Уже темнело, когда мы добрались до постоялого двора. Это был целый комплекс сооружений. С одной стороны от дороги выстроились склады и дворы для повозок и возничих. Местное название этого предприятия я перевел как станция. С другой стороны располагался традиционный двор, вполне оправдывающий свое название. Вместо привычных четырех башен с галереями между ними здесь были только две, а остальную часть двора окружал обыкновенный довольно высокий забор с гостеприимно распахнутыми воротами. Лес вокруг не вырубили, и все здания укрывались под кронами деревьев, опирающихся на высоченные столбы стволов. Судя по всему, основная жизнь кипела напротив, в царстве телег и повозок – оттуда доносился шум, возгласы возниц, и носились взмыленные служащие. На постоялом дворе почти никого не было, только группа молчаливых хмурых мужчин, по виду купцов.

Управляющий был сама любезность и услужливость. О деньгах речи не шло – скелле даже не пыталась их предлагать. Нас накормили и показали номер. Очень сильно хотелось спать – еще сегодня утром я готовился умереть в скором времени, а проведя время в дороге, окончательно исчерпал себя.

– Я ложусь первая. Будить меня не надо, я встану сама. Запомни главное, Илия, что бы ни случилось – буди меня. И второе – не засни сам.

– Это в моих интересах. Но если я буду сидеть без дела, то засну все равно. Я оставлю свет и займусь этим шлемом – хочу посмотреть, как он устроен.

Скелле с сомнением посмотрела на меня.

– Ладно, делай что хочешь. Главное, не спи!

Она, не раздеваясь, забралась в кровать и уже через пять минут, я был уверен, спала. Я же уселся за столом с лампой, достал инструмент из сумки, шлем и начал его разбирать.

Внутри, как оказалось, он был устроен довольно просто – под подшлемником, по внутренней стороне самого шлема, были наклеены зубчатые фасетки из того же материала, что и линзы. Я думал, что шлем каким-то образом блокирует источник, но все было много проще – похоже, он просто искажал поле источника, так что скелле теряли ориентиры. Это как разглядывать мир через детский калейдоскоп. Чтобы не таскать с собой тяжелую, а главное, громоздкую вещь, я начал отрывать фасетки, которые могли пригодиться в моих экспериментах. Из того, что я уже выяснил, у меня сложилось предположение, что от источника исходило некое излучение, которое при взаимодействии с некоторыми структурами, такими как искажения в кристаллических решетках или загадочный материал линз, проявлялось в обычном электромагнитном спектре, но не как однородное излучение, в свою очередь, а как некая интерференционная картина стоячих волн. Мне нужно было буквально увидеть это. Пока что единственным доступным для моего зрения эффектом было свечение фонариков, но я не видел способа раздобыть крупный чистый кристалл кварца для опытов. Надо было искать другой способ.

Времени было много, как и обломков линзового материала. Использовав уцелевший кристалл соли в смоле, я создал активное ядро, как сам это назвал, и стал экспериментировать с материалом, пытаясь определить распределение в пространстве теплых и холодных пятен. В чем я определенно был уверен спустя довольно много времени – что вся эта картина постоянно менялась, как пятна света на дискотеке, завися от скорости вращения кристалла, геометрии расположения линз и бог знает от чего еще.

Тут мою голову посетила еще одна идея – линзы. Они работали только рядом с магическими метками или кристаллами. Фактически в пределах своего фокусного расстояния. Но что мешает мне сделать простейшую подзорную трубу?

Из куска кожи, который я прихватил в своем сарае, я быстро скрутил пару подходящих трубок, плотно обмотав их бечевкой и вооружив двумя линзами. Вставив трубки одна в другую, я начал рассматривать мое ядро, пытаясь настроить фокус на самой простой подзорной трубе, которую я когда-нибудь видел. Я не мог одновременно вращать ядро и смотреть на него через трубу, пытаясь двумя руками в то же время регулировать ее. По какому-то наитию я направил трубу на спящую скелле и чуть не завопил от радости! Изображение выпрыгивало из поля зрения, двоилось и не хотело фокусироваться, но тем не менее я отчетливо видел переливающееся всеми цветами радуги яркое пятно в том месте, где лежала голова девушки. Настроить трубу толком не удалось – линзы были длиннофокусные, и мне не хватало материалов, чтобы переделать ее. Но, главное, я мог видеть человека со способностями к искусству, или Скелле, как это здесь называлось. Меня на некоторое время охватил энтузиазм, хотелось исследовать других людей в доме, найти способ посмотреть на себя. Но постепенно я успокоился. Завтра, все завтра, если будет время, конечно. После того как высплюсь.

Глаза слипались, я тупо крутил кристалл, уже забыв, что собирался сделать. На столе посреди комнаты, где я расположился, горела масляная лампа, освещая разбросанные детали и линзы. В темном углу у окна на кровати спала моя спутница. Во всей гостинице было тихо, только еле слышно равномерно скрипели какие-то ставни или двери. Половицы! Сон слетел, я замер, подняв голову и прислушиваясь. Скрип продолжался, и это меня удерживало от того, чтобы будить скелле. Что там происходит? Запертая дверь, казалось, была хоть какой-то защитой, выходить за нее не было ни малейшего желания. Вспомнив про эрзац-трубу я схватил ее и, выдвинув до упора, навел в сторону лестницы на этаж. Сначала я ничего не увидел, но, возясь с прыгающим изображением, вдруг увидел два ярких переливающихся пятна прямо напротив двери. Две скелле! За дверью! По телу прошла знакомая волна нервного возбуждения, внутри что-то лопнуло, и странное чувство, похожее на ненависть, заставило напрячься мышцы на лице. Оказывается, я не только боялся – я ненавидел моих мучителей.

Я заорал и, ударив фонарь, метнулся под пристенок на ту сторону, куда открывалась дверь. Фонарь погас, и почти сразу же дверь взорвалась и влетела в комнату тучей из мелких осколков, подсвеченной со стороны коридора вспыхнувшим ярким белым шариком, который однажды я уже видел в тюрьме. Не обращая на меня никакого внимания, один за другим два черных силуэта мелькнули в проеме, входя внутрь. Шар света метнулся за ними, осветив комнату. Две скелле, которых я уже видел, стояли рядом со столом, где несколько секунд назад я почти засыпал. Яркий белый свет и резкие контрастные черные тени. Из темноты коридора в дверной проем высунулась голова человека с копьем в руке. Видимо, я действовал бессознательно, потому что, когда я опустил на эту голову шлем, который, оказывается, держал в руке, то я не поверил собственным рукам. Я не помнил, чтобы я его брал, я не собирался бить этого человека по голове, я вообще ни о чем в этот момент не думал. Успел только удивиться. Шлем врезался в висок незнакомца с резким стреляющим оглушительным треском и голубой вспышкой. Копьеносец рухнул, а я сообразил, что причиной спецэффектов был не я. Из угла, противоположного тому, где стояла кровать моей спутницы, ударила молния такая яркая, что пропали вообще все тени, а следом упала тьма. К счастью, в этот момент я смотрел в другую сторону, поэтому отделался только одним ослепшим глазом. Через мерцающую фиолетовую тьму я отчетливо видел другим рухнувшего мне под ноги человека и знакомое уже оружие. Схватил его и развернулся к магам. В этот момент я мало что видел, но было ясно, что остался только один силуэт, и этот силуэт светился зеленым светом, который даже притушил фиолетовое марево в левом глазу. Никаких других подробностей я не увидел, а просто саданул со всей силы, со всего страха и ненависти, что накопились во мне, в спину этой зеленой твари.

Все потухло. Я боролся с застрявшим оружием, когда в полной темноте раздался незнакомый голос:

– Ну-ка, иди сюда, котик.

Тут же загорелся еще один магический светильник, и я зажмурился. Глаза видели только свет, и если и было в этом свете что-то, то я не мог разобрать ничего из-за слез, текущих из них. Когда в комнату неожиданно шагнули еще два копьеносца, я отшатнулся. Копье осталось в теле скелле, и я не мог его достать, но, впрочем, это и не понадобилось. Копьеносцы рухнули на колени и опустили головы. Из темноты угла на свет вышла моя спутница.

– Зажги лампу! – приказала она, и я дернулся.

Но меня опередил один из воинов. Он нагнулся, поднял лампу, которая лежала рядом на полу, и, засветив ее, поднял над головой.

– Поставь на стол!

На этот раз я уже не шевелился. Сделав шаг назад, неожиданно опустился на корточки, привалившись к стене, и выдохнул.

Мне казалось, что заселялись мы в довольно просторную комнату. Теперь же я как будто очутился в крохотном грязном чулане, забитом старыми мешками и наполненном людьми. Рядом со мной в луже крови лежала женщина с толстым древком, нелепо торчавшим наискось вверх из ее спины, как мачта севшего на мель парусника. За ней дымилось тело второй скелле, и одежда на ней почему-то выглядела совершенно целой, чего нельзя было сказать о теле. Со стороны двери мои ноги ограждала еще одна лужа крови – того мужчины, которого, по-видимому, я убил ударом шлема. Стол стоял нетронутый. Я даже видел мои стекляшки, так и оставшиеся лежать на нем. Вместо кровати, на которой спала моя спутница, лежало нечто темное, что я не мог разобрать, что-то похожее на кучу свежего асфальта, и при этом также дымилось. Стены были покрыты звездчатыми подпалинами, как если бы по ним лупили из фантастического бластера. Забыл упомянуть – они тоже дымились. Надо сказать, что дым заволакивал всю комнату, как если бы я провел ночь, играя в преферанс с курящими друзьями. С другой стороны стола стояла моя скелле. Маленькая хрупкая девушка, похоже, только что вылезла из преисподней. Мятая перекошенная одежда. Торчащие во все стороны патлы черных волос, полных щепок от взорванной двери, и бешеная, сумасшедшая злоба в глазах. Черты лица кривились, как будто кто-то пытался вырваться из нее. Она посмотрела на меня и, кажется, взяла себя в руки. Во всяком случае, ее лицо замерзло, словно покрылось коркой льда. Лучше бы мы играли в преферанс! Боже, как же все это воняло!

– Позови хозяина! – воины дернулись, но тот, который был ближе к двери, опередил первого и пулей выскочил в коридор. Оставшийся, похоже, перепугался не на шутку. Мне показалось, что он закрыл глаза.

Хозяин появился так быстро, как если бы стоял наготове за дверью. Он был бледен и напуган.

– Нам нужна новая комната и мойка, – уже устало приказала скелле.

Хозяин исчез, тут же вернулся и залепетал, испугавшись собственной глупости:

– Прошу Вас! Пройдемте!

Меня трясло, болели голова и глаза, мутило от запахов, и при этом было стыдно и больно за то, что я сделал. Нет! Мне было не жалко скелле совсем! Но зачем я убил воина, который только заглянул в комнату?! Сквозь туман в голове я понимал, что это бред и надо просто подождать, пока мозги встанут на место, но прямо сейчас хотелось плакать!

Похоже, моя спутница держалась лучше меня. Она что-то почувствовала, остановилась в дверях и тихо сказала:

– Пойдем, Илия.

Я поднялся и, переступив через черную лужу на полу, вышел за ней.

Видимо, происшествие тряхнуло мой организм, что-то в нем сломалось, и в мойке я испытывал дикое возбуждение. Если бы местные мойки не были изначально раздельными, то такой выплеск гормонов добром бы не закончился. В отличие от классического фэнтези, никто не спешил предложить герою после кровавой битвы соответствующие услуги, и мне пришлось смириться. Хозяин вообще старался не показываться нам на глаза, норовил все время подставить какого-нибудь слугу, одновременно не решаясь уходить далеко. В результате любое обращение к испуганной прислуге оканчивалось мгновенным появлением, как чертика из табакерки, хозяина, спешившего услужить. На воинов, участвовавших в нападении, скелле, по-моему, обратила не больше внимания, чем на оружие, оставшееся на поле битвы. Подберут, мол, кому надо. Последние были счастливы этим. Надо было видеть облегчение на их лицах, когда скелле, задав несколько вопросов, взмахом руки отправила их восвояси.

Когда, отмытый, я вернулся в новую комнату, она уже ждала меня там.

– Ложись, Илия. Утром поговорим. Твоя очередь. Я, похоже, выспалась, – показала она рукой на кровать.

– Хорошо, – не стал я играть в благородство, так как буквально засыпал на ходу.

Я лег на кровать и неожиданно обнаружил прямо надо мной склонившуюся красивую девушку, протянувшую ладонь к моему лицу. Замерев от неожиданности, я смотрел на ее отстраненное лицо, когда сообразил, что моя спутница имела в виду вовсе не то, о чем я подумал. Мягкие пальцы коснулись моего лба, и секунду спустя я спал.