Часть II

Декабрь 1992

Глава 11

Успела! Таща за собой чемодан, я вскакиваю в поезд за несколько минут до его отбытия с Вэверлейского вокзала Эдинбурга. Вздохнув с облегчением, я кладу чемодан на полку, на которой уже полно багажа. Судя по всему, сегодня многие возвращаются домой на рождественские каникулы: из сумок выглядывают яркие пакеты, украшенные бантами.

Когда чемодан надежно пристроен и поезд трогается, я иду по вагону в поисках своего места. Оно у прохода, и напротив меня за столиком сидит леди. Слава богу, она поглощена кроссвордом в «Таймс».

Вежливо улыбнувшись мне, она возвращается к кроссворду.

Я откидываюсь на спинку кресла. Долгое путешествие из Эдинбурга в Сэндибридж никогда не бывает легким, но за три с половиной года я уже привыкла. Какой бы маршрут я ни выбрала, обязательно бывают изменения в расписании поездов. А это значит, что придется нестись сломя голову, чтобы не опоздать на пересадку. Поэтому я не слишком часто путешествую.

Но я люблю Эдинбург – город, в котором решила учиться и получить степень. Университет большой, народ там дружелюбный, и мне нравится богатая и волнующая история города. Я с удовольствием изучаю ее в свободное время.

– Чуть не опоздали на поезд? – спрашивает леди, когда мое дыхание восстанавливается.

– Да, такси застряло в пробке по пути на вокзал. С трудом успела!

Женщина улыбается:

– Эдинбург красив, но если вы застряли на Принсез-стрит, то это надолго!

– Да, действительно.

Я не слишком часто беру такси, так как не могу это себе позволить. Но сегодня у меня не было выбора из-за громоздкого чемодана.

– Вы учитесь в университете, а сейчас едете домой на Рождество? – осведомляется женщина, окидывая меня взглядом.

– Да. А откуда вы это знаете?

– У меня дочь примерно вашего возраста. Она в Кардиффе, изучает английский.

– Я чуть было не выбрала английский, – говорю я. – Но потом предпочла изучать историю.

– Вы не возражаете, если я спрошу: почему?

– Вовсе нет. Хотя это довольно длинная история.

– Я еду до Ньюкасла, – улыбается женщина. – Так почему бы вам не рассказать ее?

Следующие несколько минут я повествую о том, почему предпочла историю английскому. Рассказываю о Дэнни, о своих отчаянных попытках заинтересоваться предметом, который он так страстно любил (надеясь, что он так же страстно полюбит и меня). Затем я перехожу к тому, что действительно пробудило мой интерес к истории: к визиту с Чарли в Сэндибридж-Холл. Именно тогда меня по-настоящему заинтересовало прошлое, и я перестала считать историю скучным предметом. Вскоре после того, как Чарли сбила машина, я впервые взяла в библиотеке книги по истории. Я ходила туда, чтобы подобрать что-нибудь подходящее для Чарли, когда он выздоравливал.

– С вашим другом был несчастный случай? – спрашивает леди. – Как это ужасно!

– Да. Он провел в больнице около трех месяцев, а потом долго выздоравливал дома. Бедный Чарли! Из-за этого несчастного случая он не получил хорошего образования.

– Почему?

– Он пропустил слишком много занятий в школе и поэтому провалился на экзаменах. Точнее, не провалился: для некоторых оценки, которые получил Чарли, были бы очень хорошими. Но для Чарли это была полная неудача.

– А он мог их пересдать?

– Чарли не хотел. Он слишком гордый, чтобы остаться на второй год и пересдавать экзамены. Поэтому он предпочел помогать родителям в их кафе.

– Он так и не вернулся в школу и не стал поступать в университет?

Я качаю головой. Даже спустя столько лет я все еще чувствую себя виноватой. Если бы только я побежала за ним вместо того, чтобы тратить время на Дэнни! Если бы только я не послушалась глупой пишущей машинки…

– Так что же было дальше? – спрашивает моя попутчица. – Вы заинтересовались историей и начали ее изучать?

– Я никогда не думала, что она станет одним из предметов, который я выберу после экзамена на повышенном уровне. Но я полюбила историю и сейчас с большим удовольствием изучаю ее в университете. Меня интересуют не битвы – какими бы важными они ни были, – не короли и не королевы. Жизнь простых людей – вот что мне интересно. И особенно двадцатый век: годы между двумя мировыми войнами, включая и сами войны. Тема моей диссертации – изменяющаяся роль женщин в те годы.

– Похоже, вы идеальная студентка, – говорит леди, начиная собирать свои вещи. – Уж я-то знаю, поскольку преподаю историю. Нет, всего лишь в средней школе. Именно поэтому меня заинтересовало, почему вы предпочли историю английскому.

Леди поднимается, и я улыбаюсь ей.

– Желаю удачи, – говорит она. – Надеюсь, в будущем году вы получите степень бакалавра с отличием первого класса.

– Благодарю вас, – отвечаю я. Поезд останавливается на станции Ньюкасл, и леди пробирается к проходу. – Надеюсь, ваша дочь тоже добьется успехов.

– Спасибо. – Она в последний раз улыбается мне. – Приятно было с вами познакомиться.

Забавно, как мы откровенничаем с незнакомцами в поездах и автобусах, думаю я, глядя из окна вагона на вокзал Ньюкасла. Иногда гораздо легче поделиться с незнакомцем, чем с близкими людьми.

Когда новые пассажиры входят в вагон, на освободившееся место напротив меня садится другая леди. Она пожилая, с маленькой плетеной корзинкой в руках. Усевшись, она открывает корзинку и достает крошечного йоркширского терьера, который сразу же уютно устраивается у нее на коленях.

– Вы ничего не имеете против собак? – спрашивает она, заметив, что я наблюдаю за ними. – Дотти очень дружелюбная.

– О да, она чудесная! – отвечаю я. – У меня дома тоже есть собака, ее зовут Вильсон. Правда, он гораздо больше вашей, и я не могу возить его на поезде. Он бы долго не усидел на месте.

Вильсон расстроился из-за моего отъезда в университет. Мама рассказывала, что сначала он ужасно тосковал. Но я иногда возвращаюсь домой, и теперь он привык и грустит лишь в первый день после моего отъезда.

– Я предпочитаю маленьких собачек, – говорит пожилая леди. – С ними намного легче справляться.

– Да, с Вильсоном бывает трудновато.

Мама рассказывала, что Чарли очень помогает с Вильсоном. С тех пор как я уехала, он приходит каждый день, чтобы выгулять нашу собаку.

В период восстановления после несчастного случая я возила Чарли в кресле на колесах на прогулки с Вильсоном. Мне не хотелось, чтобы он грустил оттого, что пропускает наши регулярные экскурсии на пляж. Кресло было трудно катить по песку, так что мы прогуливались по променаду, а потом возвращались по городским улицам. А когда Чарли начал ходить на костылях, он ковылял рядом с нами. Время от времени Чарли останавливался, чтобы передохнуть, пока Вильсон бегал по своим делам. Когда наконец Чарли смог нормально ходить, и мы вернулись на наш любимый песчаный пляж, это был самый лучший день – для всех нас.

Леди с собачкой сходит в Йорке, и когда вагон заполняется и двери закрываются, место напротив меня остается пустым.

Остановка в Йорке длится слишком долго, но нам ничего не сообщают о причине задержки. Взглянув на часы, я понимаю, что мы опаздываем. Черт возьми, ведь мне нужно сделать пересадку в Питерборо, а я и так едва успеваю на следующий поезд! Но я ничего не могу поделать – только сидеть как на иголках в надежде, что удастся наверстать время. Я смотрю на пейзаж за окном, и мои мысли обращаются к Чарли. Я так предвкушаю нашу встречу! Чарли по-прежнему живет с родителями в Сэндибридже. В отличие от меня он решил не продолжать образование, так как не хотел пересдавать экзамены. После несчастного случая Чарли еще сильнее привязался к нашему родному городу, и ему нравится помогать родителям в маленьком кафе. Надо сказать, что дела у них идут хорошо: когда бы я ни зашла в кафе, там полно посетителей.

Я все еще чувствовала себя виноватой в том, что случилось. Если бы только я побежала за Чарли в тот вечер, его бы не сбила машина, и тогда его жизнь пошла бы так, как он планировал. Он сейчас учился бы в каком-нибудь университете и наслаждался жизнью, как я: ходил на вечеринки, знакомился с новыми людьми и учился. Но как бы я ни сожалела о случившемся, Чарли, судя по всему, вполне доволен и счастлив. А если счастлив Чарли, значит, счастлива и я.

В конце концов мы прибыли в Питерборо, и мои опасения оправдались. Я опоздала на пересадку, и пришлось слоняться по вокзалу в ожидании следующего поезда на Норидж. К счастью, его не пришлось долго ждать, и мне удалось найти свободное место. Закрыв глаза, я откидываюсь на спинку кресла. Поезд трогается, и наконец-то я чувствую, что уже почти дома.

Рождество в Сэндибридже! Я предаюсь счастливым воспоминаниям о прошлых рождественских каникулах. Как большинство приморских городов, которые зависят от отдыхающих, Сэндибридж затихает зимой.

Лично я предпочитаю это время. Я могу подолгу гулять с Вильсоном, не беспокоясь о том, что он украдет сэндвичи у отдыхающих или утащит мяч, которым они играют в волейбол. И даже когда город покидают приезжие, в нем никогда не бывает скучно. К нам съезжаются жители соседних городов посмотреть на рождественские огни Сэндибриджа, которыми мы славимся. Мне не терпится увидеть, что приготовил наш город для Санты в этом году.

Когда мы добираемся до Нориджа, я делаю последнюю пересадку. Как всегда, я нахожу, что поезд, следующий от Нориджа до Сэндибриджа, не только гораздо меньше, но и намного спокойнее, чем два предыдущих. Когда я занимаю свое место, мужчина напротив меня, улыбнувшись, возвращается к своей книге. Слава богу, на этот раз мне не нужно ни с кем разговаривать, и я расслабляюсь. Вынув из сумки новый CD, я вставляю его в плеер. Сейчас я почти дома, в Сэндибридже, и мне не нужно притворяться особой, которая слушает крутую музыку. Можно снова быть собой.

– Грейси Харпер? – спрашивает кто-то, как раз когда Гэри Барлоу начинает петь первую строчку «Миллиона любовных песен».

Повернувшись, я поднимаю глаза.

– Дэнни Лукас! – удивленно восклицаю я. – Что ты здесь делаешь?

– Еду домой на Рождество. Я только что пересел в Норидже с лондонского поезда. Наверное, ты тоже?

Сняв наушники, я окидываю взглядом Дэнни и вижу знакомые точеные черты. Правда, теперь появился намек на щетину, густые темные волосы стали длиннее и слегка взъерошены. Единственное, что не изменилось, – это обезоруживающая улыбка.

– Да… Я тоже пересела в Норидже.

– Я едва узнал тебя с новой прической! – говорит Дэнни, указывая на мою стрижку «эльф». – Что случилось с твоими роскошными волосами? Помнишь, как я тебя называл?

– Рапунцель, – бормочу я, слегка смутившись.

– Точно! Так почему же ты их подстригла? Стараешься быть крутой и не отставать от моды в своем университете?

– Мне захотелось изменить прическу, вот и всё, – отвечаю я.

Это не совсем так. На самом деле мы с одной из моих соседок по комнате попытались подстричь друг друга, чтобы сэкономить. Когда я закончила, Джулия выглядела совсем неплохо, но меня как будто подстригал подвыпивший Эдвард-Руки-Ножницы. Поэтому мне пришлось сходить к настоящему парикмахеру. Он предложил подровнять волосы, но я решила сделать короткую стрижку. Я носилась с этой идеей с тех пор, как увидела в кино Деми Мур в «Привидении».

Мужчина в кресле напротив положил книжку на столик и теперь с интересом прислушивается к нашей беседе.

– Может быть, вы хотите сесть рядом? – предлагает он. – Я могу перебраться на одно из свободных мест вон там.

– Да, это было бы чудесно! – восклицает Дэнни, прежде чем я успеваю ответить. – Большое спасибо.

Мужчина берет свою книгу. Согласно суперобложке, это «Дело о пеликанах» Джона Гришема, но я случайно увидела страницу. Оказалось, что он прячет под суперобложкой от триллера книгу «Мужчины – с Марса, женщины – с Венеры», чтобы никто не знал, что именно он читает.

Значит, не я одна стараюсь выглядеть крутой. Может быть, однажды кто-нибудь изобретет устройство, которое не позволит никому узнать, что ты читаешь или слушаешь. И тогда можно будет не прикидываться крутой, а следовать велению сердца.

Дэнни садится на место, которое освободил мой попутчик.

– Ну и как ты? – спрашивает он. – Давненько не виделись.

Да, с тех самых пор, как я уехала в Эдинбург. Когда я приезжала домой навестить маму с папой, то ни разу не столкнулась с Дэнни. Можно было подумать, что он никогда не приезжает домой повидаться с родителями, но я знала, что это не так. Миссис Лукас упомянула об этом в разговоре с моей мамой, а мама рассказала мне, когда я небрежно осведомилась о Дэнни.

– Все хорошо, спасибо, – отвечаю я, глядя на Дэнни через столик. Однако я стараюсь не смотреть в его глаза, синева которых стала еще глубже с тех пор, как мы виделись в последний раз.

– В университете все хорошо? – осведомляется Дэнни.

– Да, очень хорошо. Я сейчас на последнем курсе: в Шотландии степень дают через четыре года.

– Да, я знаю, – кивает Дэнни. – А в моем лондонском университете учатся три года.

Мне это известно, но я не подаю вида.

– Я вообще удивляюсь, что ты связался с учебой. Мне казалось, что, когда ты вырвешься на свободу, тебе захочется продолжить путешествия.

После экзаменов, которые Дэнни сдал не так хорошо, как надеялся, он решил передохнуть год и поездить по миру. Конечно, я безумно ему завидовала: ведь его путешествие финансировали родители. Но главное заключалось в том, что ради этого Дэнни собирался покинуть меня.

После того рокового дня рождения в Сэндибридж-Холле я не хотела иметь ничего общего с Дэнни и соблюдала дистанцию. Он отчаянно извинялся за свое поведение, оправдываясь тем, что выпил лишнего, и предлагал начать все сначала. Но я не желала ничего слушать. Я посвятила себя Чарли и каждый день навещала его в больнице. А когда моего друга выписали, я ходила к нему домой и помогала Мэгги ухаживать за ним. И как только нам разрешили выходить, возобновились наши совместные прогулки с Вильсоном. Не знаю, кого я винила больше за несчастный случай с Чарли: себя, Дэнни или дурацкую пишущую машинку. Она по-прежнему стояла в моей спальне, но с того рокового дня я не заправляла в нее бумагу.

Когда Чарли стало лучше, моя злость по отношению к Дэнни начала улетучиваться – причем настолько, что я согласилась на свидание. Оно закончилось тем, что мы встречались следующие два года. На этот раз наши отношения зашли несколько дальше объятий украдкой на кухне. Дэнни Лукас стал у меня первым, и поэтому я всегда буду помнить его.

– Это вовсе не ограничивает мою свободу. Да, я потрясающе провел время, странствуя по миру, но теперь пришла пора получить образование.

Дэнни говорит это с улыбкой, которая так волновала меня в пятнадцать лет. К моей досаде, она и спустя шесть лет оказывает такое же действие.

– Рада за тебя, – отвечаю я, стараясь говорить без горечи. Даже сейчас, когда я живу за сотни миль от Сэндибриджа, моя жажда путешествий не утихла. Я исполнена решимости посмотреть мир, как только закончу университет.

Дэнни наклоняет голову набок.

– Ты больше не сердишься, не так ли, Грейси? – спрашивает он. – Из-за того, что я тебя покинул?

– Ха! – Я выдавливаю смешок. – Я потрясающе провожу время в Эдинбурге. К тому же мне осталось немного, а потом, на воле, я буду делать все, что мне вздумается!

– Ну что же, рад это слышать, – усмехается Дэнни. – Ты кого-нибудь встретила?

Я понимаю, что он имеет в виду мужчину.

– Вообще-то да.

Это ложь. Порой в моей жизни появлялись мужчины, но меня хватало всего на несколько свиданий. Всем им нужно было только одно, и наша связь длилась, пока это устраивало меня. В данное время я была одна, и мне это нравилось.

– О! – Мне это кажется, что в голосе Дэнни звучит досада. – Это круто. И как зовут его… или ее?

– Его зовут… – Я бросаю взгляд на нашего попутчика, поглощенного книгой, чтобы выиграть несколько секунд. – Джонни. Его зовут Джон, но ему нравится, чтобы его называли Джонни, – поспешно добавляю я.

Дэнни кивает:

– Круто. Он тоже изучает историю?

– Зоологию, – отвечаю я, стараясь оторвать взгляд от суперобложки книги. – Он хочет заниматься птицами, которым угрожает опасность.

Дэнни вопросительно смотрит на меня:

– В самом деле?

Я убежденно киваю.

– Ну а я один, – с гордостью замечает он. – На какое-то время.

Зная Дэнни, можно с уверенностью сказать, что для него «на какое-то время» означает несколько дней.

– Поздравляю! И что ты за это хочешь – медаль?

Дэнни смеется:

– О, у тебя всегда был острый язычок, Грейси! Какая жалость, что у тебя кто-то есть. Мы бы могли снова закрутить роман, пока оба в Сэндибридже.

Какой наглец!

– Не думаю, Дэнни, – твердо заявляю я, стараясь игнорировать взволнованных бабочек, порхающих у меня в животе. – Даже если бы у меня не было бойфренда, я бы не стала все бросать ради тебя. У меня свои планы на каникулы.

Похоже, Дэнни ничуть не раздосадован моим отказом.

– Планы, связанные с Чарли? – осведомляемся он, подняв брови.

– В том числе. Сейчас Рождество, и мне нужно повидаться со всеми, кого я давно не видела.

– Вполне справедливо! – говорит Дэнни. – Я понимаю, когда мне дают отставку.

Я хочу ответить, но в этот момент поезд подъезжает к Сэндибриджу.

– Наша остановка! – кричу я, вскакивая. – Мне нужно достать чемодан с полки.

– Не волнуйся, я помогу.

Дэнни тоже встает, и мы идем по вагону к багажному отделению. Я указываю на свой красный чемодан, и Дэнни вытаскивает его из-под двух других. Затем он спускает свой рюкзак.

– Это весь твой багаж? – спрашиваю я.

– Да, я путешествую налегке. Не то что некоторые… – Он ухмыляется, глядя на мой большой чемодан.

– У меня там еще и подарки! – оправдываюсь я.

– Да-да. – Дэнни хватает мой чемодан и свой рюкзак и сходит с поезда. – Пошли, Грейси, или кончится тем, что ты уедешь в Кромер! А кому захочется встретить Рождество в Кромере? (Наш Сэндибридж и Кромер всегда немного соперничают.)

Я тоже спускаюсь на платформу и немедленно отбираю у Дэнни свой чемодан.

– Как ты будешь добираться домой? – спрашивает Дэнни, когда мы выходим с вокзала.

– Вероятно, пешком.

– Но твой дом далеко от вокзала.

– Ну и что? Я люблю ходить пешком.

– Мы могли бы взять такси, – предлагает Дэнни, бросая взгляд на одинокого таксиста, с надеждой поджидающего пассажиров.

– Не знаю, как у лондонских студентов, но у нас, ребят с севера, нет денег на такси!

– У нас, лондонских мальчиков, их тоже нет. – Дэнни вздыхает и смотрит на небо.

– По крайней мере, нет дождя, – говорю я, тоже обращая взгляд к небу. – Мы хотя бы не промокнем.

– Я смотрел не на небо, – объясняет Дэнни, все еще глядя вверх. – Ты чтишь рождественские традиции, Грейси?

– Что ты имеешь в виду?

– Посмотри-ка, что висит прямо над нами! – Дэнни усмехается.

И я вижу, что над дверями вокзала, прямо у нас над головой, висит веточка омелы.

О, господи!

Я пытаюсь изобразить отвращение, но не могу. Дэнни как-то не так на меня действует – а может быть, как раз так, как надо? Но прежде чем я успеваю возразить, он наклоняется ко мне.

– Кого-нибудь подвезти? – спрашивает знакомый голос, мешая нам воскресить старые традиции. Рождественские или иные.

Увидев, кто это, я вскрикиваю от радости:

– Чарли!