До устья притока, по которому нам предстояло подниматься к Варсонилу, мы дошли за семь дней. Баржа исполняла роль своеобразного рейсового автобуса и почтовой службы одновременно. На каждом причале мы принимали пассажиров и, условно говоря, почту. Почта выглядела большей частью как различного объема грузы – средняя посылочка тянула на пару тонн. Капитан Мих, его помощник пожилой веселый дядька Сартхам и боцман, или каптенармус, Орокам были, что называется, «в доле». Эта компания имела контракт с государством и, как они выражались, стояла на линии, выполняя однообразные рейсы вверх и вниз по Дону и его притоку Орнежу⁸. После удачного ремонта я получил определенный статус и поселился в отдельной от матросов крохотной каюте, очень мне напомнившей каморку, в которой меня арестовывали. В остальном я исполнял две роли – рядового матроса и собутыльника капитана. Если первая позволяла мне оправдывать в глазах пассажиров и матросов свое нахождение на судне, то вторая наконец-то позволила мне основательно пополнить мои знания о Мау. Кроме того, эта ежевечерняя обязанность примирила со мной боцмана, который, похоже, до того очень страдал от однообразных пьянок. Помощник капитана имел на судне положение комиссара, представляя интересы каких-то неведомых мне инвесторов, поэтому капитан избегал приглашать его на попойки. Я же с моей способностью не пьянеть от местного наркотика оказался идеальным собутыльником.

Естественно, меня интересовала магия. Капитан мало что смыслил в собственно магии, но очень хорошо разбирался в вопросе с точки зрения истории и ежедневной практики. Положение скелле в этом мире мне напомнило положение оккупационной армии в завоеванной стране. Скелле, конечно, активно участвовали в жизни государства, но, как бы так сказать, очень односторонне. По сути, их интересовала лишь одна вещь – незыблемость своего статуса. Их участие в технологическом развитии страны было минимально. Они часто подряжались крупными промышленниками для выполнения ключевых функций на некоторых фабриках, но это всегда носило частный, не системный характер. Если вам повезло и вы встретили такую скелле, которая согласится – за деньги, конечно, – помочь вам в производстве какого-нибудь магия-содержащего товара, считайте, жизнь удалась. Чаще всего подобный интерес скелле проявляли в жизни своих мужей – основного или приемных – и очень редко занимались этим из экономических соображений. Жизнь, конечно, не стояла на месте, и простые люди – простые не в земном смысле, а в местном, – старались решать проблемы без применения магии, но каждый раз, когда найденное решение угрожало статусу скелле, последние решительно вмешивались с часто фатальными последствиями для изобретателей. Даже военное строительство безжалостно подавлялось, если не было основано на способностях касты избранных. Скелле составляли основную военную силу местных государств. Точнее сказать, единственную. На местном уровне развития техники противопоставить им было нечего. Они особенно заботились о касте, можно так сказать, военных магов – особо одаренных и опытных скелле, способных создавать обширные магические эффекты. Впрочем, рассказы капитана об этих эффектах не произвели на меня большого впечатления. Ничего похожего на апокалипсис или даже земные средства поражения. Как правило, магический эффект, назовем его «заклинание», осуществлялся на дальности не более ста метров. Были, конечно, и дальнобойные заклинания, которые могли отправляться магами на сотни метров, а может быть, и дальше. Но истинно магическими они оставались лишь рядом с магом. После того как последняя сформировала, например, плазменный шар и отправила его магическим же импульсом навстречу врагу, тот превращался в просто плазменный шар, летящий по воздуху. Дальность действия самых рекордных дальнобойных эффектов носила сугубо баллистический характер – например, дальность полета ледяной стрелы, насколько я понял рассказы капитана, определялась начальной скоростью этого снаряда и только. Самое обширное заклинание, о котором ему было известно, было заклинание огня – когда большая область перед скелле набирала такую высокую температуру, что грунт плавился и кипел. Это, конечно, страшно, но многие младшие офицеры в земных армиях были способны создать такой эффект на дистанциях в сотни и тысячи километров от них так, что противник и не узнал бы, откуда прилетело это нежданное счастье.

Вся эта информация нисколько не вязалась с тем поистине космическим катаклизмом, который забросил меня сюда. Это беспокоило. Что-то здесь не вязалось. Я решил, что надо продолжать поиски среди самих скелле или людей, близких к ним. Но сегодня моей единственной перспективой был неизвестный мне человек, к которому меня вела малознакомая девушка, расставляя нужных людей на моем маршруте. Между прочим, это сильно смахивало на загонную охоту, когда у зверя фактически не было выбора направления движения. Нарушала аналогию только сомнительная ценность моей шкуры для гипотетических охотников.

Вместе с тем скелле, похоже, достигли действительно значительных успехов в том, что мы назвали бы медициной. Во всяком случае, они были способны не только ставить диагноз, опираясь на свои способности, но и с помощью тонких манипуляций осуществлять сложные операции без вскрытия пациента. Я в связи с этим вспомнил, как моя скелле легко усыпила меня. Ей для этого понадобилось лишь зафиксировать на мгновение мою голову, чтобы, по-видимому, не задеть ничего лишнего во время манипуляции. На мой взгляд, это была единственная область, кроме почты, где они прямо трудились на пользу общества. Капитан поведал мне, что скелле создали несколько клиник, в которых принимали всех желающих и имеющих средства на лечение. По договору какого-то лохматого местного года они также обязались снабжать, не бесплатно, конечно, государственную почту движителями для судов. В целом можно было сказать, что именно скелле и были той силой, которая сдерживала местное общество от технического и научного развития. Все высшие учебные заведения в стране принадлежали скелле и учили только скелле. На каком уровне находится их собственное понимание устройства мира, капитан, естественно, сказать мне не мог.

Он же просветил меня насчет географии и политики. Местный континент – капитану был известен только он один – был разделен примерно на две трети двумя горными системами, которые как гигантский шеврон сходились вместе как раз в районе Облачного края. Здесь же брала начало крупнейшая река обширной долины, ограниченной этими горами, – Дон. В гигантской долине, которая и называлась Мау, было несколько государств с очень похожим политическим устройством. Во всяком случае, в той стране, по которой я путешествовал, было именно так. Я даже затруднился определить его название на земных языках. Это что-то вроде выборной конституционной монархии. Верховного правителя, который, кстати, всегда был мужчиной, но при этом состоял в браке с какой-нибудь видной скелле, избирали на особом съезде местной аристократии вроде бы пожизненно. При этом тем не менее этот аристократический съезд имел право в любой момент и по собственному усмотрению выбрать нового монарха. Старый с почетом удалялся. Например, нынешний вступил на престол после целой череды правителей, каждый из которых не просидел на престоле и двух лет. Тем не менее съезд этот собирался не регулярно, а по требованию аристократии не чаще одного раза в год и никакого законодательного права не имел. Аристократия эта тоже формировалась непривычным образом. Как правило, ее составляли члены семей скелле по мужской линии, и лишь несколько родов, причем очень древних, могли не иметь в своей родословной скелле. Таким образом, частично аристократия формировалась по семейному праву, частично по традиции. Для того чтобы семья получила статус аристократической, необходима была аккредитация – процедура, при которой претендент должен был получить одобрение своего нового статуса от какого-то количества старых членов клуба. Была, кстати, и обратная процедура, когда семья лишалась аристократического статуса по решению съезда. В стране существовала обширная система выборных делегатов, которые участвовали в выборах делегатов более высокого уровня, которые и представляли аристократический класс на съезде. Делегаты эти избирались по разным принципам – и по территориям, и по цехам, и по общинам, которые могли не совпадать с территориями.

Аборигены отчетливо осознавали свою чуждость в этом мире. По преданию, они пришли сюда с прародины, ведомые мифическими Первыми. Длинная и запутанная история изобиловала и войнами, и бедствиями. В какой-то период времени маги достигли здесь статуса полубогов, и окончательно стать божествами им помешало только очевидное низменное происхождение. Затем была война и какой-то катаклизм, известный под названием Второй Поворот⁹. Что это значило, капитан не знал. Он утверждал, что суть этого названия доступна только самим скелле.

Капитан очень легкомысленно, на мой взгляд, относился к моим экспериментам. Он считал, что скелле совершенно плевать на такого мелкого малька, каким по его представлению я являлся. Я же уже уловил принцип, по которому вмешивались скелле в дела простых людей, и мне он совсем не нравился.

В своей конуре вечерами я пытался разобраться с тем, что накопил. Добытый мной кристалл соды выдал совершенно неожиданный эффект – в теплом и, соответственно, холодном, так я их назвал, пятнах формировалась разность электрических потенциалов, и весьма значительная при этом. Когда я впервые это обнаружил, шандарахнуло так, что мама не горюй! Еще полчаса после разряда я, ослепленный вспышкой, сидя на койке, слышал возбужденные голоса на палубе, обсуждающие, что это было и где. Я потратил довольно много времени, исследуя линзами пространство вокруг вращающегося кристалла, и мне удалось составить подобие карты стоячих волн, или, как я условно их называл, теплых и холодных пятен. Выяснилось, что карта имела сферическую симметрию – теплые и холодные пятна чередовались в пространстве вокруг вращающегося кристалла равномерно. Я мог сооружать свои устройства, располагая теплый и холодный накопители даже рядом, не обязательно на противоположных сторонах. Осознав это, я пересобрал установку на соде, расположив накопители с одной стороны, и после ряда осторожных испытаний, стараясь делать это как можно тише, стал обладателем прообраза электрошокера, который лупил разрядом на расстоянии метра полтора от активного ядра. На этой дистанции прямо из воздуха возникала дуга разряда и, пробив около десяти сантиметров, исчезала в расположенной рядом точке. Маленькая короткая молния, зримо никак не связанная с устройством, плясала в пространстве, угрожающе шипя. Приделать ручку, маховик для раскручивания кристалла, соединить со спусковым крючком – и «получи, фашист, гранату»! Можно лупить высоковольтным разрядом по недоброжелателям! В мире, где дальнобойное оружие ограничивалось дротиками с атлатлем или копьеметателем, это был серьезный аргумент. По крайней мере, пока не придет скелле.

Уже на третий день местность вокруг реки начала меняться. Леса становились все реже и затем как-то разом закончились. По берегам потянулась обширная, слегка холмистая равнина. С воды ее было плохо видно, но, что стало понятно сразу, эти места были населены гораздо плотнее, чем лесная зона. Как мне сказали, именно эти пространства и назывались в древности Мау. На ближайшей пристани, воспользовавшись подвернувшимся моментом, я выбрался на высокий берег и огляделся. В небе еще висели разодранным одеялом облака – Облачный край не торопился отпускать свою добычу, – но резко отодвинувшийся горизонт дарил забытое ощущение пространства. Деревенька, рядом с которой мы остановились, наверху оказалась большим городком, дома которого раскинулись так широко и просторно, что это было ново и непривычно для моего глаза. Вдали, ближе к далекому горизонту, виднелся еще один городок. Между ними раскинулись обширные поля местного растения, которое издали казалось бы земным ковылем, если бы не его стандартный здесь серо-серебристый цвет. Именно этот цвет колышущейся на ветру густой травы внезапно заставил меня почувствовать себя стоящим на берегу настоящего моря. Я обалдело таращился на невиданную картину, подмечая детали, пропущенные при первом взгляде. Вот стадо земных коров, вот что-то мелкое – вероятно, овцы или козы, – почти не видное под высокими растениями. В этот момент впервые за все время, проведенное мной здесь, я почувствовал восторг от открывшегося, почувствовал радость от этой сцены. Было такое ощущение, что я выбрался из этого гнетущего меня леса, я добрался до дома, что я вернулся.