Юля несколько часов просидела, обхватив руками колени и уставившись в одну точку. А потом сказала:

– Убей меня.

Ник закусил губу. Он ждал этих слов. В сущности, два последних дня только их и ждал. Но одно дело предполагать и совсем другое – услышать. Разница – как между вынесением приговора и командой «Пли!». Смертника еще могут помиловать, а вот вырвавшийся из дула кусочек свинца уже не остановишь…

– Юль, ты чего? – Ник подошел и легонько сжал ее плечо. – Ты это… забудь, слышишь? Придумала тоже… Мы обязательно выкарабкаемся. Пока не знаю как, но выберемся, это точно. А ну, улыбнись! – Он хотел подать пример, но уголки пересохшего рта ни в какую не растягивались.

– Брось, Ник, – без всякого выражения произнесла Юля. – Не старайся.

На нее было больно смотреть. Щеки впали, с пугающей резкостью обозначились скулы, нос заострился, губы поблекли и потрескались. Даже глаза, под которыми залегли глубокие тени, казались выцветшими. Но хуже всего было то, что в них уже не светился даже самый крошечный огонек надежды.

Поначалу никто из их троицы не верил, что они обречены. Казалось, путь к спасению рядом, может, в двух шагах, надо только как следует поискать. Старались не выказывать страха – травили анекдоты, делились впечатлениями от прочитанных книг и новинок «фабрики грез».

По части последних Ник, заядлый киноман, мог заткнуть за пояс кого угодно. Казалось, разбуди его среди ночи – перескажет любой голливудский боевик, детектив или фантастический блокбастер. Юля больше любила читать. Она совсем не походила на романтичную натуру – были в ее характере какая-то жесткая упертость и прагматичность. Но при всем при том обожала книги о необыкновенных людях и красивых поступках. Бывает…

Антон слушал их обоих снисходительно, чуть ли не с усмешкой. Мол, хорошие вы ребята, но живете серо и однообразно. А тем, кому не хватает ярких событий, остается лишь глотать слюнки, мечтая о другой жизни – выдуманной. Себя он считал крутым и бывалым, поэтому ни в грош не ставил страсти, высосанные из пальца. Когда очередь доходила до него, рассказывал только истории о собственных похождениях. Да так увлекательно, образно, сочно, что зависть брала: эх, самому бы пережить хоть одно такое приключение! Вот только невозможно было угадать – то ли правду говорит, то ли заковыристые сюжеты ему поставляет тот же палец…

В первые дни от таких посиделок был толк. Затворники держались изо всех сил, несмотря на ту жуть, что творилась снаружи. Зациклиться на ней означало впасть в депрессию, а то и вовсе тронуться умом. Но потом стало ясно, что отсидеться не получится. И Антон отправился наверх. А после его гибели с Юлей, обычно уравновешенной, случилась истерика.

Она каталась по полу, кричала что-то нечленораздельное и до крови кусала свою руку. Ник схватил подругу, прижал к себе и горячо зашептал в самое ухо какую-то успокоительную чушь. Но Юля вырывалась, отталкивала его – яростно, с нешуточной силой. И он ударил ее – впервые в жизни. Хлестнул по щеке, но даже это не помогло. Тогда Ник, осатаневший от вида крови, влепил вторую пощечину, от которой Юля отлетела в угол. Опомнившись, тут же бросился к ней, снова обнял, принялся целовать губы, щеки, лоб, глаза, понес очередную чушь – теперь это были извинения. Юля молча вздрагивала в его объятиях. Затем чуть слышно выговорила: «Спа… си… бо». И вновь надолго замолчала.

Ник боялся сойти с ума – пожалуй, больше всего остального. Он крепко вбил себе в голову: не хочешь сбрендить – займись каким-то делом. Пусть даже это будет мартышкин труд – только не сиди, обхватив руками колени и уставившись в одну точку.

Занятие нашлось – Ник принялся детально исследовать бункер. Конечно, они обшарили все его закоулки еще в первый день. После чего Антон не терпящим возражений тоном заявил: «Глухо, как в танке». Но что, если его самоуверенность сыграла с ними всеми злую шутку? Антону было свойственно не только делать неверные выводы, но и отбивать у других желание их оспорить. А это означало, что был смысл попытаться еще раз.

И Ник попытался. Методично простукивал все стены, изучал каждое крепление, каждый винтик, составляя в голове пространственную схему подходящих к бункеру коммуникаций. Сейчас, сейчас… Надо только продолжать поиски – и вот-вот обнаружится тайничок с драгоценной водой, а может, вдобавок и продовольственный складик. Или резервная, до сих пор действующая водопроводная труба. Или, еще лучше, подземный ход в главный бункер, где такие запасы еды и воды, что все население городка запросто проживет на них несколько месяцев. Пусть Юля стала похожа на тень и мысли ее беспросветно черны – скоро он принесет хорошую весть.

И вот тебе раз…

– Юль, – сказал он, – ты с ума сошла. Как тебе такое в голову-то пришло?

Ник хорошо знал, как – он мучился от жажды ничуть не меньше ее. Рот горел огнем, губы запеклись, в горле першило, в голове стоял ровный неумолкающий шум, а в висках то и дело начинали стучать маленькие молоточки. Временами накатывали волны слабости, и в такие минуты ему казалось, что он свалится и уже не сможет подняться.

Жажда представлялась Нику безобразной старухой с торчащими во все стороны седыми космами. Она прыгала вокруг него, злорадно хохоча, и потрясала пузатым кувшином, в котором плескалась вода. Но едва Ник протягивал к нему трясущиеся руки, карга с торжествующим воплем швыряла сосуд наземь. Он разбивался, выбрасывая в воздух клубы похожей на ржавчину красноватой пыли…

Проклятая ведьма являлась днем, когда Ник прекращал обследовать стены и, чтобы обмануть жажду, пытался вздремнуть. А по ночам ему снилось одно и то же: он стоял в струях хрустального водопада и ловил иссохшимся ртом льющуюся со скалы благодать. Пил, пил – и все никак не мог напиться.

– Я больше не могу. – Юля сжала виски, словно их распирало изнутри. – Вот-вот начнется она… агония. Не знаю, сколько продлится, но, должно быть, безобразное зрелище. – Она скривилась. – Нет, этого не будет. Ни за что и никогда. Лучше уж выбраться наружу и пройтись по улице.

Юля замолчала, представив, что произойдет дальше, и ее передернуло от отвращения.

– Нет, – сказала она. – Ни. За. Что. Ни-ко-гда. Следующий вариант – застрелиться. Оружие есть – почему-то об этом они позаботились в первую очередь. По крайней мере, это мгновенно. Щелк – и я уже там…

– Юля… – начал Ник.

– Подожди, – оборвала она его. – Все бы ладно, да только сама я не могу. Меня затрясет, затошнит, я упаду в обморок… Так что остается одно. Ты сильный, Ник. Не раскис, как я, хотя нам одинаково тошно. Настоящий мужик. И ты сделаешь это.

– Нет.

– Сделаешь, – повторила Юля. – Я знаю.

Новотулино было напичкано секретными лабораториями и конструкторскими бюро. Нет, здесь не выводили штаммы смертоносных вирусов и не изобретали ядовитые газы. Местные умельцы занимались хитрыми спецустройствами, непрерывно уменьшая их элементную базу. Сначала этот процесс называли миниатюризацией, затем – микроминиатюризацией, а потом в ход пошли технологии с модной приставкой «нано».

В зависимости от того, куда дули политические ветры, государство то щедро финансировало отдельные программы, то сворачивало. Когда вчерашних вероятных противников стали уважительно называть партнерами, жизнь в городке практически замерла. Еще немного – и последние специалисты разбежались бы по частным лавочкам, а уникальная отрасль окончательно загнулась. Но «вдруг» выяснилось, что симпатичные западные партнеры, расточая улыбки и делая реверансы партнерам восточным, не закрыли ни одной из аналогичных программ. Пришлось наверстывать упущенное. В Новотулино пошли сперва просто деньги, потом – большие деньги и, наконец, – сумасшедшие деньги. В лабораториях и КБ вновь закипела работа, заржавевшие было «наношестеренки» со скрипом провернулись и закрутились все быстрее.

Этот всплеск активности не мог остаться незамеченным – на Западе просто обязаны были забить тревогу. Да и новым гегемонам – китайцам – такое вряд ли пришлось бы по нутру. Долгое время новотулинцы чувствовали себя как у Христа за пазухой, но однажды по городку поползли слухи, что он подвергся нападению вражеских «жучков». Впрочем, на жуков электронные лазутчики походили мало, точнее – совсем не походили. Формой и размерами они напоминали слепней – здоровенных, серых, с глазищами в полголовы. От настоящих кровососов, облюбовавших берега местной реки Змейки, их двойники отличались характером полета и жужжанием – было в них что-то ненатуральное.

Вскоре несколько «насекомых» удалось поймать. Как оказалось, они были очень любопытно устроены и начинены полным набором шпионской аппаратуры. После этого засидевшиеся без настоящего дела местные безопасники организовали мозговой штурм. В результате нашли какую-то частоту, губительную для «слепней». Те вырубались прямо в полете, причем на внушительном расстоянии от генератора. И всего за пару дней было покончено со всеми.

Узнать, кто конкретно наслал на городок серую жужжащую пакость, так и не удалось, поэтому шпионский скандал решили не раздувать. Тем более, что в нескольких новотулинских лабораториях велись примерно такие же работы, не выносящие шумихи.

Самую подробную картину событий Нику нарисовал всезнающий Антон. Еще бы – его отец входил в руководство одного из самых крупных КБ! Понятно, он был обязан держать язык за зубами. Но понятно и то, что отпрыск такого папаши всегда будет обо всем информирован в разы лучше своих сверстников. Просто по логике вещей.

Так закончилась эта история, не попавшая на страницы газет и интернет-изданий, обойденная вниманием радио и телевидения. Однако изобретательные супостаты не успокоились. Вторую попытку сунуть нос в чужие тайны они предприняли следующим летом, в июне. Ник только-только познакомился с Юлей, и ему было не до искусственных насекомых с потрохами из нанотрубок. Но главное он все же узнал.

Если первая генерация залетных шпионов получила обозначение М-1 (модель 1), то вторую занесли в соответствующие документы уже как М-10. Это означало, что новые крылатые засланцы совершеннее прошлогодних не на пару пунктиков, а на целый порядок!

Теперь покой новотулинцев беспокоили уже не здоровенные «слепни», а небольшие проворные мушки. Летали они почти беззвучно и столь же лихо, как их живые прототипы. Спецаппаратура стала еще миниатюрнее, но в то же время – качественнее. С трудом верилось, что можно так продвинуться всего за год.

Безопасники все же не зря ели свой хлеб – они справились и с новой напастью. Ник слышал об этом, но на сей раз не знал деталей. В другое время обязательно постарался бы узнать, только не сейчас, когда у него от прилива нежных чувств голова шла кругом. Одолели – и ладно, теперь, после двух провалов подряд, посрамленные вороги долго не сунутся!

В этой счастливой уверенности новотулинцы пребывали до августа. А затем началось страшное.

Третье поколение наношпионов свалилось как снег на голову, повергнув видавших виды жителей городка в шок. Молниеносность, с которой оно сменило предыдущее, казалась невероятной.

Изучив пойманные экземпляры, безопасники пришли к выводу: совершенство их таково, что возможности старой знакомой – М-10 – фактически возведены в квадрат. Поэтому засланцам последней волны тут же присвоили обозначение М-100. А местное население, вновь узнавшее обо всем по загадочным информационным каналам, попросту скрестило «сто» и «мошка». Получилось – «стошка». Эти крохотульки и впрямь напоминали мошек. Разглядеть их поодиночке было трудно – они привлекали внимание, только сбившись в стайку.

Между тем ситуация непрерывно ухудшалась и грозила большой бедой.

Во-первых, безопасники не сумели подобрать к своим «клиентам» ни смертельной частоты, ни какого другого «инсектицида». Перебирали вариант за вариантом – и каждый раз убеждались, что эффект нулевой.

Вторая новость была просто фантастической: стошки начали нападать на людей! Если их предшественники – М-1 – только внешне напоминали слепней, то нанокопии мошек кусались взаправду, и после каждого укуса на коже человека оставалась капелька крови.

Безопасники медленно сходили с ума. Электронные шпионы-кровососы – это казалось полным абсурдом, бредом сумасшедшего. Но факт оставался фактом: последнее поколение вражеских лазутчиков выродилось в вампиров.

В-третьих, вампиры эти стали неудержимо размножаться – как комарье в «урожайный» год. И в конце концов разразилась катастрофа.

Жара стояла изрядная, и Антон как раз собрался на Змейку – искупаться. Но тут с работы позвонил отец.

– Б-бросай все и б-беги в малый б-бункер, – велел он срывающимся голосом. – Они как с цепи сорвались… вспышка численности… настоящая цепная реакция. Б-быстрее, Антон! Захвати еды, слышишь?

Повторять ему не пришлось. Антон выгреб из холодильника какие-то продукты, побросал их в сумку и выскочил из дома. Но перед этим успел позвонить Нику – тот снимал квартиру для себя и Юли в доме напротив. Все трое учились в московских вузах, а летом отдыхали в родном Новотулино и попутно зарабатывали денежку фрилансерством.

– Куда бежим? – спросил запыхавшийся Ник, поравнявшись с Антоном.

– Дуйте за мной, если хотите жить, – отрезал тот, ускоряя ход. – Быстрее! Поднажмите еще!

Вдруг Юля остановилась:

– Не могу, мальчики, сейчас стошнит…

И было отчего – они словно попали в фильм ужасов. Один прохожий, облепленный целым облаком стошек, топтался на месте и нелепо дергался. Его движения все замедлялись, словно он увязал в этом облаке, как в вате. Другой мужчина пустился бежать, но, настигнутый роем кровососов, начал спотыкаться, а потом упал на четвереньки. Старуха в глухом коричневом платье и белом платочке, уже покрасневшем по краям, лежала на боку и слабым голосом звала на помощь. Обеими руками она сжимала продуктовую сумку, как будто расстаться с ней означало мгновенную смерть.

Ник рванулся было к старушке, но Антон заорал ему в спину:

– Охренел, что ли?! Назад!

Ник притормозил, и это, пожалуй, спасло ему жизнь. Тем временем Антон подскочил к Юле и вывел ее из столбняка, взяв за руку и молча потянув за собой.

По дороге на них напало лишь несколько десятков стошек, и это было сказочным везением. Перебив на себе металлическую мошкару (давить ее было немногим труднее, чем обычную), Ник, Юля и Антон добрались до бункера и заперлись там.

В советские времена Новотулино снабдили просторным убежищем от любого вражеского оружия (исключая, разве что, атомную бомбу). Затем кому-то пришло в голову соорудить второй бункер, поменьше – для командного состава. Его назвали объектом 17. Начали строить, потом надолго забросили и только теперь, когда в отношениях с Западом вновь похолодало, почти довели до ума. «Почти» означало, что в бункере не успели смонтировать кое-какие системы, а также создать продовольственный и питьевой запас. В принципе, вода была, но только из крана, а для полной надежности требовался автономный источник.

При объявлении тревоги все население городка должно было укрыться в главном убежище. Но отцу Антона пришла в голову одна мысль. Сам он, случись что в рабочее время, успевал спастись – его КБ находилось неподалеку от большого бункера. Однако жили-то они на другом конце города, рядом с незавершенным объектом 17. Антон мог добежать сюда за считаные минуты, а в условиях смертельной угрозы и всеобщей паники это значило – уцелеть. Любящий папа был большим человеком и мог позаботиться о наследнике дополнительно. Поскольку обстановка ухудшалась на глазах, он загодя дал сыну магнитную карту – ключ от малого бункера. Хотя передавать ее посторонним запрещалось категорически. Продуктов, конечно, в объекте 17 не водилось, но ведь их можно прихватить из дома…

Бункер был полностью изолирован. Стошки могли проникнуть в жилой дом, но сюда – никак, потому что воздух подавался через сложную систему фильтров. Освещение обеспечивал автономный генератор, он же питал наружные камеры наблюдения.

Осматривать окрестности было мучительным занятием. В поле зрения постоянно находились четыре трупа – два мужских и два женских. Они напоминали скрюченные мумии, и возле каждого отчетливо выделялось темное пятно засохшей крови. Ник быстро привыкал к чему угодно, но даже ему тягостное зрелище действовало на нервы. Про Юлю и говорить было нечего – она старалась подходить к монитору как можно реже.

В первый же день Антон открыл им жестокую правду.

– Это не американцы, – сказал он. – И не китайцы. Это мы сами.

– Ка-ак? – выдохнула Юля.

– Со мной, конечно, военными тайнами не делились, но это и не нужно, когда есть глаза, уши и мозги. Тут обронили словечко, там – другое. А я слушал и делал выводы. Помните тех «слепней»?

– Еще бы! – Ник придвинулся поближе. – Ну?..

– Я-то сперва, как и все, думал, что это засланцы. А оказалось – наша разработка. Захотели создать супершпиона – такого, чтобы сам себя улучшал, становился все меньше и незаметнее. Денег за последние годы в это дело вбухали немерено. А с такими бабками что хочешь можно сделать. Хоть атомного комара, как в одной сказочке…

Ника было трудно удивить: он вдоволь насмотрелся фильмов о чудо-«жучках», начиная со ставших уже классическими «Багз». Однако саморазвивающиеся системы казались ему делом будущего. До них, конечно, обязательно додумаются – лет этак через двадцать. Ну, может, и десяти хватит. Но чтобы уже сейчас?!

– Постой-постой… Так им что же, все удалось? И эти «эмки», одна за другой…

– Верно мыслишь, дружище. «Слепней» сработали на совесть. Гениальные машинки получились! Конечно, на этой стадии их никуда выпускать не собирались. Держали в каких-нибудь герметичных камерах и ждали, когда они сами себя усовершенствуют. А как дойдут до нужных кондиций – там и о реальном применении подумать можно. Но случилась дикая вещь. Ты ведь знаешь, Ник, в какой стране живешь. Аглицкую блоху подковать – это мы запросто, а вот порядок на производстве навести – извините, фантастика в другом отделе. Кто и как свалял дурака – тут я без понятия, только «слепни» из лаборатории улетучились. Многих потом побили тем самым излучением – насчет него, похоже, не врали. Думали, что прикончили всех, но просчитались. Может, четверть, а то и половина «слепней» уцелела. Отсиделись в укромном местечке – и начали прогрессировать. Сначала – до М-10, а потом – и до стошек.

– А кровь-то зачем сосать? – наконец подала голос Юля. – Глупо и мерзко. И страшно. Ни за что не поверю, что в них заложили такую программу.

– О! – Антон важно поднял вверх указательный палец. – Это гримаса эволюции, которую никто и представить не мог. М-100 оказались слишком продвинутыми, только не в ту сторону, куда задумывалось. На кой нам, решили они, выведывать чьи-то дурацкие секреты? Пусть этим занимаются двуногие громадины, раз им так хочется, а наше дело – плодиться и размножаться. И придумали стошки замечательную штуку. Чтобы железной мушке построить свою копию, нужно много всякой всячины, но в первую очередь – то же железо. А его полно в крови тех самых двуногих громадин!

– Ага, – подтвердил Ник, – железо у нас есть. В гемоглобине. Но я бы не сказал, что его полно. На самом деле – мизер.

– А им плевать! Они же не пьют кровь, а просто прокачивают ее через себя, чтобы выловить нужные атомы и молекулы, а потом выбрасывают. И будут качать, пока не наберут ровно столько, сколько нужно. Додумались же до такого своим наноумишком! Гениально, правда?

– Бесчеловечно. – Юля встала, скрестила руки на груди и прошлась вдоль стены. Лицо ее было бледным. – Ты говоришь так, словно не видел те трупы. Когда-то я читала книжки про безумных ученых. И смеялась над ними – они казались такими глупыми, ущербными, с одной извилиной. А тут не до смеха. Надо же было понимать, каких монстров создаешь!

– Не все можно предвидеть, добрая наша Юля. Наука – сложная штука. Но давай закроем эту тему. – Антон любил, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним. – Кто прав, кто виноват, у кого сколько извилин – с этим разберутся серьезные дяди. А мы лучше прикинем, какие у нас шансы пережить монстров.

Шансы поначалу казались неплохими, но они таяли с каждым днем. Продукты закончились неожиданно быстро. Еще раньше замолчали мобильники. Другие системы связи, которыми собирались оборудовать объект 17, так и остались на стадии проекта.

К сосущему чувству голода трудно привыкнуть. Оно мучительно и для тех, кому хорошо знакомо. Что уж говорить о трех приятелях, которые и на диете-то ни разу не сидели! Но они все-таки держались, подбадривая себя то байками, то, напротив, героическими историями. Даже Юля старалась не показывать, как ей тяжело.

Однако голод – это было еще полбеды. Беда пришла, когда пересохли краны. Видимо, системы обезлюдевшего «Водоканала» какое-то время работали самостоятельно, но без надлежащего ухода в конце концов отказали.

Кто-то должен был подняться наверх, дойти до ближайшего магазина и набрать бутылок с водой. А если сможет донести – то и еды. Смертельно опасно, но другого выхода не было. Ник с Антоном постоянно дежурили у монитора, надеясь увидеть что-нибудь вроде спасательного отряда. Однако лишь раз в поле зрения появилась группа людей, одетых в уродливые резиновые костюмы и противогазы. Кто такие – военные, гражданские, научные светила или рядовые исполнители – понять было невозможно. Они покрутились на краю городка, поколдовали с какими-то приборами – и исчезли. Наверное, убедились, что ничего пока с летучей напастью поделать не могут.

И тогда парни решили кинуть жребий.

Пошарив в карманах шорт, Антон отыскал рубль.

– Мой – орел, твоя – решка, – сказал он. – Идет?

– Бросай, – коротко ответил Ник.

Он не считал себя трусом, но, когда монета закувыркалась в воздухе, напрягся и отчетливо ощутил, как в груди трепыхнулось сердце. Возникло даже детское желание взяться за Юлину руку, как когда-то – мамину, и он с трудом его подавил.

Рубль упал орлом кверху.

– Так и знал. – Голос Антона звучал ровно, как будто сделать предстояло всего ничего – пройтись до рощицы за Змейкой и обратно. – Ну что ж, надо присесть на дорожку…

– Постой! – Ник начал торопливо стаскивать джинсы. – Надень, тебе должны подойти. А мне давай свои шорты. Мелочь, конечно, но у тебя хоть ноги будут закрыты, если стошки облепят…

– Думаешь, поможет? Ну-ну… – Антон запрыгал на одной ноге, всовывая вторую в узкую штанину. Юля деликатно смотрела в сторону. – А теперь слушайте меня. Я не самоубийца. Если стошки все еще здесь – закусают раньше, чем я добегу до магазина, и никакие штаны не спасут. Но черт его знает! Может, они за последнюю ночь все передохли, потому что должны постоянно себя копировать, а не из чего. Или улетели в другой городок, где еще есть чем поживиться. Короче, так. Я выхожу и какое-то время стою у входа – изучаю обстановку. А вы следите за мной. Если эта дрянь на меня набросится – делаю знак, вы открываете дверь, и я удираю. Понятно?

Ник и Юля кивнули.

– Потом прохожу еще немного. И так далее. В конце концов зайду слишком далеко, чтобы успеть сделать ноги. Но к тому моменту, думаю, уже буду знать – опасно или нет. В общем, шансы есть.

Шансов, откровенно говоря, было мало. Но у Ника с Юлей не оставалось ничего, кроме надежды. Поначалу совсем крошечная, она росла с каждым шагом Антона – медленным и осторожным, как будто ступать ему приходилось по минному полю. Они надеялись до последнего…

Антон проделал уже половину пути, когда воздух справа и слева от него словно закипел. В мгновение ока образовались два продолговатых черных сгустка. Они напоминали руки злобного великана – корявые, заросшие густым волосом, не привыкшие упускать жертву. Спустя еще мгновение «руки» сомкнулись.

Антон отпрянул назад, затем покатился по земле, пытаясь сбить с себя смертоносный рой. Когда из густой шевелящейся массы показывались его голова или руки, было видно, что они сочатся кровью.

Он сопротивлялся долго – наверное, целую минуту. Был даже момент, когда попытался встать, но, изогнувшись дугой, опрокинулся на спину и после этого уже затих окончательно.

У Ника потемнело в глазах. Он вдруг подумал, что М-100 неспроста тянули с нападением: они выжидали, когда добыча отойдет подальше от спасительного бункера.

А затем ему стало не до рассуждений о машинном интеллекте, потому что у Юли началась истерика…

– Вот. – Юля вложила ему в руку пистолет.

Бункер комплектовался по довольно странной схеме. Трудно понять логику людей, которые отложили на потом самые необходимые вещи, но создали вполне приличный складик оружия и боеприпасов. Видно, собирались отражать атаки диверсантов, и вовсе не наноэлектронных. Другое объяснение придумать было трудно.

– Я не могу, – сказал Ник. Его била дрожь.

– Можешь.

– Юля… – Он до крови закусил губу. – Я же люблю тебя. Понимаешь – люблю!

– Я знаю, Ник. Пожалуйста, избавь меня…

Ник думал, что хотя бы сейчас, на пороге небытия, Юля скажет: «Я тоже тебя люблю», и сухое «я знаю» резануло его по сердцу. Неужели он был для нее всего лишь очередным увлечением, «мальчиком на лето»?

Она подняла его руку с пистолетом и приставила дуло к своему виску.

– Не тяни, ради всего святого. Я не знаю, как тебя еще попросить. Хочешь, на колени встану?

Ник отвернулся, чтобы не видеть ее, но руку не опустил. Оставалось нажать на спусковой крючок, а потом, оказав Юле эту страшную услугу, умереть самому. Вот только…

– Не могу… – Теперь это походило на всхлип.

– Ах, не можешь? – Ее голос стал злым и колючим. – Ты никогда ничего не можешь… нигде… даже в постели… Слабак! Да я, если хочешь знать, до сих пор с тобой только из жалости. Есть и получше. Вот Антон был настоящий мужчина. Ты и не догадывался, а мы с ним столько раз…

Палец на спусковом крючке дернулся, и прогремел выстрел.

Ник так и не нашел в себе силы обернуться. Выронив пистолет, на подгибающихся ногах направился к выходу. Вздрогнул, услышав звук упавшего тела, но не повернул головы даже сейчас.

Он до последнего не знал, хватит ли у него духу убить Юлю. Но заранее решил: если хватит – сам стреляться не станет. Для человека, совершившего такое, это была бы слишком легкая смерть. Незаслуженно легкая. Поэтому он выйдет наружу, даст закусать себя туче металлического гнуса и помрет, суча ногами в луже собственной крови. Жестоко, мучительно, но справедливо.

Ник шел по улице, щурясь от неожиданно яркого, слепящего солнца. Его сильно шатало, молоточки в висках стучали все громче. Но стошки и не думали нападать. Он посмотрел по сторонам – и застыл в недоумении.

Металлическую ограду, за которой тянулся ряд ровно подстриженных кустов, покрывала черная колышущаяся накипь. Ник протянул руку, однако шпионы-кровососы не обратили на нее никакого внимания, словно это была сухая ветка.

Он стоял и смотрел на них. Сначала – тупо. Потом – начиная что-то понимать. И наконец ему открылась истина.

Прикончив свою последнюю жертву – Антона, стошки поняли, что привычный источник главного стройматериала иссяк. А перебраться в другое место что-то не давало. Возможно, их готовили исключительно для локальных операций. Поэтому еще на стадии «слепней» заложили в крошечный мозг ограничение: действовать в таком-то радиусе от исходной точки, и ни метром дальше! Оно оказалось настолько жестким, что устояло даже в ходе машинной эволюции. И тогда М-100 нашли другое решение проблемы – научились «отщипывать» стратегически важные атомы прямо от железяк. Это было энергозатратнее, чем сосать кровь, но зато теперь не приходилось зависеть от ее поставщиков – неуклюжих белковых гигантов.

Ник покачнулся.

– Юля… – чуть слышно прошептал он.

– Юля, – повторил уже громче.

– Юля-а-а! – Крик, полный боли, разнесся над вымершей улицей.

Ник упал на колени и, трясясь, как в припадке, принялся остервенело скрести пальцами нагретый солнцем асфальт. За ним холодно и бесстрастно наблюдали фотоэлементы десятков, сотен тысяч удивительных творений человеческого разума…