Глава 26
Изменник высовывает уши
Если бы меня назначили директором балетной труппы, я бы отказался. Я ничего не понимаю в балете и никогда по доброй воле билет на «Лебединое озеро» не куплю. Если бы меня заставили быть руководителем балетного театра, то первым делом я подыскал бы себе заместителя, разбирающегося в балете, и всю текущую работу возложил бы на него. При руководстве балетной труппой я бы использовал знания, полученные в высшей школе милиции, и обычный житейский опыт. Так, выбирая реквизит для спектакля «Щелкунчик», я бы не стал заставлять балерин надевать кирзовые сапоги. Без сомнения, балерины в белоснежных пачках и начищенных до блеска кирзачах смотрелись бы свежо и оригинально, но это был бы уже не балет.
Подбирая себе заместителя, Юрий Задорожный руководствовался другими принципами. Как любой вожак преступной группировки, себя он считал умнее и опытнее соратников и к принятию стратегических решений их не подпускал. Заместитель был нужен ему для действий на узком участке деятельности, например, для силового решения конфликтов. Бывший спортсмен Бирюков идеально подходил на роль такого заместителя: он был агрессивным, хладнокровным и беспощадным, вот только в стратегии и тактике борьбы преступных группировок за выживание ничего не соображал. Не было у него и достойного образования – институтские дипломы спортсменам вручают за спортивные достижения, а не за полученные в аудиториях знания.
Убедившись, что лидер группировки «Борцы» действительно похищен, Бирюков перешел на нелегальное положение. Как человек, привыкший силой добиваться поставленной цели, он не стал анализировать складывающуюся в городе обстановку, а решил продолжить начатую Задорожным войну. В качестве ответного хода на похищение Задорожного он решил ликвидировать двух известных в городе авторитетов – Гутю и Психа.
Днем 14 февраля к дому Гути подъехал автомобиль «Жигули» с четырьмя боевиками. Около половины шестого на улице стало темнеть, в квартире Гути зажегся свет.
– Пора! – решил старший группы, бывший спортсмен-дзюдоист по фамилии Светлаков.
Взяв с собой ножи и кастеты, боевики вошли в подъезд Гути, позвонили в дверь. Открыл им уголовник по кличке Упырь. Ничего не спрашивая, Упырь выстрелил в Светлакова из обреза. Умер спортсмен до приезда «Скорой помощи», его товарищи с места столкновения сбежали.
Убив нападавшего, Упырь вернулся на кухню, налил себе полный стакан водки и залпом выпил. Вызванная соседями милиция прибыла через несколько минут. Вскоре на место происшествия приехал Клементьев.
– Привет, Упырь! – Геннадий Александрович похлопал уголовника по плечу. – Рассказывай, как ты до такой жизни докатился – был вором, стал убийцей.
– Александрович, – уголовник пьянел на глазах, но способность говорить связно и логично еще не потерял, – ты меня знаешь, я не баклан и не мокрушник, так получилось! Да, именно так. Сегодня для меня неудачный день, а все из-за моей порядочности. Да, да, был бы я человеком подлым и непорядочным, я бы здесь не сидел. А дело было так: иду я по улице и вижу – из снега торчит рукоятка обреза. Ек-макарек, посреди дороги оружие валяется! Я достал обрез и решил сдать в милицию. Да, именно так – я решил добровольно сдать оружие в милицию. Это же не порядок, когда ствол посреди дороги валяется. Вдруг он попадет в плохие руки и послужит орудием преступления? Да, да, так. Есть предмет преступления, а есть орудие. Нож – это предмет, а обрез – орудие. Короче, я взял обрез и пошел к Гуте, посоветоваться с ним, как мне лучше сдать обрез ментам. Извиняюсь, в милицию. Не ментам. В милицию, я в первый раз оговорился. Так вот, пришел я к Гуте, а его дома нет, и дверь открыта. Я подумал: «Надо подождать хозяев, а то придут соседи и обворуют моего корефана». Да, да, именно так – корефана. Товарищ – это слишком официально, а кент – как-то по-блатному звучит. Корефан, значит… Тут в дверь звонок. Я как держал обрез в руках, так и пошел с ним открывать дверь. Открыл, а там стоит здоровенный лоб с ножом. Я от испугу нажал на курок и тут же закрыл за собой дверь. Александрович, поверь мне, я даже не посмотрел, попал в него или нет… Я выпью рюмочку, сниму стресс?
– Немного попозже, – Клементьев отставил бутылку на подоконник. – Упырь, а почему ты милицию сам не вызвал?
– Зачем? Выстрел все в подъезде слышали, кто-нибудь да позвонит «02».
– Почему ты не стал оказывать помощь раненому?
– А его сообщники? Да, да, именно так – сообщники! Они же могли где-то в подъезде спрятаться. Я наклонюсь к раненому, а они меня по черепушке бац! – и вяжите веники Упырю на могилку.
– Что-то я возле убитого ножа не видел.
– Может, соседи сперли? Хороший нож всегда в хозяйстве пригодится. Опять-таки, могли дружки потерпевшего вернуться и ножик забрать. Геннадий Александрович, скажи, сколько мне за неосторожное обращение с оружием дадут?
– Я не судья, но рассказываешь ты складно, к тому же они к тебе пришли, а не ты к ним.
На кухню, где разговаривали Клементьев и Упырь, оперативник ввел молодого человека подозрительной наружности.
– Геннадий Александрович, задержали неизвестного у подъезда. Он говорит, что к Гуте шел.
– Какой же это неизвестный, – растянулся в пьяной улыбке Упырь. – Это же мой кореш Макаронник! Да, да, именно так, Макаронник… Я выпью рюмку за встречу?
– Погоди! – Клементьев усадил Упыря на место. – Ты зачем пришел?
– Ключи от квартиры принес, – ответил Макаронник.
– Где взял?
– Гутя дал, еще днем. Я его встретил на прогулке, он подходит и говорит: «Я, кажется, забыл хату закрыть. Сходи, проверь».
– Где сам Гутя?
Уголовники синхронно пожали плечами: «Мы не знаем».
Клементьев позвал оперативников на кухню.
– Я поехал в управление, а вы оставайтесь. Преступление очевидное, показания Упырь менять не будет.
– Да, да, именно так! – Упырь ловко схватил бутылку с подоконника, запрокинул голову и влил в себя водку, как в воронку.
– С этим что делать? – спросили опера, показывая на Макаронника.
– Оформите на пятнадцать суток за мелкое хулиганство – он мешал проведению следственных действий, матерился. Макаронник, ты же матерился?
– Да, да, именно так, – Упырь отрыгнул, передернулся, сплюнул в раковину. – Матерился.
– Ты что, Упырь, несешь? Я после зоны ни одного матерного слова не сказал! – запротестовал Макаронник. – На пятнадцать суток оформляйте, а за матерки я подписываться не буду.
– Я песню душевную знаю, – сказал всем Упырь. – Она о трудном детстве.
– Ты не сейчас ли петь собрался? – насторожился Клементьев, но было поздно. Смахнув набежавшую слезу, сорокалетний уголовник жалобно запел: «Когда мать меня рожала, вся милиция дрожала».
– Заткнись, сволочь! – опера надавали Упырю подзатыльников и выгнали в зал.
Воспользовавшись временной свободой, исполнитель жалостливых песен нашел на трюмо огуречный лосьон, выпил его из горлышка и уснул, блаженно улыбаясь. Клементьев вернулся в УВД.
Пока милиция работала с Упырем, вторая группа боевиков сидела в засаде и поджидала уголовного авторитета по кличке Псих. Засада была организована по принципу «двух точек». Первая точка – автомобиль «Москвич-412», «сломавшийся» у поворота на поселок Металлист. Вторая точка – легковой автомобиль с группой ликвидаторов на пустынном участке дороги в километре от поселка. Как только голубая «восьмерка» Психа повернула с трассы в поселок, из «Москвича» вышел мужчина и выстрелил вверх из пистолета-ракетницы, подал сообщникам сигнал: «Едет!» Псих тоже увидел распускающуюся в небе ракету и понял: впереди засада. Повернуть с дороги он никуда не мог – вокруг была снежная целина. Не раздумывая, Псих решил прорываться к дому. Завидев на обочине подозрительный автомобиль, он вжал в пол педаль газа и помчался навстречу смерти. Боевики, поджидавшие его, упустили подходящий момент и открыли по «восьмерке» Психа огонь слишком поздно. Залп картечью из двух ружей ушел в пустоту.
Примчавшись в поселок, Псих позвонил Почемучке, спросил совета, что дальше делать.
– Сегодня переночуй у друзей, а завтра все наладится, – заверил его Сергей Игнатович.
Потерпев провал в обоих покушениях, «борцы» собрались на совет. Бирюкова на свое сборище не пригласили, они вообще собрались втайне от него.
– Мужики, – выступил перед соратниками Стенин, когда-то успешно добывший для Задорожного деньги на оплату адвоката, – с Гутей нас подставили! Кто-то шепнул ему нужное слово, предупредил о нападении. Чувак, который вместо Гути открыл дверь, не спросил, не поздоровался, а сразу же выстрелил Андрюхе Светлакову в живот. Что это, если не подстава?
– На трассе тоже провал, – доложил один из «борцов». – Псих пронесся мимо нас, как комета, только мы его и видели. С чего это он газку в нужном месте подбавил? Знал о засаде? Или как?
– Почему Бирюков выбрал для ликвидации Гутю и Психа? – продолжил Стенин. – Муху-Цокотуху гораздо проще успокоить – он всегда на кладбище сидит, зашел к нему в кабинет и стреляй в упор. Горец, тот на автосервисе целыми днями пропадает. Почему Бирюков нас к Горцу не послал? Бирюков что-то мутит, что-то свое выгадывает. Я не верю ему. Я по глазам его вижу, что он уже мысленно похоронил Юрия Юрьевича и теперь с ментами договаривается, как ему сухим из воды выйти.
– Что ты предлагаешь? – спросили боевики.
– Нам надо избрать нового заместителя Юрия Юрьевича, а Бирюкова слить ментам или Почемучке.
– Не пойдет! – подал голос бывший боксер Журавков, крупный грузный мужчина лет тридцати пяти. – Почемучка и его братва повернуты на «Белой стреле». Мы сдадим им Бирюкова, они станут его пытать, узнавать, кто входит в «Белую стрелу». Когда пытки станут невыносимыми, Бирюков назовет любого из нас и наплетет три короба, что, скажем, я – это член «Белой стрелы», а он – нет. С ментами тоже не все так просто. Менты арестуют Бирюкова, но Юрию Юрьевичу от этого легче не станет. Почемучка после ареста Бирюкова не успокоится.
– Что будем делать? – спросил Стенин.
Все промолчали, предоставляя ему право высказать витавшую в воздухе мысль.
– Поступим так, – Стенин достал из тренерского стола ученическую тетрадь, оторвал от нее полоску. – Каждый пишет «да» или «нет» и бросает ответ в шапку. «Да» означает, что мы сами кончим Бирюкова, предложим Почемучке перемирие, а там посмотрим, как карты лягут. Если большинство проголосует, чтобы оставить Бирюкова в живых, я лично умываю руки и отхожу от дел. Выполнять приказы предателя я не собираюсь и вам не советую.
За ликвидацию Бирюкова проголосовали единогласно. Вторым, уже открытым голосованием временным заместителем Задорожного избрали Стенина.
– Завтра Бирюков выйдет с нами на связь. Я попрошу у него срочной встречи, и тогда, – Стенин обвел взглядом соратников. – Кто со мной? Кто не побрезгует замарать руки ради общего дела?
Добровольно пойти на убийство вызвались трое молодых парней. Договорившись о дальнейших действиях, «борцы» разъехались по домам. Оставшись один, Стенин позвонил из тренерской комнаты по одному ему известному телефону.
– Мне Сергея Игнатовича, – попросил он.
– Говори, я все передам, – ответил Лапоть.
Стенин, стараясь не быть многословным, сообщил о решении, принятом на собрании «Борцов».
– Завтра мы его кончим, – заверил он собеседника.
– Поживем – увидим, на что вы способны.
– Как насчет Юры Задорожного? – вкрадчиво спросил Стенин.
– Расчистишь путь, примеряй корону, – лаконично ответил Лапоть.
Положив трубку, Лапоть повернулся к Почемучке, слышавшему весь разговор.
– Я давно заметил, – сказал Сергей Игнатович, – что как только вожак банды выходит из игры, крысы тут же бегут с корабля. Наш воровской мир гораздо правильнее и устойчивее мелких шаек, живущих по законам беспредела и неуважения традиций.
В комнате, где Почемучка развернул свой временный штаб, было накурено. Папиросами «Беломорканал» дымили одновременно пять мужиков – сам Почемучка с двумя помощниками и двое приятелей Сергея Игнатовича, знакомых ему еще с шестидесятых годов.
– Как принимаются решения в нашем мире? – продолжил Почемучка. – Авторитеты и воры собирают сходку и сообща выносят вердикт. Если есть разногласия, прибегают к помощи уважаемого арбитра. Если на сходке нет кого-то из авторитетов – не беда, коллектив всегда примет правильное решение. В мелких бандах, не чтущих воровских традиций, без вожака всегда наступает бардак, каждый тянет одеяло на себя или смотрит по сторонам, к кому бы приткнуться. Стоило нам вывести из игры Задорожного, как его ближайшие кенты тут же побежали к нам.
– Сейчас они грохнут Бирюкова и всем заявят, что этот Бирюков был основателем и лидером «Белой стрелы», – сказал Итальянец, сидящий на продавленном диване напротив Почемучки.
– Нам это только на руку, – ответил Сергей Игнатович. – Объявим о разгроме «Белой стрелы», и Муха успокоится. Честно говоря, он уже задолбал меня со своей мнительностью, ему везде мерещатся наемные убийцы. Так, посчитаем, сколько у нас получается мертвяков: Задорожный, Бирюков и тот хрен, которого Упырь завалил.
– Маловато для хорошей банды, – с сомнением заметил Итальянец.
– Много, мало – ты не о том говоришь! – дернулся Почемучка. – Нам надо успокоить братву, для этого трех покойников вполне достаточно. Что успела сделать «Белая стрела»? Да ничего по большому счету. Взрыв в кафе – это тебе не массовая резня, не беспорядки в зоне. Взрыв вполне могли организовать три человека… О, мы забыли про швейцара! Он будет четвертым. Четверо – это уже приличная группа, это целая организация.
– Задорожный – главарь, – подал голос один из друзей Почемучки, – швейцар изготовил бомбу, а Бирюков и четвертый покойник действовали в кафе. Хороший расклад, понятный.
– Стенина ментам сольем? – спросил Итальянец.
– Конечно. Предатель – всегда гнида и мерзавец, и веры ему никакой нет. Как заедет в зону, я пульну маляву, чтобы его на производстве бревном придавило… Лапоть, когда вся эта смута закончится, напомни мне о человеке по фамилии Журавков. Я думаю, из него получится хороший бригадир.
На столе перед Лаптем резко и противно зазвонил телефон.
– Алло, – недовольным тоном ответил помощник Почемучки.
Ему в ответ назвали кодовое слово.
– Это он, – зажав ладонью микрофон, Лапоть протянул трубку Почемучке.
– Говори, – велел Сергей Игнатович.
Минуту или две он молча выслушивал собеседника, буркнул «хорошо» и закончил разговор.
– Менты что-то затеяли, – сообщил он присутствующим. – Сегодня они собирались в укромном месте и приняли какое-то тайное решение относительно нас и «Борцов». Пускай копошатся, мы все равно на шаг впереди. Лапоть, завари чифир. Сделаем по глотку, взбодримся, прикинем, откуда нам генерал Удальцов шило вставить может.
О звонках Почемучке Итальянец рассказал мне только на другой день вечером.
– Крыса у вас завелась, Андрей Николаевич, – с легкой усмешкой сказал он.
Я не стал возражать. Итальянец был прав. Кто-то работал на Почемучку, но этот изменник не присутствовал на совещании в «охотничьем домике», иначе бы он выложил Сергею Игнатовичу весь план проведения обысков.
– Задорожный еще жив? – спросил я.
– Пока жив, но лучше бы он умер. С ним серьезно поработали, когда пытались выжать информацию о «Белой стреле». Искать Задорожного бесполезно, его содержат где-то за городом, в садоводческом товариществе.
– Бирюкова они сегодня ликвидируют?
– Как только он выйдет с «Борцами» на связь, так подпишет себе смертный приговор.
«Да и черт с ним, с Бирюковым! – решил я. – Не буду его спасать, безопасность Итальянца мне дороже».
С места встречи с агентом я поехал на ГТС Кировского района. Директор телефонной станции была передо мной в долгу. Год назад ее муж попался на краже колбасы с мясокомбината. Я без труда отмазал его, но напустил такой жути, что если бы не я, то похититель колбасных изделий надолго бы сел в тюрьму. Заполучив мужа из ИВС целым и невредимым, директор телефонной станции растрогалась и сказала, вытирая проступившие от волнения слезы:
– В любой момент, Андрей Николаевич, обращайтесь. Чем смогу, тем помогу.
Я не дергал должницу по мелочам, но сейчас выбора у меня не было. Задорожный, Бирюков, взрыв в кафе, война между мафиозными группировками – все это вторично. Главное – кто же изменник в наших рядах?
– Мне надо поставить на прослушивание один телефон, – сказал я директору ГТС. – Санкции прокурора у меня нет, разрешения от руководства тоже нет. Прослушка – это моя личная просьба.
– Давайте номер, Андрей Николаевич, я сама все сделаю, комар носа не подточит.
Я продиктовал ей номер секретного телефона Почемучки и поехал на работу – готовиться к обыскам.
