Книга: Инженер. Часть 1. Набросок
Назад: Глава 23
Дальше: Глава 25

Глава 24

Уже не первый год я в этом мире, а, как выяснилось, ничего по-прежнему о нем не знаю. Аристократы здесь не просто граждане, которые имеют право голоса. Аристократы здесь, как на моей родной Земле в далеком прошлом, владеют своим доменом. Когда-то давно они были местными владетелями, вроде наших герцогов, графов, князей и прочих. Сейчас от этого прошлого почти ничего не осталось. Но именно почти. Дом или усадьба любого аристократа – его государственная собственность. На территории усадьбы не действуют законы монархии, здесь действуют законы благородного владельца. То, что произошло минувшей ночью, было актом войны. И если с нашей стороны считалось, что участником этой битвы выступал хозяин дома, то вот с другой никто не явился. Нет, трупы остались на месте. Но никто не явился за ними, никто не объявил своих прав или претензий. Никто, можно было так сказать, не объявил войну.
Ночь прошла в хлопотах. Сурдар в конце концов уснул, лежа на животе, обмазанный чем-то, по словам Саэтех, очень целительным. Трупы я по одному перетащил в пустой сарай. Рано утром Саэтех куда-то исчезла, а с рассветом пара деловых парней уже ставила нам новые ворота. Они же сообщили мне все особенности местной политики. Сохраняющееся возбуждение не давало спать, и я занялся насущной проблемой.
Те же плотники, которые чинили ворота, через пару часов принесли заказанный мной и оплаченный большущий ящик, обитый снаружи чем-то волокнистым, похожим на войлок, только мягче и белого цвета. Ящик был водружен на тележку, которую, поторговавшись, я также купил. Затащив ящик в сарай, я занялся трупами. Все было не так ужасно, как это казалось в темноте. Конечно, они получили обширные ожоги, но погибли, по-видимому, от разряда тока. Через некоторое время я уложил тела в ящик и стал устанавливать мой соляной нагреватель-охладитель, собранный за время отсутствия плотников. Больше всего я провозился с вертушкой, которая прекрасно вращалась сквозняком в дымоходе, но от которой еще надо было передать момент на кристалл. Суета и спешка были плохими подручными, но через некоторое время, когда в сарай заглянула Саэтех, все было закончено.
Она подозрительно оглядела мою конструкцию и ткнула пальцем в ящик.
– Там?
– Ну да. Остывают.
– В смысле?
– Ну, это что-то вроде холодильника.
– А почему тогда здесь так жарко?
– Так тепло же надо куда-то девать. Ты дверь сюда не закрывай. Мне надо, чтобы сквозняк в трубе был, – я показал рукой на вертушку, исправно трещащую в трубе.
Она наклонилась, рассматривая чудо инженерной мысли. Потом попросила:
– Открой.
Что-то в ней прорезалось взрослое, что ли, и я подчинился. Из-под крышки вылетело облако пара. Тела внутри выглядели заиндевевшими, а медная гирька, которая служила полюсом холода, покрылась снегом.
Молча полюбовавшись жутковатым содержимым, я закрыл ящик.
Саэтех смотрела на меня широко открытыми глазами.
– Ты что? Скелле?
– Нет, Саэтех. Ты же видишь – это техника, здесь нет ничего магического.
Похоже, мои слова ее не убедили, но зато поведение ее стало подчеркнуто почтительным и осторожным. Мне это не нравилось, но я надеялся, что со временем все восстановится. Вообще Саэтех произвела на меня впечатление. Молодая девушка, только очнувшись под телом рухнувшего на нее раненого охранника, сохранила выдержку, самообладание и предприняла немалые усилия, чтобы устранить последствия нападения. Моих фейерверков она не видела, но приняла все как должное и с расспросами не приставала. Сначала то, что должно сделать, а разборы полетов потом. Я подумал, что выбор ее в качестве управляющей был не случаен.
Только сейчас я понял, насколько устал. Там, на Земле, за всю мою предшествующую жизнь я не только никого не убил, но по большому счету и дрался всего пару раз. Вообще я всегда любил спорт, железо, обожал плавать и своим внешним видом производил достаточное впечатление, чтобы избегать конфликтов. Я заметил, что настоящие драчуны – чаще всего совершенно невзрачные в смысле габаритов люди. И наоборот, пара моих знакомых, производивших пугающее впечатление на тех, кто видел их первый раз, были самыми безобидными добрейшими малыми, если их, конечно же, не задевать. Здесь же я превращаюсь, хотя и не по моей воле, в какого-то записного убийцу. Я толком ни с кем не ссорился, но уже успел убить больше людей, чем видел настоящих негодяев на Земле. Хуже того, я внезапно понял, что уже не испытываю того стресса, какой потряс меня в первый раз. Психика приспособилась, и меня даже не интересовало, кто были эти люди, вломившиеся в дом ночью. Скелле же я просто ненавидел. Расплатой за это было чувство смертельной усталости от этого мира. Тихий и спокойный, по своему очень красивый, без войн, без смертельной опасности, он заставлял меня сражаться за жизнь, как нигде на Земле. Надоело. Я пошел спать.
Ближе к вечеру меня разбудили громкие голоса. Я, толком не проснувшись, еще пребывая в дурном мороке, схватил мой шокер и рванулся к двери. Распахнув ее, я уперся в мощного воина с копьем, перегородившего мне дорогу.
– Велено оставаться в комнате, – угрожающим тоном заявил тот.
Я стоял, направив на него гибрид фонарика с дробовиком. Воин что-то почувствовал, отступил на шаг и направил копье на меня.
– Кем велено?
– Хозяином дома! – угрожающе припечатал воин.
Я не стал нарываться и просто закрыл дверь. Неведомый мне хозяин был гостеприимен ко мне, и не стоило скандалить в чужом доме. По правде говоря, за эти дни я успел обжиться и воспринимал дом как почти свой. Это чувство особенно усилилось после ночного нападения. Долгожданное появление хозяина царапнуло сердце – не стоило забывать, что я всего лишь гость в чужом доме. Ночью я слышал голоса, пару раз выходил в туалет – всегда в сопровождении охранника, видел вооруженных людей, но хозяин где-то скрылся. Выбора не было, и я заснул снова.
Когда раздался стук в дверь, я уже не спал. Сколько можно? Мне казалось, что еще никогда в жизни я не проводил в постели столько времени – даже в тюрьме. Заглянувший охранник мотнул головой.
– Пойдем, хозяин ждет.
Мы прошли через двор к дальней башне, в которой я ни разу не был. Поднялись на третий, последний, этаж. Лестница оканчивалась небольшим холлом, отделанным темным деревом и освещенным через большое окно в эркере под потолком. Еще бы добавить картин по стенам – и был бы классический салонный интерьер. Охранник постучал в одну из дверей, выходивших на площадку, и, не дожидаясь ответа, открыл ее.
– Заходи, – сказал он мне и вошел следом.
Посреди большой просторной комнаты стоял, повернувшись ко мне, незнакомый человек, одетый в подобие земного домашнего халата. Ощущение домашности нарушали высокие сапоги, выглядывавшие из-под полов одежды, и широкий кожаный пояс, поблескивающий металлом. Я сразу узнал лицо. Он был явным ближайшим родственником моей скелле. Тот же цвет кожи, те же тонкие черты, большие глаза – я бы рискнул и побился об заклад, что он – ее отец.
– Здравствуйте! – начал я.
Ничего не отвечая, тот подошел ближе и, пристально глядя мне в глаза, протянул руку.
– Крестик.
Я снял крест и передал ему. Последовала знакомая процедура с пеналом, после чего он вернул мне крест и велел садиться. Одинокий табурет, отстоявший на пару метров от стены, был не самым удобным местом для сидения, но я подчинился. Охранник никуда не ушел – стоял как столб у двери.
– Начнем, пожалуй, сначала, – заговорил незнакомец, не найдя нужным представиться. – Дочь сообщила, что ты чем-то ей очень помог, и просила дать тебе убежище и выслушать твою историю. Мой дом – не приют для бродяг, но я уважаю просьбу Аны и устроил бы тебя в хорошее хозяйство. Однако последние события показали, что нам есть о чем поговорить, помимо твоей истории, которая меня, честно говоря, вообще не интересует.
Значит, ее зовут Ана. Про себя я заметил, что люди с оливковой кожей, видимо, происходившие из другого региона, как, например, капитан Мих или вот Ана, носили короткие имена из трех букв. Мне стало любопытно, как зовут хозяина.
– Меня зовут Илья. Мне было бы намного удобнее разговаривать, если бы вы нашли возможным представиться. До сих пор никто не объяснял мне, в чей дом я попал и как вас зовут. Зная ваше имя, я бы знал, кому я обязан гостеприимством. Это вообще в обычае моего народа, поэтому прошу простить, если я чем-то нарушил ваши традиции.
Незнакомец с высокомерным удивлением разглядывал меня.
– В обычаях моего народа говорить то, что велят старшие, и не интересоваться тем, о чем они не хотят говорить. И еще меня совершенно не интересуют обычаи диких горцев, – он немного помолчал. – Впрочем, благодарность, как ты уже понял, нам не чужда, и я должен поблагодарить тебя за то, что, очевидно, ты сделал прошлой ночью.
Меня начинало раздражать его высокомерие, поэтому я ответил с изрядно долей наглости:
– Ну, хорошо. Благодарите.
Неожиданно тот засмеялся.
– Наглец! – потом вновь стал серьезен. – Прежде чем благодарить тебя, я должен знать все о событиях прошлой ночи и о том, как ты это все сделал.
– Мне будет трудно объясниться, не рассказав моей истории.
Незнакомец поморщился.
– Зачем мне знать о твоем трудном детстве и почему тебя выгнали соплеменники? Это ничего не меняет.
– Меняет. И очень многое. Настолько многое, что я бы предпочел, чтобы мой рассказ никто больше не слышал, – я спокойно наблюдал за реакцией хозяина.
Тот какое-то время тоже смотрел на меня, затем мельком взглянул на охранника и сказал:
– Ну, хорошо. У меня не так много времени. Даю тебе пять минут на детство, – он махнул рукой охраннику. – Подожди там.
– Хорошо. Пять минут, – внимательно глядя на него, сказал я. – Я не мун. И я не с этой планеты, или из этого мира, как вам будет угодно. Я с Земли – это такой мир, из которого, по-видимому, происходят и все живущие здесь люди. В местных реалиях я не разбираюсь, попал сюда чуть больше года назад, пытаюсь выжить как могу. Исследую вашу магию, надеюсь, что именно она причина и тот способ, которым я смогу вернуться домой. Способностей у меня к ней нет, я действую так, как поступал бы дома. Строю приспособления, позволяющие добиваться нужных эффектов. Все. И еще мне нужна информация, мне нужны знания – без них я умру раньше, чем разберусь с произошедшим!
Надо было видеть его лицо! Это была смесь напряженной работы мозга, пытающегося разобраться в потоке непонятного бреда, настороженность от узнавания каких-то деталей этого бреда и одновременно брезгливость, как если бы человек, которому ты доверял, оказался душевнобольным. Я не торопился, молчал, спокойно сидя на своей табуретке перед лицом могущественного господина, владетельного аристократа, имеющего право судить и миловать на территории своего дома.
Наконец он произнес:
– Видимо, наш разговор стоит отложить, – и после паузы: – Должен тебе сказать, что у тебя сейчас есть выбор – получить достойную награду и покинуть мой дом или остаться, но рисковать быть казненным, если я выясню, что ты мошенник.
– Я не мошенник, ваша награда для меня не важна, что мне надо, я честно вам сказал, поэтому предпочту остаться.
– Ну что же. Ты сделал выбор! – и тут же: – Гуннах! Пусть сидит в комнате под стражей, кормить, выпускать в уборную. Идите.
Гуннах, так, по-видимому, звали стража, посторонился, пропуская меня. Я, не оглядываясь, вышел, повернулся и увидел, что Гуннах выслушивает что-то от хозяина, не обращая на меня внимания. Пару минут спустя за мной захлопнулась дверь моей очередной, на этот раз вполне комфортабельной, тюрьмы. Я подумал, что становлюсь профессиональным сидельцем – бывалым заключенным. Правда, мои стражи явно не были профессиональными надзирателями, иначе они бы не оставили мне все мои прибамбасы, включая шокер.

 

 

Назад: Глава 23
Дальше: Глава 25