Прежде чем идти на дело, Краеву пришлось подвергнуться не очень приятной процедуре. Бессонов удалил «маячок», спрятанный в теле Краева. Нашел он его без труда, но, к сожалению, радиочип оказался спрятан не под кожу — он сидел глубоко в мышце спины. Краева разрезали под местным наркозом и извлекли чип. Место это обезболили, но при резких наклонах боль до сих пор стреляла в поясницу. Краев терпел. Старался не показать, что его что-то беспокоит.

Честно говоря, чувствовал он себя не самым лучшим образом. Наверное, сказались чрезмерные физические перегрузки. Сам виноват — нечего было играть в волейбол целыми днями, не мальчишка уже. Загонял себя, наверное. Ладно, все пройдет…

Краев успокаивал себя. А может быть, даже в чем-то и обманывал себя. Потому что знакомая боль в колене, забытая за последние недели, проснулась. Пока еще слабо покусывала сустав, чуть трогала его острыми зубками, облизывала языком, шершавым, как рашпиль. Но Краев помнил, как начинались его мучения много лет назад. Это было так же. Так же.

Ерунда. Это все мелочь. Главное — успеть. Не свалиться с ног, выдюжить, довести до конца диверсионную операцию. А там разберемся.

Краев и сам точно не знал, каким образом их доставили в Москву. Весь путь они втроем с Салемом и Крюгером проделали в закрытой тесной камере, обитой мягкой обшивкой. Поскольку транспортировали их ночью, Краев заснул. Потом их высадили, долго вели куда-то, показывая дорогу фонариками, и Николай не мог спросонок сориентироваться, что является причиной кромешной тьмы — ночь или подземелье. Наконец они попали в помещение, где света было достаточно. Оказалось, что компанию им составляют еще три человека среднего возраста — все, как один, с длинными носами и пушистыми усами цвета соломы.

— Какие вы все, однако, одинаковые, братцы, — тонко подметил Краев.

— Сейчас и вы такими же будете, — прогундосил один из них.

И трое усачей принялись за работу. На физиономию Краева наклеили несколько слоев тонкой растягивающейся пленки, потом между слоями ввели какую-то субстанцию, придающую маске желаемую форму и цвет. Краев скосил глаза внутрь и увидел кончик собственного нового носа. Нос был здоровенным, ноздреватым и слегка горбатым. Николай ожидал, что сразу вспотеет в маске, но она, по-видимому, пропускала воздух, потому что никакого дискомфорта Николай не ощущал. Закончилось пластическое вмешательство прилаживанием лохматых бровей и усов и приклеиванием на ладони и пальцы рук фальшивых кожных отпечатков.

— Вставай, — сказал усач. — Полюбуйся на себя. Мама родная не узнает.

Краев глянул в зеркало и расхохотался. Теперь его физиономия действительно ничем не отличалась от носато-усатых унылых морд тех людей, что привели их сюда. Такие же в точности портреты заполучили Салем и Крюгер. Отличались они друг от друга только ростом.

— Ну вы даете! — сказал он. — У вас что, только такие лица на складе остались? Или фантазия плохо работает?

— А что, плохо сделано? — Один из усачей, Краев теперь уж и не мог сказать, какой именно, с удовлетворением оглядывал свою работу. — Нос, что ли, жмет?

Краев надул щеки, пошевелил бровями, потрогал себя за кончик носа. Нет, все было сделано великолепно. Если бы Краев смотрел на себя со стороны, он никогда бы не заподозрил, что перед ним — не живая кожа, а синтетическая пленка.

— Качество работы отменное, — сказал он. — Я о другом говорю. Почему все так одинаково? Зачем вы нас тут клонировали, как однояйцевых близнецов?

— А потому что мы все шестеро — один и тот же человек. Пудов Валерий Вениаминович. Запомнил фамилию? Объясняю: Пудов — это техник «Центра-18». «Центр-18» — это сеть лабораторий, где изготавливают вирусные препараты, и сеть складов, где их хранят. Там все автоматизировано, потому что присутствие лишних людей нежелательно. Через час начинается рабочая смена Пудова. Он должен обслуживать и охранять склад номер 41z, где хранится требуемый нам «товар». Для охраны Пудову положено оружие, которым он в совершенстве умеет пользоваться. Рабочая смена Пудова — всего лишь четыре часа. За это время мы должны найти то, что нам нужно, забрать и уйти. И постараться при этом наделать как можно меньше шума. Это непросто, но это возможно. Вот и все, пожалуй.

— А настоящего Пудова?… Мы что, уберем его?

— Настоящего Пудова уже убрали. Он холост, живет один, и никто не заметил, что он не пришел вчера вечером домой.

— Вы что его, того? — Краев чиркнул пальцем по горлу. — Навсегда уговорили?

— Ну что ты. — Усач усмехнулся. — Это не наш стиль работы — убивать ни в чем не повинных людей. Пудов в надежном месте. Закончим работу — выпустим его на волю. Он все равно ничего не знает. Потому что спит как младенец.

— Он что, чумник, этот Пудов?

— Нет.

— Баран?! Как же он тогда может обращаться с оружием?

— Он тормоз. Бывший спецназовец. В одиночку может справиться со взводом. Радуйся, что его обезвредили без твоего участия.

— Но тормоза — это те же самые бараны!

— Тормоза — это бараны с самой высокой внушаемостью. Под излучением им можно приказать делать все, что угодно. В том числе и убивать людей. И можешь быть уверен, они сделают это без малейшего сомнения.

— А как же баранья неагрессивность?! — потрясенно воскликнул Краев.

— А вот так. — Усач развел руками. — Так вот. Дальше думай сам. Мотай на ус, пока он не отклеился.

— А вы кто?

— Мы — никто. Просто люди. Люди без вируса.

— Внимание! — Второй усач постучал по часам. — Время, ребятки! Хватит лясы точить! Пора двигаться. Наушники все прилепили?

— Да.

— Правый наушник — официальный. То, что вы услышите в нем, предназначено для настоящего Пудова. Левый наушник — наша внутренняя связь. Если услышите приказ в левом ухе, постарайтесь выполнить его быстро и точно. Правое и левое ухи никто не путает?

— Нет вроде бы, — сказал один из носатых голосом Салема.

— Мой вам совет — не путайте. Будете проявлять самодеятельность — быстро превратитесь в труп. Там сплошная автоматика, ребята. Она убивает непрошеных гостей сама, без человеческой помощи. В чем-то она действует точнее, чем человек, в чем-то — тупа и неизобретательна. Чтобы обмануть автоматику и протащить вместо одного целых шесть техников Пудовых, нужно четко соблюдать определенный алгоритм. Времени инструктировать вас нет. Увидите все на месте. Вы трое повторите все так же, как сделаем мы. Смотрите за нами внимательно. После того как дверь открылась, нажимайте кнопку «Сброс» и быстро проходите внутрь. Сохраняйте полное молчание. Вот и все, пожалуй. Вперед.

Они передвигались пешком, быстрым шагом, подсвечивая себе путь фонариками. Все-таки темнота была связана не с ночью — часы Краева показывали уже полвосьмого утра. Они шли под землей, по каким-то коммуникациям. Трубы, кабели, крысиный помет. Не канализационные трубы, не вонючая жижа по пояс, как в киношных боевиках, — и слава Богу. Краев больше думал о своем колене. Вернее, как раз пытался не думать, старался переключить свое внимание на спину, в которой тоже разгоралась боль, но все равно думал только о коленке.

Стоп. Остановились. Трое пошептались о чем-то, один из них сказал «Ну, давайте», нырнул в боковое ответвление коридора и исчез.

— Куда он?

— На проходную. Мы с вами должны попасть через люк прямо в помещение. А один должен обязательно засветиться на контрольном пункте внешней охраны. Якобы настоящий Пудов прошел внутрь «Центра-18». Там его будут проверять люди. Люди, которые знают настоящего Пудова. Вшестером там делать нечего.

— А он справится?

— Должен справиться. Он — тоже охранник, работает здесь и знает все здешние порядки и ловушки. И с Пудовым он хорошо знаком. Он изобразит его достаточно точно. Полгода тренировался.

— Если он сам техник, почему тогда под своим именем не пошел? — поинтересовался Салем. — Проще бы было.

— А ты бы пошел под своим именем?

— Да, действительно… — Салем попытался по привычке почесать лысый затылок, но вспомнил, что теперь его голый череп прикрыт париком и цилиндрической кепочкой. — Так он что, тоже тормоз?

— Он хорошо притворяется тормозом. Уже восемь лет, как притворяется. Он наш человек.

Они стояли молча и ждали. Один из усатых смотрел на часы. Минута проходила за минутой. Краеву отчаянно хотелось курить.

Зачем он пошел сюда? Толку от него здесь действительно не было — продумана операция была, судя по всему, с умом, и добавить к этому было просто нечего. Наоборот, участие Краева и прилагавшихся к нему Салема и Крюгера только осложняло дело. Вместо трех запланированных заранее усачей-носачей появилось целых шесть фальшивых Пудовых. Удивительно, как исполнители операции согласились на такое безобразие? Наверное, Бессонов обладал очень большим авторитетом, если смог за день до операции впихнуть туда еще трех «пассажиров».

— Хорошо. — Тот, кто смотрел на часы, кивнул. — По времени он уже должен пройти через пропускной пункт. Через пять минут мы идем наверх. Даю последние инструкции. Вот эти фиговины прилепите к горлу. — Человек раздал каждому желтые кругляши, похожие на большие таблетки. — Прилепили?

— Да, — ответили все дружно совершенно одинаковыми гнусавыми голосами.

— Это модификаторы тембра. Теперь вы все говорите голосом Пудова. Так… Теперь оружие. — Усач полез в сумку и достал оттуда прямоугольную черную коробочку, поднял ее вверх. — Показываю. Оружие настоящее и очень неслабое. Его луч пробивает трехмиллиметровое железо на расстоянии двадцати метров. Называется оно «излучатель СИ-105 м», но мы обычно называем его просто сикалкой. С ударением на втором слоге. Я бы с удовольствием не дал вам эти нехорошие игрушки, ребята, но настоящий Пудов должен быть вооружен такой вот сикалкой, а значит, и вы тоже! Вот смотрите, пальцы вставляете в петельки, коробка в результате надевается на тыльную сторону правой кисти. Вот это — отверстие луча, его направляют на предполагаемого противника, но ни в коем случае не себе в глаз. Вот это — рычажок предохранителя. У всех у вас излучатель стоит на отключенном режиме, и я даже не покажу, как его включать. Ни к чему это вам.

— А если вдруг нечаянно включится? — поинтересовался Крюгер. — Например, об стенку рукой ненарочно чиркнуть? Поубиваем ведь тогда друг друга — по незнанию.

— Я те чиркну! — прогундосил инструктор. — Знаю я ваше чумное «нечаянно»! Ладно. Покажу то, чего не стоит делать, если сикалка, не дай Бог, включится. Вот это большой палец правой руки. Вот это — средний палец. При включенном излучателе эти пальцы не надо соединять вместе, в такое вот, показываю специально для тупых, колечко. Потому что при этом излучатель начинает продырявливать все, что попадется ему на глазок. При однократном коротком соединении указанных пальцев, каковое, конечно, вы делать не будете, короткий импульс действует наподобие пули. Если вы не будете долго держать пальцы соединенными, то у вас не получится длинный луч, который косит все на своем пути. И наконец: мне не хотелось бы показывать вам регулировку силы луча, которая осуществляется посредством перемещения большого пальца по поверхности среднего пальца. Чем ближе к ладони, тем сильнее луч. Все поняли, чего не надо делать?!

— Так точно! — гаркнули Салем с Крюгером. Видно было, что руки у них чесались от нетерпения побыстрее заполучить заветные излучатели.

— Берите излучатели. И наверх.

Они пролезли наверх друг за другом по вертикальной железной лестнице. И очутились в совершенно темной и глухой кладовке.

«Руками-ногами без нужды не двигать, — услышал Краев четкий голос в своем левом наушнике. — Уроните какое-нибудь ведро — грохоту не оберемся. Не разговаривать. Фонари не включать».

Дверь бесшумно отворилась, бросив в темноту полоску света, показавшуюся с отвычки ослепительной. Голова того, кто шел через проходную, просунулась внутрь и тут же исчезла.

«Сейчас будете выползать по одному. По-пластунски! Прижимайтесь к полу. Голову и прочие части тела не поднимать выше сорока сантиметров. Все, что выше, будет засечено датчиком и аккуратно отрезано лучом…»

Один, другой, третий… Краев полз четвертым. Полз и думал о том, сколько сантиметров он представляет собой в толщину. Никогда не интересовался этим раньше. Сантиметров тридцать-тридцать пять навскидку. Значит, пять сантиметров допуска есть. Немного. Лучше уж носом в пыль. Жить-то как хочется… Потянуло его на приключения, козла старого… Чиркнет вот сейчас по оттопыренной заднице острым лучиком — и прощай, любимый окорок…

«Неплохо. Сейчас лежим и внимательно смотрим, что делает первый из Пудовых. Запоминаем».

Голос из левого наушника. И полная тишина вокруг. Интересно, как это инструктор умудряется говорить так, что его слышно только в наушнике?

Пять человек лежало на полу в продолговатом помещении — два метра шириной, шесть метров длиной. Здесь не было никаких предметов мебели, не было аппаратуры, не было даже телекамер. Только ослепительно яркий свет бил с потолка и ровные продольные щели шли по белым стенам через каждые полметра. Краев вспомнил «комнату для расстрелов» в подземелье Агрегата. Там были круглые дырки в стенах, здесь — щели. Там были расплющенные пули на полу, тут предполагались тонкие пучки лазерных лучей. Неизвестно, что было хуже. Краеву не хотелось попробовать на собственной шкуре ни того ни другого.

«Пудов номер один» прошел вдоль коридора ровным, спокойным шагом и остановился перед массивной никелированной дверью с надписью «41z». Приложил левую руку пальцами и ладонью к прямоугольнику, обведенному тонкой красной линией. Правую руку с прикрепленной к ней сикалкой отвел перпендикулярно в сторону.

«Один, два, три, четыре…»

Синтезированный механический голос раздался в правом наушнике, и Краев вздрогнул от неожиданности. Голос считал до двадцати размеренно, как метроном. А Пудов трижды произнес слово «пойнт» — после девяти, одиннадцати и семнадцати.

«Имя?» — после некоторого молчания спросил автомат, очевидно удовлетворившись выполненными действиями испытуемого. «Пудов. Валерий. Вениаминович». — «Группа допуска?» — «Три дэ бис». — «Смена?» — «Первая». — «Пароль?» — «Трепанация». — «Предыдущий, пароль?» — «Хрен моржовый».

Опять тишина. Краев уже начал думать, что что-то не так, когда механический голос произнес: «Допуск разрешен». Дверь поползла в сторону, тонко запищал зуммер, замигала красная лампочка где-то сбоку. «Пудов» подождал, когда дверь откроется полностью, нажал большую черную кнопку, находящуюся прямо под лампочкой, и быстро скользнул в проем. Дверь бесшумно рванулась назад и захлопнулась, чудом не отдавив ему пятку. В эту же секунду «Пудов номер два» поднялся на ноги с пола и пошел вперед ровным шагом.

«Сброс! — четко проговорил автомат. — Повторите процедуру опознания».

Второй из усачей уже стоял у двери — одна рука на прямоугольнике, другая отставлена в сторону.

«Один, два, три, четыре»…

Все шло без малейшей запинки.

«Ребятки, все поняли? — живая речь в левом наушнике. — Следующий идет Крюгер. Дальше — Николай, потом Салем. Последний — я. Главное — два момента. Первый — прыгать в дверь сразу, как только нажмете „Сброс“. Иначе так хрястнет, что мало не покажется. Второй момент — следующему вставать, когда моргает красная лампочка. В это время отключаются лазерные датчики. Вот и все. Удачи вам».

Николай почему-то начисто избавился от волнения. Второй самозванец уже шмыгнул в дверь, и Крюгер стоял на его месте и голосом Пудова произносил то, что положено. Процедура допуска была достаточно сложной, имела несколько степеней защиты, но те, кто разрабатывал операцию, учли все, что нужно было учесть. И ничего лишнего. Вероятно, при допуске идентифицировалась физиономия техника, его голос и отпечатки пальцев. Все это у Краева сейчас точно соответствовало требуемому образцу. Глупо было думать, что этот аппарат вдруг станет измерять рост человека или, к примеру, идентифицировать сетчатку его глаза. Впрочем, если бы это требовалось — подогнали бы и это. Как? Это уже технические вопросы.

И только когда Краев прошмыгнул в дверь, тупо лязгнувшую у самой его задницы, он почувствовал, как его трясет. Один из усачей тут же схватил его за лацканы форменной куртки и прислонил к стене в положенном месте, рядом с Крюгером.

«Стойте тут, — тихий голос в левом наушнике. — Ради Бога, не разговаривайте — у вас нет переговорных устройств. И не двигайтесь лишнего. Вы хотели присутствовать? Присутствуйте. Смотрите. И не мешайте».

Через две минуты уже все шестеро двойников находились на складе. Трое стояли у стены и наблюдали. Другие трое — те, кто знал, что делать, — надели на головы защитные шлемы из прозрачного пластика и теперь шныряли по складу, занимались поисками. Краев слышал их переговоры, но сам сказать ничего не мог.

«Какой термос?» — «Понятия не имею». — «А чего заранее не узнал?» — «Так мне и сказали…» — «Методом тыка?» — «Шутишь? На себе, что ли, пробовать будешь?» — «Там метка должна стоять — „антиСЭМ-13“». — «Ты точно знаешь название штамма?» — «Точняк!» — «Нет тут никаких меток вообще. Все термосы одинаковые, черт бы их побрал!» — «Дурень! Ты что, не видишь, что я делаю?!» — «А… Так бы сразу и сказал!..»

Обрывки не слишком понятного разговора в левом ухе Краева. Однако, сопоставляя то, что он слышал, и то, что делали эти трое, Краев начинал разбираться в ситуации. «Термосами» назывались высокие металлические цилиндры-контейнеры с крышками сложной конфигурации. На складе находилось больше трех десятков термосов, каждый из них был высотой около метра и весил, наверное, не одну сотню килограммов. Стояли термосы на полу тремя рядами и соединялись трубками и кабелями в сложную конструкцию. Мониторы на стеллаже у стены показывали десятки функций — контролировали, как чувствуют себя культуры вирусов, и поддерживали их существование. Триллионы микроскопических живых существ спали в этих цилиндрах, погруженные в жидкий азот, в состоянии глубокой заморозки.

«Интересно, видят ли вирусы сны? — подумал Краев. — Мечтают ли они скорее вырваться на свободу, на свежий воздух, чтобы заразить человека, внедриться в его хромосомы и обрести таким образом руки, ноги, тело и даже разум?» Вирус СЭМ не был разумен сам по себе, но, входя в человека, он становился частью его сознания. По мнению Краева, не самой лучшей его частью. Он превращал свободного человека в послушного раба. Лишал его права выбора.

Краев с удовольствием взорвал бы весь этот склад. Только что это могло дать? Вирус уже сделал свое дело — поселился в людях и изменил их. Отравил их души. Теперь людям нужно было противоядие, дабы спастись. И Краев пришел сюда за ним.

Видимых букв или знаков на контейнерах действительно не было. Но Краев видел, что один из усачей облучает каждый цилиндр приборчиком, похожим на маленький фонарь. И в лучах этого фонарика на боку каждого цилиндра начинали светиться коды. Техник обследовал уже около половины термосов, но пока только недовольно качал головой.

«Ты уверен, что товар на этом складе?» — «А ты не уверен? Иди поищи на другом». — «Быстрее давай. Время не резиновое». — «Это мозги у тебя резиновые». — «Кончайте лаяться, мужики! Спокойнее…» — «Ага! Есть! Сюда».

Нашли. Бросились все втроем к термосу, самому ближнему к Краеву. Николай хорошо видел круглую крышку из белого пластика, величиной с большую тарелку. Видел, что на ней установлен плоский прямоугольный предмет с рядами кнопок. Кодовый замок. И можно ручаться, замок посложнее тех, что ставят на двери подъездов.

«Так, Гриша, теперь твоя работа. Подбирай код». — «Тут какой? Квантовый?» — «Электронно-механический». — «Боже, какая древность!» — «Черта с два! Посложнее твоего квантового будет. Полтора миллиона комбинаций». — «Вот чума! Ладно, разберемся…» — «Сколько тебе времени надо?» — «Откуда я знаю? Как повезет». — «Ну, если по максимуму?» — «Часа полтора — по миллиону за час». — «Что у тебя за прибор такой тупой?» — «Сам ты тупой! Хочешь — сам подбирай!» — «Мужики, не лайтесь, в последний раз говорю!» — «Ладно, запустил. Теперь только ждать».

Краев уже начал различать голоса, которые по очереди менялись в его левом ухе. Даже определил, кто из троих какие функции исполняет. Первый, главный инструктор, имел несомненные признаки военного человека. Это он объяснял, как обращаться с оружием, и командовал всеми при передвижениях. Второй был техником с соседнего склада — он единственный ориентировался во всех хитросплетениях «Центра-18». Третий, Гриша, был взломщиком замков и, вероятно, специалистом по электронной аппаратуре.

Голоса замолчали, и стало совсем уж тягостно. Минуты. Десятки минут. Боль в колене кусает все сильнее. «Терпи, сам напросился. Боже, как больно-то… Господи, сесть бы на пол, вытянуть конечности, перенести непосильный вес туловища на пятую точку, прислониться к стене… Даже спросить ничего нельзя. Молчи как рыба».

«Ребята, вы можете сесть». Тихий, благодатный голос ангела, сошедшего с небес, в наушнике.

Как хорошо! Какое блаженство! Сегодня все получается просто замечательно! Чего переживать-то? Сколько времени прошло? Уже полчаса. Какой-то жалкий час остался — и эти усатые-носатые профессионалы извлекут из контейнера то, что им требовалось. Потом они тихо прошмыгнут под землю — процедура выхода, конечно, окажется намного проще, чем процедура допуска, и идти через проходную опять же уже никому не нужно. Скоро Краев снова окажется в Лесной Дыре. Он честно признается Люку, что у него проблемы с коленом, — не будет больше бахвалиться своим якобы железным здоровьем. И Люк вылечит его — он же врач, в конце концов! Бедный Люк… Себя он уже вылечить не может. Но что такое мелкое, легко излечивающееся правое колено по сравнению с раком? Ерунда. Все будет в порядке.

Вопрос: зачем он, Краев, лез сюда, напросился на эту операцию, в которой ему досталась роль лишнего бесполезного балласта? Э, ребятки, не спешите судить, вы просто не знаете всего! Вы хреново разбираетесь в такой сложной штуке, как судьба! Может быть, его, Краева, роль и есть самая главная в успешности проводимой сегодня операции! Если бы не его личное присутствие, все пошло бы наперекосяк! Первого фальшивого Пудова отловили бы на проходной, второму прищемило бы ногу дверью, а третьего лазерные лучи покрошили бы на мелкий гуляш. Так-то вот! Бессонов хорошо понимал, зачем отправляет Краева сюда — в качестве счастливого талисмана. Бессонов — он молодец! Скорее увидеть его снова. Дотащить до него свое несчастное колено. И больше не соваться в авантюры. Дальше все пойдет и без его, Краева, участия. Он просто будет наблюдать все со стороны — со спокойным, созерцательным удовлетворением. Все будет как надо. Люди в этой стране снова начнут становиться людьми, вспоминать, какими они когда-то были. Но к старой, нищей России возврата уже не будет. Люди разучились быть сволочами, и вряд ли им захочется стать ими снова. Просто они станут свободными. Выдернуть из всех приемников «Телероса» гадские излучатели — больше они не нужны! Может быть, в этом и заключается сермяжная правда — России нужно было пройти через это испытание, чтобы найти основу своего свободного, гармоничного существования. Пройти через страдания…

— Да! — Громкий, настоящий, не из наушника, голос прервал бредовые мечты Краева, вернул его к реальной жизни. — Да! Это техник Пудов! Я слушаю! Да! Конечно! Все нормально. Через сколько вы подойдете? Через пять минут? Ага. Хорошо. Жду вас. Так точно!

Молчание, повисшее в воздухе, — густое, тяжелое, ощутимое кожей, как давление океанской воды на тысячеметровой глубине.

«Это один из местных хмырей-вирусологов, — наконец проговорил техник через наушник коммутатора. — Что-то ему здесь понадобилось, холера его забери. Идет сюда».

«Чего ему дома не сидится! Сегодня же воскресенье! Специально ведь выходной день выбирали».

«А что им воскресенье? Они здесь день и ночь торчат. Ученые, в дерьме моченые… Небось еще гордятся тем, что труд их приносит счастье людям. Давить таких надо. Как клопов».

«Давить — это несложно. Проблема сейчас не в этом. — В наушнике зазвучал голос военного инструктора. — Ты лучше скажи, что делать-то будем? Может, всех лишних спрячем? А ты один его разведешь…»

«Куда вас спрячешь, бегемотов таких? В термосы, что ли? Некуда тут прятаться».

«И что?»

«А ничего. Гриша, как у тебя там с кодами?»

«Половину вариаций уже отщелкал. Это хорошо. Но мне нужно время».

«Продолжай свою работу, — решил военный. — Выход у нас только один, ребятки, — придется нам этого ученого малость оторвать от работы. Задержать на все то время, пока мы не достанем товар. И даже дольше — пусть полежит здесь, отдохнет, пока мы драпать будем. Андрей, как ты думаешь, его не хватятся?»

«Откуда я знаю? — раздраженно сказал техник. — Может, он всех предупредил, что через пять минут вернется, а мы его тут два часа прогнобим? Увидим…»

«Тише! Идет!»

«Всем внимание! — Военный и техник бросились к стене. — Ребятки, мы все впятером сидим здесь. Гриша, оставайся у контейнера, изображай из себя Пудова. Только подвинься левее, чтобы заслонить свою аппаратуру. Еще левее! Навешал тут приборов, как на выставке-продаже!»

«А что мне говорить ему? — взволнованно спросил взломщик. — Я же не знаю, как здесь положено…»

«Молчи. Скрутим его, потом наговоришься вволю. — Инструктор повернулся к Краеву, Крюгеру и Салему. — Теперь насчет вас, братцы-чумники. Я, конечно, понимаю, что у вас есть горячее желание дать этому хмырю по морде или даже опробовать на нем излучатели и насверлить в нем маленьких вонючих дырочек. Только этого делать не нужно. Сидите здесь и изображайте мебель. Мы вдвоем разберемся сами».

Дверь отворилась, и внутрь склада шагнул человек. Он смотрел прямо вперед и видел, соответственно, только Гришу, старательно притворявшегося Пудовым. Если бы человек повернул голову вправо, он бы увидел еще пятерых таких же Пудовых, сидящих на корточках у стены. Возможно, этого зрелища было бы достаточно для обезвреживания противника — он упал бы в обморок от удивления, стукнулся бы при падении головой обо что-нибудь твердое, например об пол, и потерял бы сознание. Но видимо, у двух усачей не было уверенности в именно такой последовательности событий. Они не дали человеку посмотреть в сторону. Один из них дернул ученого за ноги, второй метнулся вперед и успел подхватить туловище человека, чтобы тот не разбил свою драгоценную голову о кафель. И через две секунды незнакомец уже лежал горизонтально, его нос был расплющен об пол, а руки скручены за спиной.

— Лежать. Не двигаться. Не орать, — тихо сказал вслух крепыш инструктор, оседлавший спину ученого. — Обычно мы убиваем таких, как ты, сразу, но если ты будешь хорошо себя вести, то, может быть, мы сделаем для тебя исключение. Понял?

Человек пытался кивнуть, но ему помешал пол. Поэтому он только дрыгнул ногой, что, очевидно, означало полную и безоговорочную капитуляцию.

Безропотного микробиолога усадили у стены. Его разбившиеся толстые очки водрузили ему обратно на нос — вероятно, чтобы дать возможность получше запомнить физиономии налетчиков. Задача эта облегчалась тем, что все налетчики имели одну и ту же физиономию. Физиономию техника Пудова, Валерия Вениаминовича. И теперь человек крутил головой с совершенно ошарашенным видом, хлопал глазами и пытался понять, что же все-таки происходит. Такой вот попался несообразительный ученый. Ему даже не связали руки. По виду он был типичным правильным бараном — трудно было ожидать, что он вдруг вскочит на ноги и, громко матерясь, схватит контейнер, поднимет его могутными руками над головой, а затем обрушит на грабителей. Вот что делает с людьми неагрессивность.

Краев хорошо видел лицо ученого. Краев узнал это лицо без труда — хотя и видел всего один раз в жизни. Эдуард Ступин сидел у стены и едва не плакал. Он всегда был размазней, этот Ступин. Давила выжимал из него все, что хотел. И сейчас то, что он навыжимал, хранилось на этом складе в термосах.

«Есть! — ликующий возглас в левом наушнике. — Подобрал! Блокировка замка снята».

Блаженная волна прокатилась по всему телу Краева. Домой… В Лесную Дыру… Чего они там так долго возятся?!

Один из троих остался сторожить Ступина, наставив на него излучатель, двое других склонились над контейнером. Белая плоская крышка уже была откинута, но что-то там было не так. Напряжение и даже раздражение читалось в этих скрюченных позах.

«Ты чего? Доставай!» — «Чего доставай?» — «Товар, что еще?» — «Ты что, не видишь — термос закрыт!» — «Как — закрыт? Я же открыл тебе крышку!» — «А тут второй уровень блокировки!» — «У вас на складе что, не так?» — «Нет. У нас только крышка. А дальше просто вывинчиваешь рукой. А тут видишь — какая-то фиговина. Это что такое?» — «Откуда я знаю?» — «А кто еще должен знать, если не ты?! Ты же у нас мастер по взлому! Подсоединяй свою аппаратуру и взламывай!» — «Куда я ее подсоединю? Я в первый раз такое вижу. Это что-то новенькое…»

Вот тебе и профессионалы. Один не учел, что на другом складе может быть иной тип замков. Другой не взял аппаратуры для их взлома. Все, что ли? Операция закончена?

«Ладно, сейчас спросим». — «У этого? В очках?» — «Ага. Сидит, хмырь… Ладно, будет от него хоть какая-то польза». — «Ты его знаешь?» — «В первый раз вижу. К нам на склад он не ходил. Сейчас познакомимся…»

Техник подошел к Ступину, взял его за галстук, выглядывающий из выреза белого халата, и потянул вверх. Ступин испуганно поднялся, перебирая ногами, как раненый жираф. Он буквально умирал от страха.

— Как тебя зовут? — произнес техник.

— Володя…

— Фамилия?

— Сту… Стукачев.

— Пойдем, Володя. — Техник потащил вирусолога за галстук, и тот быстро засеменил за ним, дабы не быть удушенным. — Покажешь нам кое-что. Дашь нам квалифицированный совет.

Володя, значит… Стукачев… Интересно получается! Никто из налетчиков, кроме Краева, не знал Ступина в лицо. Никто из них не подозревал, какая крупная пташка им попалась. А Эдик не мог узнать Краева, поскольку тот выглядел как миляга Пудов. Такой вот оборот событий.

— Вот! — Техник наклонил голову Эдика над горловиной контейнера. — Крышку мы свинтили. А это что за фиговина такая? Открой-ка ее нам, друг-ученый.

— Эта? — Ступин осторожно заглянул в термос, как будто видел все это впервые в жизни. — Я не знаю, что это такое.

— Ты умеешь открывать эти хреновы термосы?!

— Нет… Никогда не делал этого…

— Кончай пургу гнать! Ты же микробиолог! Ты лазишь в эти долбаные контейнеры по десять раз на дню!

— Я не микробиолог! Я химик!

— А какого черта ты здесь делаешь? Я тебя никогда здесь не видел!

— Не ругайтесь, пожалуйста! — по-бараньи жалобно проблеял Эдик. — Я здесь только первый день работаю. И вот такое сразу… На центральный пульт поступил сигнал, что изменилась характеристика жидкого азота. Я решил проверить…

— Ничего здесь не изменилось! — Техник яростно ткнул пальцем в сторону мониторов, монотонно выписывающих свои светящиеся кривые. — Ты думаешь, я не соображаю в этом, да? Все параметры в норме.

— Вы не знаете. Некоторые показатели выводятся только на центральный пульт. Я пошел проверить… Жидкий азот…

— Там есть еще кто-нибудь, в центре?

— Из ученых — нет. Я один сегодня. Я решил поработать в воскресенье, потому что мне надо побыстрее освоиться на новом месте…

— Заткнись. В последний раз спрашиваю — ты откроешь нам контейнер?

— Нет… Я не умею… Извините… Простите, пожалуйста! Не бейте меня! Не умею, нет…

Эдик закрыл лицо руками и заплакал. Широкие плечи его тряслись, и слезы капали на пол. Хорошо он плакал. Профессионально. Видимо, много тренировался.

Краев отодрал от горла таблетку голосомодулятора, положил ее в карман. Сделал шаг вперед. Инструктор схватил его за плечо, но Краев стряхнул его руку.

— Подожди, брат, — сказал он. — Я хочу поговорить с этим плаксой. Хочу рассказать ему пару анекдотов. Может быть, это развеселит его.

— Ну давай. Попробуй. — Инструктор прислонился к стене. Руки он сложил на груди — вроде бы миролюбиво, но глазок излучателя смотрел прямо на Ступина. Сикалка была снята с предохранителя — Краев видел это отчетливо.

Николай подошел к Эдику почти вплотную. Выпятил грудь, как маленький бойкий петушок, собирающийся наскочить на здоровенного индюка. Со стороны, наверное, это выглядело забавно — Ступин был выше Краева больше чем на голову. И руки, которыми он прикрывал свое плачущее лицо, были огромными. При желании он мог бы убить Краева одним ударом. Только он не способен был на такое желание, как и любой баран.

— Эй, ты, царевна-несмеяна, как тебя зовут-то? Повтори!

— В-в-волод-дя.

— Ты еще и заикаешься?! Ну просто кошмар. Ты ведь неагрессивный, да?

— Д-да…

— Бедненький. Мне тебя очень жалко. А знаешь, кто сделал тебя таким барашком?

— Нет.

— Я расскажу тебе. Как-то я слышал рассказ про одного гада, который изобрел вирус — такую нехорошую маленькую козявочку, которая внедрялась в человеческие гены. И после этого человек становился внушаемым, как кролик, которого гипнотизирует удав. Такому человеку можно было приказать все что угодно — например, быть смирным и ласковым. Или, наоборот, убивать всех, на кого хозяин покажет пальцем.

Этот вирус ввели всем жителям одной очень большой страны. Их обманули сказкой про страшную Чуму, и все они подставили шейки под шприц. Здорово, правда?

Микробиолог молчал. Но он перестал трястись и всхлипывать. Теперь он осторожно рассматривал Краева через щелочки между пальцами, которые все еще прижимал к лицу.

— А знаешь, как звали этого гада, который изобрел вирус?

— Нет…

— Врунишка. Ты нехороший врунишка! Ты не можешь его не знать. Ну да ладно, я скажу тебе. Его звали Ступин Эдуард Михайлович. Именно так. И свой уродский вирус, свою заразу для человеческих душ он назвал в честь себя! СЭМ — так он назвал свой вирус. Тебе что-нибудь говорит эта фамилия — Ступин?

— Нет! Я не знаю его! — почти выкрикнул микробиолог. — Я же говорил вам…

— Ты знаешь, в этой стране есть люди, которые очень злы на этого самого Эдика Ступина. Он много лет скрывается где-то за толстыми стенами лабораторий, и никто не знает его в лицо. Я думаю, что он плохо спит по ночам и просыпается от страха. И в этом он прав. Потому что если его когда-нибудь найдут те люди, которые не стали барашками и которые по его милости превратились в изгоев, то они убьют его. Причем убьют очень некрасиво. Весьма вероятно, что они будут отрезать от него кусочек за кусочком тупыми ножницами. Или медленно переезжать асфальтовым катком…

— Не говорите таких ужасных слов! — жалобно воскликнул ученый. — Вы не понимаете, как нам, неагрессивным, тяжело слышать такое! Ни один человек не заслужил таких мук, о которых вы говорите!

— Не заслужил, говоришь? — Краев не выдержал, схватил Ступина за лацканы халата и притянул к себе, заставив застыть в неудобном наклонном положении. — А чего же он заслужил? Право раз в два месяца получать инъекцию яда, который разрушает его иммунную систему? Право жить за бетонным забором и ставить себе памятники при жизни? Право на то, что ему отрежут руки и ноги, приделают вместо них оружие и отправят убивать таких же, каким недавно был он сам? Право подохнуть от пули полумеха он получил, да? Право на то, чтобы забыть, что он был когда-то свободным человеком? Право подохнуть от наркомании? Ах ты, сука! Да ты хоть понимаешь, что ты наделал? Тебе никогда в башку это не приходило?!

Краев тряс здоровенного Ступина, брызгал ему в лицо слюной, орал так, что уши закладывало. Краев терял контроль над собой. Инструктор бросился к нему, но было уже поздно. Краев вцепился пальцами в глотку Эдуарда со всей силой, на которую был способен. Эдуард рухнул на пол, Николай висел на нем, как маленький бульдог, вцепившийся в шею здоровенной кавказской овчарки. Ступин захрипел, лицо его посинело. Уже двое тянули Краева сзади — пытались оторвать от Ступина и не могли этого сделать.

Ступин не желал умирать. Он сам спас себя. Он ударил своим огромным кулачищем Николая в ребра. И еще раз ударил. Еще раз… Что-то хрустнуло внутри хрупкого Краева. Он еще пытался доделать свое дело, задушить гадину, но пальцы уже не слушались его. Ступин вырвался, Краев свалился с него и скрючился от нестерпимой боли. Ступин с воем ужаса помчался на четвереньках к двери. Но удар тяжелого ботинка опрокинул его на пол.

— Вот оно что, значит? — Салем задумчиво склонился над ним. — Вот, значит, какой ты баран? Как же ты мог ударить человека? Хорошего человека?

— Я нечаянно! — завопил Ступин, извиваясь на сером кафеле. — Я не хотел его бить! Я баран! Баран! Могут быть непроизвольные реакции самозащиты…

— Нет, ты не баран. — Салем медленно шел вперед, и Ступин отползал назад, пытаясь избежать нового пинка. — И ты — не чумник, я готов ручаться. Ты не достоин звания чумника. Тебе вообще не делали прививку, гениальный ты мой вирусолог! Ты вывел эту заразу вовсе не для того, чтобы ее влепили тебе в загривок. Ты вырастил ее для других…

— Я не вирусолог! Я химик!.

— Да ладно… Я никогда не видел тебя, господин СЭМ. Но мне всегда хотелось посмотреть в твои глаза! Что ты сейчас чувствуешь, Ступин? Ты никогда не думал, что все кончится именно этим? Что мы придем, чтобы мило поболтать с тобой?

— Я не Ступин…

Краев все же нашел в себе силы встать. Он подошел, шатаясь, к поверженному Ступину. И теперь сдирал с себя маску слой за слоем, оттягивал тонкую пленку и разрывал ее на куски.

— Эдик, — прохрипел он. — Ты узнаешь меня, Эдик? Мы ведь с тобой вместе спасали Россию. Доспасались… Ладно, я знаю, что ты мне будешь говорить. Что я сам когда-то придумал все то, что вы воплотили: могучая Сверхдержава, спокойные интеллектуальные люди, неагрессивная сила, процветание… Но я не придумывал чумников, Эдик! Я не придумывал генетических экспериментов на живых людях. А что ты скажешь насчет мутаций? Вам приходится убивать тех, у кого вирус начал изменяться. И с каждым годом придется убивать все больше и больше! Что ты скажешь?

— Черт меня дернул сюда пойти! — Ступин отполз к стене, медленно встал, цепляясь за ручки, торчащие из ее поверхности. — Сидел бы себе спокойно в лаборатории… Вы бы не смогли открыть контейнер. Никогда бы не сумели! Вы все подохли бы здесь! — Лицо Ступина перекосилось от ярости. — Да, передохли бы здесь, как тараканы! И никогда не получили моего вируса…

— Ты думаешь, это случайность? Ничего подобного! Ничто в этом мире не происходит случайно. Когда-то мы сделали свои большие ошибки. Теперь пришло время исправлять их. Никто не сделает это за нас. Круг замкнулся.

— Иди к дьяволу! Что ты знаешь о судьбе? Ты возомнил, что можешь изменить хоть что-то…

— Сейчас ты откроешь контейнер, — спокойно сообщил Салем. — Даю тебе две минуты, Ступин. Судьба, случайность, круг… Красивые слова, конечно. Но ты знаешь, мне надоели эти разговоры. Смотри, что я умею.

Тонкий красный луч вырвался из его руки и чиркнул по халату Эдуарда, начисто срезав оттопыривающийся боковой карман. Эдик взвыл и подпрыгнул. Запахло паленым.

— Что, задело немножко? — Салем дунул в глазок излучателя, как ковбой — в дуло револьвера. — Это ничего. Это пустячок по сравнению с тем, что я с тобой сделаю, если ты не будешь быстро шевелить своей толстой жопой. Я даже не советую тебе как следует подумать. Я советую тебе как следует двигаться. Потому что я на редкость нервный и невоздержанный чумник.

Ступин кинулся к контейнеру, вихляя широким задом. Возможно, он воспринял инструкции Салема чересчур буквально.

— Где ты научился так обращаться с сикалкой? — тихо спросил Краев. — Ты же в первый раз держишь ее в руках!

— Нигде. Случайно так получилось. Могло получиться гораздо хуже для него. Травматическая ампутация нижней половины туловища.

— Салем! Кончай дурить! Не хватало только убить его сейчас! Не вздумай еще раз стрельнуть!

— Я думаю, это уже ни к чему, — заметил Салем. Краев посмотрел на Ступина. Он увидел, что тот стоит у контейнера и объясняет что-то взломщику, заикаясь и всхлипывая. Краев, хромая, пошел к ним. Трудно сказать, что болело сейчас больше — проклятая нога или проклятые сломанные ребра. Он заглянул внутрь термоса. То, что находилось там, не имело ни кнопок, ни каких-либо ручек управления. Ровная поверхность серого матового стекла закрывала всю горловину, как пробка, вырезанная из камня и идеально подогнанная к форме сосуда.

— Это воспринимающий экран, — говорил Ступин. — Я сейчас напишу на нем пальцем определенное слово, и контейнер откроется. Экран настроен на меня. Не только на мои отпечатки пальцев, но и на мою кожу, на мой запах, на химический состав моего пота, частицы которого есть на пальцах. На почерк, которым я напишу пароль. Все это вместе невозможно подделать. Без меня вы не открыли бы этот контейнер. Вы должны быть благодарны мне. Вы должны отпустить меня. И больше не резать меня лучом. Это очень больно и бесчеловечно…

— Так ты что, только один можешь открыть эту хреновину? А если с тобой еще что-то случится? Например, какой-нибудь твой большой поклонник поотрубает тебе пальцы, чтобы оставить их себе на память? Чтобы повесить их себе на шею в виде ожерелья?

— Еще пять человек. На них тоже настроено. Но вы должны понять, что без меня не получилось бы… И со мной нельзя обращаться жестоко!

— Кончай болтать, — сказал Краев. — Открывай.

Ступин поправил на носу разбитые очки, вгляделся в экран и быстро начертал на нем какие-то буквы. Монолитная пробка поползла вверх, поднялась на полметра. За ней выполз металлический стержень, на котором она была укреплена. Десятки датчиков тонкими серебристыми иглами усеивали нижнюю поверхность пробки-экрана. А еще ниже на стержне начинались ряды полок. На полках, воткнутые в ячейки, стояли сотни ампул цилиндрической формы, из толстого черного стекла. На каждой ампуле имелась маркировка: «Анти-СЭМ-13». Полупрозрачный туман испарений жидкого азота медленно выползал из горла термоса и таял в воздухе.

Анти-СЭМ-13. «Товар», ради которого затевалась эта заварушка. Краев огляделся. Все налетчики стояли вокруг контейнера и молча глядели на ампулы. Лицамаски их были кукольно одинаковы, но глаза каждого жили своей собственной жизнью. Странная смесь отвращения и благоговения присутствовала в этих глазах. И надежда, конечно. Перед ними находилось противоядие. Лекарство для спасения отравленных душ.

Техник натянул специальные перчатки, потянулся к ампулам.

— Подождите! — Ступин остановил его. — Нельзя так! Ампулы надо брать в определенной последовательности. Иначе контейнер захлопнется с такой скоростью, что отрубит вам руку.

— Тогда сам снимай.

— Дайте перчатки!

Ступин снимал ампулы одну за другой, бормотал что-то под нос, чтобы не ошибиться в последовательности, складывал ампулы в ящичек-кейс, который принес с собой. Десять ампул… Двадцать. Пятьдесят.

— Все. Достаточно. — Ступин вытер рукавом пот со лба. — Этого достаточно, чтобы перезаразить всю Москву. А дальше эпидемия анти-СЭМа будет распространяться сама по себе. Это очень заразный вирус. Вирулентность — около девяноста восьми процентов.

— И что дальше?

— Все. Вы можете идти. Вы же получили то, что хотели!

— А ты поднимешь тревогу, да? И нас перестреляют через тридцать секунд?

— Нет. Я дам вам уйти, честное слово! Только не убивайте меня, пожалуйста!!! — Ступин повалился на колени, молитвенно сложил перед собой руки. — Свяжите меня! Заткните мне рот и бросьте здесь! У вас будет время до следующей смены! Целых три часа! Этого достаточно, чтобы спокойно уйти и надежно спрятаться. Верьте мне! Пожалуйста!

— Ну что, так и сделаем? — Главный инструктор обвел глазами своих сотоварищей. — Пора смываться. Время уже поджимает.

— Нет, подожди! — Краев лихорадочно соображал, что здесь не так. Где-то они допустили ошибку. Слишком легко он отдал эти ампулы. Слишком легко! — Ступин, скажи-ка мне, друг любезный, там все в порядке с этим вирусом? Срок годности не вышел?

— Это самая свежая партия. Ею можно пользоваться еще в течение трех месяцев. Полная гарантия! Можете не спешить…

«Можете не спешить»… Ага. Вот это уже интересно. Это похоже на то, что мы ищем.

— И сколько же нам не спешить?

— Три месяца. Я же говорю — три месяца!

Глаза Ступина по-паучьи глядели из-за паутины белых трещин, пересекающих линзы разбитых очков. «Не верю я тебе, Эдик. Человек для тебя — ничто. Для тебя существуют только вирусы. Ты хочешь нас кинуть. Кидануть самым наглым образом».

— Есть какая-нибудь документация для этого биопрепарата?

— Есть, конечно. Все есть! Я даю вам гарантию!

— Ты нам не гарантию давай, а саму документацию. Бумажки давай! И побыстрее!

— Все в центральном зале. Здесь нет ничего! Здесь хранятся только штаммы вирусов — вы должны это понимать! Мы не можем пойти сейчас в центр вас сразу убьют! Если хотите, вы можете связаться со мной потом. Завтра, давайте свяжемся завтра! Я обещаю, что передам вам завтра всю документацию и инструкции по пользованию! Клятвенно обещаю! И никто ничего не узнает! Только я знаю количество произведенных ампул…

«Завтра. Ага, это уже что-то более конкретное. Тебе важно протянуть время до завтра. И ручаюсь, что речь идет совсем не о том, чтобы выловить нас. Это не твое дело. Твое дело — правильная работа вируса…»

— Опять ты брешешь, — громко сказал техник. — Молодец, Николай, что вспомнил. Он опять врет нам. Нет в центральном зале никакой документации — потому что посторонний человек может случайно прочитать ее. И в компьютерной памяти этого тоже нет — в компьютер можно залезть, сломать сетевую защиту. Вся документация хранится на складе, рядом с препаратом, тупо напечатанная на обычных бумажках. Так здесь принято.

— Это так? — зловеще поинтересовался Салем, направив излучатель прямо в лицо Ступина.

— Так! — выкрикнул Эдуард, захлебываясь от беспомощной ярости.

— Ну так чего ты ждешь? Какого черта ты стоишь здесь на коленках? Давай показывай! Бегом!

Эдик резво вскочил, избежав пинка Салема. Трусцой поплюхал к стене, набрал цифры на кодовом замке, и дверца отъехала в сторону, открыв прямоугольный провал сейфа. Техник подошел к Ступину, молча отодвинул его плечом и запустил лапу в сейф. Извлек оттуда кипу бумаг и впился в них глазами.

— Не то. Не то. Это пригодится. Это опять не то. — Техник совал листы один за другим за пазуху. — Ага. Вот оно. Препарат для ингаляционного распыления «Анти-СЭМ-13»! Так, и что же здесь? Интересно… Ага… Все понятно! — Техник повернулся лицом к остальным и помахал перед ними листом бумаги. — Краев, брат, ты был абсолютно прав в своих подозрениях, — произнес он. — Если бы мы дотянули до завтра, то спокойно могли бы выкинуть все эти чертовы ампулы в помойку. Их надо использовать в течение четырех часов после того, как их вынули из морозильника.

Все дружно повернулись и посмотрели на Эдика. Эдик съежился.

— Все, — сказал он. — Больше я не играю. Вас все равно не обманешь. Я быстро объясню вам все, и уходите скорее. Уходите! Можете убить меня, мне уже все равно… Плевать на все! Вот, смотрите. — Он извлек из сейфа мячик для игры в теннис — обычный, желтенький, — зажал его в пальцах и вытянул руку перед собой. — Вот эта сфера изображает мяч. Очень хорошо изображает — при желании ею можно даже играть в теннис. На мячике есть надпись большими буквами: «ROSS». Круглая буковка «О» — это крышка от углубления. Вы ставите ампулу тупым концом на крышку, нажимаете пальцем — и ампула внутри. Бомба готова. Перед тем как метать, нажимаете буковки «SS». Это кнопка. Метаете в толпу. Через две секунды сфера лопается. Препарат распыляется в воздухе. Люди заражаются. Это надо сделать в течение четырех часов — вы это уже знаете. Все! Можете убивать меня. Только убирайтесь отсюда! Видеть не могу ваши резиновые рожи!

— Скрути его! — Инструктор кинул Салему бобину клейкой ленты. — Как следует скрути. И рот заткни. Ты, — ткнул он пальцем во взломщика, — забери из сейфа мячики. Не меньше пятидесяти и еще десяток про запас. А ты, брат, — кивнул он технику, — объясни нашим новым друзьям, как мы будем выбираться из этого гадючника. Пора рвать когти, ребятки. Время не ждет.

Краев тяжело вздохнул. Отдохнуть сегодня не удастся. Им предстояло увлекательное бомбометание.