Утром меня разбудили тихие ругательства и возня по соседству. Уже рассвело довольно сильно, и я мог хорошо видеть соседа, пытавшегося, скрючившись, сделать что-то со своей головой. Понаблюдав минуту за этой акробатикой, я счел нужным поздороваться:

– Доброе утро! Если оно, конечно, может быть добрым.

Сосед резко распрямился, и на меня уставилась с выражением высокомерного презрения на лице очень красивая молодая женщина в мотоциклетном шлеме. Честно говоря, я уже забыл, когда обращал внимание на местных красоток. Не то чтобы они меня не интересовали, но то был чисто животный интерес – сами по себе, как женщины, они были для меня непривлекательны. Да и они меня сторонились, как странного чужака из неведомой страны. Сейчас я впервые чувствовал себя неловко. Я лежал на боку, подперев голову рукой, грязный, вонючий, заросший недельной щетиной, а на меня смотрела ослепительная ухоженная молодая леди из благородной семьи. Темная кожа светло-оливкового оттенка, тонкий прямой нос, яркие умные глаза неуловимого цвета, может, зеленые, может, светло-желтые, красиво очерченные губы удивительно правильной формы. Все это размещалось на вытянутом лице без малейших признаков морщин или складок – только то, что должно быть в идеале. Скорее всего, на меня так действовало длительное воздержание и резкий контраст между лицами женщин, которых я уже встречал здесь, и этим произведением неземного искусства. Впечатление портил уродливый шлем вроде мотоциклетного, застегнутый парой металлических цепей под подбородком и за ушами пленницы.

Она уставилась на меня, как будто только сейчас увидела.

– Боже! Еще и это!

Я подобрался – негоже валяться на полу в присутствии красивой незнакомой девушки. Большего, впрочем, я ничего сделать не мог.

– Понимаю вашу реакцию, но, может быть, вас заинтересует, что меня собираются использовать каким-то образом в связи с вами?

– Что ты несешь, животное? Какой такой связи с нами?

Я вздохнул.

– Когда вас принесли этой ночью, одна из женщин сказала, что я пригожусь для чего-то. Может, у вас есть идеи?

– А ты кто вообще такой?

– Меня зовут Илья. Меня обвинили в занятии магией.

– Господи! Что ты несешь опять?! Какой магией? Мало того что ты мужик, так ты же стерильный! Это видно за километр!

– Тем не менее это так! И я действительно ею занимался.

Женщина помолчала, разглядывая меня и о чем-то думая.

– А ты кто? Я имею в виду, что выглядишь странно – волосатый, как дикарь какой-нибудь!

– Местные называют меня мун и говорят, что я был ганнером.

– А! Похож! Только ведь мун магии не знают! Они же дикие! Или я чего-то не знаю?

– Мне кажется, что это сейчас не важно. Важно, что с нами будет дальше!

– Ничего не будет. Убьют и все!

– Так что же им мешало сделать это сразу? Для чего-то они нас держат!

– Слышь, мун! Меня бесит это «мы»! Какое, на хрен, мы? Меня будут судить и убьют после суда. Я скелле, а не грязное вонючее животное, как ты! Меня просто так убивать нельзя – надо насладиться этим убийством! А вот тебя – да. Просто убьют.

– Ну, так не убили же еще.

– Значит, просто руки не дошли. Погоди, отведут тебя на допрос – там узнаешь, куда попал.

Я передернулся.

– Меня уже допрашивали.

Девушка удивленно посмотрела на меня.

– Да ладно! После допроса опять в камеру? Это ты, наверное, решил, что это был допрос. Нет, дикарь, когда придет допрос, ты поймешь!

– Я уже понял. Мне вот вдруг интересно стало – вам допрашивать самой-то доводилось?

Моя соседка, видимо, что-то почувствовала в моем тоне и на этот раз внимательно смотрела на меня.

– Нет. Я в региональном отделении никогда не работала. Это для бездарей типа Шиллы, – она еще секунду помолчала и спросила: – Так ты уверен, что тебя уже допросили?

– Я, может, и выгляжу как дикарь, но что такое пытка, знаю и, поверьте, гораздо лучше, чем вы! По крайней мере, с моей точки зрения! – не выдержал я.

Женщина надолго замолчала. Она сидела на своем тюфяке, обхватив колени руками и спрятав в них голову.

– Извините, мне надо в туалет, – пробормотал я.

Соседка покосилась одним глазом, но ничего не ответила.

Вернувшись на тюфяк, я уселся так, чтобы хорошо видеть ее, и спросил:

– Вы уверены, что выход отсюда только один?

Она, не поднимая головы, отчего ее голос звучал глухо, ответила:

– Я это знаю!

– Вы знаете, мне чего-то не хочется умирать. Только я совсем не представляю, куда мне бежать.

Девушка вздохнула, но ответила:

– Мы с тобой отличная пара – вонючий дикарь, который может убежать, но не знает куда, и скелле, которая знает куда, но не может убежать.

– Простите, а вот я смотрю, вас не обыскивали?

Соседка подняла голову.

– А смысл? На мне вот это! – она похлопала ладонью по каске.

– Ну а у меня вот это! – я похлопал своей ладонью по голове.

– Что это? Тупая волосатая башка?

– Тут не поспоришь. Скажите, а у вас есть линза?

– Зачем она мне? Я и так все вижу. Правда, не сейчас!

– Жаль! Это был шанс.

– Что за шанс? О чем ты вообще?! Это конец!

– Шанс сбежать. Других ведь вариантов нет?

Она фыркнула, распрямилась, покопавшись в своем платье, которое было больше похоже на очень просторный комбинезон, швырнула через прутья в меня чем-то. Я подобрал предмет. Это была, по видимому, линза, только не привычная уже мне, а квадратная, с непонятными мне крышками, которых было сразу четыре штуки. Но это не важно! Это была линза! Я посмотрел на пленницу.

– Сударыня, для полного счастья было бы неплохо, если бы вы мне передали еще и тот прекрасный кулон, который на вас.

Она скорчила презрительную гримасу, как если бы внезапно выяснилось, что я подлый мошенник и подлец.

– Что вы теряете?

Она, не меняя выражения лица, помедлив, сняла с себя и швырнула кулон с красным камнем, который я заметил на ней сразу же. Я подобрал его и внимательно рассмотрел. Это была крохотная друза из нескольких незнакомых мне кристаллов насыщенного красного цвета. Времени обсуждать украшение не было, я ощутил деятельное возбуждение и сразу же приступил к моему плану. Рубаха не годилась. Она была изготовлена из какого-то нетканого материала, и извлечь из нее нитку не было возможности. Другое дело – пояс. На мне он был самый простецкий – по сути, красиво плетеная косичка из нескольких цветных шнуров. Через несколько минут у меня была подвеска на двух переплетающихся тонких нитях, натягивая которые, я мог вращать камень, который снял с красивой серебряной цепи и подвесил на нее. В кружку из-под воды я установил линзу и, примерно определив фокусное расстояние, направил ее на основание металлической решетки, отделявшей мою клетку от коридора. После этого, как настоящий дикарь из этнографического кино про примитивные способы добывания огня, я раскрутил кристалл, удерживая его в другом фокусе линзы.

Ничего не происходило. Блин, может, только кристаллы соли работают? Я потрогал решетку и почувствовал, что она немного теплая. Что-то все-таки происходит, но вот что? Расплавить толстый металл таким способом – то же самое, как перепилить решетку этими нитками. Я посмотрел на мою соседку. Она, встав на колени и вцепившись руками в решетку, нахмурившись, пристально разглядывала мои упражнения. Заметив мой взгляд, вместо привычных ругательств вдруг тихо сказала:

– Надо медленнее вращать.

Блин, у нее в глазах я увидел то, что уже потерял сам, – надежду. Значит, она что-то видит!

С новыми силами уже аккуратнее я стал вращать кристалл, и вдруг раздался выстрел! Я отпрянул. Но все было тихо, никто не шумел за дверью, никто не кричал и не бежал в наше узилище. Похоже, охрана здесь не блещет. Присмотревшись, я увидел трещину, которая бежала по пруту решетки. Не знаю, что это за вид излучения, или что там это может быть, но оно работает! Я повторил процедуру и чуть не оглох – со страшным треском прут в основании решетки раскололся, как если бы он был сделан из стекла, а не из металла!

Несколько минут мы сидели, уставившись друг на друга, и прислушивались к внешнему миру. Похоже, наш охранник находился где-то в другом месте, так как не услышать этот грохот из-за двери было невозможно.

Прошло десять минут, засовы, которые запирали наши клетки, повторили участь тестового прута. Одновременно возбужденные и испуганные, мы стояли в коридоре, не решаясь сделать следующий шаг. Встреча с охраной или другими скелле была бы фатальной для нас. Я посмотрел на прекрасного мотоциклиста и наконец дошел до простой мысли. У меня тут рядом ходячая атомная бомба, и мне нужно всего лишь снять пару цепочек с ее каски. Она по моему напряженному взгляду, похоже, догадалась, что я задумал. И хищно оскалилась.

– Давай, дикарь!

На всякий случай я постарался расположить мое сооружение так, чтобы не развалить ненароком череп моей соседки. Но все обошлось. Скелле лишь зашипела во время процедуры, жестом дав понять, чтобы я не останавливался. Похоже, она была готова поставить на кон собственную жизнь, лишь бы избавиться от этой каски.

Цепь звонко щелкнула, и девушка сорвала каску с головы. Она замерла, закрыв глаза и сосредоточившись, я же разглядывал ее, как будто впервые увидел. Из-под каски рухнули темные, практически черные прямые волосы, как и у всех местных. Они сливались с черным платьем-комбинезоном, которое она носила, и передо мной стояла этакая мрачная черная фигура. Ее губы исказились, и почему-то я почувствовал себя неуютно, словно разглядывал беспечно спящего черного леопарда, не догадываясь, что случится через мгновение. Я сделал шаг назад, и она открыла глаза.

Это был совсем другой человек!

– Иди за мной! – холодный сухой приказ.

Никуда не спеша и, похоже, не пытаясь прятаться, она вышла в соседнюю комнату. Я поспешил следом. На столе по-прежнему лежали мои инструменты и противозаконные улики, но скелле, похоже, не собиралась задерживаться.

– Простите! Мне нужно две минуты. Я заберу свои вещи.

Она ждать не собиралась. Даже не обернувшись, девушка вышла за дверь. Я все-таки рискнул и собрал все, что было на столе, в лежащую здесь же матерчатую сумку и метнулся во двор. Скелле стояла около колодца и умывалась. Рядом лежало тело разговорчивого охранника. Он просто умер. Будем надеяться, что он знал, на что шел, когда устраивался на эту службу, но в любом случае его семью ждут сегодня плохие новости.

Скелле вновь обратила на меня внимание.

– Помыть бы тебя!

– Я не против, – почему-то успокоившись, ответил я.

– Других скелле сейчас в округе нет. Мне надо в долину, к реке. Ты можешь меня провести? – сухим тоном, как если бы допрашивала слугу, спросила женщина-маг.

Местные реки были главными транспортными путями страны. Далекие предки аборигенов привели с собой в этот мир лишь коз, овец и коров. Почему-то у них не было собак и кошек, как и лошадей. Для сухопутных перевозок использовались волы, но если речь шла о большом путешествии, то альтернативы воде не было.

Однако ответил я, сам не знаю почему, другое:

– Ну и нафига вы его убили?

Скелле посмотрела на меня, нахмурившись, выпрямилась, как если бы и без того стройная девушка проглотила палку, и заявила:

– Во-первых, обращайся ко мне «госпожа»! Во-вторых, это не твоего ума дело! В-третьих, ты не ответил на мой вопрос, вонючий дикарь!

Видимо, все, что я пережил за последние несколько дней, – арест, пытки, ожидание смерти, безнадежный побег – перевалило за критический предел, и я, вместо того чтобы благоразумно согласиться и терпеливо отвечать, произнес:

– С вашего позволения, я бы забрал у вас шлем – занятная штукенция! – после чего подошел вплотную к опешившей девушке и молча забрал у нее шлем, который она так и держала в руке с тех пор, как сняла его с головы.

– В долину тут одна дорога, так что не заблудимся. Еще. Мне очень льстит, конечно, что вы постоянно называете меня дикарем. Видимо, имеете в виду то, что я дикий маг. Но в моем языке это означает нецивилизованного, необразованного человека из далеких и диких мест. Спешу сообщить, что моя страна, насколько я могу судить, гораздо цивилизованней вашей. И образование свое я получал в лучшем университете моей родины. Так что с вашей стороны было бы очень любезно, госпожа, запомнить мое имя – Илья.

Я нагнулся к ведру и стал пить прямо из него, ощущая тикающий взрыватель мегатонной бомбы за спиной. Хоть умру, напившись!

Когда я утолил свою жажду, я все еще был жив. Выпрямившись и не глядя на девушку, я стал запихивать громоздкий шлем в конфискованную котомку.

– Ты не мун! – глубокомысленно заметила скелле.

– Я никогда им и не назывался. Но, мне кажется, нас должны сейчас беспокоить другие вещи. Точнее, другие скелле. Хотя я бы и правда помылся.

– Других скелле рядом нет. Я бы их видела.

– Осмелюсь поинтересоваться: а как далеко вы видите?

– Ну, метров на 300, 400, – говорила она, естественно, в местных единицах измерения расстояний.

– То есть пока никто не в курсе, что мы выбрались из клеток. Но рано или поздно об этом узнают. Дорога в долину одна. Как мы пойдем по ней, если нас будут искать сразу трое скелле? И что нас ждет в долине? Могут ли они предупредить других?

Девушка безразлично махнула рукой и устало ответила:

– Эти трое, особенно Шилла, ничто против меня. В долине должны быть их сообщники, но мой арест был незаконен, и вряд ли они используют официальный канал связи. К ним сразу же возникнет очень много вопросов. Они надеялись все сделать втихую, поставить всех перед фактом. Фактом моей смерти!

– Если вы так круты, то как же они вас задержали, как втиснули вашу голову в эту хрень? – я постучал по пузатой сумке.

– Как обычно. Напали, пока я спала. Банальное предательство! Но теперь у них будут очень большие проблемы! – она вновь хищно улыбнулась.

Да, со мной явно что-то не то – я готов был любоваться этой бомбой, пока они рванет.

– Мне нужен сопровождающий. Моего они убили. Спуск в долину займет три дня – мне надо будет спать. Как только они увидят, что я отключилась, нападут.

– Пойдем в магистратуру, наймем охрану из полиции.

– Это только облегчит им задачу. Охрана и скрутит меня сонную или просто убьет!

– Ясно. Мне деваться некуда, я пойду с вами, если вы не против.

Скелле внимательно посмотрела на меня.

– Тебе надо помыться.

Еще никогда я не говорил этого с таким чувством:

– Так в чем проблема? Пойдем в баню.

Похоже, она думала о чем-то другом.

– Проблема в том, что мой побег не нарушает закон – я была схвачена незаконно. Если же я возьму тебя с собой, то я укрою опасного преступника и дам этим сучкам шанс на официальное обвинение.

– Ну, считайте, что я важный свидетель! Сокрытие свидетельства или свидетеля преступления – тоже преступление.

– Да уж! Может, ты и не врал. Ладно, где тут ваша баня?