59

Покачивая бедрами, Эмми направилась к двери. Панакис не мог отвести от нее взгляда. Даже папка с бумагами, которую держала Эмми, казалась такой же изящной и привлекательной, как сама секретарша.

Все, до чего дотрагивалась Эмми, становилось живым и теплым.

«А я, наверное, так и умру холодным и безжизненным, потому что Эмми никогда не коснется меня своей рукой…» – невесело подумал Майкл Панакис. Вчера он снова пригласил Эмми к себе, но, как всегда, ничего не вышло.

«Разденься…» – попросил вчера Панакис, и Эмми разделась.

Панакис восхищенно смотрел на изящные линии ее тела, но это было и все – то, что должно было включиться, по-прежнему не включалось.

«Поласкай меня рукой…» – попросил Панакис.

«Где?» – спросила Эмми.

«Здесь…» – показал он.

Эмми засмеялась, а Панакис сказал: «Не надо. Лучше оденься…»

Эмми оделась, и Панакис вызвал для нее такси. Когда Эмми уехала, он достал телефонный справочник и набрал телефонный номер, рядом с которым значилось: «Коломба Абан. Объяснение потустороннего».

– Вас слушают… – ответили на другом конце.

– Э… мне нужно поговорить с мадам Коломбой.

– Это я. Что вам угодно?

– У меня есть подозрение, мадам Коломба, что я столкнулся именно с потусторонним…

– И что?

– Я бы хотел, чтобы вы объяснили мне, что происходит…

– Сколько ей лет?

– Лет? – удивленно переспросил Панакис. Как она догадалась? – Двадцать три…

– Как зовут?

– Эмми…

– Забудьте о ней, мистер Панакис. Это все равно что ловить отражение. Для вас она как утренний ветерок – освежает лицо, но холодит тело…

Панакис словно пробудился от сна и с удивлением огляделся.

Он по-прежнему находился в собственном кабинете, а Эмми все еще шла к двери. «Похоже, я схожу с ума…» – подумал Панакис.

Секретарша вышла, дверь за ней закрылась.

«Уволю эту ведьму…» – пообещал себе Панакис, понимая в глубине души, что не сделает этого. Зазвонил телефон, Панакис снял трубку.

– Мистер Панакис, колонна вышла из порта…

– О’кей, Брин, принимайте как положено, – распорядился Панакис и положил трубку.

Дела шли хорошо, производительность перегонного завода росла. Уже имелось около двадцати килограммов сидатина. А это очень и очень большие деньги. Существовали десятки адресов, где сидатин купили бы, не задавая лишних вопросов, но Панакис оставлял эти варианты на самый крайний случай. Он понимал, что не сможет бесконечно долго дурачить людей из АПР. Придет время, когда они обо всем догадаются, и тогда придется уносить ноги.

Конечно, можно было бы сделать это, не дожидаясь развязки, но таков уж был Майкл Панакис. Ему нравилось играть в опасные игры…