All Gold Canyon

(Золотой каньон)

It was the green heart of the canyon (это было зеленое сердце каньона), where the walls swerved back from the rigid plan (где горы: «стены» отклонились назад от сурового плана; to swerve – отклоняться) and relieved their harshness of line (и смягчили резкость очертаний; to relieve – перен. облегчать, ослаблять, уменьшать; harshness – жесткий, твердый; line – контур, очертания) by making a little sheltered nook (образуя маленький уединенный уголок) and filling it to the brim with sweetness (и наполняя его до краев сладостью) and roundness (и плавностью; round – круглый; мягкий, плавный) and softness (и мягкостью). Here all things rested (здесь все пребывало в покое; to rest – отдыхать, покоиться). Even the narrow stream (даже узкий ручей; stream – поток, река, ручей) ceased its turbulent down-rush (прекращал свое бурное движение вниз; to cease – переставать, прекращать делать что-либо; turbulent – бурный, бушующий; rush – стремительное движение) long enough to form a quiet pool (достаточно долго, чтобы образовать тихую заводь; pool – маленький пресноводный водоем). Knee-deep in the water (по колено в воде; knee – колено; deep – глубокий, погруженный в воду), with drooping head and half-shut eyes (с опущенной головой и полузакрытыми глазами), drowsed a red-coated, many-antlered buck (дремал красношерстный рогатый олень; coat – мех, шерсть, оперение; antler – олений рог; buck – самец животного /особ. оленя или антилопы/).

 It was the green heart of the canyon, where the walls swerved back from the rigid plan and relieved their harshness of line by making a little sheltered nook and filling it to the brim with sweetness and roundness and softness. Here all things rested. Even the narrow stream ceased its turbulent down-rush long enough to form a quiet pool. Knee-deep in the water, with drooping head and half-shut eyes, drowsed a red-coated, many-antlered buck.

On one side (на одной стороне), beginning at the very lip of the pool (начинавшейся у самого края заводи; the very – тот самый; lip – край), was a tiny meadow (был маленький луг; tiny – очень маленький, крошечный), a cool (прохладная; cool – прохладный, свежий), resilient surface of green (упругая поверхность зелени; resilient – упругий, эластичный) that extended to the base of the frowning wall (которая простиралась до подножья хмурых скал; to frown – хмуриться). Beyond the pool (на другом берегу = по ту сторону озера) a gentle slope of earth ran up and up (пологий склон берега = земли поднимался вверх и вверх; to run up – подниматься) to meet the opposing wall (и упирался в противоположную стеу; to meet – встречать; соприкасаться). Fine grass covered the slope (прекрасная трава покрывала склон; fine – хороший, прекрасный) – grass that was spangled with flowers (трава, которая была усеяна цветами; to spangle – блестеть, сверкать; перен. усеивать, усыпать), with here and there patches of color (тут и там цветными пятнами; patch – клочок, лоскут; пятно неправильной формы), orange (оранжевыми) and purple (пурпурными) and golden (золотыми). Below, the canyon was shut in (ниже каньон был загорожен; to shut in – загораживать; защемлять). There was no view (вида не было). The walls leaned together abruptly (скалы отвесно клонились друг к другу) and the canyon ended in a chaos of rocks (и каньон заканчивался хаосом камней; to end in smth. – кончаться чем-либо), moss-covered (покрытых мхом) and hidden by a green screen of vines (и скрытых за зеленым щитом винограда; vine – виноградная лоза) and creepers (ползучих растений; to creep – ползать) and boughs of trees (и ветвей деревьев). Up the canyon rose far hills and peaks (выше каньона поднимались холмы и горы; peak – пик, остроконечная вершина), the big foot-hills (широкие предгорья; big – большой; широкий), pine-covered and remote (поросшие соснами и труднодоступные; remote – отдаленный; труднодоступный). And far beyond (и далеко за /каньоном/; beyond – за, по ту сторону), like clouds upon the border of the sky (как облака на горизонте: «на краю неба»; border – граница, край), towered minarets of white (возвышались белоснежные минареты), where the Sierra’s eternal snows (где вечные снега Сьерры) flashed austerely the blazes of the sun (сурово отражали вспышки солнца; to flash – сверкать; давать отблески, отражать; austere – строгий, суровый).

 On one side, beginning at the very lip of the pool, was a tiny meadow, a cool, resilient surface of green that extended to the base of the frowning wall. Beyond the pool a gentle slope of earth ran up and up to meet the opposing wall. Fine grass covered the slope – grass that was spangled with flowers, with here and there patches of color, orange and purple and golden. Below, the canyon was shut in. There was no view. The walls leaned together abruptly and the canyon ended in a chaos of rocks, moss-covered and hidden by a green screen of vines and creepers and boughs of trees. Up the canyon rose far hills and peaks, the big foot-hills, pine-covered and remote. And far beyond, like clouds upon the border of the sky, towered minarets of white, where the Sierra’s eternal snows flashed austerely the blazes of the sun.

There was no dust in the canyon (пыли не было в этом каньоне). The leaves and flowers were clean and virginal (листья и цветы были чисты и девственны). The grass was young velvet (трава была /словно/ новый бархат; young – молодой; новый). Over the pool (над озером) three cottonwoods sent their snowy fluffs fluttering down the quiet air (три тополя посылали снежный пух развеваться по тихому воздуху; to send – посылать; приводить в какое-либо состояние; направлять /что-либо куда-либо/ с силой; to flutter – трепетать; развеваться). On the slope the blossoms of the wine-wooded manzanita filled the air with springtime odors (на склоне цветки обвитой виноградом толокнянки наполняли воздух весенними ароматами; springtime – весна, весенняя пора), while the leaves (в то время как листья), wise with experience (умудренные опытом), were already beginning their vertical twist against the coming aridity of summer (уже начинали свое вертикальное вывертывание = поворачивались вертикально против грядущей летней засухи = стремясь обезопасить себя от засухи; to twist – крутить; скручивать/ся/; изгибаться; twist – изгиб, поворот; скручивание). In the open spaces on the slope (на открытых пространствах склона), beyond the farthest shadow-reach of the manzanita (за пределами самой далекой тени толокнянки; reach – предел досягаемости), poised the mariposa lilies (парили лилии; to poise – висеть в воздухе, парить; mariposa lily – калохортус), like so many flights of jewelled moths (как множество стаек украшенных мотыльков; flight – полет; стая; to jewel – украшать драгоценными камнями) suddenly arrested (внезапно остановленных; to arrest – останавливать) and on the verge of trembling into flight again (и готовых затрепетать в полете снова; on the verge of – на грани чего-либо). Here and there that woods harlequin, the madrone (тут и там этот лесной арлекин, земляничник; harlequin – арлекин, шут; madrone – земляничное дерево, земляничник), permitting itself to be caught in the act of changing its pea-green trunk to madder-red (позволяющий себе быть пойманным = позволяющий поймать себя во время смены его горохово-зеленого стебля на мареново-красный; to permit – позволять, разрешать), breathed its fragrance into the air from great clusters of waxen bells (выдыхал свой аромат в воздух из огромных гроздьев восковых колокольчиков; fragrance – аромат, cluster – кисть, пучок, гроздь). Creamy white were these bells (кремово-белыми были эти колокольчики), shaped like lilies-of-the-valley (имеющие форму ландышей; shape – форма; to shape – придавать форму), with the sweetness of perfume that is of the springtime (со сладостью аромата, присущего весне).

 There was no dust in the canyon. The leaves and flowers were clean and virginal. The grass was young velvet. Over the pool three cottonwoods sent their snowy fluffs fluttering down the quiet air. On the slope the blossoms of the wine-wooded manzanita filled the air with springtime odors, while the leaves, wise with experience, were already beginning their vertical twist against the coming aridity of summer. In the open spaces on the slope, beyond the farthest shadow-reach of the manzanita, poised the mariposa lilies, like so many flights of jewelled moths suddenly arrested and on the verge of trembling into flight again. Here and there that woods harlequin, the madrone, permitting itself to be caught in the act of changing its pea-green trunk to madder-red, breathed its fragrance into the air from great clusters of waxen bells. Creamy white were these bells, shaped like lilies-of-the-valley, with the sweetness of perfume that is of the springtime.

There was not a sigh of wind (не было и вздоха ветра). The air was drowsy with its weight of perfume (воздух был дремотным, с тяжестью аромата; weight – вес). It was a sweetness that would have been cloying (это была сладость, которая была бы пересыщающей; to cloy – пересыщать) had the air been heavy and humid (будь воздух тяжел и влажен). But the air was sharp and thin (но воздух был прозрачен и сух; sharp – резкий, отчетливый; thin air – разреженный воздух). It was as starlight transmuted into atmosphere (он был словно свет звезд, преобразованный в атмосферу; to transmute – превращаться, преобразовываться), shot through and warmed by sunshine (пронизанный и согретый солнечным светом), and flower-drenched with sweetness (и наполненный сладостью цветов; to drench – смачивать; изобиловать чем-либо).

 There was not a sigh of wind. The air was drowsy with its weight of perfume. It was a sweetness that would have been cloying had the air been heavy and humid. But the air was sharp and thin. It was as starlight transmuted into atmosphere, shot through and warmed by sunshine, and flower-drenched with sweetness.

An occasional butterfly drifted in and out through the patches of light and shade (случайная бабочка порхала сквозь кусочки света и тени; to drift – смещаться, сдвигаться). And from all about rose the low and sleepy hum of mountain bees (и отовсюду поднималось низкое и сонное жужжание горных пчел) – feasting Sybarites that jostled one another good-naturedly at the board (пирующих сибаритов, которые добродушно теснили друг друга за столом; board – обеденный, накрытый стол), nor found time for rough discourtesy (и не находили время для грубой неучтивости; discourtesy – грубость, неучтивость). So quietly did the little stream drip and ripple its way through the canyon (так тихо струился и протекал маленький ручеек через каньон; to ripple – покрывать рябью; струиться, течь /небольшими волнами/; to drip – капать, падать каплями) that it spoke only in faint and occasional gurgles (что говорил только слабым и редким журчанием; gurgle – журчание, бульканье). The voice of the stream was as a drowsy whisper (голос ручья был словно сонный шепот), ever interrupted by dozings and silences (то прерываемый дремотой и тишиной), ever lifted again in the awakenings (то поднимающийся снова в пробуждении).

 An occasional butterfly drifted in and out through the patches of light and shade. And from all about rose the low and sleepy hum of mountain bees – feasting Sybarites that jostled one another good-naturedly at the board, nor found time for rough discourtesy. So quietly did the little stream drip and ripple its way through the canyon that it spoke only in faint and occasional gurgles. The voice of the stream was as a drowsy whisper, ever interrupted by dozings and silences, ever lifted again in the awakenings.

The motion of all things was a drifting in the heart of the canyon (движение всех вещей было парением в сердце каньона). Sunshine and butterflies drifted in and out among the trees (солнечный свет и бабочки парили среди деревьев). The hum of the bees and the whisper of the stream were a drifting of sound (жужжание пчел и шепот ручья были парением звука). And the drifting sound and drifting color (а парящий звук и парящий цвет) seemed to weave together in the making of a delicate and intangible fabric (казалось, сплелись, образуя тонкую и неосязаемую ткань; to weave – плести), which was the spirit of the place (которая была духом этого места). It was a spirit of peace that was not of death (это был дух покоя, который не был /при этом/ духом смерти), but of smooth-pulsing life (но спокойно пульсирующей жизни; smooth – гладкий; спокойный, ровный), of quietude that was not silence (/духом/ тишины, но не безмолвия), of movement that was not action (движения, но не действия), of repose that was quick with existence without being violent with struggle and travail (покоя, который был исполнен жизни, но без жестокости борьбы и тяжелого труда: «без того, чтобы быть жестоким от борьбы и тяжелого труда»; existence – бытие, жизнь; violent – неистовый; интенсивный, сильный; насильственный; жестокий). The spirit of the place was the spirit of the peace of the living (дух этого места был духом мира/спокойствия жизни), somnolent with the easement and content of prosperity (сонный от удобства/успокоения и довольства благополучия; content – содержание; удовлетворенность, довольство), and undisturbed by rumors of far wars (не тревожимый отзвуками далеких войн; to disturb – беспокоить, тревожить; rumor – слухи, молва).

 The motion of all things was a drifting in the heart of the canyon. Sunshine and butterflies drifted in and out among the trees. The hum of the bees and the whisper of the stream were a drifting of sound. And the drifting sound and drifting color seemed to weave together in the making of a delicate and intangible fabric which was the spirit of the place. It was a spirit of peace that was not of death, but of smooth-pulsing life, of quietude that was not silence, of movement that was not action, of repose that was quick with existence without being violent with struggle and travail. The spirit of the place was the spirit of the peace of the living, somnolent with the easement and content of prosperity, and undisturbed by rumors of far wars.

The red-coated, many-antlered buck acknowledged the lordship of the spirit of the place (красношерстный рогатый олень, признавал власть духа этого места; to acknowledge – признавать) and dozed knee-deep in the cool, shaded pool (и дремал по колено в прохладной, затененной заводи; shade – тень). There seemed no flies to vex him (казалось, не было мух, чтобы досаждать ему) and he was languid with rest (и он был разомлевшим от покоя; languid – вялый, ослабевший). Sometimes his ears moved when the stream awoke and whispered (иногда его уши двигались, когда ручей пробуждался и шептал; to awake – пробуждаться); but they moved lazily (но они двигались лениво), with foreknowledge that it was merely the stream grown garrulous at discovery that it had slept (с предвидением, что это был просто усилившееся журчание ручья при открытии/обнаружении, что он спал; garrulous – болтливый, многословный; журчащий /о ручье/).

 The red-coated, many-antlered buck acknowledged the lordship of the spirit of the place and dozed knee-deep in the cool, shaded pool. There seemed no flies to vex him and he was languid with rest. Sometimes his ears moved when the stream awoke and whispered; but they moved lazily, with foreknowledge that it was merely the stream grown garrulous at discovery that it had slept.

But there came a time when the buck’s ears lifted and tensed with swift eagerness for sound (но наступил момент, когда уши оленя поднялись и напряглись в спешном желании /уловить/ звук; to tense – напрягать). His head was turned down the canyon (его голова была повернута вниз к каньону). His sensitive, quivering nostrils scented the air (его чувствительные, дрожащие ноздри нюхали воздух; to quiver – дрожать; to scent – обонять, чувствовать запах). His eyes could not pierce the green screen (его глаза не смогли проникнуть /сквозь/ зеленую завесу; to pierce – прокалывать; проникать; screen – экран; завеса) through which the stream rippled away (через которую вытекал ручей), but to his ears came the voice of a man (но его ушей достиг голос человека). It was a steady (это был ровный), monotonous (монотонный), singsong voice (однообразный голос; singsong – монотонный, однообразный). Once the buck heard the harsh clash of metal upon rock (вдруг олень услышал резкий звук метала по камню; clash – звук, производимый обычно при соприкосновении металлических предметов). At the sound he snorted with a sudden start (услышав этот звук: «при этом звуке» он фыркнул, внезапно вздрогнув: «с внезапным вздрагиванием»; start – вздрагивание, толчок) that jerked him through the air from water to meadow (которое «вытолкнуло» его по воздуху от воды до луга), and his feet sank into the young velvet (и его копыта утонули в молодом бархате /травы/), while he pricked his ears and again scented the air (в то время как он навострил уши и снова понюхал воздух; to prick /up/ ears – навострить уши). Then he stole across the tiny meadow (затем он прокрался через маленький луг), pausing once and again to listen (останавливаясь изредка, чтобы прислушаться), and faded away out of the canyon like a wraith (и исчез из каньона, как видение; wraith – дух /кого-либо/, являющийся незадолго до смерти или вскоре после нее; видение), soft-footed and without sound (легко ступая: «мягконогий» и без звука).

 But there came a time when the buck’s ears lifted and tensed with swift eagerness for sound. His head was turned down the canyon. His sensitive, quivering nostrils scented the air. His eyes could not pierce the green screen through which the stream rippled away, but to his ears came the voice of a man. It was a steady, monotonous, singsong voice. Once the buck heard the harsh clash of metal upon rock. At the sound he snorted with a sudden start that jerked him through the air from water to meadow, and his feet sank into the young velvet, while he pricked his ears and again scented the air. Then he stole across the tiny meadow, pausing once and again to listen, and faded away out of the canyon like a wraith, soft-footed and without sound.

The clash of steel-shod soles against the rocks began to be heard (стук подбитых сталью подошв о камни «начинал слышаться»), and the man’s voice grew louder (и голос человека зазвучал громче). It was raised in a sort of chant and became distinct with nearness (он звучал наподобие напева и стал отчетливым с приближением; to raise – поднимать; запеть, начать /песню/), so that the words could be heard (так, что можно было услышать слова):

 

         “Tu’n around an’ tu’n yo’ face

         (обернись и обрати свое лицо; to turn)

         Untoe them sweet hills of grace

         (к душистым холмам благодати; untoe = to)

         (D’ pow’rs of sin yo’ am scornin’!).

         (силы греха ты презри; to scorn – презирать; насмехаться; d’ = the)

         Look about an’ look aroun’,

         (оглядись по сторонам и погляди вокруг)

         Fling yo’ sin-pack on d’ groun’

         (брось свой мешок грехов на землю)

         (Yo’ will meet wid d’ Lord in d’ mornin’!).”

         (ты встретишься с Богом этим утром; wid = with)

 

 The clash of steel-shod soles against the rocks began to be heard, and the man’s voice grew louder. It was raised in a sort of chant and became distinct with nearness, so that the words could be heard:

 

         “Tu’n around an’ tu’n yo’ face

         Untoe them sweet hills of grace

         (D’ pow’rs of sin yo’ am scornin’!).

         Look about an’ look aroun’,

         Fling yo’ sin-pack on d’ groun’

         (Yo’ will meet wid d’ Lord in d’ mornin’!).”

 

A sound of scrambling accompanied the song (звук «карабканья» сопровождал песню; to scramble – пробираться, карабкаться), and the spirit of the place fled away on the heels of the red-coated buck (и дух этого места исчез прочь следом за красношерстным оленем; to flee – убегать; исчезать; on smb.’s heels – следом за кем-либо). The green screen was burst asunder (зеленая завеса раздвинулась; to burst – взрывать, разрушать; asunder – на части), and a man peered out at the meadow (и человек окинул взглядом луг; to peer – вглядываться, вперять взгляд) and the pool (и заводь) and the sloping side-hill (и пологий склон холма). He was a deliberate sort of man (он был предусмотрительным человеком; deliberate – осмотрительный, осторожный). He took in the scene with one embracing glance (он осмотрел место одним охватывающим взглядом; to take in – смотреть, видеть; to embrace – обнимать), then ran his eyes over the details to verify the general impression (затем бегло осмотрел детали, чтобы подтвердить общее впечатление; to run eyes over smth. – окинуть взглядом, бегло просмотреть). Then, and not until then (тогда, и не ранее «и не до этого»), did he open his moth in vivid and solemn approval (высказал он красочное и торжественное одобрение; to open one’s mouth – заговорить, начать говорить)

“Smoke of life an’ snakes of purgatory (дым жизни и змеи ада; purgatory – чистилище)! Will you just look at that (ты только посмотри на это)! Wood an’ water an’ grass an’ a side-hill (лес, и вода, и трава, и холм)! A pocket-hunter’s delight an’ a cayuse’s paradise (удовольствие для охотника за карманом /горным карманом = за месторождениями/ и рай для кайюса = индейца; pocket – карман; мешочек /в котором хранится что-либо мелкое, носимый подвешенным к одежде/; /горн., геол./ гнездо, карман; cayuse – кайюс /индейское племя/)! Cool green for tired eyes (свежая зелень для усталых глаз)! Pink pills for pale people ain’t in it (розовые пилюли для белых людей не здесь; ain’t = are not). A secret pasture for prospectors (тайное пастбище для золотоискателей) and a resting-place for tired burros, by damn (и место отдыха для усталых ослов, черт возьми; burro – испанск. ослик; damn – проклятие).

 A sound of scrambling accompanied the song, and the spirit of the place fled away on the heels of the red-coated buck. The green screen was burst asunder, and a man peered out at the meadow and the pool and the sloping side-hill. He was a deliberate sort of man. He took in the scene with one embracing glance, then ran his eyes over the details to verify the general impression. Then, and not until then, did he open his mouth in vivid and solemn approval:

"Smoke of life an’ snakes of purgatory! Will you just look at that! Wood an’ water an’ grass an’ a side-hill! A pocket-hunter’s delight an’ a cayuse’s paradise! Cool green for tired eyes! Pink pills for pale people ain’t in it. A secret pasture for prospectors and a resting-place for tired burros, by damn!”

He was a sandy-complexioned man (он был человеком с красноватым цветом лица; sandy – песочный; красноватый; complexion – цвет лица) in whose face geniality and humor seemed the salient characteristics (в чьем лице добродушие и лукавство казались /самыми/ заметными чертами; salient – выдающийся, заметный). It was a mobile face (это было подвижное лицо), quick-changing to inward mood and thought (быстро изменяющееся согласно с душевным настроением и мыслями; inward – внутренний; душевный). Thinking was in him a visible process (размышление было в нем видимым процессом). Ideas chased across his face like win-flaws across the surface of a lake (мысли пробегали по его лицу, как рябь по поверхности озера). His hair, sparse and unkempt of growth (его волосы, редкие и запущенные; growth – рост; unkempt – нечесаный, растрепанный, всклокоченный, взъерошенный; неопрятный, неряшливый), was as indeterminate and colorless as his complexion (были также неопределенны и бесцветны, как и его цвет лица). It would seem that all the color of his frame had gone into his eyes (казалось, что все цвета его тела ушли в глаза; frame – рама, остов, тело), for they were startlingly blue (ибо они были поразительно синие; startling – изумительный, поразительный; to startle – испугать; поразить, сильно удивить). Also, they were laughing and merry eyes (к тому же это были смеющиеся и веселые глаза), within them much of the naiveté and wonder of the child (в них /было/ много наивности и детского изумления; naiveté – фр. наивность, простодушие); and yet, in an unassertive way (и тем не менее, скромным образом; unassertive – застенчивый, скромный; to assert – утверждать; заявлять; обеспечивать, отстаивать, защищать /свои права и т. п./), they contained much of calm self-reliance and strength of purpose founded upon self-experience and experience of the world (они содержали много спокойной уверенности в себе и силы воли, основанных на личном и жизненном опыте; purpose – цель; воля, целенаправленность; to rely – полагаться).

 He was a sandy-complexioned man in whose face geniality and humor seemed the salient characteristics. It was a mobile face, quick-changing to inward mood and thought. Thinking was in him a visible process. Ideas chased across his face like wind-flaws across the surface of a lake. His hair, sparse and unkempt of growth, was as indeterminate and colorless as his complexion. It would seem that all the color of his frame had gone into his eyes, for they were startlingly blue. Also, they were laughing and merry eyes, within them much of the naiveté and wonder of the child; and yet, in an unassertive way, they contained much of calm self-reliance and strength of purpose founded upon self-experience and experience of the world.

From out the screen of vines and creepers (сквозь стену винограда и ползучих растений) he flung ahead of him a miner’s pick and shovel and gold-pan (он выбросил вперед себя кирку, лопату и лоток для промывки золота; to fling – бросать). Then he crawled out himself into the open (затем он выполз на простор; the open – открытое наземное пространство). He was clad in faded overalls (он был одет в выцветшие штаны; to clothe /clothed, clad/ – надевать) and black cotton shirt (и черную хлопковую рубашку), with hobnailed brogans on his feet (с подбитыми гвоздями башмаками на ногах; hobnail – сапожный гвоздь с большой шляпкой), and on his head a hat (и шляпой на его голове) whose shapelessness and stains advertised the rough usage of wind (чья бесформенность = бесформенность которой и пятна говорили о грубом воздействии ветра; to advertise – информировать, оповещать; stain – пятно) and rain (и дождя) and sun (и солнца) and camp-smoke (и дыма костра; camp – лагерь, место привала, ночевки; smoke – дым, костер). He stood erect (он стоял прямо), seeing wide-eyed the secrecy of the scene (смотря широко открытыми глазами /на/ таинственность пейзажа = на скрытый от глаз людей пейзаж; scene – сцена; пейзаж, зрелище) and sensuously inhaling the warm sweet breath of the canyon-garden through nostrils (и чувственно втягивая теплое сладкое дыхание этого каньона-сада ноздрями; sensuous – чувственный, сладострастный; to inhale – вдыхать), that dilated and quivered with delight (которые расширились и трепетали от восторга). His eyes narrowed to laughing slits of blue (его глаза сузились до смеющихся голубых щелок), his face wreathed itself in joy (его лицо покрылось морщинками радости; to wreathe – покрываться морщинами), and his mouth curled in a smile as he cried aloud (и его рот растянулся в улыбке, когда он закричал громко; to curl – кривить, искривлять; aloud – вслух, во весь голос, громко):

 From out the screen of vines and creepers he flung ahead of him a miner’s pick and shovel and gold-pan. Then he crawled out himself into the open. He was clad in faded overalls and black cotton shirt, with hobnailed brogans on his feet, and on his head a hat whose shapelessness and stains advertised the rough usage of wind and rain and sun and camp-smoke. He stood erect, seeing wide-eyed the secrecy of the scene and sensuously inhaling the warm, sweet breath of the canyon-garden through nostrils that dilated and quivered with delight. His eyes narrowed to laughing slits of blue, his face wreathed itself in joy, and his mouth curled in a smile as he cried aloud:

“Jumping dandelions and happy hollyhocks (прыгающие одуванчики и веселые розочки; hollyhock – шток-роза розовая), but that smells good to me (но это пахнет хорошо по мне)! Talk about your attar o’ roses an’ cologne factories (какое там розовое масло и парфюмерная фабрика; attar of roses – розовое масло; cologne – одеколон)! They ain’t in it (они не могут равняться с этим)!”

He had the habit of soliloquy (у него была склонность к монологам; habit – привычка, склонность). His quick-changing facial expressions might tell every thought and mood (его быстро меняющееся выражение лица могли рассказать каждую мысль и настроение), but the tongue, perforce (но язык волей-неволей), ran hard after, repeating, like a second Boswell (бежал следом, повторяя, как второй Босвел).

 “Jumping dandelions and happy hollyhocks, but that smells good to me! Talk about your attar o’ roses an’ cologne factories! They ain’t in it!”

He had the habit of soliloquy. His quick-changing facial expressions might tell every thought and mood, but the tongue, perforce, ran hard after, repeating, like a second Boswell.

The man lay down on the lip of the pool and drank long and deep of its water (человек лег на край озера и пил долго и глубоко его воду; lip – губа; край). “Tastes good to me (по мне так вкусно),” he murmured, lifting his head and gazing across the pool at the side-hill (пробормотал он, поднимая голову и вглядываясь в склон на той стороне озера), while he wiped his mouth with the back of his hand (пока он вытирал = вытирая рот тыльной стороной руки). The side-hill attracted his attention (этот склон привлек его внимание). Still lying on his stomach (все еще лежа на животе), he studied the hill formation long and carefully (он изучал строение /изгибы/ холмов долго и внимательно; formation – строение; формация). It was a practised eye that travelled up the slope to the crumbling canyon-wall and back and down again to the edge of the pool (это был опытный глаз, который перемещался вверх по склону до края стены каньона и снова вниз к краю заводи; to travel – путешествовать; перемещаться). He scrambled to his feet and favored the side-hill with a second survey (он вскарабкался на ноги и почтил склон вторичным осмотром; to favor – оказывать внимание, любезность).

“Looks good to me (по мне выглядит хорошо),” he concluded, picking up his pick and shovel and gold-pan (заключил он, поднимая кирку, лопату и лоток).

 The man lay down on the lip of the pool and drank long and deep of its water. “Tastes good to me,” he murmured, lifting his head and gazing across the pool at the side-hill, while he wiped his mouth with the back of his hand. The side-hill attracted his attention. Still lying on his stomach, he studied the hill formation long and carefully. It was a practised eye that travelled up the slope to the crumbling canyon-wall and back and down again to the edge of the pool. He scrambled to his feet and favored the side-hill with a second survey.

“Looks good to me,” he concluded, picking up his pick and shovel and gold-pan.

He crossed the stream below the pool (он перешел ручей ниже озера; to cross – пересекать; переходить через что-либо), stepping agilely from stone to stone (проворно ступая с камня на камень; agile – проворный, быстрый). Where the side-hill touched the water (где склон соприкасался с водой; side – сторона, бок) he dug up a shovelful of dirt (он выкопал полную лопату земли; to dig up – выкапывать, вырывать; shovel – лопата; -ful – суф., образует существительные со значением количества, соответствующего данной емкости: bucketful – ведро чего-либо и т. д.; dirt – грязь; земля, почва, грунт) and put it into the gold-pan (и бросил: положил ее в лоток для золота; pan – чаша; лоток). He squatted down (он присел на корточки; to squat /down/ – садиться на корточки), holding the pan in his two hands (держа лоток в обеих руках), and partly immersing it in the stream (и частично погружая его в ручей; to immerse – погружать, окунать). Then he imparted to the pan a deft circular motion (затем он /встряхнул/ лоток ловким вращательным движением; to impart to – придавать, наделять; сообщать движение) that sent the water sluicing in and out through the dirt and gravel (которое заставило воду протекать сквозь землю и песок; to send – посылать; приводить в какое-либо состояние; направлять /что-либо куда-либо/ с силой; to sluice – литься, течь; промывать; gravel – галька; золотоносный песок). The larger and the lighter particles worked to the surface (наиболее крупные и легкие частицы /вынесло/ на поверхность; light – светлый; легкий), and these (и их), by a skilful dipping movement of the pan (умелым окунательным движением лотка; to dip – окунать, макать), he spilled out and over the edge (он выплеснул через край; to spill – проливать). Occasionally (время от времени), to expedite matters (чтобы ускорить дело; to expedite – ускорять способствовать), he rested the pan and with his fingers raked out the large pebbles and pieces of rock (он опускал лоток и пальцами выбирал крупную гальку и щебень; to rest – отдыхать; класть, прислонять; to rake out – выгребать, вынимать).

 He crossed the stream below the pool, stepping agilely from stone to stone. Where the side-hill touched the water he dug up a shovelful of dirt and put it into the gold-pan. He squatted down, holding the pan in his two hands, and partly immersing it in the stream. Then he imparted to the pan a deft circular motion that sent the water sluicing in and out through the dirt and gravel. The larger and the lighter particles worked to the surface, and these, by a skilful dipping movement of the pan, he spilled out and over the edge. Occasionally, to expedite matters, he rested the pan and with his fingers raked out the large pebbles and pieces of rock.

The contents of the pan diminished rapidly (содержимое лотка быстро уменьшалось) until only fine dirt and the smallest bits of gravel remained (до тех пор, пока не остались только мелкая земля и самые маленькие частицы песка; fine – тонкий, мелкий). At this stage he began to work very deliberately and carefully (на этом этапе он начал работать очень медленно и осторожно; at a stage – в /какой-либо стадии/; deliberately – медленно, не торопясь). It was fine washing (это была тщательная: тонкая промывка), and he washed fine and finer (и он промывал /все/ тщательней и тщательней), with a keen scrutiny (с острым внимательным взглядом; keen – острый, проницательный; scrutiny – внимательный, испытующий взгляд) and delicate and fastidious touch (и деликатным и тонким прикосновением; fastidious – тонкий; утонченный, изощренный). At last the pan seemed empty of everything but water (наконец в лотке, казалось, осталась только вода: «лоток, казалось, был не заполнен ничем, кроме воды»; empty – пустой, незаполненный); but with a quick semicircular flirt (но быстрым толчком в виде полукруга: «полукруглым взмахом»; semicircular – полукруглый; flirt – внезапный бросок; толчок, взмах) that sent the water flying over the shallow rim into the stream (который выплеснул воду через отогнутый край в ручей; to send flying – отшвыривать; сообщить предмету стремительное движение; shallow – неглубокий; rim – край какого-либо предмета, имеющего круглую форму), he disclosed a layer of black sand on the bottom of the pan (он открыл/обнаружил слой черного песка на дне лотка). So thin was this layer that it was like a streak of paint (таким тонким был этот слой, что походил на полоску краски). He examined it closely (он тщательно осмотрел его; to examine – рассматривать, исследовать). In the midst of it was a tiny golden speck (в его середине была крошечная золотая крупинка; speck – пятно; крупинка, частица). He dribbled a little water in over the depressed edge of the pan (он влил немного воды через вогнутый край лотка; to dribble – капать, течь тонкой струйкой, сочиться; to depress – подавлять; снижать). With a quick flirt he sent the water sluicing across the bottom (быстрым толчком он заставил воду промывать дно), turning the grains of black sand over and over (/при этом вода/ переворачивала частички черного песка снова и снова). A second tiny golden speck rewarded his effort (вторая крошечная золотая крупинка вознаградила его усилия).

 The contents of the pan diminished rapidly until only fine dirt and the smallest bits of gravel remained. At this stage he began to work very deliberately and carefully. It was fine washing, and he washed fine and finer, with a keen scrutiny and delicate and fastidious touch. At last the pan seemed empty of everything but water; but with a quick semicircular flirt that sent the water flying over the shallow rim into the stream, he disclosed a layer of black sand on the bottom of the pan. So thin was this layer that it was like a streak of paint. He examined it closely. In the midst of it was a tiny golden speck. He dribbled a little water in over the depressed edge of the pan. With a quick flirt he sent the water sluicing across the bottom, turning the grains of black sand over and over. A second tiny golden speck rewarded his effort.

The washing had now become very fine (промывка теперь стала очень тщательной) – fine beyond all need of ordinary placer-mining (тщательной больше необходимого при обычной разработке россыпи; placer – /золотой/ прииск, россыпь; to mine – производить горные работы, разрабатывать рудник; добывать; mine – залежь, пласт, месторождение руды; рудник; шахта; прииск; копи). He worked the black sand (он промывал: «обрабатывал» черный песок), a small portion at a time (/по/ маленькой порции за раз), up the shallow rim of the pan (через отогнутый край лотка). Each small portion he examined sharply (каждую маленькую порцию он внимательно рассматривал; sharp – острый; внимательный), so that his eyes saw every grain of it (так, что его глаза видели каждую ее крупинку) before he allowed it to slide over the edge and away (прежде чем он позволял ей выскользнуть через край; away – прочь). Jealously (ревниво), bit by bit (мало-помалу), he let the black sand slip away (он позволял черному песку ускользать; to slip – скользить; течь). A golden speck, no larger than a pin-point, appeared on the rim (золотая крупинка, не больше острия булавки, показалась на краю), and by his manipulation of the water it returned to the bottom of the pan (и благодаря его манипуляции с водой она возвратилась на дно лотка). And in such fashion another speck was disclosed, and another (и таким образом была обнаружена еще одна крупинка, и еще одна; fashion – форма; способ действия). Great was his care of them (огромной была его забота о них). Like a shepherd he herded his flock of golden specks (как пастух, сгонял он свое стадо золотых крупинок; to herd – пасти, собирать вместе) so that not one should be lost (так, чтобы ни одна не была потеряна). At last (наконец), of the pan of dirt nothing remained but his golden herd (в лотке с землей не осталось ничего, кроме его золотого стада; herd – сущ. стадо). He counted it (он пересчитал их), and then, after all his labor (а затем, после всех его трудов), sent it flying out of the pan with one final swirl of water (выплеснул их из лотка последним круговым движением воды; swirl – водоворот, кружение).

 The washing had now become very fine – fine beyond all need of ordinary placer-mining. He worked the black sand, a small portion at a time, up the shallow rim of the pan. Each small portion he examined sharply, so that his eyes saw every grain of it before he allowed it to slide over the edge and away. Jealously, bit by bit, he let the black sand slip away. A golden speck, no larger than a pin-point, appeared on the rim, and by his manipulation of the water it returned to the bottom of the pan. And in such fashion another speck was disclosed, and another. Great was his care of them. Like a shepherd he herded his flock of golden specks so that not one should be lost. At last, of the pan of dirt nothing remained but his golden herd. He counted it, and then, after all his labor, sent it flying out of the pan with one final swirl of water.

But his blue eyes were shining with desire (но его голубые глаза светились желанием = жадно светились; desire – желание, жажда, вожделение) as he rose to his feet (когда он поднялся на ноги;). “Seven,” he muttered aloud (семь, – пробормотал он вслух), asserting the sum of the specks (обозначая количество крупинок; to assert – утверждать, заявлять) for which he had toiled so hard (ради которых он так упорно трудился; to toil – усиленно трудиться) and which he had so wantonly thrown away (и которые он столь безрассудно выбросил; wantonly – развратно; необдуманно, безрассудно). “Seven,” he repeated (семь, – повторил он), with the emphasis of one trying to impress a number on his memory (с ударением, пытаясь запечатлеть цифру в памяти: «с ударением человека, пытающегося запечатлеть цифру в памяти»; to impress – запечатлевать, оставлять след /в сознании/).

 But his blue eyes were shining with desire as he rose to his feet. “Seven,” he muttered aloud, asserting the sum of the specks for which he had toiled so hard and which he had so wantonly thrown away. “Seven,” he repeated, with the emphasis of one trying to impress a number on his memory.

He stood still a long while (он долго стоял неподвижно; a long while – долго; while – промежуток времени), surveying the hillside (оглядывая склон холма; to survey – обводить взглядом, рассматривать). In his eyes was a curiosity (в его глазах было любопытство), new-aroused and burning (только что пробужденное: «новопробужденное» и жгучее; to arouse – пробуждать). There was an exultance about his bearing and a keenness (была /некое/ торжество в его поведении и острота = напряженность; exult – радоваться, торжествовать; to bear – вести себя, держаться; keenness – острота; заостренность; keen – острый) like that of a hunting animal catching the fresh scent of game (как у охотящегося животного, уловившего свежий запах дичи; game – игра; дичь, зверь, объект преследования).

He moved down the stream a few steps and took a second panful of dirt (он спустился на несколько шагов к ручью и набрал второй полный лоток грунта).

Again came the careful washing (снова последовало бережное промывание), the jealous herding of the golden specks (ревнивое собирание золотых крупинок), and the wantonness with which he sent them flying into the stream (и расточительство, с которым он выбрасывал: «отправлял лететь» их в ручей) when he had counted their number (когда он подсчитывал их количество).

“Five,” he muttered (пять, – пробормотал он), and repeated, “five.” (и повторил: пять)

 He stood still a long while, surveying the hillside. In his eyes was a curiosity, new-aroused and burning. There was an exultance about his bearing and a keenness like that of a hunting animal catching the fresh scent of game.

He moved down the stream a few steps and took a second panful of dirt.

Again came the careful washing, the jealous herding of the golden specks, and the wantonness with which he sent them flying into the stream when he had counted their number.

“Five,” he muttered, and repeated, “five.”

He could not forbear another survey of the hill (он не мог удержаться от еще одного осмотра холма; to forbear – сдерживаться; another – другой, еще один) before filling the pan farther down the stream (перед тем, как наполнить лоток дальше внизу у ручья). His golden herds diminished (его золотые стада уменьшались). “Four, three, two, two, one (четыре, три, две, две, одна),” were his memory-tabulations as he moved down the stream (были его размышления-подсчеты, пока он спускался к ручью; memory – память; tabulation – составление таблиц, сведение в таблицы). When but one speck of gold rewarded his washing (когда лишь одна золотая крупинка вознаградила его промывку), he stopped and built a fire of dry twigs (он остановился и развел костер из сухих веток; to build a fire – разводить огонь; to build – строить). Into this he thrust the gold-pan (в него он засунул лоток) and burned it till it was blue-black (и обжигал его, пока он не стал иссиня-черным). He held up the pan and examined it critically (подняв лоток, он критически осмотрел его; to hold up – поднимать). Then he nodded approbation (затем он одобрительно кивнул; approbation – одобрение). Against such a color-background (на таком цветном фоне) he could defy the tiniest yellow speck to elude him (он мог не дать и самой крошечной желтой крупинке ускользнуть от него; to defy – противостоять, сопротивляться).

 He could not forbear another survey of the hill before filling the pan farther down the stream. His golden herds diminished. “Four, three, two, two, one,” were his memory-tabulations as he moved down the stream. When but one speck of gold rewarded his washing, he stopped and built a fire of dry twigs. Into this he thrust the gold-pan and burned it till it was blue-black. He held up the pan and examined it critically. Then he nodded approbation. Against such a color-background he could defy the tiniest yellow speck to elude him.

Still moving down the stream, he panned again (спустившись еще ниже к ручью, он наполнил лоток снова; still – еще /в сравнении/). A single speck was his reward (единственная крупинка была ему наградой). A third pan contained no gold at all (третий лоток не содержал золота вообще; to contain – содержать в себе). Not satisfied with this (неудовлетворенный этим), he panned three times again (он трижды наполнял лоток снова), taking his shovels of dirt within a foot of one another (набирая грязь лопатой через фут «друг от друга»). Each pan proved empty of gold (каждый лоток оказывался «пустым от золота» = в каждом лотке не было золота), and the fact, instead of discouraging him, seemed to give him satisfaction (и этот факт, вместо того, чтобы привести его в уныние, казалось, приносил ему удовлетворение; to discourage – лишать силы духа; приводить в уныние). His elation increased with each barren washing (его энтузиазм повышался с каждой бесплодной промывкой; elation – ликование, энтузиазм), until he arose, exclaiming jubilantly (пока он не поднялся, воскликнув ликующе; to arise – подниматься):

“If it ain’t the real thing (если это не настоящая вещь), may God knock off my head with sour apples (пусть Бог прошибет мне голову зелеными яблоками; sour – кислый; незрелый)!”

 Still moving down the stream, he panned again. A single speck was his reward. A third pan contained no gold at all. Not satisfied with this, he panned three times again, taking his shovels of dirt within a foot of one another. Each pan proved empty of gold, and the fact, instead of discouraging him, seemed to give him satisfaction. His elation increased with each barren washing, until he arose, exclaiming jubilantly:

“If it ain’t the real thing, may God knock off my head with sour apples!”

Returning to where he had started operations (вернувшись /к месту/ где он начал работу; operation – деятельность, работа), he began to pan up the stream (он начал промывать вверх по ручью). At first his golden herds increased (вначале его золотые стада росли; to increase – расти, увеличиваться) – increased prodigiously (росли поразительно; prodigious – непомерный; поразительный; prodigy – знак, предзнаменование; чудо). “Fourteen, eighteen, twenty-one, twenty-six (четырнадцать, восемнадцать, двадцать одна, двадцать шесть),” ran his memory tabulations (производились расчеты в его памяти). Just above the pool he struck his richest pan (прямо над озером он выловил свой богатейший лоток; to strike – ударять; перен. ловить на крючок, удить) – thirty-five colors (тридцать пять песчинок: «цветов»).

“Almost enough to save (почти достаточно, чтобы оставить),” he remarked regretfully (заметил он с сожалением; regret – сожаление) as he allowed the water to sweep them away (давая воде смыть их; to allow – позволять; to sweep – мести, сметать).

The sun climbed to the top of the sky (солнце поднялось на вершину неба). The man worked on (человек продолжал работать). Pan by pan (лоток за лотком), he went up the stream (он шел вверх по ручью), the tally of results steadily decreasing (его сбор: «итог его результатов» /при этом/ неуклонно уменьшался; tally – счет, подсчет, число, итог).

 Returning to where he had started operations, he began to pan up the stream. At first his golden herds increased – increased prodigiously. “Fourteen, eighteen, twenty-one, twenty-six,” ran his memory tabulations. Just above the pool he struck his richest pan – thirty-five colors.

“Almost enough to save,” he remarked regretfully as he allowed the water to sweep them away.

The sun climbed to the top of the sky. The man worked on. Pan by pan, he went up the stream, the tally of results steadily decreasing.

“It’s just booful (это просто безобразно = безобразие; boo – восклицание неодобрения: фу!; to boo – выражать неодобрение; освистывать; шикать), the way it peters out (как оно исчезает; to peter out – иссякать, исчезать),” he exulted when a shovelful of dirt contained no more than a single speck of gold (воскликнул он, когда полная лопата земли содержала не более одной крупинки золота).

And when no specks at all were found in several pans (и когда ни одной крупинки не было найдено в нескольких лотках), he straightened up and favored the hillside with a confident glance (он выпрямился и окинул: «почтил» склон уверенным взглядом).

“Ah, ha! Mr. Pocket (мистер Карман)!” he cried out (крикнул он), as though to an auditor hidden somewhere above him beneath the surface of the slope (как будто слушателю, прятавшемуся где-то выше его под поверхностью склона; to hide – прятаться). “Ah, ha! Mr. Pocket! I’m a-comin’, I’m a-comin’ (я иду, я иду), an’ I’m shorely gwine to get yer (и я наверняка тебя достану; искаж.: and I’m surely going to get you)! You heah me, Mr. Pocket (ты слышишь меня, мистер Карман)? I’m gwine to get yer as shore as punkins ain’t cauliflowers (я достану тебя так же верно, как и то, что тыква не цветная капуста; искаж.: I’m going to get you as sure as pumpkins aren’t cauliflowers)!”

 “It’s just booful, the way it peters out,” he exulted when a shovelful of dirt contained no more than a single speck of gold.

And when no specks at all were found in several pans, he straightened up and favored the hillside with a confident glance.

“Ah, ha! Mr. Pocket!" he cried out, as though to an auditor hidden somewhere above him beneath the surface of the slope. “Ah, ha! Mr. Pocket! I’m a-comin’, I’m a-comin’, an’ I’m shorely gwine to get yer! You heah me, Mr. Pocket? I’m gwine to get yer as shore as punkins ain’t cauliflowers!”

He turned and flung a measuring glance at the sun poised above him in the azure of the cloudless sky (он повернулся и бросил оценивающий взгляд на солнце, висящее над ним в лазури безоблачного неба; to fling – кидать; to poise – удерживать/ся/ в равновесии; висеть в воздухе, парить). Then he went down the canyon (затем он спустился вниз по каньону), following the line of shovel-holes he had made in filling the pans (следуя линии ям от лопаты, /которые/ он проделал, наполняя лоток). He crossed the stream below the pool (он перебрался через ручей ниже заводи) and disappeared through the green screen (и исчез за зеленой завесой). There was little opportunity for the spirit of the place to return with its quietude and repose (была маленькая возможность = не предоставилось возможности духу этого места вернуться со своей тишиной и покоем), for the man’s voice (ибо голос человека), raised in ragtime song (поднявшийся в веселой песне; ragtime – регтайм /синкопированный танцевальный ритм/), still dominated the canyon with possession (все еще властно и одержимо разносился над каньоном: «возвышался над каньоном с одержимостью»; possession – владение, обладание; одержимость; to dominate – господствовать; властвовать; возвышаться, господствовать над чем-либо).

 He turned and flung a measuring glance at the sun poised above him in the azure of the cloudless sky. Then he went down the canyon, following the line of shovel-holes he had made in filling the pans. He crossed the stream below the pool and disappeared through the green screen. There was little opportunity for the spirit of the place to return with its quietude and repose, for the man’s voice, raised in ragtime song, still dominated the canyon with possession.

After a time (через некоторое время), with a greater clashing of steel-shod feet on rock (громко стуча подбитыми сталью башмаками по камням), he returned (он вернулся). The green screen was tremendously agitated (зеленая завеса была чрезвычайно колеблема = сильно колебалась; to agitate – волновать; трясти). It surged back and forth in the throes of a struggle (она колыхалась взад и вперед в приступе борьбы; throes – приступ; муки). There was a loud grating and clanging of metal (были /слышны/ громкий скрежет и лязг метала; to grate – скрипеть, скрежетать; to clang – лязгать, звенеть). The man’s voice leaped to a higher pitch (голос человека повысился до наивысшего уровня; to leap – подскакивать, резко меняться) and was sharp with imperativeness (и был повелительно резким: «был острым/резким от повелительности»). A large body plunged and panted (какое-то огромное тело пробиралось и храпело; to pant – тяжело дышать, пыхтеть). There was a snapping and ripping and rending (был /слышен/ треск и хруст; to snap – трещать; to rip – разрывать; to rend – раздирать; дробить, раскалывать), and amid a shower of falling leaves (и среди потока падающих листьев) a horse burst through the screen (лошадь пробилась/прорвалась через завесу). On its back was a pack (на ее спине был тюк), and from this trailed broken vines and torn creepers (и из него свешивались обрывки лозы и оторванные ползучие растения; to tear – рвать). The animal gazed with astonished eyes at the scene (животное осмотрело удивленными глазами вид/пейзаж) into which it had been precipitated (в котором оно оказалось: «в который она была ввергнута»; to precipitate – ввергать), then dropped its head to the grass and began contentedly to graze (затем опустило голову в траву и начало довольно есть; to graze – пастись). A second horse scrambled into view (наружу: «на вид» протиснулась вторая лошадь; to scramble – продираться, протискиваться; пробираться с трудом; карабкаться), slipping once on the mossy rocks (поскользнувшись разок на обомшелых камнях) and regaining equilibrium when its hoofs sank into the yielding surface of the meadow (и восстановив равновесие, когда ее копыта утонули в мягкой поверхности луга; yielding – мягкий, податливый; to yield – подаваться, поддаваться; пружинить, растягиваться). It was riderless (она была без всадника), though on its back was a high-horned Mexican saddle (хотя на ее спине было мексиканское седло с высокой лукой; horn – рог; передняя лука седла), scarred and discolored by long usage (исцарапанное и выцветшее от долгого употребления; scar – рубец, шрам; царапина).

 After a time, with a greater clashing of steel-shod feet on rock, he returned. The green screen was tremendously agitated. It surged back and forth in the throes of a struggle. There was a loud grating and clanging of metal. The man’s voice leaped to a higher pitch and was sharp with imperativeness. A large body plunged and panted. There was a snapping and ripping and rending, and amid a shower of falling leaves a horse burst through the screen. On its back was a pack, and from this trailed broken vines and torn creepers. The animal gazed with astonished eyes at the scene into which it had been precipitated, then dropped its head to the grass and began contentedly to graze. A second horse scrambled into view, slipping once on the mossy rocks and regaining equilibrium when its hoofs sank into the yielding surface of the meadow. It was riderless, though on its back was a high-horned Mexican saddle, scarred and discolored by long usage.

The man brought up the rear (человек замыкал шествие). He threw off pack and saddle (он сбросил вьюк и седло), with an eye to camp location (для того, чтобы определить место привала; with an eye to – с целью; для того, чтобы), and gave the animals their freedom to graze (и дал животным свободно пастись; freedom – свобода). He unpacked his food and got out frying-pan and coffee-pot (он распаковал еду и достал сковородку и кофейник). He gathered an armful of dry wood (он набрал охапку хвороста: «сухой древесины»), and with a few stones made a place for his fire (и из нескольких камней соорудил место для костра).

“My (ух ты)!” he said, “but I’ve got an appetite (ну и аппетит же у меня). I could scoff iron-filings an’ horseshoe nails (я мог бы сожрать железные опилки и гвозди от подковы) an’ thank you kindly, ma’am, for a second helpin’ (и спасибо сердечное, мэм, за добавку = и от добавки бы не отказался; helping – порция).”

 The man brought up the rear. He threw off pack and saddle, with an eye to camp location, and gave the animals their freedom to graze. He unpacked his food and got out frying-pan and coffee-pot. He gathered an armful of dry wood, and with a few stones made a place for his fire.

“My!" he said, “but I’ve got an appetite. I could scoff iron-filings an’ horseshoe nails an’ thank you kindly, ma’am, for a second helpin’.”

He straightened up (он выпрямился), and, while he reached for matches in the pocket of his overalls (и, пока он добирался до спичек в кармане штанов), his eyes travelled across the pool to the side-hill (его взгляд переместился через заводь = долину на склон холма). His fingers had clutched the match-box (его пальцы ухватили спичечный коробок), but they relaxed their hold and the hand came out empty (но они разжались и рука «вышла» пустой; to relax one’s hold – отпустить: «ослабить свой зажим»). The man wavered perceptibly (человек заметно волновался; to waver – колебаться, быть в нерешительности). He looked at his preparations for cooking and he looked at the hill (он посмотрел на приготовления к еде и посмотрел на склон).

“Guess I’ll take another whack at her (попробую-ка я еще раз; whack – сильный удар; звучный удар; звук от удара; испытание, проба: to have a whack at smth. – попробовать, попытаться сделать что-либо; to guess – полагать, считать),” he concluded, starting to cross the stream (решил он, начав переходить ручей; to conclude – завершить, закончить; сделать вывод, подвести итог; принять решение).

“They ain’t no sense in it, I know (в этом никакого смысла нет, я знаю),” he mumbled apologetically (пробормотал он, оправдываясь; apologetically – принося извинения, извиняющимся тоном; сконфуженно). “But keepin’ grub back an hour ain’t goin’ to hurt none, I reckon (но отложить еду на час вреда не составит: «никому не повредит», я полагаю).”

 He straightened up, and, while he reached for matches in the pocket of his overalls, his eyes travelled across the pool to the side-hill. His fingers had clutched the match-box, but they relaxed their hold and the hand came out empty. The man wavered perceptibly. He looked at his preparations for cooking and he looked at the hill.

“Guess I’ll take another whack at her,” he concluded, starting to cross the stream.

“They ain’t no sense in it, I know,” he mumbled apologetically. “But keepin’ grub back an hour ain’t goin’ to hurt none, I reckon.”

A few feet back from his first line of test-pans he started a second line (на несколько футов назад от его первого ряда проб он начал второй ряд). The sun dropped down the western sky (солнце падало = опускалось по западному небосклону), the shadows lengthened (тени удлинялись), but the man worked on (но человек продолжал работать). He began a third line of test-pans (он начал третий ряд проб). He was cross-cutting the hillside (он продолжал продвигаться поперек склона; cross-cut – поперечный), line by line, as he ascended (ряд за рядом, поднимаясь вверх; to ascend – восходить). The centre of each line produced the richest pans (середина каждого ряда давала наиболее богатые пробы), while the ends came where no colors showed in the pan (тогда как по краям пробы не давали золота). And as he ascended the hillside the lines grew perceptibly shorter (и по мере того как он поднимался по склону, ряды становились заметно короче). The regularity with which their length diminished (закономерность, с которой их длина уменьшалась) served to indicate that somewhere up the slope the last line would be so short as to have scarcely length at all (служила показателем, что где-то выше по склону последний ряд будет таким коротким, что едва ли вообще «будет иметь длину»), and that beyond could come only a point (и /ряд/ вдалеке мог превратиться только в точку). The design was growing into an inverted “V” (рисунок превращался в перевернутую букву «V»). The converging sides of this “V” (сходящиеся стороны этой «V») marked the boundaries of the gold-bearing dirt (обозначали границы золотоносного песка; dirt – грязь, земля; песок, из которого намывают золото; to bear – нести). The apex of the “V” was evidently the man’s goal (вершина перевернутого «V» была, по-видимому, целью человека; apex – вершина; высшая точка). Often he ran his eye along the converging sides and on up the hill (много раз пробегал он глазами вдоль сходящихся сторон и вверх по склону), trying to divine the apex (пытаясь определить высшую точку), the point where the gold-bearing dirt must cease (точку, где золотоносный песок должен закончиться). Here resided “Mr. Pocket” (здесь находился «Мистер Карман») – for so the man familiarly addressed the imaginary point above him on the slope, crying out (которому человек фамильярно адресовал воображаемую точку над ним на склоне, выкрикивая):

 A few feet back from his first line of test-pans he started a second line. The sun dropped down the western sky, the shadows lengthened, but the man worked on. He began a third line of test-pans. He was cross-cutting the hillside, line by line, as he ascended. The centre of each line produced the richest pans, while the ends came where no colors showed in the pan. And as he ascended the hillside the lines grew perceptibly shorter. The regularity with which their length diminished served to indicate that somewhere up the slope the last line would be so short as to have scarcely length at all, and that beyond could come only a point. The design was growing into an inverted “V.” The converging sides of this “V" marked the boundaries of the gold-bearing dirt. The apex of the “V" was evidently the man’s goal. Often he ran his eye along the converging sides and on up the hill, trying to divine the apex, the point where the gold-bearing dirt must cease. Here resided “Mr. Pocket" – for so the man familiarly addressed the imaginary point above him on the slope, crying out:

“Come down out o’ that, Mr. Pocket (спускайтесь оттуда, мистер Карман)! Be right smart an’ agreeable, an’ come down (будьте столь разумны и милы и спускайтесь)!”

“All right (хорошо),” he would add later (добавил он позднее), in a voice resigned to determination (голосом, полным решимости: «сдавшимся/уступившим решимости»). “All right, Mr. Pocket (хорошо, мистер Карман). It’s plain to me I got to come right up an’ snatch you out bald-headed (мне ясно, что придется мне подняться и схватить вас не раздумывая; bald-headed – лысый; плешивый; явный, неприкрытый; напролом, безрассудно, не раздумывая). An’ I’ll do it (и я сделаю это)! I’ll do it (я сделаю это)!” he would threaten still later (он угрожал еще и позднее).

Each pan he carried down to the water to wash (каждый лоток он носил вниз к воде, чтобы промыть), and as he went higher up the hill the pans grew richer (и чем выше по склону, /тем/ лотки становились богаче = с большим содержанием золотого песка), until he began to save the gold in an empty baking-powder can (пока он не начал собирать золото в пустую жестянку из-под пекарного порошка; can – металлический контейнер или ящик; baking-powder – пекарный порошок /заменяющий дрожжи/) which he carried carelessly in his hip-pocket (которую он небрежно нес в заднем кармане; hip – бедро). So engrossed was he in his toil that he did not notice the long twilight of oncoming night (так поглощен он был своей работой, что не заметил долгих сумерек надвигающейся ночи; to be engrossed in smth. – с головой уйти во что-либо). It was not until he tried vainly to see the gold colors in the bottom of the pan (не раньше, чем он тщетно пытался увидеть золотой цвет на дне лотка) that he realized the passage of time (осознал он прошедшее время). He straightened up abruptly (он резко выпрямился). An expression of whimsical wonderment and awe overspread his face as he drawled (выражение притворного удивления и ужаса изобразились на его лице, когда он протянул; to drawl – растягивать слова, говорить с подчеркнутой медлительностью; whimsical – причудливый, эксцентричный /о поведении человека, его поступках и т. п./; капризный; whim – прихоть, каприз; причуда):

“Gosh darn my buttons (черт меня побери: «пришей/ прокляни мои пуговицы»; gosh – Боже!, черт возьми! by gosh! – черт возьми! /выражение изумления, досады, радости и т. п./; to darn – 1. штопать; 2. эвфемизм вместо to damn – проклинать /здесь игра слов, работают оба значения/)! if I didn’t plumb forget dinner (если я совершенно не забыл про ужин; plumb – кусок свинца на леске, отвес; вертикально, отвесно, прямо; совершенно, начисто)!”

 “Come down out o’ that, Mr. Pocket! Be right smart an’ agreeable, an’ come down!”

“All right,” he would add later, in a voice resigned to determination. “All right, Mr. Pocket. It’s plain to me I got to come right up an’ snatch you out bald-headed. An’ I’ll do it! I’ll do it!" he would threaten still later.

Each pan he carried down to the water to wash, and as he went higher up the hill the pans grew richer, until he began to save the gold in an empty baking-powder can which he carried carelessly in his hip-pocket. So engrossed was he in his toil that he did not notice the long twilight of oncoming night. It was not until he tried vainly to see the gold colors in the bottom of the pan that he realized the passage of time. He straightened up abruptly. An expression of whimsical wonderment and awe overspread his face as he drawled:

“Gosh darn my buttons! if I didn’t plumb forget dinner!”

He stumbled across the stream in the darkness and lighted his long-delayed fire (он спотыкался /на пути/ к ручью в темноте и разжег свой запоздалый костер; to delay – откладывать). Flapjacks and bacon and warmed-over beans constituted his supper (лепешки, бекон и подогретые бобы составили его ужин). Then he smoked a pipe by the smouldering coals (затем он закурил трубку от тлеющих углей; to smoulder – медленно гореть, тлеть), listening to the night noises and watching the moonlight stream through the canyon (прислушиваясь к ночным шорохам и глядя на поток лунного света /струившийся/ через каньон). After that he unrolled his bed (после этого он раскатал постель), took off his heavy shoes (снял свои тяжелые ботинки), and pulled the blankets up to his chin (и натянул одеяла до самого подбородка). His face showed white in the moonlight (его лицо казалось белым в лунном свете), like the face of a corpse (как лицо покойника; corpse – труп). But it was a corpse that knew its resurrection (но это был покойник, который знал о своем воскресении), for the man rose suddenly on one elbow and gazed across at his hillside (так как человек внезапно приподнялся на локте и окинул взглядом свой холм по ту сторону /ручья/).

“Good night, Mr. Pocket (доброй ночи, мистер Карман),” he called sleepily (крикнул он сонно). “Good night.”

 He stumbled across the stream in the darkness and lighted his long-delayed fire. Flapjacks and bacon and warmed-over beans constituted his supper. Then he smoked a pipe by the smouldering coals, listening to the night noises and watching the moonlight stream through the canyon. After that he unrolled his bed, took off his heavy shoes, and pulled the blankets up to his chin. His face showed white in the moonlight, like the face of a corpse. But it was a corpse that knew its resurrection, for the man rose suddenly on one elbow and gazed across at his hillside.

“Good night, Mr. Pocket,” he called sleepily. “Good night.”

He slept through the early gray of morning until the direct rays of the sun smote his closed eyelids (он проспал ранний сумрак утра, пока прямые лучи солнца не ударили ему в закрытые веки; to smite – ударять), when he awoke with a start and looked about him (когда он, вздрогнув, проснулся и осмотрелся вокруг) until he had established the continuity of his existence (пока он не установил непрерывность своего существования) and identified his present self with the days previously lived (и не отождествил себя настоящего с днями, пережитыми до этого; previous – предшествующий, предыдущий).

To dress, he had merely to buckle on his shoes (/для того чтобы/ одеться, ему только нужно было застегнуть ботинки; to buckle – застегивать пряжку). He glanced at his fireplace and at his hillside (он посмотрел на свой костер и холм), wavered (заколебался), but fought down the temptation and started the fire (но поборол искушение и разжег костер; to fight down – победить, подавить).

“Keep yer shirt on, Bill; keep yer shirt on (спокойно, Билл, спокойно; to keep one’s shirt on – успокоится, не терять терпения: «оставлять на себе рубашку»),” he admonished himself (уговаривал он самого себя; to admonish – предостерегать; советовать, убеждать, увещевать, уговаривать). “What’s the good of rushin’ (что хорошего в спешке; to rush – бросаться, мчаться)? No use in gettin’ all het up an’ sweaty (нет смысла волноваться и потеть; het up – взволнованный, нервничающий; sweat – пот; sweaty – потный). Mr. Pocket’ll wait for you (мистер Карман подождет тебя). He ain’t a-runnin’ away before you can get yer breakfast (он никуда не убежит, пока ты завтракаешь). Now, what you want, Bill, is something fresh in yer bill o’ fare (сейчас то, что тебе нужно, это что-нибудь новенькое в твоем меню; bill of fare – меню: «список съестных припасов»). So it’s up to you to go an’ get it (так что от тебя зависит получить это).”

 He slept through the early gray of morning until the direct rays of the sun smote his closed eyelids, when he awoke with a start and looked about him until he had established the continuity of his existence and identified his present self with the days previously lived.

To dress, he had merely to buckle on his shoes. He glanced at his fireplace and at his hillside, wavered, but fought down the temptation and started the fire.

“Keep yer shirt on, Bill; keep yer shirt on,” he admonished himself. “What’s the good of rushin’? No use in gettin’ all het up an’ sweaty. Mr. Pocket’ll wait for you. He ain’t a-runnin’ away before you can get yer breakfast. Now, what you want, Bill, is something fresh in yer bill o’ fare. So it’s up to you to go an’ get it.”

He cut a short pole at the water’s edge (он отрезал короткий прут на берегу ручья; pole – палка; столб) and drew from one of his pockets a bit of line (и достал из одного из своих карманов кусок веревки; line – линия; веревка) and a draggled fly that had once been a royal coachman (и испачканную муху, которая однажды была здоровенной мухой-наживкой; to draggle – пачкать, марать, загрязнять; coachman – кучер; искусственная муха /при рыбной ловле/; royal – царский, королевский; разг. большого размера).

“Mebbe they’ll bite in the early morning (может быть, будет клевать рано утром; maybe),” he muttered, as he made his first cast into the pool (пробормотал он, делая свой первый бросок в заводь). And a moment later he was gleefully crying (а минутой позже он весело кричал): “What ’d I tell you, eh? What ’d I tell you (что я говорил, а)?”

He had no reel, nor any inclination to waste time (у него не было ни катушки, ни какого бы то ни было желания зря тратить время; inclination – склонность, предпочтение), and by main strength (и одной лишь силой; main – главный; абсолютный, полнейший: by main force – одной только силой), and swiftly he drew out of the water a flashing ten-inch trout (и быстро он вытащил из воды сверкающую десятидюймовую форель). Three more (еще три), caught in rapid succession (пойманные в быстрой последовательности), furnished his breakfast (обеспечили его завтрак; to furnish – снабжать, предоставлять). When he came to the stepping-stones on his way to his hillside (когда он подошел к переправе на пути к своему холму; stepping-stones – дорога, выложенная из камней /для перехода через речку и т. д./), he was struck by a sudden thought, and paused (он был поражен внезапной мыслью и остановился; to strike – ударять, поражать).

 He cut a short pole at the water’s edge and drew from one of his pockets a bit of line and a draggled fly that had once been a royal coachman.

“Mebbe they’ll bite in the early morning,” he muttered, as he made his first cast into the pool. And a moment later he was gleefully crying: “What ’d I tell you, eh? What ’d I tell you?”

He had no reel, nor any inclination to waste time, and by main strength, and swiftly, he drew out of the water a flashing ten-inch trout. Three more, caught in rapid succession, furnished his breakfast. When he came to the stepping-stones on his way to his hillside, he was struck by a sudden thought, and paused.

“I’d just better take a hike down-stream a ways (мне бы лучше прогуляться вниз к ручью; hike – разг. длительная прогулка; экскурсия; путешествие пешком),” he said. “There’s no tellin’ what cuss may be snoopin’ around (кто его знает, какой прохвост может шататься поблизости; to snoop around – шпионить, выслеживать; cuss – разг. парень, малый).”

But he crossed over on the stones (но он перешел по камням; to cross – пересекать), and with a “I really oughter take that hike (и с «мне действительно нужно прогуляться /туда/»; oughter = ought to),” the need of the precaution passed out of his mind and he fell to work (потребность в предосторожности выветрилась из его памяти, и он принялся за работу; to pass out of mind – выскочить из памяти, быть забытым).

At nightfall he straightened up (с наступлением сумерек он разогнулся). The small of his back was stiff from stooping toil (поясница онемела от работы в наклонном положении: «от наклонного труда»; to stoop – наклоняться, нагибаться; склоняться), and as he put his hand behind him to soothe the protesting muscles, he said (и, положив руку на спину, чтобы успокоить протестующие мышцы, сказал):

“Now what d’ye think of that, by damn (ну, что ты думаешь об этом, черт побери)? I clean forgot my dinner again (я снова начисто забыл про ужин)! If I don’t watch out (если я не буду осторожен; to watch out – остерегаться, быть начеку, проявлять осторожность), I’ll sure be degeneratin’ into a two-meal-a-day crank (я точно превращусь в чудака, который ест два раза в день; meal – прием пищи).”

 “I’d just better take a hike down-stream a ways,” he said. “There’s no tellin’ what cuss may be snoopin’ around.”

But he crossed over on the stones, and with a “I really oughter take that hike,” the need of the precaution passed out of his mind and he fell to work.

At nightfall he straightened up. The small of his back was stiff from stooping toil, and as he put his hand behind him to soothe the protesting muscles, he said:

“Now what d’ye think of that, by damn? I clean forgot my dinner again! If I don’t watch out, I’ll sure be degeneratin’ into a two-meal-a-day crank.”

“Pockets is the damnedest things I ever see for makin’ a man absent-minded (карманы – самая распроклятая штука, которую я когда либо видел, чтобы сделать человека рассеянным; absent – отсутствующий; mind – разум),” he communed that night (рассуждал он /сам с собой/ той ночью; to commune – общаться, беседовать, иметь контакты, поддерживать связь; обсуждать, совещаться, советоваться), as he crawled into his blankets (забираясь под свои одеяла). Nor did he forget to call up the hillside (также и не позабыл он крикнуть холму), “Good night, Mr. Pocket! Good night (спокойной ночи, мистер Карман, спокойной ночи)!”

Rising with the sun (поднявшись с солнцем), and snatching a hasty breakfast (и перехватив быстрый завтрак; to snatch – хватать; вырывать, урывать), he was early at work (он был рано за работой). A fever seemed to be growing in him (лихорадка, казалось, росла в нем), nor did the increasing richness of the test-pans allay this fever (нарастающее богатство пробных лотков также не успокаивало эту лихорадку; to allay – успокаивать; смягчать). There was a flush in his cheek other than that made by the heat of the sun (румянец на его щеках был не таким, как румянец от жара солнца), and he was oblivious to fatigue and the passage of time (и он не обращал внимание на усталость и ход времени; to be oblivious to smth. – не обращать внимание на что-либо; oblivious – забывчивый; непомнящий). When he filled a pan with dirt (когда он наполнял лоток землей), he ran down the hill to wash it (он сбегал с холма вниз, чтобы промыть его); nor could he forbear running up the hill again (и также не мог удержаться и не взбежать на холм снова; to forebear – сдерживаться, воздерживаться), panting and stumbling profanely, to refill the pan (тяжело дыша и отчаянно спотыкаясь, чтобы снова наполнить лоток; to pant – часто и тяжело дышать, пыхтеть; to stumble – спотыкаться, оступаться; profane – мирской; светский; богохульный, нечестивый; грубый).

 “Pockets is the damnedest things I ever see for makin’ a man absent-minded,” he communed that night, as he crawled into his blankets. Nor did he forget to call up the hillside, “Good night, Mr. Pocket! Good night!”

Rising with the sun, and snatching a hasty breakfast, he was early at work. A fever seemed to be growing in him, nor did the increasing richness of the test-pans allay this fever. There was a flush in his cheek other than that made by the heat of the sun, and he was oblivious to fatigue and the passage of time. When he filled a pan with dirt, he ran down the hill to wash it; nor could he forbear running up the hill again, panting and stumbling profanely, to refill the pan.

He was now a hundred yards from the water (он был сейчас /на расстоянии в/ сто ярдов от воды), and the inverted “V” was assuming definite proportions (и перевернутая «V» начинала принимать отчетливые формы). The width of the pay-dirt steadily decreased (ширина золотоносной полосы неуклонно уменьшалась; steady – устойчивый; прочный, твердый; равномерный, ровный; неизменный), and the man extended in his mind’s eye the sides of the “V” to their meeting-place far up the hill (и человек продлевал в своем воображении стороны «V» до их места встречи далеко наверху холма; in one’s mind’s eye – в уме, в воображении). This was his goal (это была его цель), the apex of the “V” (вершина «V»), and he panned many times to locate it (и он промывал много раз, чтобы определить ее; to locate – определять местонахождение).

“Just about two yards above that manzanita bush an’ a yard to the right (только около двух ярдов над тем кустом толокнянки и ярд вправо),” he finally concluded (заключил он наконец).

Then the temptation seized him (потом искушение овладело им; to seize – хватать; охватывать). “As plain as the nose on your face (совершенно ясно: «так же просто, как нос на твоем лице»),” he said, as he abandoned his laborious cross-cutting and climbed to the indicated apex (сказал он, оставив утомительное пересечение, и взобрался к намеченной вершине). He filled a pan (он наполнил лоток) and carried it down the hill to wash (и отнес его к низу холма, чтобы промыть). It contained no trace of gold (он не содержал и следа золота). He dug deep (он рыл глубоко), and he dug shallow (и он рыл неглубоко; shallow – мелкий, неглубокий), filling and washing a dozen pans (наполняя и промывая десятки лотков), and was unrewarded even by the tiniest golden speck (и не был награжден даже самой крошечной песчинкой). He was enraged at having yielded to the temptation (он пришел в ярость /от того, что/ поддался искушению; to yield – уступать, соглашаться на что-либо), and cursed himself blasphemously and pridelessly (и бранил себя непотребно и безжалостно; blasphemously – богохульный, нечестивый; pride – гордость, чувство собственного достоинства). Then he went down the hill and took up the cross-cutting (затем он спустился по холму и продолжил нарезать /ряды/; to take up – продолжать /начатое/).

 He was now a hundred yards from the water, and the inverted “V” was assuming definite proportions. The width of the pay-dirt steadily decreased, and the man extended in his mind’s eye the sides of the “V” to their meeting-place far up the hill. This was his goal, the apex of the “V,” and he panned many times to locate it.

“Just about two yards above that manzanita bush an’ a yard to the right,” he finally concluded.

Then the temptation seized him. “As plain as the nose on your face,” he said, as he abandoned his laborious cross-cutting and climbed to the indicated apex. He filled a pan and carried it down the hill to wash. It contained no trace of gold. He dug deep, and he dug shallow, filling and washing a dozen pans, and was unrewarded even by the tiniest golden speck. He was enraged at having yielded to the temptation, and cursed himself blasphemously and pridelessly. Then he went down the hill and took up the cross-cutting.

“Slow an’ certain, Bill; slow an’ certain (медленно и верно, Билл, медленно и верно),” he crooned (напевал он тихо; to croon – напевать вполголоса). “Short-cuts to fortune ain’t in your line (короткие пути к удаче не по твоей части; short-cut – кратчайшее расстояние; путь напрямик: «коротко срезанный»), an’ it’s about time you know it (и уже пора бы тебе это знать; it’s about time – /уже/ пора /сделать что-либо/). Get wise, Bill; get wise (будь умней, Билл, будь умней; wise – мудрый). Slow an’ certain’s the only hand you can play (медленно и верно – вот единственные карты, которыми ты можешь играть; hand – карты на руках у игрока); so go to it (так что приступай), an’ keep to it, too (и придерживайся этого также).”

As the cross-cuts decreased (по мере того, как пересекающие ряды уменьшались), showing that the sides of the “V” were converging (указывая, что стороны «V» сходились), the depth of the “V” increased (глубина «V» возрастала). The gold-trace was dipping into the hill (золотой след углублялся в холм). It was only at thirty inches beneath the surface that he could get colors in his pan (только в тридцати дюймах под поверхностью мог он набрать золота в свой лоток). The dirt he found at twenty-five inches from the surface (земля, которую он нашел в двадцати пяти дюймах от поверхности), and at thirty-five inches (и в тридцати пяти дюймах), yielded barren pans (дала пустые лотки; barren – бесплодный, пустой). At the base of the “V,” by the water’s edge (у основания «V», у кромки воды), he had found the gold colors at the grass roots (он находил золотые блестки у корней травы). The higher he went up the hill (чем выше он шел по холму), the deeper the gold dipped (тем глубже уходило золото). To dig a hole three feet deep (рыть яму глубиной в три фута) in order to get one test-pan (для того, чтобы достать один пробный лоток) was a task of no mean magnitude (было заданием немалой сложности: «не ничтожной величины»; magnitude – величина, важность; mean – убогий, жалкий; ничтожный); while between the man and the apex intervened an untold number of such holes to be dug (тогда как между человеком и вершиной находилось огромное: «несчитанное» количество таких ям, которые нужно было вырыть; to intervene – находиться, лежать /between – между чем-либо/; to tell – считать; подсчитывать; untold – несосчитанный; бессчетный, бесчисленный, неисчислимый). “An’ there’s no tellin’ how much deeper it’ll pitch (никто не знает: «не посчитаешь», как глубоко она уйдет; to pitch – падать, наклоняться),” he sighed (вздохнул он), in a moment’s pause (приостановившись на минуту), while his fingers soothed his aching back (пока его пальцы успокаивали его ноющую спину).

 “Slow an’ certain, Bill; slow an’ certain,” he crooned. “Short-cuts to fortune ain’t in your line, an’ it’s about time you know it. Get wise, Bill; get wise. Slow an’ certain’s the only hand you can play; so go to it, an’ keep to it, too.”

As the cross-cuts decreased, showing that the sides of the “V” were converging, the depth of the “V” increased. The gold-trace was dipping into the hill. It was only at thirty inches beneath the surface that he could get colors in his pan. The dirt he found at twenty-five inches from the surface, and at thirty-five inches, yielded barren pans. At the base of the “V,” by the water’s edge, he had found the gold colors at the grass roots. The higher he went up the hill, the deeper the gold dipped. To dig a hole three feet deep in order to get one test-pan was a task of no mean magnitude; while between the man and the apex intervened an untold number of such holes to be dug. “An’ there’s no tellin’ how much deeper it’ll pitch,” he sighed, in a moment’s pause, while his fingers soothed his aching back.

Feverish with desire (горящий желанием; fever – жар, лихорадка), with aching back and stiffening muscles (с ноющей спиной и онемевшими мышцами), with pick and shovel gouging and mauling the soft brown earth (киркой и лопатой долбя и разрывая мягкую коричневую землю), the man toiled up the hill (человек обрабатывал склон). Before him was the smooth slope (перед ним был гладкий склон), spangled with flowers and made sweet with their breath (усеянный цветами и сладкий: «сделанный сладким» от их дыхания). Behind him was devastation (позади него было опустошение). It looked like some terrible eruption breaking out on the smooth skin of the hill (это выглядело как ужасная сыпь, высыпавшая на гладкой коже холма; to break out – покрываться /сыпью и т. д./). His slow progress was like that of a slug (его медленное продвижение было как /продвижение/ слизняка), befouling beauty with a monstrous trail (оскверняющее красоту отвратительным следом; to befoul – пачкать; загрязнять, марать, осквернять; foul – загрязненный, нечистый; monstrous – чудовищный, безобразный, отвратительный /употребляется для эмоциональной оценки действий, поведения, состояния и т. п./).

Though the dipping gold-trace increased the man’s work (хотя углубляющийся золотой след увеличивал работу человека), he found consolation in the increasing richness of the pans (он находил утешение в возрастающем богатстве/насыщенности лотков). Twenty cents (двадцать центов), thirty cents (тридцать центов), fifty cents (пятьдесят центов), sixty cents (шестьдесят центов), were the values of the gold found in the pans (была ценность золота, найденного в лотках), and at nightfall he washed his banner pan (а с наступлением ночи он промыл свой рекордный лоток; banner – знамя; наилучший, показательный), which gave him a dollar’s worth of gold-dust from a shovelful of dirt (который дал ему на доллар золотого песка из полной лопаты грязи; worth – ценность; стоящий).

 Feverish with desire, with aching back and stiffening muscles, with pick and shovel gouging and mauling the soft brown earth, the man toiled up the hill. Before him was the smooth slope, spangled with flowers and made sweet with their breath. Behind him was devastation. It looked like some terrible eruption breaking out on the smooth skin of the hill. His slow progress was like that of a slug, befouling beauty with a monstrous trail.

Though the dipping gold-trace increased the man’s work, he found consolation in the increasing richness of the pans. Twenty cents, thirty cents, fifty cents, sixty cents, were the values of the gold found in the pans, and at nightfall he washed his banner pan, which gave him a dollar’s worth of gold-dust from a shovelful of dirt.

“I’ll just bet it’s my luck to have some inquisitive cuss come buttin’ in here on my pasture (клянусь, повезет мне на какого-нибудь любопытного типа, /который/ придет разнюхивать здесь на моей территории: пастбище; to butt in – вмешиваться),” he mumbled sleepily that night as he pulled the blankets up to his chin (пробормотал он сонно той ночью, натягивая одеяла до подбородка).

Suddenly he sat upright (внезапно он сел прямо). “Bill!” he called sharply (крикнул он резко). “Now, listen to me, Bill (ну-ка, послушай меня); d’ye hear (ты слышишь; d’ye = do you)! It’s up to you, to-morrow mornin’, to mosey round an’ see what you can see (тебе нужно завтра утром порыскать вокруг и посмотреть, что видно; to mosey – бродить, слоняться, шататься). Understand (понял)? To-morrow morning, an’ don’t you forget it (завтра утром, и не забудь)!”

He yawned and glanced across at his side-hill (он зевнул и взглянул на холм). “Good night, Mr. Pocket (спокойной ночи, мистер Карман),” he called (крикнул он).

 “I’ll just bet it’s my luck to have some inquisitive cuss come buttin’ in here on my pasture,” he mumbled sleepily that night as he pulled the blankets up to his chin.

Suddenly he sat upright. “Bill!” he called sharply. “Now, listen to me, Bill; d’ye hear! It’s up to you, to-morrow mornin’, to mosey round an’ see what you can see. Understand? To-morrow morning, an’ don’t you forget it!”

He yawned and glanced across at his side-hill. “Good night, Mr. Pocket,” he called.

In the morning he stole a march on the sun (утром он опередил солнце; to steal a march on – опередить кого-либо, что-либо: «украсть /один/ переход»), for he had finished breakfast when its first rays caught him (так как он закончил завтракать, когда первые лучи застали его; to catch – ловить; заставать, обнаруживать), and he was climbing the wall of the canyon where it crumbled away and gave footing (и он карабкался на скалу каньона, /там/, где она обваливалась и давала опору для ноги; to crumble – сыпаться, обваливаться). From the outlook at the top he found himself in the midst of loneliness (по взгляду с вершины он обнаружил себя в середине одиночества). As far as he could see (насколько он мог видеть), chain after chain of mountains heaved themselves into his vision (гряда за грядой гор высились в /поле/ его зрения; chain – цепь; to heave – поднимать; вздыматься). To the east his eyes (к востоку его глаза), leaping the miles between range and range and between many ranges (перепрыгивая мили между хребтом и хребтом и между многими хребтами), brought up at last against the white-peaked Sierras (остановились наконец на белоснежных вершинах Сьерры) – the main crest (главной горной цепи; crest – гребешок; гребень), where the backbone of the Western world reared itself against the sky (где хребет/позвоночник западного мира упирался в небо; backbone – спинной хребет, позвоночник: «задняя кость»). To the north and south he could see more distinctly the cross-systems (к северу и югу он мог видеть более отчетливо перекрестные системы /гор/) that broke through the main trend of the sea of mountains (которые пробивались через основное направление океана гор). To the west the ranges fell away (к западу хребты отступали), one behind the other (один за другим), diminishing and fading into the gentle foothills (уменьшаясь и исчезая в пологих предгорьях; to fade into – постепенно исчезать, растворяться; gentle – мягкий; пологий) that, in turn (а те, в свою очередь), descended into the great valley which he could not see (спускались в огромную долину, которую он не мог видеть).

 In the morning he stole a march on the sun, for he had finished breakfast when its first rays caught him, and he was climbing the wall of the canyon where it crumbled away and gave footing. From the outlook at the top he found himself in the midst of loneliness. As far as he could see, chain after chain of mountains heaved themselves into his vision. To the east his eyes, leaping the miles between range and range and between many ranges, brought up at last against the white-peaked Sierras – the main crest, where the backbone of the Western world reared itself against the sky. To the north and south he could see more distinctly the cross-systems that broke through the main trend of the sea of mountains. To the west the ranges fell away, one behind the other, diminishing and fading into the gentle foothills that, in turn, descended into the great valley which he could not see.

And in all that mighty sweep of earth (и во всем этом величественном обзоре земли; sweep – обзор, охват; to sweep – мести; охватывать, осматривать; окидывать взглядом) he saw no sign of man nor of the handiwork of man (он не видел ни признака человека, ни творения рук человека; handiwork – ручная работа; что-либо, сделанное вручную) – save only the torn bosom of the hillside at his feet (осталась лишь растерзанная грудь холма у его ног; bosom – грудь, пазуха; save – за исключением; исключая; кроме). The man looked long and carefully (человек смотрел долго и внимательно). Once, far down his own canyon (раз, далеко ниже его собственного каньона), he thought he saw in the air a faint hint of smoke (он подумал, /что/ он увидел в воздухе слабый намек на дым). He looked again and decided (он взглянул снова и решил) that it was the purple haze of the hills made dark by a convolution of the canyon wall at its back (что это была фиолетовая дымка холмов, затемненная изгибом скалы каньона позади; convolution – искривление; изгиб).

“Hey, you, Mr. Pocket (эй ты, мистер Карман)!” he called down into the canyon (крикнул он вниз каньона). “Stand out from under (вылезай оттуда; to stand out – выделяться /на фоне чего-либо/)! I’m a-comin’, Mr. Pocket! I’m a-comin’ (я иду, Мистер Карман, я иду)!”

 And in all that mighty sweep of earth he saw no sign of man nor of the handiwork of man – save only the torn bosom of the hillside at his feet. The man looked long and carefully. Once, far down his own canyon, he thought he saw in the air a faint hint of smoke. He looked again and decided that it was the purple haze of the hills made dark by a convolution of the canyon wall at its back.

“Hey, you, Mr. Pocket!” he called down into the canyon. “Stand out from under! I’m a-comin’, Mr. Pocket! I’m a-comin’!”

The heavy brogans on the man’s feet made him appear clumsy-footed (тяжелые башмаки на ногах человека придавали его ногам неуклюжий вид; brogan – грубый башмак), but he swung down from the giddy height as lightly and airily as a mountain goat (но он спускался с головокружительной высоты так же легко и воздушно, как горный козел; to swing – качаться; идти мерным шагом). A rock, turning under his foot on the edge of the precipice, did not disconcert him (камень, вывернувшийся = выскочивший из-под его ног на краю пропасти, не смутил его; to disconcert – сбивать с толку; смущать). He seemed to know the precise time required for the turn to culminate in disaster (он, казалось, знал точное время, необходимое для поворота, чтобы /тот мог/ закончиться катастрофой; to culminate – достигать кульминации; завершать), and in the meantime he utilized the false footing itself for the momentary earth-contact necessary to carry him on into safety (и в то же время он использовал неверную опору для кратковременного контакта с землей, необходимого, чтобы перенести его в безопасность; to utilize – использовать, употреблять). Where the earth sloped so steeply that it was impossible to stand for a second upright, the man did not hesitate (/там/, где земля опускалась так наклонно, что было невозможно и секунду простоять прямо, человек не колебался). His foot pressed the impossible surface for but a fraction of the fatal second (его нога ступала на невозможную поверхность лишь на долю роковой секунды) and gave him the bound that carried him onward (и сообщала ему прыжок, который выносил его вперед). Again, where even the fraction of a second’s footing was out of the question (опять же, /там/, где даже опора на долю секунды была невозможна; out of the question – вне обсуждения; невозможно, исключено), he would swing his body past by a moment’s hand-grip on a jutting knob of rock (он перебрасывал тело вперед секундным сжатием руками выдающегося выступа скалы), a crevice (расщелины), or a precariously rooted shrub (или непрочно пустившего корни куста; root – корень; to root – пускать корни). At last (наконец), with a wild leap and yell (неистовым прыжком и с криком), he exchanged the face of the wall for an earth-slide (он сменил переднюю часть скалы на оползень; earth – земля; to slide – скользить) and finished the descent in the midst of several tons of sliding earth and gravel (и завершил спуск посреди кучи сыплющейся земли и гальки; several – несколько; tons – куча, множество).

 The heavy brogans on the man’s feet made him appear clumsy-footed, but he swung down from the giddy height as lightly and airily as a mountain goat. A rock, turning under his foot on the edge of the precipice, did not disconcert him. He seemed to know the precise time required for the turn to culminate in disaster, and in the meantime he utilized the false footing itself for the momentary earth-contact necessary to carry him on into safety. Where the earth sloped so steeply that it was impossible to stand for a second upright, the man did not hesitate. His foot pressed the impossible surface for but a fraction of the fatal second and gave him the bound that carried him onward. Again, where even the fraction of a second’s footing was out of the question, he would swing his body past by a moment’s hand-grip on a jutting knob of rock, a crevice, or a precariously rooted shrub. At last, with a wild leap and yell, he exchanged the face of the wall for an earth-slide and finished the descent in the midst of several tons of sliding earth and gravel.

His first pan of the morning washed out over two dollars in coarse gold (его первый лоток утром намыл более двух долларов необработанного золота; coarse – грубый, необработанный). It was from the centre of the “V” (это была /проба/ из центра «V»). To either side the diminution in the values of the pans was swift (по обеим сторонам снижение ценности лотков было стремительным). His lines of cross-cutting holes were growing very short (его ряды поперечных ям становились очень короткими; to grow – расти; делаться, становиться). The converging sides of the inverted “V” were only a few yards apart (сходящиеся стороны перевернутой «V» были только в нескольких ярдах друг от друга; apart – отдельно, на расстоянии). Their meeting-point was only a few yards above him (их точка встречи была только несколькими ярдами выше его: «над ним»). But the pay-streak was dipping deeper and deeper into the earth (но золотой след погружался глубже и глубже в землю). By early afternoon he was sinking the test-holes five feet before the pans could show the gold-trace (к раннему вечеру он выкапывал пробные ямы /на/ пять футов, прежде чем лотки могли показать золотой след; to sink – опускать/ся/, погружать/ся/).

 His first pan of the morning washed out over two dollars in coarse gold. It was from the centre of the “V.” To either side the diminution in the values of the pans was swift. His lines of cross-cutting holes were growing very short. The converging sides of the inverted “V” were only a few yards apart. Their meeting-point was only a few yards above him. But the pay-streak was dipping deeper and deeper into the earth. By early afternoon he was sinking the test-holes five feet before the pans could show the gold-trace.

For that matter (впрочем/и все же; for that matter, for the matter of that – что касается этого; в этом отношении; коли на то пошло), the gold-trace had become something more than a trace (золотой след становился чем-то большим, чем след); it was a placer mine in itself (это был прииск по сути: «в самом себе»), and the man resolved to come back after he had found the pocket and work over the ground (и человек решил вернуться после того, как он обнаружит карман, и обследовать землю; to work over – обследовать; обрабатывать). But the increasing richness of the pans began to worry him (но возрастающее богатство лотков начало беспокоить его). By late afternoon the worth of the pans had grown to three and four dollars (к вечеру ценность лотков взросла до трех и четырех долларов). The man scratched his head perplexedly (человек недоуменно почесал голову; to perplex – ставить в тупик, приводить в недоумение; смущать; ошеломлять, сбивать с толку) and looked a few feet up the hill at the manzanita bush that marked approximately the apex of the “V” (и взглянул несколькими футами вверх по холму на куст толокнянки, который отмечал приблизительно вершину «V»). He nodded his head and said oracularly (он покачал головой и сказал пророчески; oracular – пророческий; загадочный):

“It’s one o’ two things, Bill; one o’ two things (это одно из двух, Билл; одно из двух). Either Mr. Pocket’s spilled himself all out an’ down the hill (либо мистер Карман рассыпал себя по всему склону), or else Mr. Pocket’s that damned rich you maybe won’t be able to carry him all away with you (или мистер Карман так чертовски богат, /что/ ты, возможно, не сможешь унести его всего с собой; either… or /else/ – или… или). And that ’d be hell, wouldn’t it, now (вот это будет кошмар, не так ли)?” He chuckled at contemplation of so pleasant a dilemma (он издал смешок, решая такую приятную дилемму; to chuckle – /радостно/ хихикнуть; to contemplate – обдумывать, размышлять).

 For that matter, the gold-trace had become something more than a trace; it was a placer mine in itself, and the man resolved to come back after he had found the pocket and work over the ground. But the increasing richness of the pans began to worry him. By late afternoon the worth of the pans had grown to three and four dollars. The man scratched his head perplexedly and looked a few feet up the hill at the manzanita bush that marked approximately the apex of the “V.” He nodded his head and said oracularly:

“It’s one o’ two things, Bill; one o’ two things. Either Mr. Pocket’s spilled himself all out an’ down the hill, or else Mr. Pocket’s that damned rich you maybe won’t be able to carry him all away with you. And that ’d be hell, wouldn’t it, now?” He chuckled at contemplation of so pleasant a dilemma.

Nightfall found him by the edge of the stream (сумерки застали его у берега ручья), his eyes wrestling with the gathering darkness over the washing of a five-dollar pan (/при этом/ его глаза боролись со сгущающейся темнотой над промывкой пятидолларового лотка).

“Wisht I had an electric light to go on working (жаль, у меня нет электрического фонарика, чтобы продолжать работать),” he said.

He found sleep difficult that night (у него плохо получалось заснуть той ночью: «он нашел сон трудным той ночью»). Many times he composed himself and closed his eyes for slumber to overtake him (много раз он успокаивал себя и закрывал глаза, чтобы дремота овладела им; to compose oneself – успокаиваться; to compose – составлять; успокаивать/ся/; улаживать); but his blood pounded with too strong desire (но его кровь стучала от слишком сильного желания), and as many times his eyes opened and he murmured wearily (и столь же много раз его глаза открывались, и он бормотал устало), “Wisht it was sun-up (был бы уже рассвет: «я желал бы…»; wisht = wished).”

 Nightfall found him by the edge of the stream, his eyes wrestling with the gathering darkness over the washing of a five-dollar pan.

“Wisht I had an electric light to go on working,” he said.

He found sleep difficult that night. Many times he composed himself and closed his eyes for slumber to overtake him; but his blood pounded with too strong desire, and as many times his eyes opened and he murmured wearily, “Wisht it was sun-up.”

Sleep came to him in the end (сон пришел к нему наконец), but his eyes were open with the first paling of the stars (но его глаза открылись с первыми побледневшими звездами: «с первым побледнением звезд»; to pale – бледнеть, терять яркость), and the gray of dawn caught him with breakfast finished (и сумрак рассвета застал его покончившим с завтраком) and climbing the hillside in the direction of the secret abiding-place of Mr. Pocket (и взбирающимся на склон в направлении таинственного местонахождения мистера Кармана; to abide – обитать, проживать).

The first cross-cut the man made (первый поперечный ряд, который он сделал), there was space for only three holes (в нем было место только для трех ям), so narrow had become the pay-streak (таким узким стал золотой след) and so close was he to the fountainhead of the golden stream he had been following for four days (и так близко был он к истоку золотого ручья/потока, который он преследовал четыре дня; fountain-head – источник, ключ).

 Sleep came to him in the end, but his eyes were open with the first paling of the stars, and the gray of dawn caught him with breakfast finished and climbing the hillside in the direction of the secret abiding-place of Mr. Pocket.

The first cross-cut the man made, there was space for only three holes, so narrow had become the pay-streak and so close was he to the fountainhead of the golden stream he had been following for four days.

“Be ca’m, Bill; be ca’m (будь спокоен, Билл, будь спокоен; ca’m = calm),” he admonished himself (увещевал он себя), as he broke ground for the final hole where the sides of the “V” had at last come together in a point (начав копать землю для последней ямы, где стороны «V», наконец, сошлись в одной точке; to break – ломать; вскапывать).

“I’ve got the almighty cinch on you, Mr. Pocket (вы мне попались, мистер Карман; to have a cinch on smb. – держать кого-либо в узде; almighty – сильный, всемогущий), an’ you can’t lose me (и вы никуда не денетесь; to lose – отделываться, освобождаться),” he said many times as he sank the hole deeper and deeper (сказал он много раз, выкапывая: «опуская» яму /все/ глубже и глубже).

Four feet (четыре фута), five feet (пять футов), six feet (шесть футов), he dug his way down into the earth (выкапывал он свой путь вниз; to dig – копать). The digging grew harder (копать становилось труднее). His pick grated on broken rock (его кирка скрипнула, /натолкнувшись/ на раздробленную /горную/ породу; rock – скала; горная порода). He examined the rock (он осмотрел породу).

 “Be ca’m, Bill; be ca’m,” he admonished himself, as he broke ground for the final hole where the sides of the “V” had at last come together in a point.

“I’ve got the almighty cinch on you, Mr. Pocket, an’ you can’t lose me,” he said many times as he sank the hole deeper and deeper.

Four feet, five feet, six feet, he dug his way down into the earth. The digging grew harder. His pick grated on broken rock. He examined the rock.

“Rotten quartz (рыхлый кварц; rotten – гнилой, прогнивший; мягкий, податливый, рыхлый /о почве и. т. п./; to rot – гнить),” was his conclusion as, with the shovel, he cleared the bottom of the hole of loose dirt (был его вывод, когда лопатой он очистил дно ямы от обвалившейся земли; loose – свободный, неприкрепленный). He attacked the crumbling quartz with the pick (он набросился на крошащийся кварц с киркой; to crumble – крошиться), bursting the disintegrating rock asunder with every stroke (разламывая распадающуюся породу на части с каждым ударом; to disintegrate – раздроблять, размельчать; asunder – на куски, на части). He thrust his shovel into the loose mass (он вонзил лопату в рыхлую массу). His eye caught a gleam of yellow (его глаза уловили проблеск желтого). He dropped the shovel and squatted suddenly on his heels (он уронил лопату и внезапно сел на корточки; to squat – садиться на корточки; heel – пятка). As a farmer rubs the clinging earth from fresh-dug potatoes (как фермер счищает налипшую землю со свежевырытой картошки), so the man (так и человек), a piece of rotten quartz held in both hands (держа в обоих руках кусок рыхлого кварца), rubbed the dirt away (счищал грязь/землю).

“Sufferin’ Sardanopolis (черт возьми, Сарданапал; suffering – страдающий; suffering cat/s/ – черт! вот ведь!)!” he cried (крикнул он). “Lumps an’ chunks of it! Lumps an’ chunks of it (куски и кусища его; lump, chunk – крупный кусок)!”

 “Rotten quartz,” was his conclusion as, with the shovel, he cleared the bottom of the hole of loose dirt. He attacked the crumbling quartz with the pick, bursting the disintegrating rock asunder with every stroke. He thrust his shovel into the loose mass. His eye caught a gleam of yellow. He dropped the shovel and squatted suddenly on his heels. As a farmer rubs the clinging earth from fresh-dug potatoes, so the man, a piece of rotten quartz held in both hands, rubbed the dirt away.

“Sufferin’ Sardanopolis!” he cried. “Lumps an’ chunks of it! Lumps an’ chunks of it!”

It was only half rock he held in his hand (это был только наполовину камень, /то/, что он держал в руке). The other half was virgin gold (остальная половина была самородное золото; virgin – девственный; самородный /о металле/). He dropped it into his pan and examined another piece (он бросил его в лоток и обследовал другой обломок; to drop – капать; ронять; бросать). Little yellow was to be seen (немного желтого показалось), but with his strong fingers he crumbled the rotten quartz away (но своими сильными пальцами он крошил рыхлый кварц) till both hands were filled with glowing yellow (пока обе руки не были наполнены сверкающим золотом; yellow – желтый; предмет желтого цвета; to glow – светиться, сверкать; быть ярким, светлым /о красках, цвете/). He rubbed the dirt away from fragment after fragment (он счищал грязь с куска за куском), tossing them into the gold-pan (швыряя их в лоток). It was a treasure-hole (это была сокровищница; treasure – сокровище; hole – дыра; нора). So much had the quartz rotted away (так сильно распался кварц; to rot away – гнить, портиться) that there was less of it than there was of gold (что его было меньше, чем золота). Now and again he found a piece to which no rock clung (время от времени он находил кусок, в котором не содержалось породы; to cling – крепко держаться, прилипать) – a piece that was all gold (кусок, который был весь золотым). A chunk, where the pick had laid open the heart of the gold (кусок, где кирка обнажила золотое сердце), glittered like a handful of yellow jewels (сверкал, как горсть желтых драгоценных камней), and he cocked his head at it and slowly turned it around and over to observe the rich play of the light upon it (и он приподнял свою голову над ним и медленно поворачивал его из стороны в сторону, чтобы рассмотреть роскошную игру света на нем; to cock – поднимать кверху).

 It was only half rock he held in his hand. The other half was virgin gold. He dropped it into his pan and examined another piece. Little yellow was to be seen, but with his strong fingers he crumbled the rotten quartz away till both hands were filled with glowing yellow. He rubbed the dirt away from fragment after fragment, tossing them into the gold-pan. It was a treasure-hole. So much had the quartz rotted away that there was less of it than there was of gold. Now and again he found a piece to which no rock clung – a piece that was all gold. A chunk, where the pick had laid open the heart of the gold, glittered like a handful of yellow jewels, and he cocked his head at it and slowly turned it around and over to observe the rich play of the light upon it.

“Talk about yer Too Much Gold diggin’s (говорите, что у вас слишком много золотых приисков)!” the man snorted contemptuously (человек хмыкнул презрительно; contempt – презрение). “Why, this diggin’ ’d make it look like thirty cents (в сравнении с этим прииском им цена тридцать центов: «этот прииск заставил бы это выглядеть как тридцать центов»). This diggin’ is All Gold (этот прииск – сплошное золото). An’ right here an’ now I name this yere canyon ‘All Gold Canyon,’ b’ gosh (и здесь и сейчас я назову этот каньон «Золотой каньон», черт возьми; b’ gosh = by gosh)!”

Still squatting on his heels (все еще сидя на корточках), he continued examining the fragments and tossing them into the pan (он продолжал рассматривать кусок за куском и бросать их в лоток). Suddenly there came to him a premonition of danger (внезапно к нему пришло предчувствие опасности; premonition – предупреждение; предчувствие). It seemed a shadow had fallen upon him (показалось, тень упала на него). But there was no shadow (но тени не было). His heart had given a great jump up into his throat and was choking him (его сердце подскочило к горлу и стало душить: «было душившим» его; to choke – душить, сдавливать). Then his blood slowly chilled (его кровь медленно похолодела) and he felt the sweat of his shirt cold against his flesh (и он почувствовал, как холодеет от пота рубашка на его теле).

 “Talk about yer Too Much Gold diggin’s!” the man snorted contemptuously. “Why, this diggin’ ’d make it look like thirty cents. This diggin’ is All Gold. An’ right here an’ now I name this yere canyon 'All Gold Canyon,' b’ gosh!”

Still squatting on his heels, he continued examining the fragments and tossing them into the pan. Suddenly there came to him a premonition of danger. It seemed a shadow had fallen upon him. But there was no shadow. His heart had given a great jump up into his throat and was choking him. Then his blood slowly chilled and he felt the sweat of his shirt cold against his flesh.

He did not spring up nor look around (он не выпрямился и не оглянулся вокруг). He did not move (он не шелохнулся: «не двинулся»). He was considering the nature of the premonition he had received (он обдумывал/рассматривал природу предостережения, которое он получил), trying to locate the source of the mysterious force that had warned him (пытаясь определить источник таинственной силы, которая предупредила его), striving to sense the imperative presence of the unseen thing that threatened him (пытаясь осознать настоятельное присутствие невидимого предмета, который угрожал ему). There is an aura of things hostile (у вещей, которые враждебны нам, есть аура), made manifest by messengers too refined for the senses to know (делающаяся явной через посланцев, слишком тонких для восприятия); and this aura he felt (и эту ауру он чувствовал), but knew not how he felt it (но не знал, как он ее чувствовал). His was the feeling as when a cloud passes over the sun (его ощущение было подобным тому, как когда облако набегает на солнце). It seemed that between him and life had passed something dark (казалось, что между ним и жизнью пронеслось что-то темное) and smothering (и удушливое; to smother – душить, вызвать приступ удушья) and menacing (и зловещее; to menace – грозить, запугивать, пугать, угрожать); a gloom, as it were, that swallowed up life and made for death (мрак, так сказать, который поглотил жизнь и направлялся к смерти; to make for – направляться) – his death (его смерти).

 He did not spring up nor look around. He did not move. He was considering the nature of the premonition he had received, trying to locate the source of the mysterious force that had warned him, striving to sense the imperative presence of the unseen thing that threatened him. There is an aura of things hostile, made manifest by messengers too refined for the senses to know; and this aura he felt, but knew not how he felt it. His was the feeling as when a cloud passes over the sun. It seemed that between him and life had passed something dark and smothering and menacing; a gloom, as it were, that swallowed up life and made for death – his death.

Every force of his being impelled him to spring up and confront the unseen danger (все силы его существа побуждали его подняться и встретить лицом к лицу невидимую опасность; to impel to – побуждать, подталкивать к чему-либо), but his soul dominated the panic (но его душа возобладала над паникой), and he remained squatting on his heels (и он остался сидеть на корточках), in his hands a chunk of gold (с куском золота в руках). He did not dare to look around (он не посмел оглянуться), but he knew by now that there was something behind him and above him (но он знал к тому моменту, что было нечто позади него и над ним). He made believe to be interested in the gold in his hand (он притворился, что увлечен золотом в своей руке; to make believe – притворяться: «заставить верить»). He examined it critically (он осматривал его критично = оценивающе), turned it over and over (поворачивал его снова и снова), and rubbed the dirt from it (и стирал с него грязь). And all the time he knew that something behind him was looking at the gold over his shoulder (и все это время он знал, что нечто позади него смотрело на золото из-за его плеча).

 Every force of his being impelled him to spring up and confront the unseen danger, but his soul dominated the panic, and he remained squatting on his heels, in his hands a chunk of gold. He did not dare to look around, but he knew by now that there was something behind him and above him. He made believe to be interested in the gold in his hand. He examined it critically, turned it over and over, and rubbed the dirt from it. And all the time he knew that something behind him was looking at the gold over his shoulder.

Still feigning interest in the chunk of gold in his hand (все еще делая вид, что заинтересован куском золота в своей руке; to feign – притворяться, делать вид), he listened intently and he heard the breathing of the thing behind him (он слушал внимательно и услышал дыхание того, что находилось позади него). His eyes searched the ground in front of him for a weapon (его глаза искали на земле перед ним /какое-нибудь/ оружие), but they saw only the uprooted gold (но они видели только вывороченное золото; to uproot – вырывать с корнем; root – корень), worthless to him now in his extremity (бесполезное для него сейчас в опасной ситуации; extremity – крайняя опасность, нужда). There was his pick (там была его кирка), a handy weapon on occasion (сподручное оружие при случае); but this was not such an occasion (но это не было тем случаем). The man realized his predicament (человек осознал затруднительность своего положения; predicament – затруднительное положение; затруднение). He was in a narrow hole that was seven feet deep (он находился в узкой яме, которая была семь футов глубиной). His head did not come to the surface of the ground (его голова не достигала поверхности земли; to come to – достигать, равняться). He was in a trap (он был в ловушке).

 Still feigning interest in the chunk of gold in his hand, he listened intently and he heard the breathing of the thing behind him. His eyes searched the ground in front of him for a weapon, but they saw only the uprooted gold, worthless to him now in his extremity. There was his pick, a handy weapon on occasion; but this was not such an occasion. The man realized his predicament. He was in a narrow hole that was seven feet deep. His head did not come to the surface of the ground. He was in a trap.

He remained squatting on his heels (он оставался сидеть на корточках). He was quite cool and collected (он был совершенно спокоен и хладнокровен: «/внутренне/ собран»); but his mind (но его сознание), considering every factor (взвешивая каждый фактор), showed him only his helplessness (показывало ему лишь его беспомощность). He continued rubbing the dirt from the quartz fragments (он продолжал стирать грязь с кусков кварца) and throwing the gold into the pan (и кидать золото в лоток). There was nothing else for him to do (больше ему ничего не оставалось). Yet he knew that he would have to rise up (тем не менее, он знал, что ему придется встать), sooner or later (раньше или позже), and face the danger that breathed at his back (и встретиться лицом к лицу с опасностью, которая дышала ему в спину). The minutes passed (минуты шли), and with the passage of each minute he knew (и с прошествием каждой минуты он знал) that by so much he was nearer the time when he must stand up (что настолько близко = тем ближе он был к минуте, когда он должен будет подняться), or else (или же) – and his wet shirt went cold against his flesh again at the thought (и его мокрая рубашка холодно прилипла к его телу при /этой/ мысли) – or else he might receive death as he stooped there over his treasure (или же он может принять смерть, согнувшись над своим сокровищем; to stoop – нагибаться, склоняться).

 He remained squatting on his heels. He was quite cool and collected; but his mind, considering every factor, showed him only his helplessness. He continued rubbing the dirt from the quartz fragments and throwing the gold into the pan. There was nothing else for him to do. Yet he knew that he would have to rise up, sooner or later, and face the danger that breathed at his back. The minutes passed, and with the passage of each minute he knew that by so much he was nearer the time when he must stand up, or else – and his wet shirt went cold against his flesh again at the thought – or else he might receive death as he stooped there over his treasure.

Still he squatted on his heels (он все еще сидел на корточках), rubbing dirt from gold and debating in just what manner he should rise up (стирая грязь с золота и обдумывая, каким же образом ему следует подняться; to debate – обсуждать, дискутировать; обдумывать, размышлять). He might rise up with a rush (он мог резко вскочить; rush – стремительное движение) and claw his way out of the hole to meet whatever threatened on the even footing above ground (и вырваться/прорваться из ямы, чтобы встретить какую бы то ни было угрозу на равных на поверхности: «над землей»; to claw – рвать; footing – опора для ноги; on an equal/even footing – на равных основаниях; even – ровный; равный; расположенный на одном уровне). Or he might rise up slowly and carelessly (либо он мог подняться медленно и беззаботно), and feign casually to discover the thing that breathed at his back (и притвориться, что случайно обнаружил нечто, которое дышит за его спиной). His instinct and every fighting fibre of his body favored the mad (его инстинкт и каждый бойцовский фибр его тела отдавал предпочтение неистовому), clawing rush to the surface (карабкающемуся рывку на поверхность; claw – коготь; to claw – хватать, рвать, тянуть, рыть когтями или пальцами). His intellect (его разум), and the craft thereof (и его /разума/ хитрость), favored the slow and cautious meeting with the thing that menaced (предпочитали медленную и осторожную встречу с угрожавшим объектом) and which he could not see (и который он не мог видеть). And while he debated (и пока он размышлял), a loud (громкий), crashing noise burst on his ear (грохочущий/хлопнувший шум донесся до его ушей; to burst – лопаться; разрываться; взрываться). At the same instant he received a stunning blow on the left side of the back (в тот же момент он получил страшный удар в левую сторону спины; stunning – оглушающий, ошеломляющий; to stun – оглушать ударом), and from the point of impact felt a rush of flame through his flesh (и от этой точки удара почувствовал поток огня /хлынувший/ через все тело; to rush – бросаться, мчаться, нестись, устремляться). He sprang up in the air (он подскочил: «подпрыгнул в воздух»), but halfway to his feet collapsed (но, не успев встать на ноги: «на полпути на ноги», рухнул; halfway – наполовину). His body crumpled in like a leaf withered in sudden heat (его тело съежилось, как листок, увядший от внезапного жара), and he came down (и он упал), his chest across his pan of gold (грудью на свой лоток с золотом), his face in the dirt and rock (лицом в землю и камни), his legs tangled and twisted because of the restricted space at the bottom of the hole (с запутавшимися и переплетенными ногами из-за ограниченного пространства на дне ямы; to restrict – ограничивать /в пределах чего-либо/). His legs twitched convulsively several times (его ноги судорожно дернулись несколько раз). His body was shaken as with a mighty ague (его тело встряхнуло, как в сильной лихорадке; mighty – мощный). There was a slow expansion of the lungs (медленное расширение легких), accompanied by a deep sigh (сопровождалось глубоким вздохом). Then the air was slowly (затем воздух медленно), very slowly (очень медленно), exhaled (вышел; to exhale – выдыхать), and his body as slowly flattened itself down into inertness (и его тело так же медленно распласталось /на земле/ в неподвижность = пока не стало недвижным/не затихло).

 Still he squatted on his heels, rubbing dirt from gold and debating in just what manner he should rise up. He might rise up with a rush and claw his way out of the hole to meet whatever threatened on the even footing above ground. Or he might rise up slowly and carelessly, and feign casually to discover the thing that breathed at his back. His instinct and every fighting fibre of his body favored the mad, clawing rush to the surface. His intellect, and the craft thereof, favored the slow and cautious meeting with the thing that menaced and which he could not see. And while he debated, a loud, crashing noise burst on his ear. At the same instant he received a stunning blow on the left side of the back, and from the point of impact felt a rush of flame through his flesh. He sprang up in the air, but halfway to his feet collapsed. His body crumpled in like a leaf withered in sudden heat, and he came down, his chest across his pan of gold, his face in the dirt and rock, his legs tangled and twisted because of the restricted space at the bottom of the hole. His legs twitched convulsively several times. His body was shaken as with a mighty ague. There was a slow expansion of the lungs, accompanied by a deep sigh. Then the air was slowly, very slowly, exhaled, and his body as slowly flattened itself down into inertness.

Above (наверху), revolver in hand (с револьвером в руке), a man was peering down over the edge of the hole (человек пристально смотрел вниз через край ямы; to peer – вглядываться; заглянуть). He peered for a long time at the prone and motionless body beneath him (он смотрел долгое время на распростертое и недвижное тело; prone – лежащий ничком, распростертый). After a while the stranger sat down on the edge of the hole so that he could see into it (через некоторое время незнакомец/чужак присел на краю ямы так, что он мог заглянуть туда), and rested the revolver on his knee (и положил револьвер на колени; to rest – класть, прислонять). Reaching his hand into a pocket (сунув руке в карман), he drew out a wisp of brown paper (он вынул клочок коричневой бумаги). Into this he dropped a few crumbs of tobacco (в нее он насыпал немного табака; crumb – крошка, кусочек /чего-либо печеного, чаще всего хлеба/). The combination became a cigarette (комбинация стала сигаретой), brown and squat (коричневой, толстой и короткой; squat – короткий и толстый), with the ends turned in (с заправленными /внутрь/ концами; to turn in – поворачивать вовнутрь; свертываться, складываться вовнутрь). Not once did he take his eyes from the body at the bottom of the hole (ни разу не оторвал он взгляд от тела на дне ямы). He lighted the cigarette (он зажег сигарету) and drew its smoke into his lungs with a caressing intake of the breath (и втянул дым в легкие наслаждающимся вдохом; to caress – ласкать; to draw – тащить, волочить; тянуть; вбирать, вдыхать, втягивать). He smoked slowly (он курил медленно). Once the cigarette went out and he relighted it (один раз/как-то сигарета потухла, и он зажег ее снова; to go out – догореть, погаснуть). And all the while he studied the body beneath him (и все это время он рассматривал тело внизу).

 Above, revolver in hand, a man was peering down over the edge of the hole. He peered for a long time at the prone and motionless body beneath him. After a while the stranger sat down on the edge of the hole so that he could see into it, and rested the revolver on his knee. Reaching his hand into a pocket, he drew out a wisp of brown paper. Into this he dropped a few crumbs of tobacco. The combination became a cigarette, brown and squat, with the ends turned in. Not once did he take his eyes from the body at the bottom of the hole. He lighted the cigarette and drew its smoke into his lungs with a caressing intake of the breath. He smoked slowly. Once the cigarette went out and he relighted it. And all the while he studied the body beneath him.

In the end he tossed the cigarette stub away and rose to his feet (наконец он отбросил окурок и поднялся на ноги; stub – пень; обломок; огрызок; остаток; окурок). He moved to the edge of the hole (он подошел к краю ямы; to move – двигаться). Spanning it (нависнув над ней; span – пядь = 9 дюймам – расстояние, примерно равное расстоянию от кончика большого пальца до кончика мизинца; to span – обхватывать, охватывать; перекрывать /об арке, крыше и т. п./; соединять берега /о мосте/), a hand resting on each edge (руками опираясь о каждый край; to rest on – опираться на), and with the revolver still in the right hand (и все еще с револьвером в правой руке), he muscled his body down into the hole (он спустил свое тело в яму; muscle – мускул, мышца; сила). While his feet were yet a yard from the bottom he released his hands and dropped down (в то время как его ноги были только в ярде от дна, он отпустил руки и спрыгнул вниз).

 In the end he tossed the cigarette stub away and rose to his feet. He moved to the edge of the hole. Spanning it, a hand resting on each edge, and with the revolver still in the right hand, he muscled his body down into the hole. While his feet were yet a yard from the bottom he released his hands and dropped down.

At the instant his feet struck bottom he saw the pocket-miner’s arm leap out (в тот момент, когда его ноги коснулись дна, он увидел, как рванулась рука золотоискателя; to leap out – выскакивать), and his own legs knew a swift, jerking grip that overthrew him (и его ноги испытали стремительный, резкий захват, который опрокинул его; to know – знать; испытать, пережить; to overthrow – опрокидывать, низвергать). In the nature of the jump his revolver-hand was above his head (из-за прыжка его рука с револьвером была над его головой; in the nature of – из-за /чего-либо/). Swiftly as the grip had flashed about his legs (мгновенно, как захват охватил его ноги: «мелькнул вокруг его ног»), just as swiftly he brought the revolver down (столь же мгновенно направил он револьвер вниз). He was still in the air (он был все еще в воздухе), his fall in process of completion (его падение в процессе завершения), when he pulled the trigger (когда он спустил курок). The explosion was deafening in the confined space (выстрел был оглушительным в замкнутом пространстве; to deafen – оглушать; deaf – глухой). The smoke filled the hole so that he could see nothing (дым заполнил яму так, что он не мог ничего видеть). He struck the bottom on his back (он ударился о дно спиной: «ударился о дно на своей спине»; to strike), and like a cat’s the pocket-miner’s body was on top of him (и, подобно кошке, тело золотоискателя было на нем). Even as the miner’s body passed on top (в тот момент как тело золотоискателя оказалось сверху), the stranger crooked in his right arm to fire (незнакомец/чужак согнул правую руку, чтобы выстрелить; to crook – сгибать; crook – крюк); and even in that instant the miner (и как раз в этот момент золотоискатель), with a quick thrust of elbow (быстрым ударом: «выбросом» локтя), struck his wrist (ударил его по запястью; to strike). The muzzle was thrown up (дуло было подброшено вверх; to throw – бросать) and the bullet thudded into the dirt of the side of the hole (и пуля прошла в землю стенки ямы; to thud – ударяться с глухим стуком).

 At the instant his feet struck bottom he saw the pocket-miner’s arm leap out, and his own legs knew a swift, jerking grip that overthrew him. In the nature of the jump his revolver-hand was above his head. Swiftly as the grip had flashed about his legs, just as swiftly he brought the revolver down. He was still in the air, his fall in process of completion, when he pulled the trigger. The explosion was deafening in the confined space. The smoke filled the hole so that he could see nothing. He struck the bottom on his back, and like a cat’s the pocket-miner’s body was on top of him. Even as the miner’s body passed on top, the stranger crooked in his right arm to fire; and even in that instant the miner, with a quick thrust of elbow, struck his wrist. The muzzle was thrown up and the bullet thudded into the dirt of the side of the hole.

The next instant the stranger felt the miner’s hand grip his wrist (в следующее мгновение незнакомец почувствовал, как рука золотоискателя обхватила его запястье). The struggle was now for the revolver (борьба была теперь за револьвер). Each man strove to turn it against the other’s body (каждый мужчина старался направить его на тело другого). The smoke in the hole was clearing (дым в яме рассеивался). The stranger, lying on his back (незнакомец, лежа на спине), was beginning to see dimly (начал смутно видеть; dim – тусклый, слабый). But suddenly he was blinded by a handful of dirt (но внезапно он был ослеплен горстью земли) deliberately flung into his eyes by his antagonist (умышленно брошенной ему в глаза противником; deliberate – намеренный, предумышленный). In that moment of shock his grip on the revolver was broken (в момент потрясения его хватка на револьвере ослабла: «была сломлена»). In the next moment he felt a smashing darkness descend upon his brain (в следующий момент он почувствовал, как сокрушительная темнота опустилась на его мозг; to smash – разбить, сокрушить), and in the midst of the darkness even the darkness ceased (и среди темноты даже темнота прекратилась).

 The next instant the stranger felt the miner’s hand grip his wrist. The struggle was now for the revolver. Each man strove to turn it against the other’s body. The smoke in the hole was clearing. The stranger, lying on his back, was beginning to see dimly. But suddenly he was blinded by a handful of dirt deliberately flung into his eyes by his antagonist. In that moment of shock his grip on the revolver was broken. In the next moment he felt a smashing darkness descend upon his brain, and in the midst of the darkness even the darkness ceased.

But the pocket-miner fired again and again (но золотоискатель стрелял снова и снова; to fire – стрелять, палить), until the revolver was empty (пока револьвер не был пуст). Then he tossed it from him (затем он отбросил его от себя) and, breathing heavily (и, тяжело дыша), sat down on the dead man’s legs (сел на ноги мертвого человека).

The miner was sobbing and struggling for breath (золотоискатель всхлипывал и задыхался: «боролся за дыхание, с усилием дышал»; to sob – рыдать, всхлипывать; to struggle – бороться; делать усилия; стараться изо всех сил). “Measly skunk (жалкий подлец; measly – коревой; зараженный корью; разг. презренный; негодный; жалкий; measles – корь; skunk – вонючка, скунс /млекопитающее семейства куньих/; разг. подлец, негодяй)!” he panted (сказал он, тяжело дыша; to pant – часто и тяжело дышать); “a-campin’ on my trail an’ lettin’ me do the work (крался по моему следу и позволил мне сделать /всю/ работу; to camp – находиться поблизости, наблюдать), an’ then shootin’ me in the back (а потом выстрелил мне в спину)!”

He was half crying from anger and exhaustion (он почти плакал от злости и изнеможения; half – наполовину; почти). He peered at the face of the dead man (он вгляделся в лицо мертвеца). It was sprinkled with loose dirt and gravel (оно было засыпано неплотной землей = усыпано кусочками земли и гравием), and it was difficult to distinguish the features (и было сложно различить черты /лица/).

 But the pocket-miner fired again and again, until the revolver was empty. Then he tossed it from him and, breathing heavily, sat down on the dead man’s legs.

The miner was sobbing and struggling for breath. “Measly skunk!” he panted; “a-campin’ on my trail an’ lettin’ me do the work, an’ then shootin’ me in the back!”

He was half crying from anger and exhaustion. He peered at the face of the dead man. It was sprinkled with loose dirt and gravel, and it was difficult to distinguish the features.

“Never laid eyes on him before (никогда не видел его раньше; to lay eyes on – увидеть),” the miner concluded his scrutiny (подытожил золотоискатель свой осмотр; scrutiny – внимательный осмотр, наблюдение). “Just a common an’ ordinary thief, damn him (простой и обычный вор, черт его побери: «прокляни его»)! An’ he shot me in the back! He shot me in the back (он выстрелил мне в спину)!”

He opened his shirt and felt himself (он распахнул рубашку и ощупал себя; to feel), front and back, on his left side (спереди и сзади свой левый бок).

“Went clean through, and no harm done (прошла прямо насквозь, и никакого вреда)!” he cried jubilantly (крикнул он ликующе). “I’ll bet he aimed all right all right (держу пари, целился он правильно; to bet – держать пари, биться об заклад); but he drew the gun over when he pulled the trigger (но он дернул оружие вверх, когда нажимал на курок) – the cuss (мерзавец)! But I fixed ’m! Oh, I fixed ’m (я его сделал; to fix – устанавливать; прикреплять; приводить в порядок; расправиться)!”

His fingers were investigating the bullet-hole in his side (его пальцы обследовали отверстие от пули в боку), and a shade of regret passed over his face (и тень сожаления пробежала по его лицу). “It’s goin’ to be stiffer’n hell (это будет усиливающийся: «становящийся более жестким» ад = это будет крепко болеть/сильно разболится; stiffer’n = stiffering = stiffening; stiff – тугой, негибкий, жесткий; to stiffen – становиться жестким, отвердевать),” he said. “An’ it’s up to me to get mended an’ get out o’ here (и надо бы: «от меня зависит» залататься = залатать рану /сделать перевязку/ и убираться отсюда; сравните: it’s up to you whether we go – вам решать, пойдем мы куда-либо; to mend – чинить; штопать).”

 “Never laid eyes on him before,” the miner concluded his scrutiny. “Just a common an’ ordinary thief, damn him! An’ he shot me in the back! He shot me in the back!”

He opened his shirt and felt himself, front and back, on his left side.

“Went clean through, and no harm done!” he cried jubilantly. “I’ll bet he aimed all right all right; but he drew the gun over when he pulled the trigger – the cuss! But I fixed ’m! Oh, I fixed ’m!”

His fingers were investigating the bullet-hole in his side, and a shade of regret passed over his face. “It’s goin’ to be stiffer’n hell,” he said. “An’ it’s up to me to get mended an’ get out o’ here.”

He crawled out of the hole and went down the hill to his camp (он выкарабкался из ямы и спустился с холма к своему привалу; to crawl – ползти, с трудом продвигаться; camp – лагерь, место привала). Half an hour later he returned (полчаса спустя он вернулся), leading his pack-horse (ведя свою вьючную лошадь). His open shirt disclosed the rude bandages with which he had dressed his wound (его расстегнутая рубашка открывала грубую повязку, которой он перевязал свою рану; to dress – одевать; перевязывать рану). He was slow and awkward with his left-hand movements (он был медлителен и неуклюж в своих движениях левой рукой), but that did not prevent his using the arm (но это не мешало ему пользоваться рукой; to prevent – мешать).

The bight of the pack-rope under the dead man’s shoulders (петля веревки под мышками трупа; shoulder – плечо) enabled him to heave the body out of the hole (дала ему возможность вытащить тело из ямы; to heave – поднимать). Then he set to work gathering up his gold (затем он принялся работать, собирая свое золото; to set to – браться за что-либо). He worked steadily for several hours (он упорно работал несколько часов), pausing often to rest his stiffening shoulder and to exclaim (часто останавливаясь, чтобы дать отдых своему онемевшему плечу и воскликнуть; stiff – тугой, негибкий, неэластичный, жесткий; to stiffen – придавать жесткость; неметь /о мускулах/):

“He shot me in the back (он выстрелил мне в спину), the measly skunk (жалкий подлец)! He shot me in the back (он выстрелил мне в спину)!”

 He crawled out of the hole and went down the hill to his camp. Half an hour later he returned, leading his pack-horse. His open shirt disclosed the rude bandages with which he had dressed his wound. He was slow and awkward with his left-hand movements, but that did not prevent his using the arm.

The bight of the pack-rope under the dead man’s shoulders enabled him to heave the body out of the hole. Then he set to work gathering up his gold. He worked steadily for several hours, pausing often to rest his stiffening shoulder and to exclaim:

“He shot me in the back, the measly skunk! He shot me in the back!”

When his treasure was quite cleaned up (когда его сокровище было полностью очищено) and wrapped securely into a number of blanket-covered parcels (и надежно завернуты в несколько упакованных в одеяло свертков; to cover – покрывать), he made an estimate of its value (он произвел оценку его стоимости).

“Four hundred pounds (четыреста фунтов), or I’m a Hottentot (или я готтентот),” he concluded (заключил он). “Say two hundred in quartz an’ dirt (скажем, две сотни – это кварц и земля) – that leaves two hundred pounds of gold (остается: «это оставляет» двести фунтов золота). Bill! Wake up (проснись)! Two hundred pounds of gold (двести фунтов золота)! Forty thousand dollars (сорок тысяч долларов)! An’ it’s yourn (и это твое; yourn = yours) – all yourn (все твое)!”

He scratched his head delightedly (он восторженно почесал голову; delight – восторг) and his fingers blundered into an unfamiliar groove (и его пальцы наткнулись на незнакомую шероховатость; to blunder into – наталкиваться, натыкаться на что-либо). They quested along it for several inches (они поискали вдоль нее на несколько дюймов; to quest – искать). It was a crease through his scalp where the second bullet had ploughed (это была царапина на его черепе, где прошла вторая пуля; crease – линия, складка; to plough – вспахивать; наносить глубокую рану, порез).

He walked angrily over to the dead man (он гневно подошел к мертвецу).

 When his treasure was quite cleaned up and wrapped securely into a number of blanket-covered parcels, he made an estimate of its value.

“Four hundred pounds, or I’m a Hottentot,” he concluded. “Say two hundred in quartz an’ dirt – that leaves two hundred pounds of gold. Bill! Wake up! Two hundred pounds of gold! Forty thousand dollars! An’ it’s yourn – all yourn!”

He scratched his head delightedly and his fingers blundered into an unfamiliar groove. They quested along it for several inches. It was a crease through his scalp where the second bullet had ploughed.

He walked angrily over to the dead man.

“You would, would you (ну что, взял: «ты хотел бы»)?” he bullied (вызывающе крикнул он; bully – задирать; грозить, запугивать). “You would, eh? Well, fixed you good an’ plenty (что же, отделал тебя достаточно; good and smth. – очень, совершенно; plenty – обильный; многочисленный; основательно, сильно), an’ I’ll give you decent burial, too (и я также устрою тебе приличные похороны; decent – приличный, благопристойный). That’s more’n you’d have done for me (это больше, чем ты бы для меня сделал).” He dragged the body to the edge of the hole and toppled it in (он подтащил тело к краю ямы и опрокинул его /вниз/; to topple – валить, опрокидывать). It struck the bottom with a dull crash (он упал на дно с глухим стуком), on its side (набок), the face twisted up to the light (с лицом, повернутым к свету). The miner peered down at it (золотоискатель посмотрел вниз на него).

“An’ you shot me in the back (и ты выстрелил мне в спину)!” he said accusingly (сказал он осуждающе; to accuse – обвинять).

With pick and shovel he filled the hole (киркой и лопатой он закопал: «заполнил» яму). Then he loaded the gold on his horse (затем он погрузил золото на свою лошадь). It was too great a load for the animal (это была слишком тяжелая поклажа для животного; great – большой, крупный), and when he had gained his camp he transferred part of it to his saddle-horse (и когда он дошел до лагеря, он переложил часть его на верховую лошадь; to gain – выигрывать; достигать, добираться; to transfer – перемещать; saddle – седло). Even so (даже так = и все равно), he was compelled to abandon a portion of his outfit (он был вынужден оставить часть своего снаряжения) – pick and shovel (кирку и лопату) and gold-pan (и лоток для золота), extra food and cooking utensils (дополнительную провизию и посуду для готовки; utensil – посуда, утварь), and divers odds and ends (и различные остатки/всякую мелочь; odds and ends – остатки; обрезки; обрывки; осколки; хлам; случайные предметы, всякая всячина; odd – нечетный; лишний).

 “You would, would you?” he bullied. “You would, eh? Well, fixed you good an’ plenty, an’ I’ll give you decent burial, too. That’s more’n you’d have done for me.” He dragged the body to the edge of the hole and toppled it in. It struck the bottom with a dull crash, on its side, the face twisted up to the light. The miner peered down at it.

“An’ you shot me in the back!” he said accusingly.

With pick and shovel he filled the hole. Then he loaded the gold on his horse. It was too great a load for the animal, and when he had gained his camp he transferred part of it to his saddle-horse. Even so, he was compelled to abandon a portion of his outfit – pick and shovel and gold-pan, extra food and cooking utensils, and divers odds and ends.

The sun was at the zenith (солнце было в зените) when the man forced the horses at the screen of vines and creepers (когда человек погнал лошадей через стену винограда и ползучих растений; to force – заставлять; с силой преодолевать сопротивление; force – сила; to creep – ползти). To climb the huge boulders (чтобы взобраться на огромные валуны) the animals were compelled to uprear and struggle blindly through the tangled mass of vegetation (животные были вынуждены вставать на дыбы и продираться вслепую сквозь запутанную массу растений; to rear up – вставать на дыбы). Once the saddle-horse fell heavily (раз верховая лошадь тяжело рухнула) and the man removed the pack to get the animal on its feet (и человек снял вьюк, чтобы поставить животное на ноги; to remove – удалять; снимать). After it started on its way again (после того, как она снова пустилась в путь) the man thrust his head out from among the leaves and peered up at the hillside (человек высунул голову из кустов и взглянул на склон холма; to peer – вглядываться, вперять взгляд).

“The measly skunk (жалкий подлец)!” he said, and disappeared (сказал он и исчез).

 The sun was at the zenith when the man forced the horses at the screen of vines and creepers. To climb the huge boulders the animals were compelled to uprear and struggle blindly through the tangled mass of vegetation. Once the saddle-horse fell heavily and the man removed the pack to get the animal on its feet. After it started on its way again the man thrust his head out from among the leaves and peered up at the hillside.

“The measly skunk!” he said, and disappeared.

There was a ripping and tearing of vines and boughs (/доносился/ треск и хруст винограда и веток). The trees surged back and forth (деревья колыхались взад и вперед; to surge – вздыматься; волноваться), marking the passage of the animals through the midst of them (отмечая путь животных сквозь их середину = сквозь них). There was a clashing of steel-shod hoofs on stone (/слышался/ стук подбитых железом копыт), and now and again an oath or a sharp cry of command (и время от времени ругательство или резкий окрик команды). Then the voice of the man was raised in song (потом голос человека перерос в песню): —

 

         “Tu’n around an’ tu’n yo’ face

         (обернись и обрати свое лицо; to turn)

         Untoe them sweet hills of grace

         (к душистым холмам благодати; untoe = to).

         (силы греха ты презри; to scorn –

         (D’ pow’rs of sin yo’ am scornin’!).

         презирать; насмехаться; d’ = the)

         Look about an’ look aroun’,

         (оглядись по сторонам и погляди вокруг)

         Fling yo’ sin-pack on d’ groun’

         (брось свой мешок грехов на землю)

         (Yo’ will meet wid d’ Lord in d’ mornin’!).”

         (ты встретишься с Богом этим утром; wid = with)

 

 There was a ripping and tearing of vines and boughs. The trees surged back and forth, marking the passage of the animals through the midst of them. There was a clashing of steel-shod hoofs on stone, and now and again an oath or a sharp cry of command. Then the voice of the man was raised in song: —

 

         “Tu’n around an’ tu’n yo’ face

         Untoe them sweet hills of grace

         (D’ pow’rs of sin yo’ am scornin’!).

         Look about an’ look aroun’,

         Fling yo’ sin-pack on d’ groun’

         (Yo’ will meet wid d’ Lord in d’ mornin’!).”

 

The song grew faint and fainter (песня становилась слабее и слабее), and through the silence crept back the spirit of the place (и с тишиной вернулся дух этого места; to creep – ползти; красться). The stream once more drowsed and whispered (ручей снова задремал и /начал/ шептать); the hum of the mountain bees rose sleepily (сонно поднялось жужжание горных пчел). Down through the perfume-weighted air fluttered the snowy fluffs of the cottonwoods (внизу сквозь напоенный ароматами воздух полетели снежные хлопья тополей; to weight – отягощать). The butterflies drifted in and out among the trees (бабочки порхали тут и там среди деревьев), and over all blazed the quiet sunshine (и над всем /этим/ сияло спокойное солнце). Only remained the hoof-marks in the meadow (остались лишь следы от копыт на лугу) and the torn hillside (и растерзанный склон; to tear – разрывать) to mark the boisterous trail of the life that had broken the peace of the place and passed on (чтобы отметить беспокойный след жизни, которая нарушила покой этого места и миновала; to pass on – проходить; кончаться, исчезать).

 The song grew faint and fainter, and through the silence crept back the spirit of the place. The stream once more drowsed and whispered; the hum of the mountain bees rose sleepily. Down through the perfume-weighted air fluttered the snowy fluffs of the cottonwoods. The butterflies drifted in and out among the trees, and over all blazed the quiet sunshine. Only remained the hoof-marks in the meadow and the torn hillside to mark the boisterous trail of the life that had broken the peace of the place and passed on.