Глава 25

— Кажись, началось! — шепнул я Белке и, выбравшись из-за стола, на цыпочках подкрался к воротам.

— Ужас какой — что там творится, — поежилась подобравшаяся следом Белка.

— Да, вовремя мы успели свалить…

Начавшаяся у Белки, после смерти мужа, истерика едва не перечеркнула нам все планы.

Вопящая дурным голосом Белка каталась по полу и, абсолютно выпав из реальности, полностью игнорила мои призывы успокоиться. В ответ на ее крики, «отзывчивые» соседей стали ломиться в запертую дверь, терзать кнопку звонка и угрожать полицией.

Поднявшийся адский тарарам меня выбесил до звона в ушах. Еще б чуть-чуть и устроил бы в доме кровавое побоище, на зависть орде. Уже на подходе к двери в чувство привел ледяной голос Шпоры, приказавший отнести истеричку в ванную и как следует прополоскать ей мозги ледяной водой.

Холодный душ привел девушку в чувство. Вопить она перестала. Штурм двери тоже вскоре прекратился. Пока Белка вытиралась полотенцем, я перетащил тело мужа за диван, стер кровь спецовкой и прикрыл оставшиеся на полу разводы стеклянным столиком.

Выйдя из ванной и не обнаружив на полу тела, девушка буркнула мне: «Спасибо», скоренько натянула спортивный костюм и присоединилась к укладке провизии в приготовленные еще до появления мужа рюкзаки.

Чехарда с истерикой и душем отняли добрые четверть часа времени. Еще не меньше пяти минут мы потратили на лихорадочные сборы. И когда выбрались, наконец, из квартиры, Шпора стращала явлением волны тварей с минуты на минуту.

К счастью на выходе из подъезда никто не попытался нас остановить. От внушительной толпы, гудевшей здесь еще полчаса назад, теперь остались всего две старушки на лавочке, проводившие нас голодным взглядом обратившихся пустышей. Почуяв мой интерес к загадочному исчезновению толпы, Шпора объяснила, что ничего таинственного в произошедшем нет. Просто, заражение цифр перешло из пассивной стадии ожидания в активную стадию голода, и пустыши разбрелись в поисках доступной биомассы. Большинство вернулось в квартиры, разорять морозильники и набивать утробу сырым мясом, а кто-то побрел куда глаза глядят, в поисках какой-нибудь падали.

Мы рванули от подъезда, как нахлыстанные. За каждым кустом, мимо которых пробегали, мне чудился притаившийся медляк. Невольно хватался к карман с отверткой. Но нам везло, и из раза в раз тревога оказывалась ложной.

На второй минуте бега пришлось забрать у зашатавшейся девушки рюкзак, а еще через минуту подхватить ее на руки целиком и нести до самых гаражных ворот. Сил у хрипящей Белки оставалось лишь на невнятное мычание, поэтому направление она указывала дрожащей рукой.

Уф! Было тяжко, но мы сделали это. Добежали до белкиного гаража за рекордные четыре минуты.

Весь в мыле, пыхтя, как паровоз, я чувствовал себя загнанной лошадью, но улыбался, читая загоревшиеся перед глазами строки системного уведомления:

Опущенная на землю Белка, не трогая запирающих воротные створки массивных навесных замков, длинным ключом отворила небольшую боковую дверцу, через которую по очереди мы и проникли внутрь.

Приятным сюрпризом для меня стало, что гараж оказался пустым, без машины. Не пришлось жаться к стенам, можно было спокойно ходить из угла в угол, не опасаясь врезаться в авто.

Зафиксировав дверь надежным внутренним запором, девушка вынула из кармана смартфон и, осветив гараж фонариком, потащила меня к старому дивану у боковой стены. На него мы дружно повались и следующую минуту бок о бок лежали без движения, восстанавливая силы.

Оклемавшись, подтащили к дивану стол. Белка положила на него смартфон, лучом фонарика вверх, из-за чего в гараже сразу стало относительно светло и уютно. Уродство неоштукатуренных кирпичных стен, декорированных грубо сколоченными деревянными стеллажами с инструментом, отошло на задний план, скрывшись в полумраке глубоких теней. А на ярко освещенном переднем осталась Белка, на правах хозяйки, засуетившейся вокруг стола.

Из рюкзаков, словно из рога изобилия, посыпались упаковками со всевозможной нарезкой, консервы со всякой всячиной и, разумеется, банки нефильтрованного.

На правах гостя, я плюхнулся обратно на диван и, откупорив банку пива, с удовольствием наблюдал за белкиной суетой.

Успел расправиться с содержимым одной банки, закусить его двумя толстыми бутерами с ветчиной, сыром, колбасой, снова сыром, только плавленым, и кружками помидоры сверху. Откупорил следующую банку, но успел сделать всего пару глотков, когда снаружи донеслись приглушенные расстоянием отчаянные вопли…

Передав Белке недопитую банку, проверил надежность фиксирующих гаражные створки штырей.

— Они, ведь, сюда не сунутся? — спросила Белка, возвращая мне пиво.

— Надеюсь.

К далеким воплям прибавилась частая канонада автоматных очередей, заухали тяжелые орудия, послышались раскаты взрывов.

— Да там настоящая война.

— Замес не хилый, — кивнул я, залпом допил остатки пива и направился обратно к столу за добавкой. — Тебе пива взять?

— Я еще эту банку не допила.

— Может бутер?

— Нет, я не хочу есть.

— Ну как знаешь, а я чутка перехвачу.

Сделал себе бутерброд с колбасой, салатом, ветчиной, сыром и соленым огурцом, подхватил новую банку нефильтрованного и, жуя на ходу, вернулся к воротам.

— Рихтовщик, а если какой-нибудь шальной снаряд сюда прилетит?

— Да с фиг… кх… кх…

Я аж поперхнулся и закашлялся от такого предположения.

— Мля! Чуть не подавился из-за тебя! Белка, че за дурацкие предположения?!

— Мне страшно.

— Так иди выпей ликеру. У меня в рюкзаке есть. Прихватил, для живца.

— Не хочу напиваться.

— Мля! — стал пить пиво и чуть не захлебнулся из-за неожиданных слов Шпоры:

— Обними ее, болван.

— Не в то горло попало, — постучала по спине Белка.

— Ну, типа того, — буркнул я, отбросил в угол остатки бутера и освободившейся рукой притянул к себе девушку.

— Ой, что ты делаешь, — хихикнула Белка, не пытаясь вырваться.

— Пытаюсь тебя успокоить, — с трудом вытолкал слова из внезапно пересохшего горла. И осторожно погладил спину прильнувшей ко мне девушки.

— А мне кажется, наоборот, задумал меня завести.

— Если тебе не нравится… — я попытался отстраниться, но обнимающие меня за спину женские руки не захотели расцепляться.

— Иди сюда, — шепнула девушка.

Обхватив руками за шею, она вынудила меня согнуться до уровня своего лица и вдруг впилась в губы страстным поцелуем.

На пол полетела недопитая банка, и вторая освободившаяся рука соединилась к первой на белкиной спине, заключая девушку в крепкие объятья…

— Ну слава Стиксу, натурал, — раздался в голове довольный голос Шпоры. — А то, Рихтовщик, я уже начинала всерьез опасаться за твою ориентацию.

— Мля! Ну вот с фига ли?! — оторвавшись от губ Белки, предъявил заваленному пивом и жрачкой столу. Невольно подивившись тому, что уже сижу полуголым, в одних штанах, на диване, и обнимаю раздетую до нижнего белья девушку.

— Что? Что случилось? Я что-то сделала не так?! — запаниковала следом за мной вынырнувшая из закрутившего нас вихря страсти Белка.

— Нет-нет, все хорошо, — стал успокаивать девушку.

И тут на наши ворота обрушился сильный удар.

От романтического настроя мигом не осталось и следа. Вскочив на ноги, мы, как до смерти перепуганные котом мыши, на цырлах зашагали к воротам, по пути подбирая разбросанную по гаражу одежду и тут же лихорадочно ее надевая.

— ААА! Нееет! — донесся отчаянный вопль из-за ворот.

— Пожалуйстааа! Не нааадо! — голос просящего стал быстро удаляться, видимо он побежал дальше по широкой дороге между рядами гаражей. — Кто-нибууудь! Спасииитеее!!!

За воротами послышалось голодное урчание, настигающего добычу хищника, сопровождающееся дробным цокотом копыт.

— Там чего, тварь верхом на коне? — озвучила мой немой вопрос Белка.

— Это топтун, — пояснила мне Шпора. — Тварь, в которую эволюционирует лотерейщик, достигнув предела развития. У него пятки окостенели и превратились в некое подобие копыт. Отсюда такой оригинальный звук у походки.

Я скоренько поделился полученной от наставницы информацией с Белкой, и мы снова прильнули к воротным щелям.

— ААА! Отвалиии СУКААА! Я не вкууус!!!

Вопль несчастного оборвался на полуслове. На переделе слышимости раздался звук рвущейся ткани и утробное урчание сменилось зловещим чавканьем.

— Ой, мамочки! — заскулила Белка.

— Тихо! — шикнул на спутницу, зажал ладонью ее рот и, подхватив, унес вглубь гаража, подальше от ставшей смертельно опасной улицы.

— Рихтовщик, он ведь нас не найдет? — шепнула Белка, стоило освободить ей рот.

— Если не будем шуметь, не должен, — так же шепотом ответил я.

В гараже повисло гробовое молчание. И мы оба вздрогнули, когда за воротами раздался ничуть не таящийся мужской голос:

— Груз, вон он, я его вижу!

— Жгут, балабол гребаный, — тут же отозвался второй голос, гораздо тише, — те нахрена рация была выдана?

— Я так обрадовался, что забыл. Прости, — повинился первый.

— Бог простит, он добрый. А Груза туфтой слезливой грузить бесполезно. Правила знаешь. Любой косяк — минус три процента при дележке хабара. У тебя это уже второй. Если так дальше пойдет, из рейда с голой жопой вернешься.

— Мля!

— Все. Хорош пыхтеть. Работаем.

Из-за ворот раздались два оглушительно громких винтовочных хлопка.

— Из АСВК лупят, серьезные ребята, — прокомментировала Шпора и, отвечая на мой немой вопрос, пояснила: — Расшифровывается, как армейская снайперская винтовка крупнокалиберная. Я голос этой малышки ни с чем не перепутаю.

Вдали раздался рев разъяренного топтуна. Рев стал быстро приближаться, сопровождаемый дробным цокотом костяных пяток.

— Готов? — спросил напарника спокойный, как удав, Груз.

— Усегда, — хмыкнул напарник.

И снова снаружи слаженно громыхнули два оглушительных винтовочных хлопка.

Рев и цокот костяных пяток стихли. И совсем рядом с воротами раздался шум падения на асфальт грузной туши.

— Жгут, зверюшку сторожи, а я за тачкой схожу, — объявил Груз. — И не вздумай без меня споровик вскрывать.

— Ладно, че ты, Груз, я не крыса.

— Очень на это надеюсь.

На несколько секунд за воротами повисла тишина.

— Надеется он, морда приблатненная, — вдруг зло прошипел Жгут и от души пнул ворота.

И без того до смерти перепуганная Белка от резкого удара непроизвольно взвизгнула.

— А это еще там кто? — удивился мигом насторожившийся Жгут.

— Эй, в гараже, живо калитку отворяй! — свое требование он подкрепил ударами кулаков, оставляющих на стальном полотне ворот внушительные вмятины.

— Крошка, не испытывай дядино терпенье, лучше сама открой, — распалялся на улице Жгут, осыпая ворота градом ударом уже с двух рук, от которых они в прямом смысле слова ходили ходуном.

— Мля! Когда вышибу, в натуре, те хуже будет!

— Рихтовщик, что делать? — заскулила трясущаяся от страха Белка, схватив меня за рукав куртки.

— Снимать штаны и петь разлуку, мля! — проворчал я, аккуратно освободил рукав от ее захвата и крикнул Жгуту: — Эй, громила, хорош имущество портить! Сейчас открою!

— Вот кто тебя за язык-то тянул! — возмутилась Шпора. — Пусть бы ломал дальше! Ворота крепкие, да они даже толком не погнулись! Стой, кому говорят! Не надо! Не открывай!..

Но не слушая наставницу, я подошел к двери, отодвинул запор, широко ее распахнул и замер в растерянности, не обнаружив перед гаражом ни души.

Жгут словно сквозь землю провалился, как черт, или воспарил, как ангел. Проверяя последнюю догадку, задрал голову к небу, но не увидел наверху даже птиц. Он точно не мог быть глюком, реальность его существования подтверждали десятки вмятин на воротах и лежащая совсем недалеко на дороге в луже крови гариллоподобная туша высокоуровневого зараженного.

Куда же он мог сгинуть за считанные мгновенья, пока я отпирал дверь?

— Ну здорово, Рихтовщик, — раздался знакомый голос из пустого места перед воротами. — Че замер, как неродной? Приглашай гостя в… гм… свое убежище.

— А ты где?

— Да вот же он я, аккурат перед тобой, — хмыкнул Жгут, чрезвычайно довольный моим ошеломленным видом.

— Ты невидимка что ли?

— Много будешь знать, плохо будешь спать…

Дальше мне в лицо прилетело невидимое пушечное ядро. И я ушел в глубокий аут, еще до удара спиной о дощатый пол гаража.