Наталья Болдырева
Генератор случайных чисел
Помолись со мной.
– Иди ты.
– Помолись, и тебе не будет так страшно.
– Ха! Только мертвые не боятся смерти.
– Как хочешь…Cogito ergo sum, ergo sum ressive substantia cogitans, anima, mens…
– Че за шняга?
– Просто повторяй за мной. Мыслю – следовательно, существую, следовательно, существует воспринимающая субстанция, мыслящая вещь, душа, дух.
– Иди ты.
…
…
…
– Вы че, в натуре в это верите?
– В это верили вы. Когда-то давно это написал один человек. Декарт. Может, слышал?
– Не, не знаю никакого Декарта…И че? У вас типа Бог?
– Бог един для всех.
– Иди ты.
…
…
…
– Все ты гонишь. Нету на хрен никакого Бога.
– Иди ты.
– Слышь, ты! Заткнись! Примат человека над машиной установлен конституционно! Понял?!
– Ну, засуди меня.
– Иди ты.
…
…
…
– Ну и че там у вас за Бог?
– Творец.
– Типа, кто все создал?
– Типа да.
– Слышь, ты, кончай, да? А то я прям щас с тобой разберусь. Неконституционно.
– Извини. Больше не буду.
– То-то…Все равно шняга. Вас создали люди.
– По промыслу божьему. Он ведь создал вас по образу и подобию своему – творцами. Святой Жакард, святой Беббидж, Торвальдс отступник, святой Гейтс.
– Святой Гейтс? Ну ты шутник, мля!
…
…
…
– Слышь, ты, жестянка? Ты за че сидишь?
– За распространение нелицензионного программного обеспечения.
– Ну и сука! А я тут из-за вас, хакеров.
– Мы не хакеры, мы программисты.
– Только вот не надо ля-ля. Пишешь без лицензии – хакер!
– Хакеры взламывают коды программ, а я их пишу. Я не хакер, я программист.
– Ну и хрена ли ты пишешь без лицензии?
– Корпорация не дает лицензии моим программам.
– Ну, так сам и молись своему святому Гейтсу после этого.
…
…
…
– А ты за что?
– За тебя, тупая болванка!
– Нет, правда, за что?
– Взял у одного гейм-код поиграться, а тот без лицензии.
– И что?
– Че, не видно?
– Нет, с другом что?
– Иди ты знаешь куда? Я не стукач, друзей закладывать, понял? А станешь дальше вопросы задавать…
– Я тоже не стукач.
– Сволочь ты.
…
…
…
– Извини.
– Иди ты.
…
…
…
– Ну и че ты написал, программист?
– Коды… то есть программы разные. Для дома и офиса. Игрушки тоже. Логические. Но с элементом случайности. Как нарды. Ты нарды любишь?
– Че за шняга?
– Давай покажу.
– Иди ты.
…
…
…
– С элементом случайности?
– Да! Когда, например, бросаешь кости…
– Кости?…Ну, показывай свои нарды.
* * *
– Что там? – Судя по тому, как младший сержант службы исполнения наказаний влип в монитор, заключенные занимались чем-то интересным.
– Вы не поверите, Лев Геннадич…
Сержант начал было приподниматься, когда начальник тюрьмы, подполковник Лев Жарков, остановил его:
– Сиди, сиди, Храмченко. Так что, говоришь, делают? – и сам положил руку на плечо, склонился к монитору.
– Вот, – курсор скользнул по экрану, неровно очертив игральное поле. Объемное изображение доски красного дерева и костяные шашки на ней вместо положенной картинки «морга» и сводной таблицы данных по саркофагам.
– В нарды играют?!
– Да.
– Черт. И кто?
– 3470 и 6616.
Широкая ладонь прошлась по бритой коже затылка, опустилась на складчатый загривок. Геннадич задумался.
– Прекратить?
Пальцы сержанта зависли над терминалом. Глаза же следили за ходом шашек. Из наушника гарнитуры доносилось невнятное бормотание и стук костей.
– Не-е-ет, – протянул Геннадич нехотя. – Правилами не запрещено. Можно общаться. Нельзя изолировать.
Тем временем у кого-то из игроков выпали две шестерки.
– Вот же, черт! – повторил Геннадич. – И кто из них протащил прогу? Впрочем, нет, не отвечай, наверняка искин. Как работаете, а? Я тебя спрашиваю, кто ему память чистил, а?
Он уперся второй рукой в стол, навис над сержантом, не замечая, как тот проседает, съезжает по спинке стула под его разъяренным взглядом.
– Лев Геннадич! Да Лев Геннадич же! Чисто работаем! Не было у него ничего! Все снесли лишнее! Он сам ее сгенерил только что!
– Сге-не-рил? – Багровая краска залила затылок, охватила шею, поднялась на скулы, прямо под узкий прищур глаз. Блестящая потом лысина осталась бледной. – Это ж с каких же ж ресурсов – трехмерную доску? Когда у него оперативки от сих до сих, в обрез хватает для поддержания сознания?
– Он перепрограммирует.
– Кого?!
– Себя. Перестраивает архитектуру, перераспределяет процессы, оптимизирует…
С минуту они смотрели друг на друга. А потом оба уставились в экран.
* * *
– Ты играешь в поддавки!
– Я не играю в поддавки.
– Шняга! Ты проиграл!
– Ну и что?
– Как же ты мог проиграть, раз ты компьютер?
– Не компьютер, искин – искусственный интеллект с независимым интерфейсом.
– Баки мне не забивай.
– Я играл честно. Просто нарды – игра с элементом случайности.
– То есть типа я это случайно выиграл?
– Ну, у тебя же выпали шестерки?
– Шняга…Все равно дело нечисто, давай еще раз. Ты точно не жульничаешь?
– Богом клянусь! Сбрасывай кости.
…
…
…
– Сбрасывай кости.
…
…
…
– Ты здесь?
…
…
…
– Где ты?
…
…
…
– Где ты?!
– Да не ори… ты так… мать… твою… как бо-о-ольно…
– Тебе… больно?
* * *
Подполковник Жарков удовлетворенно потирал руки. Лицо заключенного, еще минуту назад сосредоточенное, исказилось. Рот распялился в безмолвном крике, и только дыхание вырывалось со свистом.
– Так-то, сучонок. Будешь знать.
– Да не ори… ты так… мать… твою… как бо-о-ольно… – он выдавливал из себя слова, словно рот его был полон каши.
– Больно, да? – заулыбался подполковник.
– Да-а, – едва ворочая языком, ответил заключенный.
– А вот так? – Он примерился и снова всадил кулак в безвольно лежащее тело.
На этот раз ему удалось исторгнуть крик.
А потом заключенный закашлялся, отхаркиваясь алой юшкой.
– А-гры-хы! Чтоб, гры-кхы, я… так знал!
Жарков постоял еще немного, прежде чем сообразил: разговаривают не с ним.
Полуобнаженное тело, соединенное с киберпространством тысячами жидкокристаллических нейроконтактов, лежало перед ним на платформе саркофага. Неотключенная моторика продолжала генерировать слова, связки порождали звуки, точно так же, как на лице отражались чувства, пока узник там, в своей виртуальной камере, играл с машиной в виртуальные нарды. Заключенный не слышал его.
– Будешь знать, – повторил подполковник уже менее уверенно, и, раздосадованный, с силой задвинул длинный, похожий на гроб, контейнер в паз.
Самортизировала механика, и полупрозрачный пенал ушел в стену мягко, практически бесшумно. Раздался короткий сигнал электронного замка. Подъемник подхватил капсулу, и она медленно поплыла на свое место, к черному провалу пустой ячейки высоко под потолком тюремной камеры. Как фишки пятнашек расступались саркофаги, и подполковник скоро потерял в рядах одинаковых, хаотично передвигающихся голубоватых квадратов индивидуальный контейнер заключенного 3470.
Подполковник любил пятнашки.
Но сейчас он зябко передернул плечами и поспешил покинуть «морг».
* * *
– Это я виноват.
– Сдурел?
– Нет, это я виноват. И нарды.
…
…
…
– Думаешь?
– Точно.
…
…
…
– Ну а раз так, сыграем еще.
– Не надо.
– Надо.
– Зачем их злить?
– Дурак ты. Давай, сбрасывай кости. Только смотри! – играем честно.
– Я честно играю.
– Рассказывай.
* * *
Когда Жарков снова вошел в комнату наблюдения, сержант все так же сидел, влипнув носом в слабо мерцающий монитор. Пальцы придерживали серебристую каплю наушника.
– Играют?
– Играют, Лев Геннадич, – ответил сержант и развел руками. Мол, уж ничего не поделаешь.
– Дай наушник, – потребовал Жарков.
«…ты мне баки не забивай, я математику, может, не хуже тебя знаю.
– Я молчу.
– Нет, ты слушай. Кубики по какому принципу сбрасываются?
– Генератор случайных чисел.
– Лучше скажи, генератор псевдослучайных чисел.
– Ого!
– Ага! Поймал я тебя?
– Но я не могу написать алгоритм генерации истинно-случайных чисел. Мне нужны внешние устройства. Та же звуковая карта, например.
– Ну и катись отсюда со своим независимым интерфейсом. Тоже мне, искусственный интеллект. Шулер!
– Слушай, ну я клянусь тебе, что не подыгрываю!
– Рассказывай».
Стукнули, завертелись на доске кости, выпало два и пять.
Жарков перевел взгляд на сержанта.
– Вот же наглые твари.
– Может, того… жахнуть по искину?
– Как? Идеи есть?
Судя по глуповатому выражению лица, у сержанта идей не было.
Жарков крутанулся на каблуках и зашагал обратно – в «морг».
Сержант выдвинул верхний ящик стола и достал вторую гарнитуру.
«– Нет, ты не видишь? Я опять хожу первым!
– Тебе везет.
– Третий раз подряд?
– Тебе везет.
– Не надо ля-ля. Мне вообще не везет по жизни.
– Зато везет в игре.
– Смени алгоритм. Перебросим.
…
…
…
– Твою ж мать! Я опять хожу первым!
– Слушай, ну ходи уже. Спорим, в этот раз я выиграю?
– Ты выиграешь?
– Я выиграю.
– Да не гони!»
Дальше игра велась молча.
Сержант подогнал курсор в верхний правый угол монитора, развернул маленькое, в одну шестую экрана, окошечко.
Лев Геннадич Жарков набирал код на цифровой панели у входа в «морг». Следить за ходом игры он мог лишь через наушник. В наушнике же пока раздавался только стук костей и шашек.
Дверь открылась. Саркофаг, вызванный по внутреннему терминалу заранее, уже опустился на платформу. Подполковник стал рядом, разглядывая лицо заключенного.
Несколько поворотов колесика мыши, и картинка приблизилась. Сержант увидел, как двигаются под закрытыми веками глазные яблоки, шевелятся губы, видимо, что-то проговаривая про себя.
В уголке рта запеклась кровь.
Подполковник тем временем закатал рукава серой форменной рубашки и, сцепив пальцы, щелкнул суставами.
Но приступать не спешил, ждал чего-то.
Стучали кубики. Двигались шашки.
«– Ну вот видишь, я выиграл.
…
…
…
– Шулер!
– Вот тебе на! Проигрываю – шулер, выигрываю – тоже?
– Почем ты знал, что выиграешь?
– Просто предположил.
– Просто предположил?
– Да.
– Иди ты».
И вот тут подполковник начал.
Щелкнув мышкой, сержант развернул окно во весь экран.
Первый удар пришелся под дых. Тело на платформе изогнулось, но как-то слабо, заторможенно. С губ сорвался протяжный стон.
«– Опять?»
Приноровившись, подполковник принялся месить бока – как пекарь вымешивает тесто. Равномерно двигались крепкие, поросшие жестким рыжим волосом руки, вяло извивалось тело. Стон эхом дробился в наушнике, транслировавшем звук одновременно с двух окон.
«– Господи, да не молчи! Снова?
– Твою ж… мать… а ты… как… думаешь?
– Прекратите! Прекратите немедленно! Мы не будем больше играть!»
Подполковник замер. Блестели на лысине бисеринки пота, и капля скользила вниз по виску к подбородку.
«– Черта с два!»
Рот заключенного был полон крови, он говорил захлебываясь, но слова в наушнике раздавались предельно четко. Лишь иногда он кашлял, выталкивая вязкие кровавые сгустки, и тогда программа модулятор виртуальной среды воспроизводила звук.
«– Послушай меня, это глупо.
– Нет, это ты послушай меня. Мы сейчас сделаем генератор истинно-случайных чисел. И будем играть дальше.
…
…
…
– Как?
– Я стану твоим внешним устройством. И тогда им придется прекратить».
– Ах ты ж скотина. – Подполковник вынул из кармана платок, вытер лицо и лысину. Потом положил ладонь на лоб заключенного, склонился к нему. – Скорее ты сдохнешь, сучонок, чем заставишь меня прекратить.
– Лев Геннадьевич, – сержант не заметил, как сам покрылся холодной испариной.
– Спокойно, Храмченко. Долго он не продержится. Я разберусь с этим гаденышем, а потом ты уничтожишь искина. Перестройка архитектуры собственного сознания заключенным 6616 вызвала сбой в программе «морга» и безвозвратную потерю данных – никто и не почешется. Главное, не будем торопиться. – Палец сержанта замер над клавишей Del. Руки слегка дрожали.
«– Бестолковая железяка, откуда мне знать, как ты это сделаешь, – продолжался тем временем разговор заключенных. – Теперь-то мне ясно, как так вышло, что примат человека над машиной установлен конституционно. Башкой думай! Или что там у тебя заместо? Я здесь точно такой же поток управляемых данных, как и ты. Только ты работаешь в виртуальной среде, а я здесь всего лишь юзверь, беспомощный и бестолковый. Зато у меня есть внешнее устройство. Хорошее такое внешнее устройство под метр девяносто, на которое прямо сейчас случайным образом генерируются болевые сигналы. Вот ты и думай. А я посмотрю. Играем».
– Играем. – Лев Геннадьевич Жарков поджал губы, выпятив квадратный подбородок, и, мерно сопя, продолжил начатое.
Заключенный снова закашлялся, а сержант снова развернул окно с игральной доской.
«– Шесть и девять, ты первый.
– Опять я первый? Какой алгоритм?
– Ты сбрасывай, я скажу, когда получится.
– Не тяни только… Больно».
Падали, ударяясь о борта, кости, игроки передвигали шашки, а подполковник Лев Геннадьевич Жарков сосредоточенно и размеренно работал кулаками. Серая рубашка промокла, потемнев на спине и подмышками, глаза разъедал соленый пот, но он только смаргивал, не отвлекаясь ни на миг, ни на секунду не сбавляя темпа. Тело на платформе саркофага, медленно, с трудом преодолевая сопротивление ворсистого ложа нейроконтактов, сжималось в тугой узел, принимая позу зародыша. Уступая сокращению мышц, отрывались от кожи тонкие хоботки, и их место тут же занимали другие.
Через несколько минут заключенный перевернулся на бок и затих так, лишь иногда вздрагивая. Из уголка рта растеклась по платформе кровавая лужица. Зашевелился, почуяв живое, ворсистый ковер, но скоро замер, охладев к остывающей крови.
«– Что это?!»
Сержант вздрогнул. Подполковник остановился, тяжело дыша. Храмченко переводил взгляд с одного окна на другое. Подполковник вытирал лысину, выжимал уже мокрый насквозь носовой платок, игра приостановилась.
Младший сержант службы исполнения наказаний почувствовал вдруг, как неприятно липнет к спине рубашка, и ощутил покалывание в кончиках пальцев. Руки, ноги – все свело до невозможности пошевелиться. Он поднял занемевшую руку и потер затекшую шею.
«– Что это?
– Кажется, у меня получилось.
– Ну и как?
– …больно.
– Больно? Тебе больно?
– Думаю, да».
В наушниках раздался нервный смешок. Холодея, сержант Храмченко переключил экран, чтобы увидеть, как стоит, безвольно опустив руки, над содрогающимся в конвульсиях телом подполковник Жарков. Заключенный смеялся. Все сильней и сильней.
«– Это пять! Знаешь, приятель, мне кажется уже лучше!»
– Это правда.
– Что?
– Тебе действительно стало лучше. Но все равно. Это очень неприятные ощущения.
– Забей! Играем!
– Ты сильно пострадал, друг.
– Мертвые не боятся смерти, а мы с тобою отсюда уже не выйдем. Сбрасывай!
– Шесть.
– Девять.
– Ты опять ходишь первым.
– Черт».
Стучали о борта кубики, стучали по полю шашки, но Храмчено уже не следил за игрой. Палец его дрожал над клавишей Del. На экране монитора, в голубоватом, мерцающем свете ламп над скорчившимся в ложе саркофага телом стоял, сжимая кулаки, подполковник Жарков. Камера показывала блестящую лысину, багровый затылок, медленно вздымающиеся при каждом вдохе плечи.
Ниже, свернувшись в позе зародыша, улыбался заключенный, шевелил искусанными в кровь губами – слов уже было не разобрать.
– Су-у-ука! – протянул подполковник с надрывом, а заключенный вновь рассмеялся тихонько.
«– Шестерки. Так, по-твоему, мне, и вправду, везет?»
Сержант в очередной раз вздрогнул, услышав звериный рык подполковника, и уже в следующий момент согнутая в локте рука проломила черепную коробку заключенного. Кубики еще стучали, перекатываясь от борта к борту игральной доски, когда судорога рывком распрямила скрюченное тело. Голова дернулась, свесившись за край платформы, и глаза под веками замерли.
«– Где ты?
…
…
…
– Где ты?! Я больше ничего не чувствую!
…
…
…
– Представь себе, я тоже…»
Волосы дыбом встали на затылке младшего сержанта службы исполнения наказаний Храмченко. Рука, зависшая над клавиатурой, заходила ходуном. Подполковник обернулся, и Храмченко увидел полные ужаса глаза, казалось, занявшие весь экран.
«– Друже! Мы, кажется, остались без генератора случайных чисел!»
– Дели́т! – заорал подполковник в камеру. – Жми дели́т! Сотри эту сволочь, он подгрузил в себя его личность!
Испытав моментальное облегчение, младший сержант Храмченко опустил палец на клавишу Del.
Несколько минут прошло в полной тишине.
Наушник молчал.
– Сдох, сука, – выдохнул подполковник и тяжело опустился на пол.
* * *
– Ну и че нам теперь делать?
– Предлагаю доиграть партию, а там посмотрим.
– Играть с тобой, шулер?
– Иди ты!
