужинать, чтобы поблагодарить их за то, что они сводили Лили в музей «Васа». И хотя она очень хотела увидеть корабль, пришла она в кемпинг разочарованная.

– Не вижу смысла делать музей для затонувшего корабля, будто это какой-то подвиг, – заявила она, когда все уселись за стол. – Скоро, пожалуй, начнут создавать памятники разбившимся самолетам.

Марина рассмеялась.

– Я тащусь от этой девчонки! Скоро, пожалуй, мне захочется завести нечто подобное!

Я наполнила фрикадельками тарелки всех присутствующих, кроме Лили, внезапно ставшей вегетарианкой, и Хлои, якобы объевшейся в Старом городе. Держались дочери сдержанно, ничем себя не выдавая, но я заметила, как они обменялись улыбочками сообщниц. Не обращая на них внимания, я спросила у гостей:

– Значит, если я правильно поняла, это ваше свадебное путешествие?

– Скажем так: мы решили его продлить, – ответил Грег, втыкая вилку во фрикадельку. – По замыслу мы должны были просто быстренько прокатиться по Европе, но нам так понравилось жить в трейлере, что мы решили продолжить путешествовать. Сделав подсчеты, мы взяли «академический отпуск» на работе. О! Да они превосходны!

– Спасибо. Только я тут ни при чем – фрикадельки куплены в стокгольмском ресторане, а мне осталось только их разогреть. Не открыть ли нам вторую бутылку вина, будет кто еще пить?

– Конечно, выпить я всегда готова! – радостно воскликнула Марина, протягивая стакан. – А почему вы путешествуете исключительно в женском составе? Где же папа?

Я давно взяла на заметку прямолинейность Марины, но не могла предположить, насколько далеко она может зайти. Грег тихонько толкнул ее локтем.

– Что такое? – удивилась она. – Если все здесь об этом судачат, то я предпочитаю спросить прямо!

Когда я собралась ответить, меня опередила Лили:

– Он нас бросил.

– Полная чушь! – возразила Хлоя. – Он нам постоянно звонит, да мы и виделись бы гораздо чаще, если бы ему было где нас принять.

– О чем ты говоришь! Ты и правда думаешь, что у него нет денег, чтобы принять нас у себя?

– Все, хватит! – вмешалась я.

– Дело совсем не в этом! – взорвалась Хлоя. – Мама не хочет, чтобы мы с ним виделись, он мне это сам сказал!

С грохотом я опустила бутылку на стол, чтобы призвать к порядку своих разошедшихся девчонок, как и свое сердце, которое уже начинало на все это реагировать.

Марина решила сменить тему:

– На самом деле фрикадельки – просто отпад! Девчонки, попробуйте, иначе лишите себя такого удовольствия!

Лили украдкой бросила взгляд на сестру, которая демонстративно дулась. Но гнев ее не шел ни в какое сравнение с любопытством. Не спеша, она развела скрещенные на груди руки, положила себе на тарелку фрикаделек и осторожно попробовала соус. Брови ее недоуменно приподнялись, она сделала вторую попытку, потом передала свою вилку сестре, которая ее лизнула. Как ни в чем не бывало, я продолжила разговаривать с Мариной и Грегом, ничем не выдавая, что я отлично понимаю немой диалог девочек.

Лили: Абсолютно никакого жжения!

Хлоя: Знаю, и я ничего не могу понять!

Лили: Ты уверена, что положила достаточно?

Хлоя: Я опустошила весь тюбик! Сейчас у них во рту все должно гореть синим пламенем…

Лили: Да, здесь что-то явно не так.

Я еле удерживалась от смеха. Моим прелестным дочуркам было невдомек, что я, обнаружив в мусорном ведре пустой тюбик из-под хариссы, хорошенько промыла фрикадельки и наскоро приготовила другой соус. Им и в голову не могло прийти, что не только они – игроки и что мать их страшно не любит проигрывать.

У меня уже слегка кружилась голова, когда Марина и Грег вернулись в свой трейлер. Шведское вино легко пьется. Лили что-то писала в своей тетради, Хлоя снимала макияж. В этот момент на телефоне замигал зеленый глазок.

Я не собиралась просматривать послание, а просто хотела проверить, который час. И увидела фото во весь экран, безобразное, вызывающее. Внизу некий Кевин писал: «Теперь очередь за тобой!»

Меня затошнило. Что я упустила, если моя дочь думает, что можно покорить друг друга, демонстрируя интимные части тела?

Что я сделала неправильного, если мой ребенок считает, что прелюдия любви такова, какой я увидела ее в этом послании?

Я немедленно удалила жуткое видение и принялась писать ответ.

«Добрый вечер, Кевин, я – мама Хлои. Я предпочла бы увидеть ваше лицо, прежде чем увидела пенис, но как я предполагаю, вы очень застенчивы. Поскольку ваши отношения зашли так далеко, самое время нам встретиться и обговорить детали предстоящей свадьбы. Не забудьте позвать родителей, моей дочери не терпится продемонстрировать им свое влагалище. До скорого свидания, дорогой зятек.

Твоя теща.

P.S.: Набросьте на себя что-нибудь, не дай бог, еще подхватите насморк».

Отправить.

Стереть все следы.

Пожалеть об этом.

Уснуть.

Лили

24 апреля

Дорогой Марсель!

Надеюсь, ты в порядке? У меня все хорошо, спасибо.

Мы только что приехали в Фалун. Мама с сестрой каждый раз, когда видят красные деревянные домики или озеро, взвизгивают от восторга – можно подумать, что ты присутствуешь на концерте Джастина Бибера. Лично мне страшно надоели все эти леса, деревья, подступающие со всех сторон, того и гляди, из-за ветвей появится Чарлз Инголлс.

Я уже рассказывала тебе о Ное, мальчике, который никогда ничего не говорит. Мне нравится проводить с ним время, может быть, именно потому, что он молчит, или из-за его приятной жестикуляции. Когда я на него смотрю, мне становится так же здорово, как тогда, когда мне перед операцией аппендицита дали таблетку, чтобы я расслабилась.

Вчера вечером я хотела познакомить его с Матиасом. Я спросила у его отца, дома ли Ной, и тот позволил мне войти в их трейлер. Ной лежал на кровати и смотрел на отражение огоньков лампы на потолке. Я села рядом и заговорила с ним (так как не была уверена, что он меня видел), а потом вытащила из-под свитера Матиаса и положила его на одеяло. Я ведь раньше предупреждала крысенка, чтобы он был тихим и осторожным, однако Матиас быстро побежал к голове Ноя и зарылся в его волосах.

Ной тут же вскочил на ноги и принялся громко вопить; он вопил все сильнее и сильнее, а после начал задыхаться. Я попыталась его успокоить, гладила по руке, но стало еще хуже, тогда я поймала Матиаса и засунула его обратно под свитер. Отец Ноя примчался со всех ног, схватил сына на руки и прижал к себе, а на меня посмотрел с откровенной злобой и велел мне уйти. Даже с улицы были слышны вопли Ноя. Жаль, я не хотела его напугать, клянусь, напротив – хотела доставить ему удовольствие.

Позже Жюльен зашел к нам в трейлер. На маме была очень страшненькая пижама, я прекрасно видела, как ей было неловко, но она все-таки его впустила.

Он спросил меня, что произошло, я объяснила, и мама посмотрела на меня округлившимися глазами. Жюльен сказал, что он понимает мои благие намерения, но с Ноем нужно обращаться осторожно и, мол, не надо «ставить впереди лошади шкуру неубитого медведя». Выяснилось, что Ной страдает аутизмом, оттого он и не говорит, только иногда кричит; он не любит, когда к нему прикасаются или смотрят на него, с ним, конечно, можно общаться, но не совсем так, как мы привыкли. Он обожает разные огни, все, что вращается, лошадей, но больше всего он любит природу: деревья, горы, большие пространства, звезды, дождь, северное сияние, полуночное солнце… Вот почему Жюльен решил прервать работу и отправиться с ним путешествовать, а в остальное время Ной посещает специализированную школу.

Когда Жюльен ушел, мама сказала, что мне нужно быть особенно доброй с Ноем, никогда не насмехаться над ним, что он не такой, как другие. Я ничего не ответила, я и не собиралась насмехаться. Потому что и сама в коллеже отличаюсь от всех.

Очень-очень крепко целую тебя, Марсель.

Лили

P.S.: Ты уже заметил, если в слове «аутист» заменить одну букву, то получится «артист»?