Глава 13. Комары-наемники. Войны за освобождение и создание Америк

Весной 1803 года президент Томас Джефферсон поручил Мериуэзеру Льюису и Уильяму Кларку возглавить корпус исследовательской экспедиции для изучения и составления карты недавно приобретенной территории Луизиана. Предполагалось, что для тридцати четырех опытных следопытов такая экскурсия станет делом легким – достаточно лишь запастись снаряжением, необходимым для выживания в экзотической и неизученной глуши американского Запада. Путешественники хорошо подготовились к выполнению задачи. Среди прочего они взяли с собой 3500 доз коры хинного дерева, полфунта опиума, более 600 ртутных таблеток, жидкую ртуть и пенильные шприцы. Но таблетки ртути и введение ее в уретру не могло излечить их от дизентерии, гонореи или сифилиса или отпугнуть медведя. Оставленные ими зараженные ртутью экскременты и капли ртути позволили современным исследователям тщательно проследить места стоянок следопытов и определить точный маршрут экспедиции. «Несмотря на дизентерию, болезни, передаваемые половым путем, укусы змей и периодические нападения медведей, – пишет Петриелло, – экспедиция вернулась относительно целой» после успешного почти двухлетнего путешествия.

Основной целью экспедиции Льюиса и Кларка было «обнаружение самого прямого и практического водного сообщения на континенте в целях развития торговли». Среди вторичных целей было налаживание торговых отношений с местными народами и изучение флоры и фауны для оценки экономического потенциала. Другими словами, нужно было разобраться, что за земли Джефферсон только что приобрел у Наполеона, отчаянно нуждавшегося в деньгах для ведения бесконечных войн в Европе.

Подготовленное комарами приобретение Америкой территории Луизиана стало побочным эффектом международной обстановки, связанной со сложным периодом Французской революции и стремлением Наполеона во всем блеске восстановить владения Французской империи в Америке, утраченные в результате Семилетней войны. Во всей этой суматохе и неразберихе молодая американская нация переживала одну из сильнейших эпидемий в своей истории. На Гаити вспыхнуло восстание рабов против французского владычества, и поток французских беженцев хлынул в Филадельфию – и принес с собой желтую лихорадку. Как мы увидим, на заре американской революции комары за четырнадцать лет связали четыре, казалось бы, несвязанных между собой события: Французскую революцию 1789 года, восстание Туссен-Лувертюра на Гаити 1791 года, ужасную эпидемию желтой лихорадки в Филадельфии 1793 года и приобретение Луизианы в 1803 году.

Все это время комары готовили и плели сложную паутину неизвестных, но оказавших огромное влияние исторических эпизодов. И происходило это во всем мире, от Франции до дальних регионов Америки. Комары поразили колониальные империи в самое сердце, поддержав революцию, способствуя осуществлению предначертанной судьбы Соединенных Штатов на западе и всячески нарушая баланс сил в Америке. Комары обернули темные и зловещие стороны Колумбова обмена против его европейских создателей и бенефициаров. Они обрушили волну желтой лихорадки и малярии против не имеющих иммунитета солдат империи, отправленных на подавление восстаний рабов и движений за независимость в американских колониях. Они стали невольными биологическими архитекторами собственной империи.

Экономические, политические и философские основы революции, созревшие в колониальной Америке, были поддержаны генералом Анофелесом. И все это заставило несчастных и униженных французов сбросить с себя ярмо подчинения, наложенное на них деспотической и надменной монархией.

Вдохновленные свободой, которую обрели их американские соотечественники, французы устроили собственную революцию, выступив против тирании короля Людовика XIV и его супруги Марии-Антуанетты. Революция началась со знаменитого штурма Бастилии 14 июля 1789 года. Хотя французские монархи были казнены на гильотине лишь в 1793 году, революция получила толчок и распространилась на французские колонии. В 1799 году гениальный тридцатилетний генерал Наполеон Бонапарт осуществил бескровный переворот, сместив лидеров собственного республиканского революционного правительства. Наполеон установил более авторитарный режим, положив конец Французской революции. Он жаждал абсолютной власти и в 1804 году провозгласил себя императором Франции, устроив свою империю по образцу Римской. Жажда власти и завоеваний привела к началу наполеоновских войн – крупнейшему европейскому и международному конфликту в истории. Судьбу стремления Наполеона к глобальному доминированию и возрождения Американской империи, включая пограничные интересы и ставки в Соединенных Штатах, решили гаитянские комары.

Франция приобрела западную часть острова Эспаньола в 1697 году во время колониальных войн, предшествовавших Семилетней войне. Накануне восстания рабов в 1791 году на Гаити (до изгнания французов эта часть острова называлась Сент-Доминго) находилось 8000 плантаций, где производилась половина всего кофе в мире. Этот остров являлся одним из главных экспортеров сахара, хлопка, табака, какао и индиго (этот краситель использовали для окрашивания тканей). Небольшая островная колония давала 35 процентов доходов меркантилистской экономической империи Франции. Естественно, что африканских рабов (и сопровождавших их комаров) доставляли сюда в больших количествах – ежегодно на Гаити привозили 30 000 рабов. К 1790 году на Гаити насчитывалось полмиллиона рабов, две трети которых родились и приобрели иммунитет в Африке. Рабы составляли 90 процентов населения острова. Большинство уроженцев Африки прибывали на остров, уже имея определенный иммунитет против малярии и желтой лихорадки.

В августе 1791 года более 100 000 рабов подняли восстание против горстки жестоких французских плантаторов. Бывший раб, ставший революционером, так описывал ужасы, породившие эту революцию:

«Разве они не подвешивали людей за ноги, не топили их в мешках, не распинали на деревьях, не хоронили живьем, не ломали им кости? Разве они не заставляли их есть дерьмо? И разве, отхлестав их до беспамятства, не бросали они их живьем на муравейники и не отдавали на съедение червям? Разве не привязывали они их к деревьям на болотах, где их пожирали комары? Разве не кидали они их в кипящие котлы с тростниковым сиропом? Разве не помещали они мужчин и женщин в бочки, утыканные гвоздями, и не пускали эти бочки с гор в бездну? Разве не натравливали они на несчастных чернокожих собак-людоедов, пока те, насытившись человеческой плотью, не оставляли несчастных жертв на милость штыков и кинжалов?»

Марк Твен цинично замечал: «В мире много забавного. А забавнее всего то, что белый человек считает себя меньшим дикарем, чем другие дикари». Те же идеалы, о которых рассуждали в американских и французских кофейнях, двигали и гаитянскими революционерами. Восстать против французских хозяев рабов заставило стремление к счастью и свободе. Поначалу вспышки насилия были спорадическими, путаными и непостоянными. Союзы заключались и распадались, на полях сражения происходили постоянные перемены. Но все фракции были схожи в одном – все действовали с нечеловеческой жестокостью.

Пока хаотичное и запутанное восстание на Гаити обретало форму, европейские державы объединились, чтобы противостоять наполеоновской Франции. Коалиция (в разные моменты) включала в себя Россию, Австрию, Пруссию, Португалию, Данию и Британию, а также более мелкие государства и княжества. Французская революция стала глобальной и распространилась на Карибы. Британия сочла восстание рабов на Гаити опасным для собственных карибских колоний. Опасаясь эффекта домино, британцы вмешались в 1793 году. Британия уже находилась в состоянии войны с Францией, поэтому британцы намеревались и подавить восстание, и захватить небольшую, но очень прибыльную французскую колонию.

Не обладающие иммунитетом британские солдаты, прибывшие на Гаити, пишет Дж. Р. Макнил, «умирали с поразительной скоростью. Казалось, что они с кораблей сходят прямо в могилу». Терзаемые болезнями британцы остались на Гаити на пять лет и почти ничего не добились – они лишь кормили комаров своей кровью и умирали. «Симптомы были следующими, – писал в 1796 году британский военный хирург: – упадок сил; сильная, порой острая боль во лбу; острая боль в паху, суставах и конечностях; остекленевший взгляд и кровоизлияния в глаза; тошнота или рвота желчью, порой отвратительной черной субстанцией, напоминающей кофейную гущу».

Один из выживших позже вспоминал, что «смерть являлась там во всех формах, какие только может придумать неограниченное воображение, некоторые умирали, сходя с ума. Разложение болезни достигало таких размеров, что сотни человек буквально тонули в собственной крови, сочившейся из каждой поры». В 1798 году комары окончательно изгнали некогда могучую, но теперь жалкую британскую армию с Гаити.

Но операция на Гаити была всего лишь частью глобальной карибской кампании Британии. Британцы тщетно пытались захватить другие французские, испанские и голландские колонии. Каждая экспедиция сталкивалась с полчищами комаров-наемников и заканчивалась гибелью множества британцев. К тому времени, когда в 1804 году Британия окончательно отказалась от этой идеи и сосредоточила силы на войне с Наполеоном в Европе, комары убили на Карибах от 60 до 70 тысяч солдат (около 72 процентов). Британцы «сражались, чтобы завоевать кладбище, – пишет Макнил. – Сент-Доминго стал крупнейшей частью, но всего лишь частью кладбища британской армии». Потенциальная экономическая выгода застила глаза британским политикам, которые против всей логики отправляли одну армию за другой в комариную комнату ужасов. Среди них был лейтенант королевского флота Бартоломью Джеймс. «Ужасная болезнь, которая сейчас свирепствует в Вест-Индии, не поддается описанию ни словом, ни пером, – писал он с Мартиники в 1794 году. – Постоянные душераздирающие сцены внезапной смерти были слишком тяжелы, чтобы их вынести, и повсюду нас встречали только похоронные процессии».

На Карибах британцы и их европейские противники-империалисты явно следовали оригинальной и часто цитируемой неправильно максиме философа и поэта Джорджа Сантаяны: «Те, кто не помнит о прошлом, обречены вновь его повторять». Во время первой волны британской кампании на Карибах в 1793 году депеша с Гваделупы гласила: «Ужасная болезнь, желтая лихорадка, которая хотя и ослабела, когда мы впервые прибыли в Вест-Индию, теперь вновь пробудилась после прибытия свежих жертв». Прожорливые тропические комары набрасывались на не обладающих иммунитетом европейцев, которых политики постоянно подбрасывали в карибскую печь болезней, в частности, на терзаемом войнами Гаити. Но локализованные эпидемии вскоре выходили на подходящую международную сцену. Из Карибского бассейна они распространялись как смертная тень по Америке и за ее пределами.

Революция на Гаити и имперские конфликты в Карибском бассейне порождали перемещения армий, беженцев и желтой лихорадки по всему атлантическому миру. Армии и беженцы, которые возвращались из тропического ада в Европу, несли с собой болезни, переносимые комарами. Желтая лихорадка пронеслась по берегам Средиземноморья, поразив Южную Францию и коснувшись даже таких северных стран, как Нидерланды, Венгрия, Австрия, германские княжества Саксония и Пруссия. В Испании от ужасной желтой лихорадки или vómito negro с 1801 по 1804 год умерло 100 000 человек – плюс к тем 80 000, которые скончались от этой болезни во время прежних эпидемий. В одной лишь Барселоне желтая лихорадка за три месяца унесла жизни 20 000 человек, то есть 20 процентов населения города.

Накопив колоссальные богатства за счет африканских рабов, трудившихся на плантациях, европейские державы расплачивались болезнями и смертями, завезенными прямо из их меркантилистских американских империй и комариных экосистем, которые они сами же и создали. Какая ирония судьбы – или карма, если хотите! Комары отплачивали европейским странам за вмешательство в экологию планеты во время Колумбова обмена. Впрочем, леденящие кровь ужасы желтой лихорадки терзали не только Европу, но и все американские колонии.

С 1793 по 1805 год болезнь рикошетом ударила по Западному полушарию, как ядовитая стрела. Особую силу желтая лихорадка набрала во время одного из самых сильных за тысячелетие проявлений Эль-Ниньо. Больше всего пострадал Гаити, за ним следовали Гавана, Гайана, Веракрус, Новый Орлеан, Нью-Йорк и Филадельфия, где в течение этих двенадцати лет эпидемии желтой лихорадки случались каждый год.

До исторической эпидемии 1793 года Филадельфия тридцать лет не знала желтой лихорадки. Население практически не имело иммунитета и было готово к заражению. В июле 1793 года «Хэнки», прозванный кораблем смерти, встал на якорь в порту столицы государства. На борту находилось около тысячи французов, бежавших с Гаити. Через несколько дней в борделе близ причала, в злачном районе города Хелл-Тауна желтая лихорадка вырвалась на свободу и накинулась на ничего не подозревающих жителей Филадельфии. В городе проживало 55 000 человек. Бежать удалось 20 000 – уехать смогли политики и государственные служащие, которым посчастливилось не заразиться.

Vomito Negro: эпидемия ужасной черной рвоты, то есть желтой лихорадки, поднимает свою уродливую голову на улицах Барселоны, Испания, 1819. (Diomedia/Wellcome Library)

Желтая лихорадка остановила работу федерального правительства Соединенных Штатов (и правительства Пенсильвании, которое тоже располагалось в Филадельфии). Президент Вашингтон управлял страной из своего поместья в Маунт-Верноне, но, поскольку бежал в спешке, не захватил с собой документов: «Я не взял с собой никаких официальных бумаг (даже правил, которые устанавливались для подобных случаев). Следовательно, я не могу здесь принимать решения, требующие обращения к документам, которыми я здесь не располагаю». Ему сказали, что он не вправе переносить столицу и собирать Конгресс в другом месте, поскольку это «будет неконституционно». К концу октября, когда комары впали в зимнюю спячку, жители стали возвращаться. Первая леди, Марта Вашингтон, писала, что город «так пострадал, что не сможет вскорости снова стать прежним – почти каждая семья потеряла кого-то из друзей, и весь город оделся в черное». Эпидемия желтой лихорадки 1793 года за три месяца убила 5000 человек, почти 10 процентов населения города. Чтобы представить себе масштабы эпидемии, скажу, что в современном Нью-Йорке от, предположим, особого штамма лихорадки Западного Нила должно было бы умереть два миллиона жителей. Комары для молодого государства стали настоящим катаклизмом.

Желтая лихорадка продолжала терзать город. Во время эпидемии 1798 года, к примеру, вирус убил в Филадельфии 3500 человек и еще 2500 в Нью-Йорке. «Желтая лихорадка, – твердил отчаявшийся Томас Джефферсон, – будет препятствовать росту нашей нации. Эпидемии желтой лихорадки – это проклятие больших городов». Хотя по Закону о пребывании 1790 года столицу было решено перенести в специально построенный город, Филадельфия продолжала требовать себе эту роль. Эпидемии желтой лихорадки, начавшиеся в 1793 году, положили конец ее притязаниям и ускорили строительство новой столицы. В 1800 году Вашингтон, округ Колумбия, был готов и начал действовать. Город был построен на слиянии рек Анакостия и Потомак, и это было настоящее болото – до того как стать болотом политическим. Впрочем, сам Вашингтон не дожил до завершения строительства и не увидел архитектурного чуда, названного в его честь.

В декабре 1799 года в Филадельфии оплакивали еще 1200 погибших от желтой лихорадки. В том же месяце умер Джордж Вашингтон. Ему было шестьдесят семь лет. Осенью его мучили приступы малярии, которые вызвали ряд других осложнений. К декабрю здоровье его окончательно пошатнулось. Врачи предписали традиционное кровопускание. Меньше чем за три часа они выпустили более половины объема крови! На следующий день Вашингтон умер. Наполеон объявил во Франции десятидневный траур, но одновременно отдал приказы о подавлении восстания рабов на Гаити и укреплении позиций Франции в Америке, тем самым составляя угрозу Соединенным Штатам, тому самому государству, которое создавал Вашингтон с помощью его соотечественников-французов.

Когда британцы потерпели неудачу, Наполеон решил сохранить колоссальные богатства Гаити для Франции. И он, ни о чем не догадываясь, кинул не обладавших иммунитетом солдат в горнило болезни и смерти – и в руки блестящего стратега Туссен-Лувертюра, который умело использовал своих смертельно опасных союзников – желтую лихорадку и малярию. С самого начала революции Лувертюру пришлось бороться с разными фракциями. Когда британцы в 1798 году покинули остров, он стал бесспорным лидером революции. Тому способствовали его поразительные дипломатические и военные способности. Его прозвали Черным Наполеоном – так называли его и друзья, и враги, и это говорит о многом. Он конфисковал кофейные плантации и использовал торговлю кофе на черном рынке, чтобы финансировать свою революцию. Узнав об этой контрабанде, разъяренный Наполеон воскликнул: «Чертов кофе! Чертовы колонии!» Но именно эта колония была слишком ценна для французской экономики, чтобы просто так от нее отступиться.

Наполеон лелеял планы восстановления былой французской славы на американской земле.

Гаити был важен – не только из-за своих прибылей, но и в качестве плацдарма для строительства североамериканской империи Наполеона. Наполеон всегда жаждал войны и власти, и о его американских планах ходили самые невероятные слухи – от посягательства на карибские колонии Британии до марша на Канаду и даже вторжения в Соединенные Штаты с недавно освоенной территории Луизианы.

Во время американской революции колониальные товары, не облагаемые испанскими налогами и пошлинами, спокойно курсировали по реке Миссисипи. Чтобы финансово поддержать восстание, Испания позволила Континентальному конгрессу беспошлинно хранить и вывозить товары через порт Нового Орлеана. В 1800 году экономически истощенная и потерявшая былое величие Испания передала территорию Луизианы наполеоновской Франции. Все экспортные льготы Америки в Новом Орлеане немедленно были отменены. Испания точно так же поступила во Флориде. Президент Джефферсон понял, что Америка теряет выход в Мексиканский залив, а это станет тяжелым ударом для американской торговли. Республика и без того находилась в тяжелом положении и не могла позволить себе такой роскоши. В тот период через Новый Орлеан проходило около 35 процентов американского экспорта. Были распущены слухи о том, что Америка готова отправить 50-тысячную армию для захвата Нового Орлеана, хотя в действительности армия Соединенных Штатов насчитывала всего 7100 человек. Американцы не хотели втягиваться в войну с Францией и с тревогой наблюдали за развитием событий в Европе и на Карибах.

В декабре 1801 года Наполеон в конце концов начал свою непонятную и амбициозную американскую кампанию. Под командованием зятя Наполеона, генерала Шарля Леклерка, 40-тысячная французская армия отправилась на Гаити, чтобы положить конец восстанию рабов. У Туссен-Лувертюра и его верных комаров на этот счет были другие планы. Используя тактику партизанской войны и политику выжженной земли, Лувертюр втянул французов в безнадежную борьбу, где им светила только смерть от болезней, переносимых комарами. Его солдаты наносили с холмов стремительные удары и тут же отступали. Поскольку происходило это в самый нездоровый сезон, то главная задача заключалась в том, чтобы заманить французов на комариное побережье и в миазматические болота.

Нанеся удар, солдаты Лувертюра отступали, а на французов яростно набрасывались комары. После сезона комаров, когда французская армия значительно поредела из-за желтой лихорадки и малярии, Лувертюр перешел в яростные контратаки. Он так объяснял эту поразительно простую и эффективную стратегию своим последователям: «Не забывайте, что, дожидаясь сезона дождей, который избавит нас от наших врагов, мы должны только разрушать и стрелять. Белые прибыли из Франции, и они не выстоят против нас на Сент-Доминго. Да, поначалу они будут сражаться, но очень скоро начнут болеть и умирать, как мухи. Когда французов останется мало, очень мало, мы кинемся на них и победим!» Лувертюр отлично осознавал роль привычки и иммунитета и понимал разницу между своими людьми и врагами. Он искусно использовал этот фактор для победы.

Лувертюр позволил наемникам-комарам вести войну за него. «Если мое положение изменилось с очень хорошего на очень плохое, то винить в этом следует только болезнь, которая уничтожила мою армию, – докладывал Леклерк Наполеону осенью 1802 года. – Если Вы желаете стать хозяином Сент-Доминго, то Вам следует прислать мне двенадцать тысяч человек, не мешкая ни единого дня. Если Вы не можете прислать мне подкрепления, о которых я прошу, и в должное время, Сент-Доминго будет навсегда потерян для Франции… Душа моя иссохла, и никакая радость не заставит меня забыть эти ужасные сцены». Через месяц после этого мрачного письма, наполненного тягостными предчувствиями, Леклерк умер от желтой лихорадки. Более двадцати французских генералов, прибывших на Гаити, последовали за ним в могилы, над которыми вились комары. Французское вторжение, как и вторжения других завоевателей, грезивших о величии, провалилось волей настоящих хозяев Карибского бассейна. Европейцев остановили комары.

Наполеон был одним из величайших военачальников в истории человечества, но даже ему было не по силам бороться с генералами Аэдес и Анофелес. Если на полях сражений в Европе французы побеждали, то на Карибах в ноябре 1803 года Наполеону пришлось признать свое поражение. Комары одержали верх. «Счастливы те французские солдаты, которые умерли быстро, – писал революционер-победитель. – Другие же страдали от судорог, головных болей, от которых раскалывалась голова, и от неутолимой жажды. Их рвало кровью и веществом, называемым черным супом, а потом лица их желтели, а тела наполнялись зловонной флегмой. И лишь затем приходила милосердная смерть». Французские солдаты потонули в кровавой бане желтой лихорадки и малярии. Не прошло и двух лет, как гаитянская кампания Наполеона была свернута. Судьбу и будущее Гаити и освобожденных рабов определили комары.

Из 65 000 французских солдат, отправленных на Гаити, 55 000 умерли от болезней, переносимых комарами. Уровень смертности достиг 85 процентов. Генералы Аэдес и Анофелес обеспечили Гаити официальную независимость через два месяца. «Революция рабов на Гаити стала единственным подобным восстанием, которое привело к созданию свободного и независимого государства, – пишет Билли Г. Смит в книге «Корабль смерти». – Это государство родилось из самого жестокого рабовладельческого режима в истории и было принято желтой лихорадкой. Поразительное достижение! Рабы Сент-Доминго победили лучшие армии, какие только могли послать против них европейские государства». Но свобода была куплена ужасной ценой. Около 150 000 гаитян, включая значительное количество не участвовавших в войне гражданских лиц, было убито британскими и французскими солдатами. Лувертюр, который при странных и подозрительных обстоятельствах весной 1802 года попал в плен, умер мученической смертью от туберкулеза во французской тюрьме год спустя. Туссен-Лувертюр и его солдаты свободы, как Джордж Вашингтон и солдаты американской армии, бесспорно, заслуживают восхищения. Но Смит не заблуждается насчет реального победителя. Он пишет: «Именно лихорадка помогла им сделать это». Британцы, французы и испанцы потеряли на Гаити 180 000 человек.

И вот, наконец, после трех веков безумных потерь от болезней, переносимых комарами, европейские державы потеряли желание соревноваться с карибскими комарами. Перед лицом непреодолимых тяжелых болезней им пришлось пересмотреть и реорганизовать свои имперские амбиции и стратегии. Своим тонким хоботком комары написали безжалостный финал и навечно закрыли эпоху европейского колониализма в Америке. Но у побежденных еще были экономические карты в рукаве. Они поклялись экономически задушить бывших рабов Гаити за непокорность и нежелание способствовать нарастанию имперского богатства.

Рабовладельческие государства Европы и Соединенные Штаты жестоко наказали гаитян, чтобы предотвратить подобные выступления в будущем. На Гаити на десятилетия было наложено экономическое эмбарго.

Некогда богатейшая колония на Карибах, Гаити и сегодня остается беднейшим государством в Западном полушарии и занимает семнадцатое место среди самых бедных государств мира. Хотя желтая лихорадка более не является бичом страны, на Гаити присутствуют все болезни, переносимые комарами, включая эндемичную малярию falciparum (и malariae), лихорадку денге, лихорадки Зика, чикунгунья и недавно обнаруженный вирус Маяро.

После тяжелейших испытаний не только на Гаити, но и во всем Карибском бассейне в течение двух веков британцы более не предпринимали попыток осуществления крупномасштабных кампаний на Карибах. Британия обратила свой взор на восток – на Африку, Индию и Центральную Азию. Кроме того, успех гаитянской революции дал толчок к развитию аболиционистского движения в Британии. Общественное мнение сурово осуждало институт имперского африканского рабства. Всеобщее возмущение заставило парламент в 1807 году запретить работорговлю. В 1833 году рабство было окончательно запрещено во всей Британской империи.

После фиаско на Гаити французы также оставили тщетную борьбу с карибскими комарами. Надежды на создание империи в Новом Свете рухнули из-за болезней, переносимых этими насекомыми. В 1803 году Наполеон оставил свои грандиозные планы. Без Гаити (и огромных ресурсов этого острова) Новый Орлеан стал бесполезен. Он не мог противостоять атакам мощного британского флота и даже наступлению слабых, но решительных Соединенных Штатов. Наполеон боялся, что без экономических концессий в Луизиане Соединенные Штаты, по выражению Джефферсона, «женятся на британском флоте и нации». Гаитянские комары опустошили экономические вены Франции.

Наполеон отчаянно нуждался в деньгах и ресурсах для ведения войны в Европе. Он понял всю тщетность своей североамериканской стратегии. Успех поддержанных комарами гаитянских рабов имел неожиданные исторические последствия – продажу Луизианы, экспедицию Льюиса, Кларка и Сакагавеа по Соединенным Штатам. Мечта Наполеона о возрождении Французской империи на американской земле была задушена в колыбели гаитянскими комарами. Он отступился и принял так называемую «континентальную систему». «В былые дни, когда мы желали богатства, нам нужны были колонии. Мы стремились утвердиться в Индии, на Антильских островах, в Центральной Америке, на Сан-Доминго. Эти времена кончились и ушли в прошлое, – заявил Наполеон своей торговой палате. – Сегодня мы должны стать производителями. Мы сделаем себя сами». Изгнанные из Карибского бассейна комарами французы начали внедрять инновации в промышленности и сельском хозяйстве. Французские ботаники, к примеру, успешно заменили потерянный карибский тростниковый сахар сахаром из европейской сахарной свеклы.

После потери Гаити Наполеону не нужен был Новый Орлеан и огромная, почти пустая Луизиана. Поскольку Франция вела войну с Испанией и Британией, продажа не только Нового Орлеана, но и всех 828 000 квадратных миль Луизианы Соединенным Штатам была единственным выходом. Джефферсон позволил своим переговорщикам потратить на один лишь Новый Орлеан до 10 миллионов долларов, поэтому, когда Наполеон запросил за все французские территории 15 миллионов долларов (300 миллионов по современным меркам), они мгновенно согласились. Огромная территория от Мексиканского залива на юге до Южной Канады на севере, от Миссисипи на востоке до Скалистых гор на западе, включающая в себя территории пятнадцати штатов современных США и две канадские провинции, была куплена за бесценок.

Продажа Луизианы, осуществленная под давлением гаитянских комаров, вдвое увеличила территорию Соединенных Штатов, причем земли были куплены дешевле трех центов за акр.

Учитывая их великую роль в формировании Соединенных Штатов и присоединении Луизианы, комары заслуживают портрета на горе Рашмор. Вытянутую голову комара с хоботком стоило бы поместить на почетном месте между благодарными Вашингтоном и Джефферсоном.

После продажи североамериканских территорий и разгрома флота адмиралом Нельсоном в Трафальгарской битве 1805 года конец континентальным войнам Наполеона в Европе в 1812 году положили «генералы» Мороз и Тиф – и методичное отступление русских, оставлявших за собой выжженную землю. Вторжение в Россию оказалось смертельной ошибкой. Из 685 000 солдат великой армии, начавших войну в июне, лишь 27 000 могли продолжать службу во время декабрьского отступления. Наполеон потерял 380 000 убитыми, 100 000 пленными, а 80 000 попросту дезертировали. Злосчастная русская кампания стала поворотной точкой войны и привела Наполеона к неизбежному поражению в битве при Ватерлоо в 1815 году. Британской армией в том сражении командовал герцог Веллингтон. Но до последнего поражения и ссылки Наполеон сумел все же осуществить единственное сознательное и успешное применение биологического оружия в XIX веке. Он использовал комаров, чтобы заразить малярией колоссальную британскую армию.

Вдохновленные победами над французами в Португалии и Австрии, британцы в 1809 году решили осуществить рейд против Наполеона в Северной Европе, открыть второй фронт и помочь измученным австрийским союзникам. Местом удара был выбран Вальхерен, болотистая местность в эстуарии Шельды в Нидерландах и Бельгии. Считалось, что именно там стоит французский флот. В июле туда выдвинулся мощный британский экспедиционный корпус, состоявший из 40 000 человек и 700 кораблей – самая большая армия, когда-либо собранная Британией. Неустрашенный Наполеон прекрасно знал о готовящемся вторжении – флот подобного размера не мог остаться незамеченным. Но Наполеон знал и о мучительных летне-осенних лихорадках, которые каждый год терзали регион Вальхерена. «Мы должны противопоставить англичанам одну лишь лихорадку, которая быстро пожрет их всех, – сказал он своим командирам. – Через месяц англичанам придется вернуться на свои корабли». Воспользовавшись опытом своего гаитянского противника Туссен-Лувертюра, Наполеон организовал сильнейшую эпидемию малярии, какую только знала Европа.

Открыв плотины и затопив регион, он создал идеальные условия для размножения комаров и распространения малярии. Если попытки применения биологического оружия у Амхерста и Корнуоллиса полностью провалились, Наполеон добился абсолютного успеха. С тех пор слово Вальхерен стало синонимом военной ошибки. Британцы прекратили свою экспедицию в октябре, потратив восемь миллионов фунтов. К этому времени 40 процентов британской армии были выведены из строя малярией. Вальхеренская лихорадка убила 4000 человек, а 13 000 не могли покинуть госпитали.

Точно так же поступили нацисты в 1944 году, когда американцы высадились в итальянском Анцио.

Если Британия и Франция склонились перед мощной силой комара, то Испания продолжала упрямо сражаться за иссякающие имперские колонии в Америке, бесплодно принося в жертву тысячи жизней. Британцы и французы не справились с Вашингтоном, Лафайетом и Лувертюром. Испанцы же столкнулись с блестящим революционером Симоном Боливаром. Как и британцы и французы, испанцы испытали на себе гнев революционных комаров-наемников. С 1811 по 1826 год все испанские колонии, кроме Кубы и Пуэрто-Рико, добились независимости. Как пишет Дж. Р. Макнил, комары помогли «испанской Америке выйти из-под гнета Испании».

На заре наполеоновских войн Испания была союзником Франции. Испанский флот сильно пострадал от Нельсона в Трафальгарской битве, и испанскому владычеству на море был положен конец. После успешной франко-испанской оккупации Португалии в 1807 году Наполеон предал своего союзника и в следующем году вторгся уже в Испанию. Британцы, господствующие на море, перенаправили испанскую колониальную торговлю в собственную империю. Это пошло на пользу испанским колониям, поскольку избавило их от торговых ограничений и обеспечило им относительный доступ к свободной рыночной экономике. Местные революционные советы, хунты, состоявшие из испанцев или смешанных элит, возникли в испанской Америке повсеместно. Лидеры этих сомнительных борцов за свободу руководствовались собственными интересами. Они отлично понимали экономические преимущества действий вне испанской меркантилистской системы.

В 1814 году Испания отправила в Южную Америку 14-тысячную армию, самую большую, когда-либо сражавшуюся в Америке. Задача армии заключалась в восстановлении порядка и торговли с колониями Венесуэла, Колумбия, Эквадор и Панама (под общим названием Новая Гренада).

Наемники-комары быстро продемонстрировали «явное предпочтение европейцам и вновь прибывшим» – так писал один из испанцев. К 1819 году Колумбия добилась независимости, а от испанской армии осталось меньше четверти. С поразительной точностью испанский военный министр отмечал, что в испанских колониях «простой укус комара часто лишает человека жизни… это ведет к нашему поражению и уничтожению армии». Но неустрашенная, хотя и финансово ослабленная Испания, располагающая совершенно жалким флотом, все же арендовала у России корабли и отправила на борьбу с Боливаром еще 20 000 солдат. Испания была твердо намерена восстановить свою американскую империю.

В 1815 и 1816 годах Боливар посещал Гаити и обсуждал вопросы тактики с ветеранами революции. И он тоже использовал болезни, переносимые комарами, в своей стратегии, как это делал его предшественник Лувертюр. Эта стратегия доказала свою эффективность на Гаити, помогла она и Боливару. Испанцы, которые первыми стали завозить в Америку африканских рабов, комаров и их болезни, теперь встретились с горькими последствиями собственных действий. Их съедали заживо и уничтожали комары, а солдаты платили болезнями и смертями за неотомщенные грехи своих отцов. Комары нападали, заражали и убивали европейских солдат, прибывших прямо из Испании. Они не знали ни меры, ни милосердия. Как французские солдаты Наполеона на Гаити, испанцы пожинали плоды Колумбова обмена. Желтая лихорадка и малярия убили от 90 до 95 процентов испанской армии, отправленной в Америку для защиты экономики и империи.

Как и Лувертюр, Боливар умер от туберкулеза в 1830 году. В отличие от Лувертюра, он стал свидетелем своей победы. К этому времени Боливар и его комары-наемники разбили Испанскую империю в Америке на множество независимых государств. От некогда величественной и огромной империи остались лишь Куба, Пуэрто-Рико и Филиппины, да и они со временем были потеряны из-за неумолимости комаров и первых залпов американского империализма в 1898 году.

Восстания привычных к болезням рабов против имперского европейского правления, прокатившиеся по всей Америке, поколебали прежний порядок и положили начало новой эпохе независимости. Безжалостные комары активно поддержали своих соотечественников и со всей яростью обрушились на прежних европейских хозяев. Они хранили верность борьбе за свободу, разворачивавшейся среди их болот. Комары преследовали и убивали непривычных к этим болезням британцев, французов и испанцев, заставляя тех бежать из Америки, поджав хвост.

Биологические последствия Колумбова обмена поразили его европейских создателей в самое сердце, и теперь те пожинали болезни и смерти, которые сами же и посеяли.

Завезенные комары и болезни когда-то помогли европейцам, убивая коренные народы с поразительной скоростью, облегчая территориальную экспансию и создание целого лабиринта доходных меркантилистских колоний, где трудились рабы. Во время революций же безжалостные комары обрушили на непривычных европейских солдат малярию и желтую лихорадку и уничтожили все европейские институты. Европейское владычество над Америкой, достигнутое с помощью африканских комаров и рабов, было обречено на гибель теми же самыми элементами Колумбова обмена. Революционные комары сначала создали Соединенные Штаты, а потом их активная поддержка восстания рабов на Гаити заставила Наполеона продать свои североамериканские территории.

Комары стали риелторами в сделке Джефферсона. Льюис и Кларк составили карту нового региона и провели экономическую разведку, добравшись до Тихого океана. Молодая страна стала на шаг ближе к мечте воплощенной судьбы от океана до океана. Соединенные Штаты продолжали продвигаться на запад, сражаясь, убивая и насильственно перемещая коренные народы и бизонов. Они укрепляли свою державу и утвердили свой глобальный статус, объявив войну Британской Канаде, Мексике, а затем и Испании. Неутомимые комары жужжали над полями сражений, в которых рождалась и крепла американская нация.