Глава 31. Италия

Венский конгресс поднял Австрию до значения главенствующей державы на Апеннинском полуострове. Обширные земельные владения в Северной Италии и родственные отношения к многочисленным мелким княжествам страны, казалось, оправдывали преимущества старой монархии. И Меттерних поспешил укрепить это положение всеми способами макиавеллиевской политики. Каждое движение духа, каждое национальное стремление к политической самостоятельности, все виды сообществ – все это самым решительным образом выслеживалось и подавлялось разработанной до мелочей системой сыска, полиции и цензуры.

Но система абсолютизма со своим всемогущим чиновничеством могла пустить корни лишь в том случае, если бы представилась возможность перенести дух регресса также и в остальные итальянские государства. Перспективы не были отнюдь неблагоприятны. Ибо образ правления в Парме и Модене во всех частях своих представлял копию Ломбардо – Венецианского государства, тогда как в Сардинии, Пьемонте и Риме на всех жизненных поприщах объявлялась война современному духу. В Королевстве обеих Сицилий после устранения Иоахима Мюрата, сына трактирщика, которого возвели в маршальское достоинство и, наконец, в короли Неаполя его военная доблесть и благоволение его зятя Наполеона, – в этом королевстве царствовал Бурбон Фердинанд I также по указаниям Меттерниха. Воспитав в себе под влиянием среды самые грубые наклонности, привыкнув тратить время и деньги на низкие развлечения, король питал отвращение ко всяким революционным новшествам, хотя удары превратной судьбы не прошли для него бесследно.

Возвращение Наполеона с Эльбы привело лишь к временному перерыву в реакционной деятельности, которая с тем большей энергией возобновилась после второго Парижского мира.

Результаты меттерниховской системы обнаружились вскоре в полном крушении государственного хозяйства. Финансы пришли в совершенный упадок; о торговле и промышленности при неопределенности всех отношений едва ли могла вестись речь, а земледелие, некогда служившее источником народного благосостояния, не могло развиваться рядом с едва обложенными податями латифундиями дворянских семей. Растраты и подкупы чиновников были всем известны, и на них смотрели сквозь пальцы; а разбойники и бродяги сделались могущественной силой, с которой правительства то вели переговоры и заключали трактаты, то вступали в кровавую борьбу.

Существенное участие в разложении и крушении государственной жизни принадлежало также существовавшим уже давно в Италии политическим тайным союзам, в особенности карбонариям. Имея во всех провинциях свои отделения, карбонарии старались возбудить и поддержать в среднем сословии и в армии конституционные взгляды. У правительств не было ни уважения, ни силы, чтобы решительно противодействовать мятежному движению.

Когда известие о восстании войск в Кадисе и быстрых успехах революции кортесов пришло в Неаполь, среди карбонариев началось сильное движение. Их посланные подняли гарнизоны Колы и Авеллино. К восставшим немедленно присоединились епископ, учреждения и граждане города Авеллино, и в революционном опьянении этого дня было решено принудить короля к введению испанской конституции, хотя никто не имел о ней ясного представления.

Затем революционные события разыгрались подобно тому, как уже известные нам события в Испании. Главное предводительство всем войском было возложено на генерала Гульельмо Пепе, бывшего офицера Мюрата, пользовавшегося доверием карбонариев, а из уважаемых лиц либерального образа мыслей была создана правительственная хунта. 13 июля престарелый король, украшенный красно-черно-синими цветами карбонариев, присягнул конституции. Все, казалось, были удовлетворены, искреннее воодушевление охватило все сердца. Общественное мнение за границей с изумлением взирало на этот акт патриотического подъема.

Иначе разыгрались события в Палермо. Это было вечером накануне праздника святой Розалии, патронессы-защитницы города. Как всегда, и в этот раз на торжество стеклись из деревень бесчисленные толпы народа. Собравшуюся празднично настроенную массу поразило, подобно молнии из ясного неба, известие об удачно произведенной в Неаполе революции и об отказе короля распространить конституцию, которой он только что присягнул, также на остров. Революционная мечта о свободе в один миг прорвала все границы. Соединившись с отпавшими солдатами, заграничными карбонариями и демократами и выпущенными преступниками, недисциплинированная масса дала простор своей ярости и жажде разрушения. Лишь несколько дней спустя быстро организованная хунта безопасности остановила разгул черни.

В сравнении с эксцессами в Сицилии революция в Неаполе продолжала оставаться в пределах умеренности. Это составляло главным образом заслугу влиятельных карбонариев. Тайный союз, к которому тогда принадлежало около 300 тысяч посвященных, имел со своей тысячью отделений, или вендитами, то же значение для хода общественных отношений, как Якобинский клуб во Французской революции. Знаки и цвета карбонариев были везде предметом боязливого почтения, носители их соблюдали великолепную дисциплину, надзирали за агитаторской деятельностью уличных демагогов, влияли решающим образом на организацию полиции, городской милиции, на усовершенствование войска и оказывали правительству широкую и сильную поддержку при собирании податей и подавлении анархистских попыток, обнаружившихся в провинциях.

Парламент, находившийся также под влиянием карбонариев, чем дальше, тем все сильнее спускался по наклонной плоскости стремления к новшествам и старался в особенности ограничить права королевской власти и расширить и укрепить собственную власть в демократическом духе. Для охраны палаты, по призыву вождей союза, из провинций явились тысячи вооруженных карбонариев во главе с некоторым количеством монахов, шедших с крестами и кинжалами за поясом.

Парламентская деятельность испытала, однако, немного недель спустя неприятный перерыв.

Меттерних не бездействовал. По его настоянию собравшийся в январе 1821 г. в Лайбахе Совет государей постановил отменить в Неаполе конституционную форму правления при помощи вооруженной силы. Исполнение этой меры было возложено на Австрию.

Это соглашение подлило масла в пламя народного воодушевления. Милиционеры стекались огромными толпами к знаменам, которые были украшены супругой кронпринца трехцветными лентами ее собственной работы, и состязались с общинами в самоотверженной преданности отечеству. В ложах карбонариев произносилась масса патриотических речей. Все были проникнуты пламенной решимостью постоять до последней капли крови за независимость и конституцию страны. Либералы всей Европы с тревогой и участием ожидали исхода многозначительной борьбы. Ибо теперь должен был получить свою санкцию недавно выставленный политический принцип, на основании которого трибунал монархов великих держав присвоил себе право, в качестве европейского ареопага, разрешать внутренние дела и споры мелких государств в ущерб национальной свободе.

Но в решительный момент смелые слова и обещания карбонарских героев оказались бессильными. Когда подступили австрийские войска, плохо вооруженные, недисциплинированные милиционеры и легионы народного ополчения разбежались в паническом страхе, тогда как линейные войска перешли большей частью на неприятельскую сторону. Парламент был распущен. Главнокомандующий Пепе бежал за пределы страны и, заочно осужденный, много лет блуждал в качестве политического агитатора и авантюриста по различным странам. Другие хвастливые, смелые на словах вожди последовали его примеру. В несколько дней революция была подавлена позорным образом. И уже снова приступила к работе реакция, чтобы выковать цепи, которые должны были снова связать непокорные умы.

Армия была составлена наново, городская милиция распущена, общество карбонариев подавлено полицейскими и судебными преследованиями, и самодержавный строй был восстановлен. Исключительные суды в бесконечном ряде процессов назначали жестокие и позорящие наказания.

Решения Лайбахского конгресса и движение австрийских войск в Среднюю и Южную Италию вызвали и в Пьемонте, и в других частях Турина глубокое брожение. В Турине офицеры, студенты и аристократическая молодежь устроили заговор и образовали либерально-патриотическую партию. Среди участников и сторонников ее блистало немало имен, которые принимали выдающееся участие в последующей судьбе Апеннинского полуострова. Цель заговорщиков составляло возрождение Италии и устройство достойной национальной государственной жизни – идеал, который осуществился лишь спустя 40 лет, полных страданий и ударов судьбы.

Когда главари конституционалистов, желавшие первоначально сделать принца Альберта Савойского знаменосцем итальянской независимости, осознали, что не могут увлечь нерешительного принца к совместному действию, то они начали действовать самостоятельно. В Алессандрии они, при содействии буржуазного союза карбонариев, овладели цитаделью и провозгласили Итальянское государство. Подобные события разыгрались и в Турине, Пиньероле, Верчелли и других местах. По Пьемонту вихрем пронеслась всеобщая революционная буря, и во всей стране развевалось трехцветное итальянское знамя. Но король Виктор-Эммануил не был таким человеком, который ухватился бы за первый представившийся случай. Он отрекся от престола в пользу своего брата-ханжи Карла-Феликса, слепого приверженца меттерниховской политической мудрости и преданного друга иезуитов.

Этот шаг был убийственным для конституционного движения в Пьемонте. Он породил в сердцах патриотов нерешительность и внес в их ряды раскол. Храбро борясь, они пали у стен Наварры, побежденные превосходным военным искусством пьемонтско-австрийских полков (апрель 1821 г.). Абсолютизм был восстановлен в самой резкой своей форме под надзором духовенства и полиции. Теперь в несчастной Италии водворилось на десять лет спокойствие кладбища. Казни, тюрьмы, ссылки парализовали и подавили робкие сердца и внесли именно в лучшие семьи несказанное горе.

После крушения революционных возмущений надежды либералов направились на Францию. Дело в том, что здесь успешно перед тем поработали итальянские беглецы и ссыльные. В продолжение царствования Карла V «Молодая Италия» посвятила французов в «искусство заговоров» и в то же время поддерживала на родине пламя тайных союзов. Нити заговора сходились в руках Джузеппе Мадзини. Загадочная натура с привлекательным обхождением, необычайным публицистическим талантом, удивительными организаторскими способностями, он с пламенным рвением апостола устраивал заговоры и вел агитацию. И разве не естественно было, что июльское восстание привело в лихорадочное опьянение и итальянскую нацию, что польское и бельгийское движение еще усилило волнение народных страстей.

От реки По до Фаро заговорщики и старые карбонарии, бонапартисты и сторонники Мюрата были охвачены самым сильным движением. В заговор были вовлечены оба сына прежней королевы голландской Гортензии, Наполеон и Людовик, большинство городов восточных церковных владений вплоть до Анконы перешли в руки повстанцев. Правительства, попавшие в опасное положение, обратились за помощью в Вену. Инсургенты, разрозненные, стремившиеся к различным целям и взаимно обвинявшие друг друга в измене, не рискнули оказать сопротивление испытанным австрийским войскам. Их вожди обратились в бегство или были арестованы.

Между тем в Париже с напряженным вниманием следили за новым могущественным развитием империи, которая готовилась, как здесь опасались, распространить свой протекторат на весь полуостров. Однако на берегах Сены с этим вовсе не хотели примириться. Французская эскадра отправилась в плавание и захватила 22 февраля 1832 г. посредством внезапного нападения город Анкону. Многоречивая прокламация объявила жителям пораженного города, что Франция явилась для поддержки и защиты Италии против деспотизма Австрии.

Со времен июльских дней ни одно событие не приводило европейский мир в такое волнение, как это постыдное нарушение международного права. Более чем когда-либо грозила, казалось, опасность всеобщей войны. Великие державы протестовали против насилия. Но на этом дело и окончилось. Французский гарнизон был убран только в 1838 г. Благодаря этому Анкона сделалась очагом и опорным пунктом итальянской политической мысли и бастионом против реакционной власти и австрийского протектората. Старые тайные союзы снова ожили и различные заговоры свидетельствовали об огне, тлевшем под пеплом. И когда даже папа Пий IX развернул знамя политического прогресса и освободительных реформ, то либерализм разнесся по всей стране, полный надежд и смелый, как никогда до тех пор.

Новый глава церкви, вступивший в июле 1846 г. на престол Петра, был очень подвижной натурой. Его мягкость и доступность завоевали ему сердца его подданных; его быстрые реформы, в особенности его приготовления к национальному таможенному и государственному союзу, породили самые смелые надежды. Что из того самого места, где до того все движения либерализма так немилосердно подавлялись, теперь раздавался призыв к реформам и свободным учреждениям, что сам первосвященник обещал повести притесняемый народ в страну свободы, – это было столь неслыханным явлением, что легко возбудимая нация, конечно, всем сердцем отзывалась на призыв преемника святого Петра и превозносила его как мессию нового мировоззрения.

Результаты папской политики вскоре сказались. Первой в освободительную борьбу успешно вступила Сицилия, обнищавший, порабощенный остров (январь 1848 г.). Несколько дней спустя восстание в Неаполе принудило к изданию конституции по французскому образцу и к созданию либерального министерства. Отсюда революционное пламя, получившее горючие материалы из литературы, тайных обществ и европейского духа времени, распространились по всему итальянскому миру.

Теснимый патриотами король Карл-Альберт-Пьемонт Сардинский начал войну против Австрии. Большинство правительств, увлеченных силой общественного мнения, примкнули к нему, и вооруженные вольные отряды выступили в поход в необозримом числе. Вся страна ополчилась против наследственного врага.

Среди князей, отказавшихся от участия в народной войне против Австрии, находился также первосвященник, на которого возлагали столько надежд. Неудивительно, что распространилось убеждение, что верховный глава церкви изменил национальному делу. Популярность, которая до сих пор окружала папу, лелея его на своих обманчивых волнах, исчезла очень скоро. Теперь он сделался ненавистен патриотам в такой же степени, в какой прежде был их божком. При содействии народа Мадзини и демократ Карл-Люциан Бонапарте, племянник Наполеона I, принудили его к созыву радикального министерства.

Опасаясь за свою личную неприкосновенность, Пий бежал в Гаэту, совершив этим шаг, который Республиканская партия сумела широко использовать. Была провозглашена (февраль 1849 г.) Римская республика, а объединение Италии под демократической формой правления было объявлено целью всех патриотов. На церковное проклятие, брошенное папой, ответили насмешливым шествием. Смелый предводитель вольных отрядов Джузеппе Гарибальди из Ниццы (р. 1807), который в течение долгого времени блуждал политическим беглецом по Америке и другим местам, организовал сильное народное ополчение. Папскую область, как единственное убежище свободы, решено было защищать до последней капли крови. Но армии охранительных держав Австрии и Франции после недельных кровавых боев и штурмов уничтожили все следы республиканского величия. Гарибальди прорвался сквозь тысячу опасностей в Геную, тогда как Мадзини бежал в Лондон, где непоколебимо продолжал свою агитационную деятельность.

В Неаполе коварный король Фердинанд II вел бессовестную игру, которая привела наконец к роспуску палаты депутатов. После того как попытки к восстанию в Неаполе, Калабрии и Сицилии были подавлены жестокими репрессиями, несчастная страна вновь попала во власть мрачной системы реакции, руководимой жестокостью и мстительностью и пренебрегавшей всеми законами культуры и гуманности.

Между тем восстание Карла-Альберта в Северной Италии приобрело характер Крестового похода. С пламенным фанатизмом духовенство проповедовало народную войну против чужестранцев и давало предприятию благословение церкви. Добровольные дружины украшали себя красными крестами для священной войны. Неприятель был оттеснен до северной границы. Везде развевалось многообещающее трехцветное знамя. Но тут блестящие победы, одержанные восьмидесятидвухлетним фельдмаршалом Радецким при Санта-Лючии (май 1848 г.) и Кустоцци (июль 1848 г.), задержали неудержимое победоносное шествие героев освобождения.

В следующем году Карл-Альберт, отуманенный оскорбленным самолюбием государя и увлекаемый радикалами, снова попытал военного счастья. Однако четырехдневный поход Радецкого (20–24 марта 1849 г.) в бассейн реки Тессин, знаменитой своими военно-историческими событиями, уничтожил последние надежды патриотов. Отчаявшись в своей удаче, Карл-Альберт отрекся от престола в пользу своего сына Виктора-Эммануила. Несколько месяцев спустя смерть (в Порто) избавила его от всех страданий и огорчений земного существования.

Молодой король, соединявший вместе с военным духом и непоколебимым мужеством сердце, чуткое к чести и величию родины, заключил мир с Австрией и постарался либеральными реформами вознаградить свою страну, подвергшуюся тяжелым испытаниям, за огромные, принесенные ею для благополучия Италии жертвы. Он попытался вывести ее по пути здорового внутреннего развития навстречу лучшему будущему.

Все попытки добиться горячо желанного национального единства и счастливого, достойного национального существования при помощи вооруженной силы терпели до этого времени крушение, поэтому нужно было сперва нравственно потрясти австрийский режим, прежде чем, опираясь на чужую силу, снова вызывать врага на бой.

В этом направлении действовал прежде всего национальный союз, основанный Манином, Гарибальди, Лавариной, Паллавичино и другими патриотами. В пламенных манифестах и брошюрах, полных страстного красноречия, Манин старался привлечь народ на сторону этих идей. Радикальный «комитет борьбы», созданный Мадзини, строил более далекоидущие планы, но решился энергично поддерживать национальное движение, освященное популярными именами Кавура и Гарибальди. Другие тайные общества, как «Каморра» в королевстве Неаполитанском, воспользовались царившим в нем смятением и беззаконием для грабежей и убийств. Отдельные попытки восстаний, покушения, убийства и другие злодеяния, в особенности в Парме и Неаполе, за которыми последовало в большинстве случаев кровавое возмездие, держали народ в постоянном возбуждении и обратили внимание иностранных держав на глубоко волнующуюся страну, где правительство и подданные вели непрерывные распри, где закон, право и гражданский порядок были неведомыми благами.

При напряженном положении вещей война с Австрией составляла лишь вопрос времени. Политические условия благоприятствовали намерениям итальянских патриотов. Империя, вследствие своего двусмысленного поведения во время Крымской кампании, стояла в одиночестве. Священный союз получил смертельный удар, и Виктор-Эммануил и Наполеон соединились, чтобы сломить преобладание Австрии в Италии. Поэтому снова бог войны начал свое опустошительное шествие по прекрасным полям Северной Италии, которые он уже в течение целых столетий избирал себе ареной.

Со старым героем Радецким, который умер до начала войны, сошло в могилу и военное счастье империи. Недостатки отжившего государственного строя никогда не выступали с такой ужасной силой, как в этом походе. Побитые при Мадженте и Сольферино французами и итальянцами (июнь 1859 г.) австрийцы должны были отказаться от Ломбардии. Мелкие властители покинули свои владения, отстаиваемые с таким усилием. Тоскана, Флоренция, Парма, Модена, Болонья и часть Романьи присоединились к Сардинии.

Мирный договор в Цюрихе (11 ноября 1859 г.) не только уничтожил влияние Австрии на полуострове, но и, выйдя далеко за пределы наполеоновских намерений, положил основание к их государственному объединению. 2 апреля 1850 г. был открыт первый итальянский парламент.

Однако в единую Италию должны были также входить Папская область, Неаполь и Сицилия. Так как первая была занята французскими войсками, то национальные и революционные вожди пытались привлечь на свою сторону по крайней мере южноитальянскую область. Гарибальди, Франческо Криспи и др., во главе отряда инсургентов, заняли Сицилию во имя Виктора-Эммануила, короля Италии. Отсюда Гарибальди поспешил со своими добровольцами на континент. Популярный народный герой представлялся народу исполнителем Божьей воли. 7 сентября 1860 г., в день, накануне которого Бурбоны бежали в Гаэту, он торжественно вступил в Неаполь и установил временное правительство из националистически настроенных лиц, после чего грандиозное народное голосование в Сицилии и Неаполе высказалось за присоединение к Пьемонту.

При этих событиях возбуждение итальянского народа достигло степени лихорадочного напряжения. Заявление Гарибальди, что он с высот Квиринала провозгласит Итальянское королевство в его естественной столице, встретило воодушевленный отклик.

Как ни торопил Наполеон с реформами в либеральном духе и со справедливым примирением борющихся интересов, Ватикан все же упрямо настаивал на прежней практике отождествления интересов своего светского господства с вечными неизменными интересами церкви. Ибо лишь таким путем ультрамонтаны могли надеяться возбудить страсти католических народов. Ввиду упрямства курии и настойчивого крика о помощи, исходившего от французского духовенства, Наполеон предоставил пьемонтскому правительству свободу действия, с условием, что оно оставляло неприкосновенным Рим и так называемое Pathmoniun Petri, которое все еще было занято французскими войсками. Согласно с этим и было сделано. Пьемонтские войска вступили в Папскую область, прогнали папские войска и проникли в неаполитанские владения. Франц II бежал (13 февраля 1861 г.) на французском корабле в Рим, где он целых 10 лет ждал того момента, чтобы контрреволюция вернула ему трон предков.

18 февраля 1861 г. Виктор-Эммануил принял титул короля Италии. Протесты принцев, лишенных тронов, папы и императора Австрийского не произвели никакого эффекта.

Но судьба многострадальной страны еще не могла считаться устроенной, и единство внутри ее естественных границ не было прочно восстановлено до тех пор, пока лозунг «Независимость до Адриатики» не был выполнен и пока Рим оставался в чужих руках.

Но наконец пробил и этот долгожданный час. В тот момент, когда иезуитам удалось, при помощи догмата непогрешимости папы, поднять значение церкви и епископата, случилась одна из тех катастроф, которые иногда вводят в трагедию всемирной истории черту величавой иронии и потрясающего юмора как бы для того, чтобы еще разительнее обнаружить шаткость человеческих планов и замыслов; в то время как немцы сражались на Французской земле за единство своей родины, Папская область была включена в состав Итальянского королевства, и папы лишились своей светской власти. «Низкопоклонный клир, поставив папу превыше всего земного, в то же время отнял у него земную власть, в которой он ввиду своего возвышенного положения, казалось, более не нуждался».

Так путем кровавых подвигов и пламенных трудов совершалось великое дело. Государственная мудрость Кавура, воинственная решительность Виктора-Эммануила, патриотическая преданность Гарибальди, политический такт образованных классов и деятельность тайных обществ, агитация Мадзини и его республиканских друзей – все это содействовало окончательному успеху этого необыкновенного предприятия.