Глава 14. Воспоминания под стук колес
Скорый поезд мчал меня в Омск, в город, объявленный адмиралом Колчаком столицей Российской империи. Адмирал хотел в Омске свергнуть советскую власть, но у него ничего не получилось, пришлось бежать в Иркутск. Тамошние комиссары схватили его и бросили в темницу.
Сидит адмирал в сырой камере, ждет расстрела и думает: «На кой черт я выделывался, зачем рубаху на груди рвал, если народ не подхватил моего почина? Был бы я умнее, погрузил бы царское золотишко на пароход да махнул в Америку! Сидел бы сейчас на берегу океана в окружении красивых женщин, покуривал сигару и философствовал на отвлеченные темы».
Мне ехать до Омска двенадцать часов, одну ночь. Общаться и знакомиться я ни с кем не собирался. Я лежал на верхней полке, размышлял о жизни. Мои соседи внизу спорили о политике. О чем же еще спорить во времена перестройки! Это раньше мужики трепались о бабах, о футболе, о работе и начальстве. Сейчас только политика. О чем хоть говорят? Я прислушался.
– Зря вы так, – утверждал приятный баритон. – Я был на первомайских торжествах и сам видел на лицах демонстрантов неподдельный энтузиазм. Если раньше, при Брежневе, на демонстрацию ходили водки за углом хлебнуть да «ура!» покричать, то нынче народ вышел на улицу продемонстрировать свою поддержку новому курсу правительства.
– Да, да, – согласился еще один невидимый собеседник. – Горбачев сумел всколыхнуть общество и вытащить народ из трясины застоя. Впереди нас ждут славные времена, великие свершения! Перестройка – это верный курс.
– Помнится, – возразил им сидящий у дверей скептик, – в истории уже был пример, когда пришел мессия и позвал народ за собой. Но у мессии, кроме слов, для толпы больше ничего не нашлось, и уже через неделю те же люди, которые встречали его пальмовыми ветвями, кричали на площади: «Распни его!» Такая же участь Горбачева ждет, если народ не накормит. Одной свободой слова сыт не будешь.
«Не дай бог, если среди них есть провокатор КГБ! Пора этот разговор переводить в другое русло».
– Мужики, – свесился я со своей полки, – отгадайте одну загадку: почему бочка весом в сорок килограммов – неподъемная тяжесть, а сорокакилограммовая девушка – это пушинка? Уловили мысль? Любой из вас девчонку весом сорок килограммов легко подхватит на руки и унесет куда угодно, а с бочкой такой номер не выйдет. Почему?
Я вернулся на полку и сделал вид, что заснул. Мужики долго и оживленно обсуждали мою загадку, заглядывали ко мне, шептали: «Спит!» – и начинали снова спорить о женщинах и килограммах, и так до самого отбоя.
Среди ночи я проснулся от шепота внизу. В купе стояла темнота, даже дежурная лампочка не горела.
– Ты что, дорого за десятку, – шептал поборник перестройки. – Сегодня какая дежурит, темненькая? А вторая где будет, в тамбуре постоит? Не, не пойду. За пятерку еще куда ни шло, а за чирик – дорого.
– Как хочешь, других-то развлечений нет, а путь долгий, – тихо ответил скептик. – Я в прошлый раз достойно оттянулся, будет что в Первопрестольной вспомнить.
Напротив меня во сне заворочался любитель демонстраций. Я повернулся к стенке, попробовал уснуть, но сон не шел, в голову лезли разные мысли:
«Ничто не ново под луной! Все сюжеты классических трагедий известны еще со времен Древней Греции. К примеру, история любви Айдара и Анжелы – это не что иное, как переложенная на современный лад пьеса Шекспира «Ромео и Джульетта». История старика, застрелившегося у гроба жены, – это «Лебединая верность». Нечто похожее на перипетии моих взаимоотношений с Натальей наверняка описано тысячу лет назад. Представим: Древний Египет. Идет фараон вдоль пирамид и наступает на грабли. Хлоп! Фараон в задумчивости чешет лоб и идет на берег Нила, кормить аллигаторов. Идет вдоль пирамид молоденькая жена фараона, песенки поет. Наступает на грабли и получает черенком в лоб. Стоит, плачет. Подходит фараон: «Не плачь, любимая! Эти грабли послал нам бог Анубис. Принцип действия их хитер и сложен, но мы должны понять, как эти грабли работают. Дорогая, наступи на них еще раз. Посмотрим, что получится».
А что получилось у нас с Натальей?
В начале июля Наталья предложила встретиться, поговорить. Местом для рандеву мы выбрали тихий заброшенный парк в Заводском районе. В субботу в назначенный час я был на месте, у колонн с едва просматриваемой вывеской «ПКО Машиностроителей». Наталья появилась с опозданием на двадцать минут. Одета она была по-летнему легкомысленно: коротенькое платьишко, легкие босоножки, вместо дамской сумочки – холщовая сумка с трафаретом Че Гевары.
Чтобы задать правильные интонации предстоящему разговору, она подставила щеку для поцелуя. После обмена формальными любезностями мы вошли в парк.
– Андрей, я хочу выйти замуж за одного хорошего человека.
– Поздравляю, – ответил я сухо.
– Ты, похоже, чем-то недоволен? – Наталья остановилась, посмотрела на меня. – Давай сегодня, сейчас, вот на этом месте, выясним отношения и больше не будем возвращаться к этому вопросу.
– Наташа, а что, собственно говоря, ты хочешь выяснить? Мы оба понимаем, что жить вместе у нас не сложилось. Я лично не собираюсь копаться в делах минувших и выискивать, кто прав, кто виноват. Если хочешь, давай во всем винить меня.
– Андрей, ты начал за здравие, а закончил – за упокой. Мы не смогли жить вместе не потому, что кто-то из нас плохой, а другой – невинная жертва, мы просто с тобой разные люди, которым лучше быть друзьями на расстоянии, чем мужем и женой в одной квартире. Давай я первая начну, а ты меня послушаешь.
– Хорошо, но перед тем, как ты начнешь, я хочу, чтобы ты знала одну вещь. Я тебе говорил об этом и еще раз повторюсь. Умирая в верх-иланском ДК, я искренне считал, что ты – последний человек, которого я вижу в своей жизни. Пока ты зажимала мне рану в легких, я угасал разумом. Посмотри на меня!
Я вытянул перед собой согнутые в локтях руки.
– Это точка «А», – я пошевелил пальцами левой руки, – а это точка «Б». Между ними – пустота. В точке «А» я потерял сознание, а очнулся только в точке «Б», в машине «Скорой помощи». Вот это временно́е расстояние между точками, это была моя смерть в миниатюре. Без всякого сомнения, я бы скончался до приезда врачей. Пневмоторакс – не то ранение, с которым можно справиться, потеряв сознание. Ты спасла меня на пути от точки «А» к точке «Б», ты была моим ангелом-хранителем в прямом смысле слова. Теперь скажи: есть на свете человек, который в здравом уме станет плеваться в собственного ангела? Я – не буду. Ты как-то попрекнула меня, что я кичусь своими понятиями порядочности и чту законы синусоиды…
– Андрюша, – взмолилась она, – пожалуйста, не надо про синусоиду! Я слышала твои теории не раз, не надо повторяться.
– Хорошо, оставим синусоиду в покое. Отец твой понял бы меня, а дочерям, как я вижу, этого не дано.
– Не дано так не дано! Давай ты меня послушаешь.
– Последний штрих. Мы не смогли быть мужем и женой, но это не значит, что я перестал относиться к тебе как к человеку, который спас меня. Независимо от того, как ты будешь относиться ко мне, я всегда готов прийти тебе на помощь. Все!
– Наконец-то ты дал мне возможность открыть рот. Спасибо. Теперь не дергайся, не нервничай, а просто послушай меня. Я пыталась остаться с тобой, я хотела быть с тобой, но вовремя поняла, что это пустая затея. Когда я в первый раз увидела тебя в Верх-Иланске, я была очарована тобой. Ты, Андрюша, моя первая безответная любовь. Я любила тебя на расстоянии, я никогда бы в жизни не подошла к тебе и не призналась, что каждую ночь вижу тебя в своих сладких снах. Ни разу толком с тобой не поговорив, я наделила тебя всеми мыслимыми добродетелями на свете. Ты был моим принцем на белом коне, ты был моим сказочным героем, моим единственным на всю жизнь возлюбленным. Я как-то сидела дома и плакала от того, что никогда не смогу подойти к тебе и признаться в своих чувствах. Если бы не Марина, женихом которой ты числился, я бы наплевала на все предрассудки и сделала бы шаг первой, но Марина – она же не чужая мне, она сестра моя, родная сестра, единственная.
– Сдвинула бы Марину в сторону, кто тебе не давал, – скептически заметил я.
– Андрей, не перебивай меня! Имей терпение, дай мне высказаться. Так вот, сижу я, роняю горькие слезы на подол. Подходит отец и говорит: «Дуреха, никуда он от тебя не денется! Время и расстояние не дадут ему шансов создать семью с Мариной. Потерпи немного, и Андрей сам обратит на тебя внимание». Потом ты вытащил отца из тюрьмы, потом мы копали картошку. Скажи, отец ведь тебе открытым текстом сказал, чтобы ты расстался с Мариной и женился на мне?
– Ничего подобного! – возразил я. – Во-первых, этот разговор завел я, и не с твоим отцом, а с братом, с Петром. Дело было так…
– Андрюша, какая разница, как было дело! Тебе предложили, ты – не отказался. Там, на картофельном поле, ты из мифического сказочного героя превратился для меня в осязаемого человека, которого я люблю. Временно ты был с Мариной, мне оставалось только подождать до ее отъезда и брать быка за рога. Если абстрагироваться от условностей и от Марины, то для меня ты был суженым, которого забрали в армию. Пройдет срок, ты вернешься в родной поселок, и мы поженимся. Я же видела по тебе, что ты все правильно понял. Это Марина, хотя она и старше меня и опытней, в облаках витала. Она ведь искренне считала, что мы с тобой будем встречаться всю зиму, а весной я безропотно верну тебя назад. Я так не считала. Я знала, что если сойдусь с тобой, то никуда тебя из своих рук не выпущу. И вот настал день, когда мы стали близки, и все получилось совсем не так, как я ожидала. Я ждала от первой ночи любви чего-то сказочного, возвышенного, а получилось… Все получилось, как получилось. Была у меня мечта, да вся вышла. Нельзя в бараке вместо грязных стен видеть хрустальные залы.
– Наташа, если бы ты сказала в тот вечер, что это у тебя в первый раз, я бы, клянусь тебе, вел себя по-другому.
– Ха-ха! – усмехнулась она. – Какой легендарный соблазнитель девственниц был моим первым мужчиной! Что бы ты сделал, если я ждала сказки, а ее в принципе быть не могло? Не изображай из себя толстокожего носорога. Не веди себя так, как вел себя утром, когда нашел пятно на простыне. Что ты мне тогда сказал, помнишь?
– Помню, – начиная потихоньку раздражаться, ответил я. – Я сказал: «Если хочешь, давай поженимся».
– Какое трогательное предложение руки и сердца! Ты хотел, чтобы я после этого воскликнула: «Андрюша, как я счастлива, наконец-то сбылись мои мечты»? Ты сам в то утро не знал, чего хотел, а я уже знала, что у меня осталось два пути: бросить тебя и пойти на дорогу ждать нового принца либо плюнуть на все чувства и выстраивать с тобой отношения, как с простым земным мужчиной, который даже толком замуж позвать не может. Я выбрала второй путь, я навсегда рассталась с невинными девичьими грезами. И не кори себя, что ты был выпивши в тот день, что ты вел себя совсем не так, как стоит вести себя с девушкой, с которой у тебя раньше не было интимных отношений. Ты ни в чем не виноват. Ты обычный земной человек, который не в состоянии материализовать мои мечты в реальность. Никто не в состоянии, ни один мужчина. Тем более что первый раз уже никогда не повторится.
– Взаимность на взаимность. Я был твоим первым мужчиной, а ты первая и единственная девственница в моей жизни.
– Не огорчайся, повстречаешь еще. Это у меня второго шанса не будет, а у тебя другая физиология. Хотя о какой взаимности ты говоришь? Я что, твое признание о единственной девственнице должна расценивать как похвалу? Оставь эти глупости при себе. Я хотела, чтобы ты был моим первым мужчиной, и я этого добилась и об этом никогда не пожалела. Но давай спустимся с небес на землю. Не корю тебя, что ты вприпрыжку, при первой же возможности, вернулся в город и вновь сошелся с Мариной. В конце концов, мы расстались с тобой на той ноте, когда мы друг другу ничего не обещали. Ты был свободным от обязательств мужчиной и поступил так, как счел нужным. Мог бы ждать меня, но предпочел мою сестру.
– Давай уж внесем ясность в этот вопрос, – возразил я. – Это она меня предпочла, а я-то вел себя пассивно, ждал, куда течением вынесет.
– Андрюша, какая это ерунда, кто кого из вас предпочел. У тебя на лбу было написано, что Марина тебе не пара. Стоило ли экспериментировать? Постельные утехи не могут долго заменять весь остальной мир. Не смотри на меня так! Это Марина мне похвалялась, какой ты отменный любовник. Я к вам в кровать не лезла. Зачем? Я с самого начала знала, что ты от Марины ко мне придешь. Оставалось еще раз подождать и посмотреть, что из этого получится. Не получилось ровным счетом ни-че-го. Ты оказался не тем мужчиной, с которым бы я хотела связать свою судьбу. Мои последние надежды на брак по любви растаяли, и я благодарна тебе, что ты не вел себя лицемерно, не юлил и не прикидывался, что любишь меня. Или у тебя были ко мне пылкие чувства?
– Были. Временами я безумно любил тебя, а временами – нет.
– У меня то же самое, только по прямой нисходящей линии. У меня и сейчас не угасли к тебе чувства, но все это уже не то, это фантомные боли от разбившейся мечты. Нам не суждено быть вместе. Давай выстраивать отношения как друзья, а не как бывшие влюбленные.
– Наташа, ты та уникальная женщина, расставшись с которой я не чувствую… – я остановился посреди аллеи, посмотрел на колышущиеся в высоте кроны деревьев. – Так, а чего, собственно говоря, я не чувствую? Чего-то отрицательного я не чувствую, а вот чего именно, сказать не могу.
– После Марины у тебя что осталось?
– После Марины была ты, ее сестра. Странно было бы мне выражать неприятие к Марине, если я сам от нее ушел. Вы сестры, мне пришлось бы так и так с ней отношения поддерживать. Семьями дружить, как ни дико это звучит.
– Ничего дикого в этом нет. Вы с Мариной, как два ребенка в песочнице, поиграли, поиграли и разошлись по домам, а там – прошел день, прошел год, вы оба повзрослели, и вам теперь совершенно ни к чему вспоминать, как вы куличики из песка пекли.
– Пожалуй, тут ты права. Когда Марина собирается замуж?
– В декабре, она квартиру ждет. Хочет реализовать твой давнишний план: две гостинки – на одну однокомнатную. У Сергунчика, кстати, хорошая комната в Центральном районе. К зиме они квартиру выменяют.
– Марина зимой под венец собралась, а ты чего спешишь?
– Андрюша, я с самого начала хочу тебе рассказать о моем замужестве, но ты меня все время в сторону уводишь. Вернемся в тот день, когда мы окончательно расстались. Ты ушел, я из мечтательницы превратилась в реалистку.
«А вот тут-то ты выдаешь желаемое за действительное, – промелькнула у меня пропитанная скептицизмом мысль. – Не была ты наивной мечтательницей в последнее время. Я видел тебя романтической, даже немного взбалмошной девушкой только один раз – в Новый год, у нас с Мариной на кухне. Все остальное время, пока мы жили вместе, был голый практицизм: «Сходи за хлебом. Почему в этот раз зарплата на десятку меньше, чем в прошлом месяце? Тебе надо купить новые туфли, у этих кожа потрескалась».
Пересекая наш путь, дорожку перебежала рыжая белка. В заброшенном парке белки чувствовали себя хозяевами. Людей они не боялись.
– После твоего ухода, – продолжала Наталья, – я твердо решила больше не испытывать судьбу, не искать неизвестно чего, а найти себе мужчину, который будет меня любить. Неважно, что его любовь будет приземленная и неромантическая. У каждого любовь своя. Мне от будущего мужа нужно только одно: чтобы он любил меня, не лез в мои личные дела и был предан мне, как домашняя собачонка.
– Ни фига себе, какие у тебя понятия о любви и семейной жизни!
– Андрюша, я тебе русским языком объяснила, что я не собираюсь ждать, пока влюблюсь в кого-нибудь. Я хочу, чтобы любили меня и не лезли мне в душу.
– А если ты после замужества влюбишься?
– А если нет? А если я больше никогда до самой старости никого не полюблю? Мне уже двадцать три года, пора свою семью иметь и о ребенке подумать.
– И это все?
– Нет, не все. – Наталья вмиг стала серьезной, по-деловому строгой. – У нас в институте ходит конкретный слух, настолько конкретный, что он не может быть просто слухом. Говорят, что в следующем году будет свернута программа перевооружения армии и мы окажемся в подвешенном состоянии. Я хочу переждать смутные времена в декрете, а потом видно будет.
– Наташа, я совсем не это имел в виду. Я хотел спросить: так ты уже нашла мужчину, который будет тебя любить?
– Почему «будет»? Он меня уже любит, и не как ты…
– Погоди в мою сторону камни бросать, – недовольно перебил я. – Если ты не познакомилась с ним во времена оные, когда у нас лежало заявление в ЗАГСе, то ты этого своего нового хахаля знаешь совсем-то ничего. Ты его даже двух месяцев не знаешь!
– Мы познакомились ровно месяц назад, но это ни о чем не говорит. Он любит меня и хочет на мне жениться. Мы уже подали заявление, так что в октябре я сменю фамилию. Теперь самое главное. Я хочу, чтобы ты с ним познакомился и сказал свое мнение о нем как о человеке. Ты неплохо разбираешься в людях. Свежий взгляд мне не повредит.
– А если я выскажусь о нем только в негативном плане? Тогда ты отменишь свадьбу и будешь искать нового мужа?
– Андрюша, ты же не свинья! Есть объективные обстоятельства, по которым я никогда не стану твоей женой, так зачем же ты мне будешь палки в колеса вставлять? Ты минуту назад говорил, что будешь мне другом, а не злобным ревнивцем, у которого невесту из-под носа увели. Или ты мне врешь все утро?
– Клянусь аурой над могилой старика Кусакина, я не солгал тебе ни единого слова. Если ты хочешь, чтобы я познакомился с твоим женихом, я согласен. Я не стану обливать его грязью и дам ему самую объективную оценку, на которую только способен. Кстати, Марина как-то без моих советов обошлась и ничего паренька подыскала.
– Я не Марина, мне надо знать твое мнение.
– Говори, когда и куда я должен прийти. Кстати, кстати, кстати! А в каком качестве я появлюсь перед твоим женихом?
– Как в каком? – искренне удивилась она. – Ты бывший муж Марины. Про меня и тебя мой жених ничего не знает. Я не собираюсь перед ним свои секреты раскрывать. Ты придешь к нам в следующие выходные и вернешь долг, который я тебе, как бывшему родственнику, давала. Я приглашу тебя за стол, посидим, ты познакомишься с моим женихом, а потом расскажешь свое мнение о нем.
– К «вам» – это имеется в виду, что он уже у тебя живет? Быстро, однако. Не успела высохнуть пыль от моих копыт, как появился новый жеребец.
– Андрей, я ведь обидеться могу. Мой жених у меня не живет и со мной не спит. До регистрации брака он ко мне не прикоснется. Он терпеливый мужчина, подождет первой брачной ночи.
– А, как это, собственно говоря… – замялся я. Нужные слова на ум не приходили, а ссориться с Натальей я не хотел.
– А вот так! – весело передразнила она. – Если он меня любит, то дурацких вопросов задавать не станет. Джентльмены, Андрюша, в грязном белье не копаются. Я, конечно же, не собираюсь ему лепить историю о девочке-недотроге, но о моих мужчинах он знать ничего не будет.
– Наташа, давно тебя хотел спросить: а если твой внезапно появившийся дар так же внезапно уйдет, что тогда? В библиотеку вернешься?
– Андрей, у меня не дар работать с цифрами появился, у меня пробудилась способность аналитически и абстрактно мыслить. Это как умение езды на велосипеде – если оно есть, то со временем не пропадет. Не смогу работать программистом, найду другую работу. Держи сто рублей, это будет «долг», который ты принесешь.
За разговорами мы прошлись по единственной асфальтированной аллейке в парке туда-сюда несколько раз. Редкие прохожие, попадающиеся навстречу, не обращали на нас внимания. Наверное, они принимали нас за семейную пару, обсуждающую предстоящую покупку стиральной машины.
В парке было тихо, щебетали птицы. Наталья большую часть прогулки держала меня под руку. Я ощущал тепло и упругость ее тела и был счастлив, как бывает счастлив человек, удачно разрешивший запутанную проблему; как грузчик, забравшийся по шатающемуся трапу на борт судна с тяжелым мешком на плечах; как путник, три года пешком пробиравшийся через леса и горы к холодному северному морю.
«Она больше никогда не будет моей? А ведь это славно! Из мути непонятных отношений я вылез на берег и теперь-то точно знаю, что там, позади, все закончилось и продолжения больше ждать не стоит. Господи, облегчение-то какое!»
У поворота на полуразрушенный детский городок мы остановились. Шустрая белка спрыгнула на дорожку напротив нас. Я достал сигареты, снял с пачки целлофановую обертку, присел на корточки, помял целлофан пальцами. Белка, привлеченная шуршанием, сделала пару осторожных шагов ко мне, принюхалась, подпрыгнула на месте и убежала в кусты.
– Все как в жизни, – сказал я. – Шуршащая обертка всегда будет привлекательнее шишки на сосне.
– Старик Кусакин по этому поводу ничего не говорил? – сдерживая улыбку, спросила Наталья.
– Говорил. При случае расскажу тебе его суждения о поспешной женитьбе. Пошли, Наташа, я сделаю все, как ты пожелаешь.
На выходе из парка мы попрощались и разошлись в разные стороны.
В следующее воскресенье я был у Натальи. Она открыла мне дверь, одетая в платье, которого я раньше не видел. Волосы Наталья перекрасила в русый цвет. Даже в плохо освещенном коридоре было видно, что до моего прихода она посидела с косметичкой перед зеркалом.
«Не для меня же она так нарядилась! – подумал я. – Вот как надо мужчину подманивать! Пришел к девушке в гости – она встречает тебя не в мятом халате, а в модном платьишке, с накрашенными губками. Мятый халатик появится потом, после регистрации брака».
– Наталья Михайловна, простите за внезапное вторжение, я вам долг принес, – я протянул хозяйке полтинник. – Остальное потом верну, как заработаю.
Наташка, поджав губы, показала мне кулак.
– Проходите, Андрей Николаевич, я вас чаем угощу! Вы давно были в Верх-Иланске? Я уже который месяц к маме вырваться не могу.
Она провела меня в зал. Посреди комнаты, за покрытым скатертью столом, сидел незнакомый мужчина лет тридцати. Мужчина был в рубашке с длинными рукавами, при галстуке, на левой руке – часы «Электроника» в металлическом корпусе.
– Леонид, – представился он.
– А как по батюшке? – спросил я.
– Я предлагаю без формальностей – просто Леонид. Меркушин.
За все время совместной жизни с Натальей стол в зале мы накрывали один раз, на Восьмое марта, когда принимали гостей. Ни разу в жизни Наташа не выставляла передо мной вазочку с печеньем. У нас под-разумевалось: захочешь – сам возьмешь. А тут – все как в благородном семействе: скатерть белая, вместо домашних кружек – чашки из сервиза.
«Вот так надо ловить рыбку на живца! – подумал я. – Белка сразу распознает обман, а наивный мужик клюнет!»
– Мужчины, – проворковала Наталья, – быть может, по рюмочке, за знакомство?
Меркушин отказался. Глядя на его постную физио-номию, я почувствовал кураж.
– Отчего бы не причаститься в хорошей компании! Помнится, когда я жил здесь…
Наталья за спиной Меркушина замерла как вкопанная.
– Здесь, – продолжил я, – это в смысле тут, рядом, на улице Челюскинцев, мы там с Мариной квартиру снимали. Так вот, у нас в подъезде все мужики считали, что в воскресенье сам бог велел пропустить рюмку-другую. А в Верх-Иланске, так там иногда в пятницу начинают к воскресенью готовиться. Помнится, пришел я к Наташиному папе благословение на брак с Мариной спрашивать, так он мне говорит: выпей, зятек, с одной стопки печень не посадишь!
Наталья погрозила мне кулаком и пошла на кухню за спиртным.
– Вы, Леонид, где работаете? – спросил я.
– В милиции, – с гордостью ответил он.
Я с нескрываемым интересом посмотрел на «сменщика».
– После окончания института я поработал на гражданке, а там зарплаты – копеечные, – увлеченный сам собой, продолжил Леонид. – Знакомые предложили помочь устроиться в милицию. Я согласился.
– В первый раз слышу, что в милиции хорошо платят, – аккуратно возразил я.
– Не то чтобы хорошо, но побольше, чем в проектном институте. Так вот, устроился я инспектором в штаб городского УВД. Получил звание, все вроде бы хорошо, но чувствую – не мое это! Нет настоящей, живой работы. В штабе сидишь, целый день бумажки с места на место перекладываешь, а хочется проявить себя, побывать в серьезном деле. Я, Андрей, на днях написал рапорт на перевод в уголовный розыск. Попробую себя на переднем крае борьбы с преступностью.
В зал вернулась хозяйка с рюмками и бутылкой коньяка. Меркушин засуетился, стал помогать расставлять посуду на стол, сбегал на кухню, порезал лимон. Пока он отсутствовал, Наталья показывала мне пантомиму: крутила пальцем у виска, высунув язык, закатывала глаза к потолку, стучала себя согнутым пальцем по лбу. Я улыбался ей в ответ.
– Ну что, за знакомство! – поднял я первый тост.
Мы с Меркушиным выпили. Наташа чуть прикоснулась губами к рюмке и отставила ее в сторону. За первой рюмкой последовала вторая. Обстановка за столом разрядилась, беседа пошла веселее. Через некоторое время до Меркушина дошло, что темп и сущность моих вопросов – это не что иное, как замаскированный под дружескую беседу допрос.
– Андрей, – обескураженно спросил он, – а вы, часом, не в милиции работаете?
– С младых ногтей ношу погоны! – засмеялся я.
Меркушин поскучнел. Наверняка он в душе крупно пожалел, что соловьем заливался про романтику службы в уголовном розыске.
– Кем вы сейчас работаете? – осторожно спросил он.
– Нынче я – заместитель начальника ОУР Кировского РОВД, а до этого трудился в Верх-Иланске. Если вас, Леонид, в ближайшем месяце переведут в уголовный розыск, то мы будем коллегами. Пока только у нас в Кировском отделе некомплект.
– Буду рад трудиться с вами в одном коллективе, – подавленно произнес он.
– Я схожу принесу горячего чая, – Наталья вышла на кухню, чем-то там звякнула и бесшумно показалась в дверном проеме. Двумя пальцами она показала мне идущего человечка, потом прикоснулась указательным пальцем к запястью, выставила перед собой ладонь с четырьмя растопыренными пальцами, постучала себя по лбу и в заключение ткнула пальцем в пол. В переводе с языка жестов это означало: «Уходи. Через четыре часа вернешься назад».
Я взглянул на часы.
– Спасибо, хозяева, пора и честь знать! Давайте рюмочку на посошок, и я пошел.
Удерживать меня, даже для приличия, никто не стал. Я пошел обуваться в коридор, Наталья и Меркушин вышли провожать.
– Андрей, – после спиртного Леонид немного осмелел, – можно я задам вам личный вопрос? Почему вы разошлись с Мариной, она такая женщина интересная, домовитая.
– Не каждой женщине, Леня, дано быть женой сотрудника милиции. Цени Наталью Михайловну, она будет тебе крепким тылом!
Меркушин растроганно попрощался со мной, Наталья глазами показала: «Вернешься!»
Целых четыре часа я слонялся по городу. Сходил в кинотеатр на дневной сеанс. Обошел весь центр города, заглянул в книжный магазин, у киоска грамзаписи послушал современную музыку. В назначенное время я вернулся назад. Наталья встретила меня в домашнем халате, стол в зале был сдвинут в угол.
– Как ни парадоксально, но Леониду ты понравился, – сказала она.
– Мне бы тоже будущий начальник понравился, даже если бы он был полной свиньей, – парировал я. – Наташа, что-то я не представляю твоего ухажера в роли лихого опера. Инфантильный он какой-то, без живинки в глазах.
– Рассказывай дальше! – велела она.
– Жених твой похож на пресную булку. Всем он хорош, но нет в нем изюминки, горькой перчинки нет. Он как река Иланка: медленно-медленно течет по своему руслу, и не надо ждать от Иланки наводнения, она никогда не выйдет из своих берегов. Как муж, он будет всем хорош, а как у меня в коллективе приживется – я не знаю.
– Я надеюсь, ты не станешь над ним измываться? Ты поможешь ему на первых порах?
– Посмотрим. Наташа, я честно отработал свою роль и жажду получить компенсацию за пропавший выходной.
– Коньяк и чай в приличном обществе ты считаешь зря потраченным временем? – с наигранной обидой в голосе произнесла она. – И что же ты хочешь, позволь узнать?
– Любви и ласки, – серьезно ответил я.
– Даже думать об этом не смей! – отрезала Наталья. – Никакого разврата не будет.
– Какой еще разврат! – всплеснул я руками. – Сама посуди, в первый раз я не знал, что это первый раз. В последний раз я не знал, что это финал, ты вы-гнала меня так быстро, что я опомниться не успел. Наташа, давай доведем расставание до логического конца: последние объятия, последнее прости.
Я шагнул к ней, но Наталья отстранилась от меня вытянутыми руками.
– Не смей прикасаться ко мне! Между нами все кончено. Подумай, какими глазами я буду смотреть на Леню? Что это за начало семейной жизни?
– Да вы еще не начали, так что никакого особенного разврата не будет. Теперь серьезно. Наташа, я четыре часа слонялся по городу и проголодался как волк. Столовые все закрыты, в общаге у меня шаром покати. Твой долг – покормить меня. Отставим интим в сторону. Я есть хочу, пошли на кухню.
Она долго скептически рассматривала меня и наконец решилась: «Пошли покормлю».
Я покинул ее спустя три часа. Засиделся!
