A SLUMBER DID MY SPIRIT SEAL

(Дремота запечатала мой дух)

A slumber did my spirit seal (дремота запечатала мой дух; slumber – /поэт./ сон; дремота);

I had no human fears (у меня не было = я не испытывал человеческих страхов):

She seemed a thing that could not feel (она казалось вещью, которая не могла чувствовать/ощущать)

The touch of earthly years (прикосновение земных годов).

No motion has she now, no force (ни движения у нее нет теперь, ни силы; motion ['məʋʃ(ə)n] – движение; передвижение; жест, телодвижение; побуждение);

She neither hears nor sees (она не слышит и не видит; neither ['naɪðə]… nor… – ни… ни…; не… и не: neither hot nor cold – ни жарко, ни холодно);

Rolled round in earth’s diurnal course (катимая по кругу в каждодневном беге земли; diurnal [ˌdaɪ'ɜ:n(ə)l] – дневной; /астр./ суточный; ежедневный, каждодневный; ср.: nocturnal [nɒk'tɜ:n(ə)l] – ночной; course [kɔ:s] – курс; ход, течение),

With rocks, and stones, and trees (со скалами/обломками скал, камнями и деревьями; rock – скала, утес; /крупный/ камень, булыжник).

 

A slumber did my spirit seal;

I had no human fears:

She seemed a thing that could not feel

The touch of earthly years.

 

 

No motion has she now, no force;

She neither hears nor sees;

Rolled round in earth’s diurnal course,

With rocks, and stones, and trees.

 

William Wordsworth

I TRAVELLED AMONG UNKNOWN MEN

(Я странствовал среди чужих людей)

I travelled among unknown men (я странствовал среди чужих: «неизвестных /мне/» людей),

In lands beyond the sea (в землях/странах за морем; beyond the sea – за морем, за границей, в чужих краях; beyond [bɪ'jɒnd] – за, по ту сторону, за пределами);

Nor, England! did I know till then (и не знал, о Англия, до тех пор; nor – также не; till then – до тех пор: «до тогда»)

What love I bore to thee (какую я испытываю к тебе любовь; to bear [beə] – носить; питать, испытывать /чувство/).

’Tis past, that melancholy dream (оно прошло, то меланхолическое мечтание; ’tis = it is; past – прошлый, минувший; былой; истекший, прошедший; melancholy ['melənk(ə)lɪ], [-kɒl-] – меланхоличный; подавленный, угнетенный; грустный, скорбный)!

Nor will I quit thy shore (и я не хочу покинуть твой берег)

A second time; for still I seem (второй раз/вторично, потому что я, кажется; still – /все/ еще, по-прежнему; все же, тем не менее, однако; to seem – казаться)

To love thee more and more (люблю тебя /все/ больше и больше: «кажусь любить…»).

Among thy mountains did I feel (среди твоих гор я ощущал)

The joy of my desire (радость моего желания; desire [dɪ'zaɪə] – /страстное/ желание);

And she I cherished turned her wheel (и та, к которой я испытывал нежность, вращала колесо /ткацкого станка/; to cherish ['ʧerɪʃ] – заботливо относиться, ухаживать; холить и лелеять; любить, относиться с нежностью/любовью)

Beside an English fire (возле английского очага; fire – огонь).

Thy mornings showed, thy nights concealed (твои утра показывали/обнаруживали, твои ночи скрывали; to conceal [kən'si: l] – скрывать; утаивать)

The bowers where Lucy played (места в тени деревьев, где Люси играла; bower – тенистое место под деревьями, либо под вьющимися растениями; беседка);

And thine too is the last green field (и твоим также является /то/ последнее зеленое поле)

That Lucy’s eyes surveyed (которое окинули = которое видели глаза Льюси; to survey [sə'veɪ] – обозревать, внимательно осматривать, обводить взглядом).

 

I travelled among unknown men,

In lands beyond the sea;

Nor, England! did I know till then

What love I bore to thee.

 

 

‘Tis past, that melancholy dream!

Nor will I quit thy shore

A second time; for still I seem

To love thee more and more.

 

 

Among thy mountains did I feel

The joy of my desire;

And she I cherished turned her wheel

Beside an English fire.

 

 

Thy mornings showed, thy nights concealed

The bowers where Lucy played;

And thine too is the last green field

That Lucy’s eyes surveyed.

 

William Wordsworth

STANZAS

(Стансы)

Away, away, ye notes of woe (прочь, прочь, вы, звуки горя = горестная мелодия; woe [wəʋ] – /поэт./ горе, напасть, несчастье; note – тон, звук /издаваемый музыкальным инструментом или человеческим голосом при пении/; /поэт./ мелодия, напев)!

Be silent, thou once soothing strain (умолкни: «будь безмолвен», ты, некогда утешительный напев; silent ['saɪlənt] – безмолвный, молчащий; to soothe [su:ð] – успокаивать, утешать; умиротворять; strain – натяжение; растяжение; тон /речи/; напев, мелодия),

Or I must flee from hence – for, oh (или я должен бежать отсюда – ибо, о; to flee – убегать, спасаться бегством)!

I dare not trust those sounds again (я не смею доверять/довериться тем звукам снова).

To me they speak of brighter days (мне они говорят о более светлых днях)

But lull the chords, for now, alas (но приглуши струны, ибо теперь, увы; to lull [lʌl] – убаюкивать; успокаивать, заставить затихнуть; chord [kɔ:d] – струна; alas! [ə'læs] – увы!)!

I must not think (я не должен думать), I may not gaze (мне бы лучше не всматриваться; to gaze – пристально глядеть; вглядываться)

On what I am – on what I was (в то, что я есть – в то, чем я был).

The voice that made those sounds more sweet (голос, что делал те звуки более сладостными/милыми)

Is hush’d (стих; to hush [hʌʃ] – водворять тишину; утихомиривать; hush! – ш-ш!, тс!, тише!), and all their charms are fled (и все их чары/очарования исчезли: «бежали»; to flee);

And now their softest notes repeat (и теперь их нежнейшие звуки повторяют)

A dirge, an anthem o’er the dead (погребальную песнь, гимн = псалом над умершими/умершей; dirge – заупокойная месса = Office for the Dead; /= funeral dirge/ – погребальная песнь; anthem ['ænθəm] – гимн; псалом, церковный хорал)!

Yes, Thyrza! yes, they breathe of thee (да, Тирза! да, они дышат тобой),

Beloved dust (милый прах; beloved [bɪ'lʌvd] – возлюбленный, любимый)! since dust thou art (ибо ты /теперь/ – прах);

And all that once was harmony (и все, что когда-то было гармонией)

Is worse than discord to my heart (хуже, чем разлад/диссонанс для моего сердца/для моей души; discord ['dɪskɔ:d] – диссонанс, неблагозвучие)!

’Tis silent all (все молчит: «безмолвно/тихо»)! – but on my ear (но мой слух)

The well remember’d echoes thrill (тревожат отзвуки, которые он /слух/ хорошо помнит: «хорошо вспоминаемые/запомненные отголоски волнуют/тревожат»; to thrill – вызывать трепет, дрожь; сильно волновать; вызывать колебание, вибрацию);

I hear a voice I would not hear (я слышу голос, который я не хотел бы слышать),

A voice that now might well be still (голос, которому теперь лучше было бы не раздаваться; still – бесшумный, тихий, безмолвный):

Yet oft my doubting soul ’twill shake (однако часто он будет встряхивать = потрясать мою сомневающуюся душу; doubting ['daʋtɪŋ] – колеблющийся, нерешительный, сомневающийся);

Even slumber owns its gentle tone (даже дрема обладает его тихим звуком = даже во сне он тихо звучит; slumber – /поэт./ сон; дремота; gentle – мягкий, нежный; тихий),

Till consciousness will vainly wake (пока сознание не проснется напрасно; consciousness ['kɒnʃəsnəs] – сознание; conscious ['kɒn(t)ʃəs] – сознательный; vainly – напрасно, тщетно, зря)

To listen (чтобы прислушаться), though the dream be flown (хотя сон уже улетел; to fly; dream – сон, сновидение).

Sweet Thyrza! waking as in sleep (милая Тирза! бодрствуя, словно во сне = даже когда я бодрствую…),

Thou art but now a lovely dream (ты теперь всего лишь восхитительное сновидение);

A star that trembled o’er the deep (звезда, что дрожала над пучиной; deep – глубокий; the deep – /поэт./ морская пучина; море, океан; бездна, пропасть),

Then turn’d from earth its tender beam (/а/ затем отвратила от земли свой нежный луч).

But he who through life’s dreary way (но тот, кто по унылому/безотрадному пути жизни; dreary ['drɪərɪ] – грустный, печальный; унылый; безотрадный; скучный)

Must pass (должен пройти), when heaven is veil’d in wrath (когда небеса скрыты пеленой гнева; veil [veɪl] – вуаль; покров, завеса; пелена; to veil – закрывать покрывалом, вуалью; wrath [rɒθ] – гнев),

Will long lament the vanish’d ray (долго будет оплакивать исчезнувший луч; to lament [lə'ment] – оплакивать, плакать, горевать, сокрушаться; to vanish ['vænɪʃ] – исчезать, пропадать; ray – луч: a ray of light – луч света)

That scatter’d gladness o’er his path (который рассеивал счастье/отраду на его тропе/стезе; path [pɑ:θ] – тропинка; тропа; путь, стезя).

 

Away, away, ye notes of woe!

Be silent, thou once soothing strain,

Or I must flee from hence – for, oh!

I dare not trust those sounds again.

To me they speak of brighter days

But lull the chords, for now, alas!

I must not think, I may not gaze

On what I am – on what I was.

 

 

The voice that made those sounds more sweet

Is hush’d, and all their charms are fled;

And now their softest notes repeat

A dirge, an anthem o’er the dead!

Yes, Thyrza! yes, they breathe of thee,

Beloved dust! since dust thou art;

And all that once was harmony

Is worse than discord to my heart!

 

 

‘Tis silent all! – but on my ear

The well remember’d echoes thrill;

I hear a voice I would not hear,

A voice that now might well be still:

Yet oft my doubting soul ‘twill shake;

Even slumber owns its gentle tone,

Till consciousness will vainly wake

To listen, though the dream be flown.

 

 

Sweet Thyrza! waking as in sleep,

Thou art but now a lovely dream;

A star that trembled o’er the deep,

Then turn’d from earth its tender beam.

But he who through life’s dreary way

Must pass, when heaven is veil’d in wrath,

Will long lament the vanish’d ray

That scatter’d gladness o’er his path.

 

George Gordon Byron